Текст книги "Кровь и честь (сборник)"

3
РЕАЛЬНОЕ И НЕРЕАЛЬНОЕ

На исходе пятого дня путешествия Джордан впервые увидел Полуночный Замок. Все тело актера ныло от непривычно долгой езды верхом, но стоило ему только посмотреть на величественно-мрачные очертания царственно раскинувшейся на вершине Бримстоунского холма цитадели, как его усталость точно рукой сняло. В сгущавшихся сумерках крепость показалась ему похожей на водруженный на вершине кургана череп. Дорога, ведущая в замок, была гладкой, широкой и накатанной. Все окрестности имели такой обычный и приятный глазу вид, что, казалось, не должны были внушать никаких опасений, и все же тревога Джордана возрастала. Причиной ее, конечно, являлся все тот же замок, который смотрелся среди благодатной равнины точно жаба в розовом саду. Его зловещие очертания выделялись на фоне неба, окрашенного кроваво-красными цветами заката, недобрым светом поблескивали маленькие крысиные глаза-бойницы, как будто внимательно наблюдавшие за приближающимися путниками.

Уже в который раз у Джордана возникло чувство, что он заплыл на глубину и вот-вот начнет тонуть. Он никогда не был дублером, и всякий раз, когда ему доводилось сталкиваться с дворцовыми интригами, у него возникало твердое убеждение, что любой, в ком есть хоть капля разума, должен избегать их, точно чумы. В нем не было никогда сколько-либо заметных способностей к двурушничеству и предательству, поэтому необходимость следовать пути, по которому его вели, доставляла актеру немало неудобств. И уж совсем не приводило его в восторг то, что ему довелось стать дублером. Родрик и Аргент потратили немало сил, чтобы осветить перед Джорданом детали закулисной жизни двора, а Гавейн снизошел, хотя и не слишком охотно, до того, что рассказал несколько анекдотов, раскрывавших характер принца. Но что бы там ни говорилось, Джордан был актером, который привык следовать сценарию, выступать на сцене среди декораций, работать с реквизитом. Когда требовалось, он мог и импровизировать, как любой профессионал, съевший на этом собаку, но, по правде говоря, за последние четыре года ему не часто приходилось вносить изменения в свою программу. В этом просто не было необходимости. Условия, в которых ему предстояло воссоздать правдивый образ принца Виктора, оказались, мягко говоря, необычными. То, что не существовало и не могло существовать заранее написанной роли, еще полбеды, куда хуже то, что в случае провала головы ему не сносить.

Пятьдесят тысяч дукатов вовсе не казались теперь достойной платой за такую работу.

Бримстоунский холм неотвратимо приближался по мере того, как предводительствуемая графом Родриком группа людей двигалась к нему. Граф и его друг-купец словно надели маски, погрузившись в мрачное молчание; их вид вовсе не способствовал улучшению настроения Джордана. Он поравнялся с мессиром Гавейном. Рыцарь, взгляд которого был прикован к Полуночному Замку, кивнул актеру с отсутствующим видом и ничего не сказал.

– Приятно наконец-то вернуться домой, а, Гавейн? – не выдержал в конце концов Джордан.

– Этот замок не мой дом, ваше высочество, просто место, где, как это угодно судьбе, я живу. Но вы правы, и я рад, что возвращаюсь сюда. В стенах крепости мы все будем в большей безопасности. Не потому, что наши враги вдруг перестанут стремиться разделаться с нами, просто они будут действовать менее нагло и более осмотрительно, а значит, менее успешно.

– К слову, о моих братьях, – сказал Джордан, – каким образом мы собираемся проникнуть в замок незамеченными для их соглядатаев? Ведь для всех мы никуда не уезжали.

– Мы приняли кое-какие меры, ваше высочество. Глава замковой стражи – один из наших. Группа внешне очень похожих на нас людей отправилась поохотиться нынешним утром. Они исчезнут в лесу, а вместо них в замок въедем мы. Просто и действенно.

– Постойте, постойте, а как же они узнали, что мы прибудем сегодня? Ведь нас могло задержать что-нибудь в дороге.

– Между графом и начальником стражи существует особый канал связи, – ответил Гавейн. – Мне трудно вам объяснить, в чем тут дело. Это достигается колдовством, а как конкретно, я даже никогда и не интересовался.

– Можно задать последний вопрос, Гавейн? На пороге, за которым уже не будет возврата. Я действительно похож на него?

– Несомненно, ваше высочество. Просто не забывайте, что вы наследник престола, и ведите себя соответственно. Обращайтесь с окружающими, как с мразью, скандальте, когда чем-нибудь недовольны. Если в чем-то сомневаетесь, ведите себя заносчиво и нагло. Никто и не ждет, что вы будете в хорошем расположении духа после целого дня неудачной охоты, вам все будут готовы простить. Почти все.

– Нет-нет, я играю не разбойника, я играю не разбойника…

– Прошу прощения?

– Нет-нет, ничего.

Когда лошади начали с трудом преодолевать крутой подъем Бримстоунского холма, Джордана охватила внутренняя дрожь, как впервые выходящего на подмостки новичка. Только теперь у него даже не было под рукой роли, чтобы отвлечься, просмотрев ее напоследок. Он решил использовать последнее средство и проделать несколько дыхательных упражнений, при этом насколько возможно более полно сосредоточиваясь на окружающем «сценическом убранстве». Холм, на который они взбирались, не представлял собой ничего особенного – обычный, покрытый травой пригорок. На секунду он вдруг с неприязнью подумал о кургане, ставшем могилой Кровавых Мощей, но немедленно отогнал эту мысль. Актер поднял глаза и посмотрел на крепость; во рту у него пересохло. Над ним нависали черные и абсолютно гладкие голые стены, из-за зубцов которых молчаливо взирали стражники, ни одного флага или знамени не развевалось на высоких башнях. Что-то все-таки было не то в очертаниях этого сооружения, какая-то непонятная диспропорция, сильно действовавшая Джордану на нервы. Ощущение непонятной иллюзорности восприятия делало замок еще более похожим на видение из ночного кошмара. Лошадь актера мотнула головой, и он почувствовал, что слишком сильно, до боли в руках, натянул поводья. Отвернувшись от замка, Джордан решил как следует сосредоточиться на дыхательных упражнениях.

Постепенно актер несколько успокоился. Он был не кто иной, как Великий Джордан, который просто получил очередной ангажемент. Что ему стоит сыграть еще одну роль? Другое дело, что не очень хочется… Все четверо подъехали к главным воротам. Лошади нетерпеливо переминались с ноги на ногу, ожидая, пока огромная стальная подъемная решетка медленно, дюйм за дюймом поднимется вверх, гремя и скрипя цепями и противовесами. Наконец путь был свободен, и Родрик, пришпорив коня, двинулся вперед; Джордан, проглотив подступивший к горлу ком, последовал за ним.

Внутренний двор был ярко освещен пылающими факелами. Навстречу приехавшим бросились слуги и стремянные, чтобы помочь спешиться. Джордан начал было вылезать из седла, но тут же заставил себя сесть обратно, заметив, что никто из его спутников не шевельнулся. Он терпеливо ждал, пока слуги принесут и поставят возле каждой лошади деревянные сходни. Гавейн сошел с седла на подставку, а затем спустился на булыжное покрытие двора. Джордан, нахмурив брови, последовал примеру рыцаря. Сходни, поставленные для него, были самыми роскошными. Он слегка расправил затекшие члены и, радуясь тому, что больше не сидит в седле, обеими руками размял поясницу. Ему очень хотелось сделать то же самое со своими бедрами, но он не был уверен, следует ли так поступать. Тяжело вздохнув, он осмотрелся и, взглянув на сходни, нахмурился. Почему никто не догадался предупредить его об этом? Такое незнание элементарных будничных правил легко может обнаружить в нем самозванца. Он понял: для его спутников подобный обычай был неотъемлемой частью их жизни, чем-то само собой разумеющимся, на что незачем было даже и внимание обращать. Это мало радовало. О какой еще мелочи его забыли предупредить?

Стремянные увели лошадей, а слуги с почтением приблизились к господам, протягивая влажные полотенца, чтобы прибывшие могли стереть дорожную пыль с лиц и рук, что Джордан немедленно и с большим удовольствием и проделал. Он поискал взглядом затерявшегося в толпе слугу, затем, ни секунды не колеблясь, скомкал полотенце и швырнул его через плечо.

«Я принц или кто, черт меня возьми? Принцам на все плевать!»

Актер огляделся по сторонам, ему хотелось уловить ощущения, которые вызывало в нем эта место. Фонарей и факелов, по его мнению, вокруг было гораздо больше, чем нужно, но никакой свет не добавлял двору живости. Теней все равно хватало, а черный камень стен создавал атмосферу замкнутого пространства, из которого нет выхода. Булыжное покрытие двора, казалось, поглощало все звуки, превращая их в какой-то призрачный шорох.

«Это не мой дом, – вспомнил актер слова рыцаря, – это место, в котором судьбе угодно, чтобы я жил».

Дверь справа от Джордана отворилась, и он увидел приближавшегося к нему в сопровождении двух охранников человека средних лет. Рука актера потянулась к мечу, и ему с трудом удалось удержаться от неосмотрительного жеста. Не хватало еще выказать сейчас свое волнение. Он надменно вскинул голову.

Направлявшийся к нему человек был несколько ниже среднего роста, коренастый, с тяжелыми мускулистыми руками. На первый взгляд лицо его казалось открытым и даже располагающим, но зеленые глаза смотрели внимательно и настороженно, а на губах играла фальшивая улыбка. Ярко-рыжие волосы пришедшего были зачесаны назад жиденьким сиротливым хохолком, и Джордан, к своему ужасу, понял вдруг, что этот сильный, властный, по всей видимости, человек красит волосы. Актер подумал, что это обстоятельство может стать важным штрихом для понимания этого человека. Он остановился прямо перед Джорданом и отвесил торжественный поклон, оба его охранника коротко кивнули.

– Добро пожаловать домой, ваше высочество, – произнес человек. – Уверен, что вы прекрасно провели сегодняшний день, наслаждаясь охотой.

– Отвратительно, – только и бросил Джордан, – незачем было даже и выезжать.

«Это что еще за чучело? – подумал актер. – Может, кто-нибудь хотя бы намекнет мне, а? А то ведь ляпну что-нибудь…»

– Как дела при дворе, Брион? – спросил Родрик, становясь рядом с Джорданом. – Что-нибудь успело случиться в наше отсутствие?

– Ничего особенного, мой господин. А теперь, ваше высочество, если позволите, я с радостью провожу вас в ваши покои. Мне необходимо обсудить с вами лично некоторые дела, связанные с поддержанием безопасности.

«Брион де Гранж – начальник замковой стражи. Один из наших».

Джордан быстро кивнул де Гранжу. У него всегда были трудности с узнаванием людей по описанию.

– Конечно, – коротко бросил он, – присоединитесь к нам, Родрик?

– Как пожелаете, мой господин…

– С вашего позволения, я покину вас, мой господин, – произнес Аргент, торжественно кланяясь. – Мне необходимо сделать несколько распоряжений.

– Позвольте и мне удалиться, ваше высочество, у меня тоже много дел… – сказал Гавейн.

– Да, да, да! – с раздражением закричал Джордан, жестом показывая, что разрешает всем уйти, затем посмотрел на де Гранжа. – Ну пойдемте же, или мы собираемся стоять тут всю ночь?

Начальник стражи отвесил глубокий поклон и пригласил Джордана следовать за ним во внутренние покои замка. Актеру показалось, что за секунду до того, как де Гранж склонился в угодливом поклоне, в глазах его мелькнул злобный огонек. Оба стража шагали по бокам и чуть позади Джордана, который прикладывал максимум усилий, чтобы не замечать их. Неприятно было это признавать, но с уходом Гавейна актер чувствовал себя куда менее защищенным.

Де Гранж вел его пересекающимися коридорами. То и дело им попадались люди, которые при виде Джордана останавливались и низко кланялись. Поначалу актер находил это весьма забавным и даже приятным, но в конце концов подобное поведение стало надоедать ему и даже раздражать. Он чувствовал себя так, словно шел сквозь строй лакеев. В прежние времена Джордан не раз встречал подобный прием, но тогда причиной тому служило его искусство, а здесь люди кланялись ему потому, что должны были так делать. Спустя некоторое время актер решил, что ему просто на это наплевать. Получать почести, которых не заслуживаешь, – все равно что пить безалкогольное вино. Не забирает. Он стал просто делать вид, что никого не замечает. Его гораздо больше интересовало, не удастся ли увидеть каких-нибудь духов или чудовищ или обнаружить следы проявления нереального, но пока в Полуночном Замке не было ничего необычного, крепость как крепость – темная, тесная и неуютная.

Чем дальше продвигались они в глубь здания, тем более тягостные и тревожные чувства вызывали стены все более и более сужавшихся коридоров. Света не хватало, несмотря на то что в каждой из многочисленных ниш ярко горел факел. Далеко разносилось почти незатухавшее эхо, и краем глаза Джордан то и дело видел какие-то странные тени. Он пытался убедить себя, что виной всему игра воображения, но сам в это не верил. Актер бросил осторожный взгляд на де Гранжа, Родрика и обоих охранников, но те, казалось, не разделяли его настроения. Вероятно, они привыкли к подобной обстановке, и она не действовала на них удручающе. Наконец все оказались в простой комнате с каменными стенами, полом и потолком, давящая атмосфера вдруг сама по себе как-то сразу растаяла.

Джордан остановился, и все остальные сделали то же самое. Актер вздохнул и выпрямился, расслабляя мышцы, ему показалось, что он вдруг сбросил с плеч тяжелый груз. Теперь все было позади. Джордан ощутил спокойствие, почти безмятежность. Подобное чувство ему доводилось испытывать очень редко, и он стоял некоторое время, жадно вдыхая воздух, точно смакуя свое состояние. Он с любопытством огляделся вокруг, изучая комнату, стены которой были сложены из такого же черного камня, как и везде, только здесь его цвет казался еще более безжизненным. Два укрепленных на стенах факела освещали мягким уютным светом помещение, на одной из стен которого висело простое деревянное распятие, украшенное гирляндой живых цветов. Больше в комнате ничего не было, если не считать нескольких простых деревянных скамеек.

– Где мы? – негромко спросил Джордан.

– Это святилище, ваше высочество, – сказал Родрик вежливо, но с предостережением.

– Ну да, конечно, – бросил актер, – святилище.

Он кивком сделал знак де Гранжу, и они продолжили путь. Как только они ступили за порог, ощущение покоя и безмятежности покинуло актера. Он промолчал, не осмеливаясь пускаться в расспросы при стражниках, но решил непременно поговорить с Родриком, как только удастся остаться с тем наедине. Это было еще одно упущение: Виктор не мог не знать про святилище.

Наконец, когда Джордан уже перестал понимать, как далеко они прошли по нескончаемым коридорам замка, перед ним выросла широкая, украшенная орнаментом дверь. Де Гранж открыл ее и, отступая назад, предложил первым войти Джордану, что тот и сделал с таким видом, точно ничего другого и не ожидал. Помещение, в котором он оказался, было просторным и богато украшенным. На полу лежали толстые ковры, а стены покрывали светлые, переливавшиеся гобелены. Более дюжины дверей вели из этого зала в другие примыкавшие к нему комнаты. Дорогая мебель тончайшей работы привлекала внимание, хотя, по всей видимости, тот, кто подбирал ее, не обладал изысканным вкусом. Некоторые предметы столь явно не сочетались друг с другом, что Джордан невольно поморщился. В свое время, будучи на вершине успеха и на короткое время даже разбогатев, актер выработал в себе изрядную щепетильность в вопросах вкуса. Он с нетерпением ждал, пока оба стража закончат под руководством де Гранжа зажигать свечи. Едва заметным движением головы он приказал им убраться, что стражники и сделали, вежливо поклонившись. Наконец Джордан остался наедине с графом Родриком и Брионом де Гранжем.

Не успела захлопнуться за стражниками дверь, как Родрик сел, развалившись, в ближайшее кресло, обмахиваясь рукой как веером.

– Пока все в порядке. Нравится вам здесь, ваше высочество?

– Миленько, – кивнул Джордан, – хотя, пожалуй, слишком… помпезно.

– Да, – улыбаясь, ответил Родрик, – Виктор никогда не блистал вкусом. Погодите, вы еще не видели спальню. Брион, дружище, позвольте представить вам Великого Джордана.

Джордан, кисловато улыбнувшись, протянул руку. Де Гранж, не протягивая руки, холодно, изучающе разглядывал актера.

– Прекрасный выбор, Родрик, сходство потрясающее, вплоть до голоса и походки. Не хватает заносчивости, но я поработаю над этим. Для актера сложности тут быть не должно. Хорошо ли он представляет меру возложенной на него ответственности?

– Да, он проинструктирован.

– В этом я не сомневаюсь. А вот сознает ли он, что произойдет со всеми нами, если он потерпит фиаско?

– Уверен, что да, Брион.

– А я бы не стал ручаться. Мне известны люди подобного сорта. Актер есть актер, как бы он ни назывался: Великий Джордан или еще как-нибудь, все они ленивы, хитры и ненадежны.

– Если вы не перестанете говорить о нем так, словно его здесь нет, – спокойным тоном произнес Джордан, – он перережет вам глотку.

Де Гранж многообещающе посмотрел на Джордана.

– Вы забываетесь, актер, – ответил он мягко, – вас наняли на работу, и только. Вы принадлежите нам полностью, и ваше тело и душа. Прилюдно я могу кланяться вам и расшаркиваться перед вами, но здесь вы будете называть меня «сударь». Потому что, если нет, вам придется плохо. Я умею управляться с наглецами, подобными вам. Встаньте на колени, актеришка, и назовите меня «господин».

– А больше вам ничего не надо? – ехидно спросил Джордан.

Де Гранж схватился за меч, но актер опередил его, ударив ногой под коленку. Тот закатил глаза от внезапной боли и, споткнувшись, упал к ногам Джордана, который успел достать из рукава воспламеняющийся шарик и раздавил его в руке. Бело-голубой огонь охватил его сжатые в кулак пальцы, не причиняя им вреда. В следующую секунду актер наклонился и протянул свою пылающую руку к лицу де Гранжа. Начальник стражи в ужасе замер на месте. Капельки пота выступили у него на лбу, когда языки пламени заплясали в дюйме от его носа.

– Вы будете обращаться со мной почтительно всегда и везде, – наставительно сказал Джордан, – где бы мы с вами ни оказались, при людях или вдвоем. Я просто не могу позволить вам допустить ошибку. Вы никудышный актер и можете все испортить. А теперь поднимитесь и соизвольте обратиться ко мне как положено.

Пугать растянувшегося на полу человека больше было незачем. Актер отступил на шаг и погасил пламя у себя в руке. Кожа немного зудела, но, как обычно, обошлось без ожога. Заклятие, наложенное на Джордана много лет назад, стоило недешево, но вполне оправдывало себя. Де Гранж медленно поднялся на ноги, потирая ушибленное место. Джордан внимательно следил за его действиями: не в меру заносчивый страж не мог знать, что актер блефовал. Де Гранж поверил, что Джордан действительно может многое, потому что сам был могущественным человеком. Актер ненавидел насилие и старался по возможности избегать его, но, чтобы уцелеть здесь, он должен вести себя жестко, в противном случае его просто растопчут.

Де Гранж коротко поклонился Джордану, а потом посмотрел на Родрика.

– У него получится. Когда я увидел этот огонь, я испугался, подумав, что передо мной настоящий принц Виктор.

– Ну если даже вас он сумел убедить, – холодно ответил Родрик, – тогда все в порядке, но нам действительно следует обращаться с ним как с принцем, потому что в противном случае мы можем в неподходящий момент допустить какую-нибудь ошибку, которая испортит все дело. А теперь извинитесь.

– Извиняться перед ним? Перед выскочкой-актеришкой?!

– Это ваш господин, – ответил Родрик, встречаясь глазами с начальником стражи, лицо которого мгновенно побледнело, – делайте, что вам говорят, Брион. Извинитесь.

Де Гранж заскрипел зубами. Пальцы его сжались, ногти впились в ладони. Он медленно, как ни в чем не бывало повернулся и поклонился Джордану.

– Я прошу простить меня, ваше высочество, за мои дерзкие слова и действия.

– Не будем больше вспоминать об этом, – с достоинством ответил Джордан, затем, изумленно взглянув на Родрика, спросил: – Что произошло? Ведь вы каким-то образом заставили его это сделать.

– Ну, конечно, – непринужденно ответил Родрик, – все просто. Де Гранж был разбойником, с которым считались и которого боялись. Он предводительствовал самой большой в истории Редгарта бандой головорезов. За ними долго охотились и, наконец, пять лет назад выследили и поймали в их собственном логове. Почти все преступники погибли, а Бриона удалось взять живым. Король Малькольм, решив, что человек этот может еще принести пользу, наложил на него специальное заклятие, сделавшее Бриона управляемым. Вначале он слушался одного только короля, но после его смерти власть над де Гранжем перешла ко мне.

– Неплохо придумано, – сказал Джордан.

– Это я все устроил, – продолжил граф. – Одно маленькое дополнение к наложенному королем заклятию… Малькольм, разумеется, ничего не подозревал, а Бриону был закрыт доступ к информации. Беспокоиться о том, что кто-то, подобно мне, сумеет вклиниться в это заклятие, нет нужды, я его изменил таким образом, что любые поправки стали невозможны. Малькольм всегда плохо разбирался в Высшей Магии и правилах ее применения. Бриону можно полностью доверять, Джордан. Он не в состоянии предать нас, как не может отрастить крылья и улететь. Он иногда пытается обрести независимость, но мне хватает нескольких слов, чтобы заставить его повиноваться. Правильно я говорю, Брион?

– Совершенно правильно, мой господин, – ответил де Гранж.

Джордан с интересом посмотрел на обоих. Ему доводилось слышать о подобных заклятиях, но видеть их в действии раньше не приходилось. И то, что актер увидел, не порадовало его. Было в таком заклятии что-то гадкое, оно казалось даже чем-то худшим, чем рабство. Скованный цепями человек может мечтать, что однажды сумеет убежать, а куда деваться тому, у кого разум и душа в кандалах?

«Родрик, Родрик, тебе надо быть очень осторожным и неустанно молиться, чтобы де Гранж не сумел вырваться на свободу, – подумал Джордан без тени сочувствия к графу, – потому что, если ему удастся это, он заставит тебя умереть тысячу раз».

– Ну, а теперь, Брион, – допросил Родрик, – скажите-ка нам, что произошло в наше отсутствие. Как принц Виктор?

– Его состояние не изменилось, – сказал де Гранж, – он по-прежнему слаб, но почти всегда сохраняет ясность мысли. Ни врачи, ни волшебники не могут поставить диагноз.

– Когда я могу встретиться с принцем Виктором? – неожиданно спросил Джордан. – Мне необходимо встретиться с ним, чтобы перевоплощение получилось. До сих пор у меня были только ваши описания того, каков он, но я должен видеть его самого, чтобы лучше понять.

– Он будет здесь с минуты на минуту, – сказал Родрик, – мессир Гавейн за ним и отправился. Брион, что поделывали Луи и Доминик?

– Наши соглядатаи не спускают с них глаз, но это на людях, а вот что они делают, оставшись в одиночестве, – неизвестно, их, как и нас, защищают магические щиты. Их люди продолжают рыскать по замку в поисках короны и печати, но до сих пор безуспешно. Наши поиски тоже ни к чему не привели. Луи провел немало времени в обществе Монаха и Железного Сердца. Доминик и госпожа Элизабет открыто склоняют на свою сторону придворных, чтобы заманить под свои знамена побольше сторонников.

– И насколько успешно? – тревожно спросил Родрик.

– В значительной мере, – ответил де Гранж. – Луи не слишком-то популярен при дворе из-за дуэлей. Ничего дурного в том, что принцы любят поединки, нет, но он заходит слишком далеко. К тому же характер Луи слишком переменчив. Даже те, кто поддерживает его, готовы переметнуться на сторону врага, особенно после того, как он связался с Монахом.

– Я часто слышал это имя, – произнес Джордан, – он колдун, правильно?

– Вероятно, – ответил Родрик, – вероятно, лучше вам встретиться с ним самому, чтобы составить собственное представление о нем. Монах довольно… неприятная личность. Продолжайте, Брион. Каково отношение при дворе к Виктору?

– Принц Виктор утратил доверие многих, после того как угодил в ссылку, – сказал де Гранж, – а поскольку он заболел, то у него не было возможности восстановить свое влияние. По поводу его отсутствия ходит много слухов последнее время, но мы в состоянии справиться с этим. Тем не менее все перечисленное мной чрезвычайно усиливает позицию Доминика. С помощью госпожи Элизабет он добился очень больших успехов, его влиянию практически невозможно противостоять.

– Постойте, постойте, – возразил Джордан, – если верить мессиру Гавейну, Доминик – просто псих.

– Спорить не буду, – ответил де Гранж, – но теперешнее положение дел при дворе показывает, что госпожа Элизабет нормальна и ее ума хватает на них обоих. И к тому же если Доминик и правда довольно странен в некоторых случаях, то когда речь заходит о политике, он проявляет удивительное здравомыслие.

Входная дверь распахнулась, и все трое резко обернулись. Едва взглянув на появившегося на пороге одетого в плащ с капюшоном человека, Родрик поднялся и поклонился. То же самое проделал и де Гранж, и до Джордана дошло наконец, кто перед ним. Вновь пришедший медленно ступал по ковру, поддерживаемый с одной стороны Гавейном, а с другой – красивой молодой женщиной. Один из охранников, стоявших с внешней стороны, плотно прикрыл за вошедшими дверь. Человек в плаще поднял дрожащую руку и отбросил назад капюшон. Джордан стоял и разглядывал лицо, которое впервые увидел, смотрясь в зеркальце в Бэннервике. Те же глаза, тот же нос и блестящие черные волосы. Но выражение лица было другим. И в уголках губ и в глазах таились нетерпение, раздражительность и обида. Глубокие морщины пролегли между сердито сдвинутыми бровями. Бледную кожу покрывала испарина. Женщина помогла принцу устроиться в кресле, и Джордан улучил момент, чтобы рассмотреть ее.

Роста в ней было пять футов и девять, а то и все десять дюймов. Несмотря на несколько мальчишеские формы, она выглядела довольно чувственной женщиной лет девятнадцати-двадцати и была полна бьющей через край жизненной силы и энергии. Ее длинные густые волосы спускалась почти до пояса. Над лицом женщины точно поработал резцом умелый гравер, сделав красоту его черт еще более утонченной. Несмотря на это, мурашки пробежали по спине Джордана, когда он случайно встретился глазами с этой красоткой. Достаточно было одного мгновения, чтобы прочитать в ее взгляде нескрываемое честолюбие и безжалостный расчет. В этот момент Джордан понял, что она представляет собой, так, словно прожил рядом с ней многие годы. У нее был вид актрисы, которая уверена, что она – непризнанная примадонна в труппе. Он почувствовал большое облегчение, оторвав от нее свой взгляд. В ней крылась непоколебимая жизненная сила, готовая в любую минуту вспыхнуть ярким пламенем, это читалось не только в каждом ее движении, но даже в ласковых словах, которые она шептала на ухо принцу Виктору. Рассказывать Джордану, кто она такая, не имело смысла. Женщина не могла быть никем иным, кроме как госпожой Хетер Тауни, последней фавориткой принца. Как раз в этот момент сам он, расположившись наконец поудобнее в кресле, тяжело посмотрел на Джордана.

– Подойдите поближе, – сказал принц после долгой паузы. Голос его звучал на удивление громко. – Я хочу посмотреть на вас. Очень непривычно видеть свое лицо у другого человека.

Джордан покорно шагнул вперед и остановился рядом с креслом, в котором сидел Виктор, позволяя принцу и Хетер рассмотреть его как следует. Они разглядывали его, точно мясники, оценивающие качество куска мяса.

– Скажите что-нибудь, – приказал принц.

– Счастлив видеть вас, ваше высочество, – произнес Джордан с почтением, – надеюсь, что встречу с вашей стороны одобрение.

Виктор нахмурился.

– Выглядит он хорошо, но голос высоковат. Я говорю иначе.

– Ну что ты, Виктор, дорогой, голос у него прекрасный, – возразила госпожа Хетер, – и говорит он совсем как ты, правда.

Виктор пожал плечами, но спорить не стал. Джордан посмотрел на Родрика, ожидая подсказки, но граф отвел глаза, и актеру не осталось ничего другого, как только снова уставиться на принца. Болезнь, несомненно, пожирала этого человека изнутри. Было не похоже, что он сильно потерял в весе, но слабость чувствовалась в каждом его движении.

Госпожа Хетер успокаивающе погладила Виктора по плечу, а потом посмотрела на Родрика и де Гранжа.

– Сколько недель прошло с тех пор, как заболел Виктор, а вы до сих пор не выяснили причину! Как долго это будет продолжаться?

– Мы делаем все, что в наших силах, – смиренно произнес де Гранж. – Все наши ведуны единодушны в том, что здесь нет никакого колдовского воздействия, даже проклятия. Место, в которое мы переместили его высочество, хранится в полной тайне, и стены этого убежища защищают принца от любого колдовства. Даже в святилище он не мог бы чувствовать себя в большей безопасности. Полагаю, не ошибусь, если скажу, что на сегодняшний день принц Виктор самый надежно охраняемый человек во всем Полуночном Замке, считая даже регента.

Вся пища готовится под присмотром Роберта Аргента, который до того, как отбыть с графом Родриком, всегда пробовал ее в присутствии его высочества. Аргент здоров – значит, яд можно исключить. Не знаю, что еще может поделать начальник стражи, госпожа Хетер. Насколько хватает нашего разумения, принц Виктор просто заразился какой-то очень опасной болезнью, а это дело дворцовых докторов, а не охраны.

– Доктора делают все, что могут, Хетер, – произнес Родрик, – и все остальные тоже. Это только вопрос времени…

Хетер презрительно хмыкнула, но ничего не сказала. Виктор пошевелился и уставился на Криктона своими лихорадочно горящими глазами.

– Гавейн говорил мне, что все наши попытки отыскать корону и печать до сих пор безуспешны. Вы смотрели там, где я сказал?

– Да, ваше высочество, – ответил Родрик, – но пока их не удалось обнаружить. С другой стороны, нет оснований предполагать, что ваши братья продвинулись в своих поисках дальше, чем мы.

Виктор снова пошевелился и на сей раз с еще большим раздражением произнес:

– Но где-то же ведь они должны быть! Я считал, что знаю все отцовские тайники… но оказалось, что и Луи, и Доминик осведомлены о них не хуже меня.

– Постойте, постойте, – с волнением сказал Джордан, – у меня есть одна мысль! Полуночный Замок кишит привидениями, правильно? Почему бы нам просто-напросто не вызвать дух короля Малькольма и не спросить его, куда он подевал символы власти?

Все находившиеся в комнате посмотрели на него с разной степенью раздражения.