Текст книги "Кровь и честь (сборник)"

Родрик горько улыбнулся:

– А заодно и делает тебя удобной мишенью для козней негодяев и ножей наемных убийц. Чем меньше людей помнит, что я двоюродный брат Малькольма, тем в большей безопасности я нахожусь.

Он внезапно закачался, видимо почувствовав прилив усталости, и Аргент немедленно пришел графу на помощь, подхватив его за локоть и усадив на землю. По тому как Аргент хлопотал над графом, было видно, что эти двое – старые и близкие друзья, и Джордан счел свое присутствие неуместным. Не найдя себе лучшего занятия, он решил помочь Гавейну с лошадьми, которые хоть и уцелели после страшной грозы, но были очень напуганы. Они вращали глазами, показывая белки. Понадобилось какое-то время, чтобы животные, чуть успокоившись, позволили людям приблизиться к ним. Гавейн и Джордан говорили негромко и мягко, точно уговаривая коней, и те понемногу успокоились. В другой ситуации у Джордана не хватило бы на все это терпения, но сейчас он был рад случаю обдумать все без суеты. Родрик сказал, что внезапно налетевшая буря была вызвана кем-то, кто умел повелевать природой, используя силы Высшей Магии. Это означало две вещи. Во-первых, среди людей Родрика совершенно определенно есть предатель. То, что их обнаружили наемники, еще могло бы считаться случайностью, но гроза была направлена конкретно на графа и его спутников. Ну, а во-вторых, абсолютно ясно, что у принца Виктора есть какие-то очень могущественные враги. Колдовство, может, и типично для Полуночного Замка, но Высшая Магия – это явление совершенно другого порядка. Владеть ее приемами может только колдун самого высокого класса, а таких не много осталось в наши дни.

– Как вы думаете, кто вызвал эту бурю? – спросил он наконец Гавейна.

Рыцарь сдвинул брови, немного подумал, а потом ответил:

– Высшая Магия сильнее, чем магия Крови. Поле ее применения, может, и уже, но все-таки в ней есть нечто такое, что мне очень не нравится. Трудно даже сказать, сколько народу заинтересовано в том, чтобы мы не добрались до Полуночного Замка. Извините, что не могу выразиться конкретнее, но замок просто кишит колдунами и ворожеями того или иного типа. Давайте смотреть на все более оптимистично.

Джордан с подозрением уставился на собеседника.

– Что вы под этим подразумеваете?

– Раз кто-то так старательно пытается уничтожить нас, значит, он верит, что вы настоящий принц Виктор, а из этого следует, что наш план срабатывает.

– Замечательно, – подытожил Джордан, – просто прекрасно! Что-то я не слышал про всех этих могущественных врагов, когда Родрик предлагал мне роль.

Гавейн ухмыльнулся и, оставив в покое уже пришедших в себя лошадей, отправился прочь, что-то высматривая среди торфяников. Джордан пошел следом, понурив голову.

«Надо, надо было мне, дураку, попросить сотню тысяч дукатов, когда подвернулась возможность…»

Он остановился рядом с Гавейном, и двое мужчин какое-то время хранили молчание. Торфяник казался особенно спокойным и даже мирным после того, как прошла буря.

– А это правда, что Верховный маг подарил вам секиру? – спросил наконец актер.

– Много воды утекло с тех пор, – ответил рыцарь. Произнося эти слова, он смотрел куда-то вдаль и словно видел прошлое. – Я был капитаном гвардейцев и сражался за Лесное королевство во время пограничной войны с Герцогством под горой. То была даже не война, а войнишка, которая не принесла никому ничего хорошего. Но я оказался в нужном месте в нужное время и сумел стать героем. Король Иоанн посвятил меня в рыцари, а колдун изготовил для меня эту секиру. Это доброе оружие. Лезвие никогда не тупится, и никакой металл не может устоять против него. Но, что еще важнее, благодаря ему меня не берет колдовство, хотя по виду это просто секира. Может, из-за нее мне и удалось так долго продержаться в Полуночном Замке.

Джордан задумчиво посмотрел на своего собеседника. Пограничная война закончилась ко всеобщему удовольствию приблизительно тридцать шесть лет назад. Если тогда Гавейн был капитаном, то теперь ему должно быть далеко за пятьдесят. В лучшем случае. Для человека такого возраста он был в превосходной форме. Кроме всего прочего, он был еще и чрезвычайно скромен. Короли не посвящают в рыцари обычных солдат только за то, что они проявили храбрость в бою. Что бы там ни сделал Гавейн, это должно было быть чем-то особенно впечатляющим. И в то же время в голосе Гавейна слышалась какая-то скрытая горечь… Джордан не мог бы объяснить ничем, кроме разве что актерской интуицией, почему он вдруг почувствовал, что может доверять этому человеку.

– Скажите, только скажите мне правду, Гавейн, – произнес Джордан негромко, – во что я все-таки впутался? Могу ли я доверять людям, на которых работаю?

Рыцарь долгое время молча смотрел куда-то вдаль поверх торфяников.

– Вам заплатят огромную сумму, – сказал он наконец, – делайте хорошо вашу работу, не забывайте держать глаза и уши широко раскрытыми, тогда вы сумеете выбраться из этой истории богачом, что вам как раз и нужно.

Актер подождал еще немного, но собеседник молчал. Джордан закусил нижнюю губу. Он никак не мог понять, почему в его собеседнике чувствовалась такая напряженность. Нет, рыцарь не лгал, просто оставалось еще много такого, что он был просто не готов сказать открыто.

– Вы дали клятву защищать принца Виктора, – спросил Джордан, – вы даже последовали за ним в изгнание, а затем вернулись в Полуночный Замок в отличие от большинства его сторонников. А теперь вы рискуете жизнью, чтобы возвести его на трон. Каков он на самом деле? Каков он, Гавейн? Родрик рассказал мне историю его жизни, включая и многое из того, что он говорил и делал, начиная с колыбели. Я также знаю всех, кого знал он, но мне нужно больше. Что за человек Виктор?

Гавейн впервые за время их разговора посмотрел на своего собеседника. Взгляд его был твердым, но в нем чувствовалась усталость.

– Виктор лучший из худших. Луи – животное, Доминик – сумасшедший, а Виктору досталось в жизни. Братья плели против него интриги, женщина, которую он любил, предала его, а он всю свою жизнь потратил на то, чтобы стать кем-то, кем он не мог быть. Вы называете его разбойником, но это не так. Он совершил… много непростительных поступков, я не отрицаю, но только потому, что он слаб и легко поддается чужому влиянию. Доведись такому человеку родиться в семье не слишком родовитого барона, на плечах которого не лежит тяжкий груз ответственности и бремя власти, он мог бы вырасти очень неплохим парнем. Но ему никогда не хватало характера и дальновидности, чтобы стать счастливым наследником Редгартского престола. Для этого необходима расчетливость и безжалостность, которых ему как раз и недостает. Из всех троих принцев Виктор, несомненно, самый человечный. У него меньше всего врагов при дворе, но все равно он преуспел менее других. Он храбр, когда нужно, к тому же я научил его превосходно сражаться как мечом, так и секирой. Он убил семерых на дуэлях, и мне не известно ни одного случая, когда бы он робел в схватке.

Джордан покачал головой.

– Слабохарактерен, легко подвержен влияниям… и это человек, которого вы хотите видеть своим королем?

Гавейн пожал плечами.

– Дела обстоят так, что он или станет королем, или погибнет, а вместе с ним и все его приверженцы. Когда же он займет отцовский трон… у него будут хорошие советники.

Джордан посмотрел на собеседника, сузив глаза.

– Вы очень осторожно выбираете выражения, Гавейн, но все же не говорите мне того, что я должен знать. Вам он нравится, Гавейн?

– Я считаю себя его другом. Иногда он слушается меня. В принце есть и доброта и благородство. Я стараюсь укреплять эти его качества. Кроме того, я ведь дал клятву его отцу, что буду защищать Виктора даже ценой своей жизни.

– Что? – спросил Джордан. – Что заставило вас дать такую клятву королю Малькольму?

В ответ рыцарь внимательно посмотрел на собеседника и спросил:

– Не слишком ли много вопросов вы задаете, актер?

– Да, да, я все понимаю. В один прекрасный день это принесет мне массу неприятностей, – сказал Джордан, слегка скривив рот. – Я просто пытаюсь хорошо делать свою работу, Гавейн. Если я чем-то задеваю ваши чувства, то давайте переменим тему. Что вам известно вон о том кургане? Может быть, существует какая-нибудь местная легенда или предание?

Рыцарь очень долго, раздражающе долго разглядывал актера. Его глаза имели такое выражение, словно бы он холодно размышлял, не лучше ли раздавить назойливое насекомое прямо сейчас? Или подождать немного? Джордан старался изобразить на своем лице как можно более обезоруживающе-простодушную улыбку. В конце концов Гавейн перевел свой взгляд на курган, а его собеседник издал еле слышный вздох облегчения. В чем бы ни заключалась причина, но рыцарь, по всей видимости, не был готов к разговору о своей клятве, данной королю, и обо всем том, что стояло за ней. Но еще яснее Джордан осознал, что если он будет слишком настойчиво расспрашивать Гавейна об этом, тот, вполне возможно, очень и очень рассердится. Актер на всякий случай сделал шаг-другой в сторону от своего собеседника и тоже стал рассматривать могильник.

– Бэрроумир, – медленно произнес Гавейн, – очень древнее место. В некоторых хрониках говорится, что он существовал даже и до того, как Полуночный Замок был возведен на Бримстоунском холме. Бэрроумир получил свое имя еще в те далекие времена, когда здесь существовало большое озеро. Его давно уже нет, оно, как и многое из того, что существовало в те времена, было стерто с лица земли в ходе войны между колдунами в незапамятный век Теней. – Рыцарь инстинктивно сотворил левой рукой знак, отводящий зло. – Перед нами не обычная могила, курган насыпали здесь, чтобы похоронить нечто очень страшное. Вокруг холма когда-то даже существовала специальная каменная ограда, чтобы никто не мог потревожить спокойствие спящего. Но постепенно, в течение многих веков она исчезла. Строительный камень всегда был большой редкостью в этих местах, поэтому теперь остался лишь вот этот курган, под которым и лежит тот, кого называли Кровавые Мощи.

– Что еще, черт меня возьми, за Кровавые Мощи? – воскликнул Джордан. – Это звучит как имя чудовища из какой-то дешевой пьесы.

Гавейн так посмотрел на актера, что улыбка мигом слетела у того с лица. Рыцарь кивнул.

– Поверьте мне, Джордан, ничего смешного в Кровавых Мощах нет, даже если и половина того, что я о нем слышал, – ложь. Кровавые Мощи – один из представителей Переходной Материи. Говорят, он пришел сюда задолго до людей и жил, рыская по болотам в поисках добычи. Мясо ему было не нужно, его привлекала лишь кровь, которая для него – главное. Когда это чудовище появлялось среди торфяников, солнце пряталось за тучи, а воздух наполнялся запахом могилы. Не знаю, кто сумел одолеть его и загнать под землю, но только он лежит в этом захоронении одному богу известно в течение скольких веков, удерживаемый заклятиями, наложенными на него еще тогда, когда не существовало никакого Редгарта. И он до сих пор не мертв…

– Вы, как я посмотрю, неплохо осведомлены на этот счет, – произнес Джордан, стараясь заставить свой голос звучать легко и непринужденно, но не мог.

– Я собираю предания, – ответил Гавейн, – это то, чем я люблю заниматься помимо своего основного дела. Я надеялся, что мы как-нибудь обогнем это место, оно до сих пор проклято.

– Я, пожалуй, лучше не буду сосредоточиваться на этом, – ответил Джордан. – По опыту знаю, что не существует рассказчика, который тем или иным способом не менял бы фактов, чтобы история его звучала лучше.

Совсем недалеко послышался раскат грома. Джордан не испугался, а просто посмотрел на небо, ожидая увидеть, что там вновь собрались темные тучи. Но небосвод был чист и безоблачен. Гром повторился, на сей раз он прозвучал и сильнее и ближе, и Джордан почувствовал, как земля заходила у него под ногами. Тут наконец до него дошло, что звук, который он слышал, издавала разверзающаяся земля. Это заставило его посмотреть на курган. Земля, подобно воде, стекала с боков могильника, а на его верхушке пролегла длинная трещина. Джордан стоял и смотрел, как она становится все длиннее и шире. Что-то смутное и непонятное, появившееся в образовавшемся проломе, пролагало себе путь наружу. Джордану понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что он видит огромную когтистую костлявую лапу. Следом появилась вторая такая же лапа, и обе они, раздвигая землю, делали пролом все шире и шире. Быстро похолодало, и тишина воцарилась над торфяниками, когда Кровавые Мощи восстал из могилы.

Он стоял, вышиною в девять футов, и между его лишенных плоти костей зияли пустоты. Это был огромный скрюченный скелет, который не разваливался только благодаря древним и ужасным заклятьям. Кровь стекала по его оскаленным челюстям на ребра и дальше. Желтоватый скелет был выпачкан могильным прахом, но самым страшным был вид алой, свежей крови, которая лилась не только из его рта, но и с кончиков пальцев, и из-под ног. Она непрерывным потоком струилась также и из пустых глазниц.

Кровавые Мощи.

Меч оказался в руке у Джордана, хотя он совершенно не помнил, как выхватил его. Он и понятия не имел, как сражаться с подобным чудовищем, но все равно крепко сжимал рукоять своего оружия. Знакомая тяжесть меча в любой ситуации вселяла некоторую уверенность. Ветер, внезапно поменявшись, донес до актера запах крови и гниющих, разлагающихся клочьев мертвой плоти, висевших на скелете. Джордан попятился, ощущая приступ дурноты. Актер услышал, как позади испуганно и жалобно заржали лошади. Он и сам почувствовал, что с его губ сорвался какой-то не то стон, не то вздох, и до боли сжал зубы. Ему страшно хотелось повернуться и броситься бежать, причем мчаться до тех пор, пока он не окажется среди нормальных людей, в безопасности, далеко-далеко от этого неописуемого ужаса. Но каким-то уголком своего затуманенного страхом разума актер понимал, что, куда бы он ни спрятался, это чудовище отыщет его. Глотая подступивший к горлу комок, он твердо решил сражаться до последнего, и в этот самый момент увидел, что к нему присоединились Родрик и Аргент с мечами наголо. С другой стороны находился Гавейн со своей секирой. Лицо рыцаря было бледным, но совершенно спокойным. Джордану почему-то стало почти не страшно и даже спокойно. Необходимость лицезреть Кровавые Мощи выводила его из равновесия на каком-то глубинном уровне подсознания. Он понимал, что скелет не может двигаться, лишенный мышц и сухожилий, но Кровавые Мощи возвышался над своей разрушенной могилой, точно был детским ночным кошмаром, плодом чьих-то грязных колдовских трюков, поддерживаемый вдобавок собственной неугасающей ненавистью. Голова чудовища повернулась, и оно уставилось на Джордана, который в эту минуту знал, чувствовал, что, несмотря на пустые глазницы, скелет видит его.

– Что происходит? – спросил Джордан, преодолевая отвращение. – Как эта тварь могла выбраться из своей могилы после стольких веков?

– Кто-то наверняка снял с него заклятье, – твердо сказал Родрик. – Наверняка тот же колдун, который устроил бурю.

– Он, наверное, тронулся от отчаяния, – прокомментировал слова графа Гавейн. – Выпустить Кровавые Мощи из могилы – одно дело, а вот запихнуть его обратно… Такое нелегко было бы проделать даже самому Верховному магу.

– Совершенно верно, – вставил Аргент, – только сейчас речь идет не об этом. Что нам с ним делать? Можем ли мы сразиться с этой тварью?

– Он нас, по-моему, и спрашивать не собирается, – ответил Гавейн. – Столько лет пролежать в могиле… Могу себе представить, как его мучает жажда.

– Нет сомнений, – согласился Родрик, – ведь он пьет кровь, стало быть…

– Стало быть, если эта мерзость питается кровью – она вампир, – заявил актер. – Мне доводилось однажды играть одного вурдалака. Надо найти здесь какой-нибудь осиновый кол да вогнать ему в сердце – и дело с концом! Недурная мысль, а?

– Очень дурная! – отмел граф предложение Джордана. – Во-первых, у него нет сердца, а кроме того, он не вампир, а гораздо более опасное существо.

– Рассыпаться! – рявкнул Гавейн.

Сердце Джордана на секунду остановилось, когда он увидел, как девятифутовый скелет с невероятной скоростью ринулся вперед. Аргент и Родрик со всем возможным проворством отступили назад вправо, а рыцарь в ту же секунду нырнул влево. Ноги у актера словно приросли к земле, и он застыл, не в силах шевельнуться, когда Кровавые Мощи навис над ним. Чудовище выглядело вблизи еще более кошмарным и ирреальным. Огромная неповоротливая когтистая клешня щелкнула суставами перед самым носом Джордана. Гавейн, прыгнув, с силой толкнул актера в бок, и оба они растянулись на земле. Ударившись лицом о землю, Джордан со свистом выдохнул из легких воздух и в ту же секунду сделал глубокий вдох. Это сразу вернуло его к действительности. Он заставил себя подняться на колени и увидел, что рыцарь, стоя в полный рост, размахивает своей секирой. Руническая вязь на ее лезвии пылала белым огнем. Кровавые Мощи оскалил зубы, и его клешня жадно потянулась к Гавейну. Кровь брызнула фонтанчиками с кончиков пальцев. Секира рыцаря, засвистев в воздухе, готова уже была ударить по мерзкой лапе чудовища, но оно с поразительной ловкостью успело убрать ее в самый последний момент. Промахнувшись, Гавейн потерял равновесие и упал вперед, налетев на ногу скелета, которая угодила ему в живот и отбросила далеко назад. Рыцарь рухнул в вереск, видимо лишившись сознания.

Родрик поднял над головой руки. Поднялся ветер. Пот струями стекал по искаженному от невероятного напряжения лицу графа, который, сконцентрировав остатки сил, старался привести в действие свои колдовские чары. Ветер завывал между костями скелета, но чудовище стояло неподвижно, словно выжидая чего-то, волшебство Родрика не причиняло ему никакого вреда. Аргент ползал на карачках среди кустов, сбивая с толку их кошмарного противника. Что мог сделать Джордан, кроме как попытаться оттянуть развязку? Он с присущей ему ловкостью достал из рукава один из воспламеняющихся шариков, которые за последние несколько часов уже не раз служили ему как грозное оружие, и, сделав ногтем надсечку на его оболочке, швырнул свой боевой снаряд прямо в заросли вереска под ноги скелету. Вереск вспыхнул высоким костром, и языки пламени яростно заплясали, облизывая ноги чудовища.

Кровавые Мощи, еще сильнее оскалившись, запрокинул назад свой череп, издавая пронзительный, душераздирающий вопль, продолжительность которого была столь велика, что ни у одного человека просто не хватило бы дыхания кричать так долго.

«Почему этой твари удается так орать? – совершенно ошалело подумал вдруг Джордан. – Чертов проклятый ублюдок! У него же нет легких!..»

По спине актера пробежал холодок, когда он вдруг осознал, что пламя не смогло причинить вреда скелету. Запекшаяся на костях кровь дымилась, но само чудовище не пострадало.

Аргент тем временем заполз скелету за спину и, поднявшись во весь рост, стал изо всех сил тыкать своим мечом тому в позвоночник. Клинок застрял между позвонками. Чудовище, шагнув вперед, обернулось, чтобы увидеть, кто напал на него. Аргент попытался высвободить свой меч, но тщетно. Клешня чудовища вытянулась, обхватила костлявыми пальцами горло купца и подняла несчастного в воздух, поднеся прямо к своему оскаленному рту. Меч выпал из позвоночника скелета, не причинив твари ни малейшего вреда. Аргент напрасно пытался отодрать пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в его горло. Рука чудовища медленно сжималась. Кровь потекла по шее купца. Родрик, потеряв надежду на свои волшебные чары, ринулся спасать друга с мечом в руке. Без всяких усилий Кровавые Мощи поднял купца над головой и зашвырнул его далеко в кусты. Джордан содрогнулся от страха, услышав, как бедолага Аргент грохнулся на землю.

Тут актер снова увидел вдруг рядом с собой Гавейна. Лицо рыцаря заливал пот, он прижимал левую руку к ребрам, но в правой по-прежнему грозно сжимал свою секиру. Родрик маневрировал перед скелетом, стараясь нанести удар в позвоночник, но было ясно, что долго ему продержаться не удастся. Длинные, со скрюченными пальцами клешни Кровавых Мощей с каждым разом рассекали воздух все ближе и ближе от графа.

– Дым! – прохрипел Гавейн в лицо Джордану. – Я же видел, как вы использовали его в представлении! Сейчас можете?

– Конечно, – ответил актер, – но какой в этом прок? Ведь даже огонь его не берет…

– Да делайте же то, что вам говорят! – сквозь зубы прошипел Гавейн. – Помогите же мне. Аргент, мир душе его, начал все правильно. Мы укоротим этого мерзавца. Дайте мне только зайти ублюдку за спину, а потом пускайте столько дыма, сколько сможете.

Джордан кивнул, а рыцарь в ту же секунду скрылся в кустах. Актер последовал было за ним, но могучего воина и след простыл. Достав из правого рукава дымовой заряд, Джордан, затаив дыхание, уставился на громадный скелет. Более гадкое зрелище трудно было даже вообразить… Кровь стекала по костям и впитывалась в почву. Огонь под ногами монстра почти уже догорел.

Ужасная, исходившая от скелета вонь мертвечины усилилась. Джордан оглянулся было на лошадей, но тут же понял, что удрать ему вряд ли удастся, животные слишком перепуганы. Кроме того, Кровавые Мощи не позволит ему даже добраться до них. Как бы ни хотелось актеру убежать отсюда, он понимал, что единственный выход – стоять до последнего.

После всего сказанного и сделанного он не мог подвести Гавейна. Очень не по душе было актеру драться, надеясь только на «авось», но что еще ему оставалось делать? Джордан горько усмехнулся. Не успел стать принцем, как приходится становиться героем. Героем… вот уж от чего тошнит!

Он увидел, что Родрик, теряя последние силы, продолжает уклоняться от клешней Кровавых Мощей. Чудовище просто играло с ним, и оба противника знали это. Джордан понял, что больше не имеет права ждать. Если Гавейн еще не зашел в тыл скелету, все равно надо рискнуть. Удача уже покинула графа. Джордан закричал, чтобы привлечь к себе внимание Кровавых Мощей, и отвел руку с зажатой в ней дымовой шашкой для броска. Сердце у актера едва не ушло в пятки, когда он увидел, что тварь, отшвырнув Родрика одним ударом, устремилась вперед, протянув к нему свои страшные руки. Джордан, бросив короткий взгляд на кровавый оскал громадного черепа, метнул свой снаряд под ноги скелету. Клубы маслянистого, омерзительно пахнущего дыма взметнулись над вересковыми кустами. Чудовище дернулось и остановилось, размахивая своими источающими кровь руками. Джордан понял, что если тварь сделает хоть малейшее движение в его направлении, он развернется и задаст такого стрекача… В следующую секунду откуда-то из глубин дымовой завесы раздался громкий удар прорубающего кости железа, и Кровавые Мощи, издав ужасающий крик, беспомощно рухнул вперед.

Земля содрогнулась под его тяжестью. Последнее дуновение поднятого Родриком ветерка немного рассеяло дым, и Джордан, облизнув пересохшие губы, увидел всего в нескольких футах перед собой огромный оскаленный череп. Скелет, уперевшись ладонями в землю, начал уже подниматься, выпутываясь из цепляющегося за кости вереска. Джордан устремился вперед, выставив перед собой меч, еще не зная, что он сделает, но твердо решив действовать. Чудовище испугало его, и актер подумал, что в последнее время ему слишком часто становилось страшно. Он был уже по горло сыт страхом и именно сейчас собирался положить этому конец. Наверное, он хотел раскурочить вдребезги эти чертовы окровавленные кости. Когда дым еще немного рассеялся, лицо Джордана исказила злорадная гримаса. Правая нога чудовища заканчивалась неровным срезом прямо под коленкой. Из клубов дыма появился Гавейн со своей блистающей секирой.

– Держите голову! – зарычал он на актера. – Прижмите ее, а я займусь шеей! Только берегитесь зубов!

Джордан бросил меч обратно в ножны и прыгнул на череп, обхватив его обеими руками и крепко прижимая к груди. Чудовище лязгнуло челюстями, чужая кровь брызнула на кольчугу актера. Запах гниющей плоти стал почти непереносимым.

«Что, черт возьми, я делаю? – подумал он в ужасе. – Меня же едва не убили! Чертов придурочный герой!..»

Скелет зашевелился и, отрывая голову от земли, потянул Джордана за собой вверх, но актер, используя весь свой вес, сумел пригнуть его обратно. В ту же секунду Гавейн оказался рядом, и его пылающая секира обрушилась на шею чудовища. Удар был точен и сокрушителен, и Джордан покатился в кусты, крепко прижимая к груди громадный череп. Актер лежал на спине, тяжело дыша, и словно зачарованный смотрел, как обезглавленный скелет, сделав несколько нелепых судорожных движений, замер на земле. До Джордана наконец дошло, что отрубленный череп все еще у него в руках, и он отшвырнул его, испытав внезапно острый приступ отвращения. Тот откатился в сторону и, остановившись, еще какое-то время покачался, прежде чем замер окончательно.

Джордан еще немного посмотрел на череп, словно не веря, что тот уже перестал кровоточить, а потом с трудом поднялся на ноги. Кольчуга его была залита кровью, актер попытался было стереть ее рукавами, но скоро бросил это занятие как совершенно бесполезное. Он послал дурацкую улыбочку Гавейну, чувствуя себя ужасно счастливым, несмотря на дрожь в коленках. Он был жив. Он был жив! Джордан глоток за глотком вдыхал свежий воздух. Рыцарь осторожно подошел к оскаленному черепу и пошевелил его носком сапога. Нижняя челюсть отвалилась. Гавейн посмотрел на Джордана и коротко поклонился.

– А вы молодец, актер. В какой-то момент я решил, что вы готовы были броситься в бегство.

– И в мыслях не было, – с достоинством ответил Джордан. – Мне случалось выходить на сцену перед зрителями в Герцогстве под горой семь раз в неделю, а по воскресеньям даже дважды в день, и теперь в этом мире найдется не много такого, что могло бы напугать меня.

К ним присоединился Родрик, который хоть и прихрамывал, но в остальном, по всей видимости, не пострадал.

– Вы тяжело ранены? – спросил он Гавейна. – Я уж и не думал, что вы сумеете подняться после такого страшного удара.

Гавейн улыбнулся и покачал головой.

– Пустяки. Пара синяков и царапин. На иной тренировке бывает пострашнее.

– Со мной тоже все в порядке, – произнес Джордан, – на случай, если вас это волнует.

Родрик посмотрел на него спокойно.

– Я и секунды не беспокоился за вас, Джордан. Актеры похожи на кошек – всегда падают на ноги, как их ни брось. Кто-нибудь из вас знает, что случилось с Робертом?

– Здесь сомнений быть не может, – сказал Гавейн, убирая свою секиру, – чудовище отбросило его на добрых тридцать футов. У него, наверное, и косточки целой не осталось.

– К счастью, вы ошибаетесь, – раздался голос Аргента, – но чувствую я себя так, будто меня пропустили через мясорубку.

Все трое повернулись и увидели приближавшегося к ним купца. Он задержался возле обезглавленного скелета, чтобы дать тому хорошего пинка. Родрик поспешил к своему другу, чтобы предложить тому опереться на его руку, но толстяк с улыбкой отклонил помощь.

– Все в порядке, Род. Мне повезло, кусты смягчили падение. Я, правда, все равно изрядно ушибся, и бессчетные синяки еще долго будут украшать мое тело, но в целом я легко отделался.

Родрик рассмеялся и радостно закивал головой.

– Старина, уж кто-кто, а я должен был знать, что вы чертовский хитрец, а потому не дадите себя убить так просто. Нам остается только пожалеть, что нельзя никому рассказать обо всем, что здесь случилось. Уничтожение чудовища по имени Кровавые Мощи сделало бы из нас героев, живую легенду. О нас слагали бы баллады!

Тут Джордану на ум пришла мысль, которая заставила его нахмуриться:

– А почему нам нельзя никому рассказать об этом?

– Потому что официально ни вы, ваше высочество, ни мы не покидали стен Полуночного Замка, – ответил за графа Гавейн.

– О, да! – хмыкнул Джордан и с неприязнью посмотрел на груду окровавленных костей, валявшуюся среди кустов. – А что мы станем делать с этой дохлятиной?

– Запихнем его обратно в могилу и замуруем там, – сказал Родрик, – а вот череп придется, наверное, взять с собой. Найдем по дороге реку поглубже и там избавимся от него, чтобы уж чувствовать себя спокойно.

– Не горюйте, приятель, – обратился Гавейн к Джордану, – когда-нибудь напишете об этом пьесу.

– В это никто не поверит, – сказал Аргент.

– Когда я на сцене, люди верят в то, во что я хочу, чтобы они верили, – ответил Джордан с достоинством. – Разве не поэтому вы остановили на мне свой выбор?

Принц Луи мрачно взирал на немую сцену, разыгрывавшуюся перед ним. Он не мог слышать, что говорили ее участники, но было очевидно, что они поздравляют друг друга с победой. Виктор пренеприятно поразил его. Из всех донесений, которые получал Луи за последние годы, пока брат находился в ссылке, следовало, что тот становится все сильнее и опаснее, но чтобы до такой степени… Особенно впечатлял этот новый трюк с дымом. Судя по всему, Виктор совершенствует свое колдовское мастерство, ищет какие-то новые решения. Луи отвернулся от изображения, и оно растаяло.

– Приношу свои извинения за то, что не смог достичь успеха, ваше высочество, – произнес Монах холодным, звучащим точно издалека голосом.

– Мне нужны не извинения, мне нужны результаты! – Луи стрельнул глазами в Монаха. – И какого черта ты поднял из могилы Кровавые Мощи? Если бы они не справились с ним, а тебе не удалось вернуть его обратно под землю, он мог бы представлять собой гораздо большую угрозу, чем Виктор.

– Риск был оправданным, – возразил Монах, – никакой опасности для нас не существовало. Я держал ситуацию под контролем.

– Конечно, – усмехнулся Луи, – потому-то Кровавые Мощи превратился в беспомощную груду костей, а наши враги, целые и невредимые, держат путь сюда.

– Секира Гавейна оказалась неизвестным фактором, – спокойно ответил Монах, – а я привык оперировать только с известными.

Луи пристально посмотрел на собеседника и медленно покачал головой:

– Хорошо. Они не должны добраться до замка. Что ты еще можешь сделать?

– Не так много, ваше высочество. Мои возможности не безграничны. Кроме того, мне необходим отдых, прежде чем я смогу продолжить.

– Но их прибытие сюда – вопрос нескольких дней! А ты видел, в какой они форме. Проклятый Гавейн со своей секирой… и Виктор со своей огненной магией…

– Но у вас есть и другие союзники, ваше высочество, – произнес Монах, – союзники, к помощи которых вы сможете прибегнуть, когда ваш брат и его спутники доберутся до Полуночного Замка. Например, Железное Сердце.

Луи посмотрел на стоявшие в углу комнаты рыцарские доспехи.

– Он, – произнес принц наконец, – всегда он.