Текст книги "Гамбит Айвенго"

Хукер бросил Марселю небольшой кошелек, потом повернулся и вошел в шатер. С видимым облегчением Марсель воротился к де ла Круа и передал ему все, что сказал сквайр белого рыцаря.

Красный рыцарь сидел на деревянной кровати внутри шатра, одетый только в свободного покроя камзол и сапоги. Андре де ла Круа был высоким и худым, его светло-желтые волосы спускались до плеч. Красный рыцарь не носил ни усов, ни бороды и был поразительно хорош какой-то мальчишеской красотой.

– Спасибо, Марсель, – произнес де ла Круа. – Ты отлично постарался. Я так боялся потерять мой драгоценный доспех, без которого я себя не представляю. Местные умельцы недостаточно опытны, чтобы выковать броню, подобную той, что дал мне наш благодетель в обмен на тайные услуги. По правде, я представить не могу того странного и удивительного мастера, который создал этот доспех. Я никогда не видел ничего подобного.

Красный рыцарь встал и погладил найстиловый доспех.

– Боюсь я этих тайных услуг, – сказал Марсель, – как и незнакомца, которому они нужны.

Красный рыцарь улыбнулся.

– Мы делим многие секреты с тех пор, как покинули наш домик в горах, маленький брат. Что для нас еще один секрет? Кроме того, ни один секрет не может иметь для нас такой же вес, как тот, что мы охраняем наиболее тщательно.

Красный рыцарь повернулся и позволил Марселю расстегнуть камзол и снять его, открыв ткань, обернутую вокруг торса. Медленно, осторожно, Марсель размотал ткань, когда он закончил, де ла Круа охнул и глубоко задышал. Поверженные копьем де ла Круа мужчины очень удивились бы, увидев красного рыцаря сейчас. Уставший де ла Круа сидел на кровати и медленными движениями массировал кожу, восстанавливая кровообращение в своих грудях.

4

Если деревянная кровать в шатре и была неудобной, Лукас этого не заметил. Он просто был благодарен за возможность прилечь. Он растянулся на спине с открытыми глазами, прислушиваясь к гвалту снаружи.

Хукер сдерживал толпу поклонников. Казалось, каждый саксонец на турнире хотел засвидетельствовать свое почтение белому рыцарю, но Лукасу было просто не до них. Его больше волновали так называемые лекари, которые спорили перед шатром с Хукером. Седрик, Ательстан и несколько других зажиточных саксонских лордов прислали своих врачей, которым надлежало позаботиться о его здоровье. У него было две причины не желать встречи с ними. Первая состояла в том, что кто-то из них мог знать Айвенго, вторая – у него не было ни малейшего желания позволить пустить себе кровь.

Начало темнеть, Лукас лежал без движения в своей палатке, ощущая нарастающую вечернюю прохладу и пытаясь игнорировать пиявок, которые чуть ли не передрались, оспаривая право пустить ему кровь. Хукер просунул в палатку голову.

– Ты в порядке? – спросил он.

– Буду в порядке, если эти кровососы до меня не доберутся, – ответил Лукас усталым голосом. – Можешь от них избавиться?

– У меня едва получается заставить их меня слушать, – сказал Хукер. – Ты внезапно стал весьма популярным, похоже, на кону стоит их профессиональная честь.

– Слушай, если нужно, столкни их чертовыми головами, – сказал Лукас, – только избавься от них. – Я не могу…

Внезапно шум снаружи усилился, и Хукер быстро отправился посмотреть, что там происходит. Через несколько мгновений в шатер вошла молодая женщина. Она была одета в ниспадающее платье из темно-фиолетового габардина, облегающее ее статную фигуру. У нее были длинные волнистые черные волосы и темные глаза. На ее шее красовалось бриллиантовое ожерелье с подвесками, а запястья охватывали парные золотые браслеты с драгоценными камнями. Она была на удивление милой, а ее голову украшала золотая корона, которую Лукас презентовал ей раньше.

– Это Ребекка, дочь Исаака из Йорка, милорд, – произнес Хукер. – Она пришла засвидетельствовать почтение безымянному рыцарю и справиться о ваших ранах.

Он прокашлялся.

– Она прогнала этих пиявок с некоторым… энтузиазмом.

– Они имели наглость говорить о лечении! – произнесла Ребекка взволнованно. – Дай им волю, они будут пускать человеку кровь, пока тот не умрет!

Хукер встал на колено возле кровати и прошептал:

– Она отослала пацанов на раз-два, – сказал он так, чтобы она его не расслышала. – Она понятия не имеет, кто ты такой, и я подумал, что будет безопасным ее впустить. Она только недавно приехала сюда с отцом, который дает деньги Иоанну в долг, хотя я бы не поставил на то, что он их когда-нибудь еще увидит. Я подумал, что нам не помешают друзья со связями, если ты понимаешь, о чем я.

– Откуда ты все это знаешь? – прошептал Лукас.

– Шутишь? Как только ты отдал ей корону, все только об этом и говорят. Ты утер им нос, оказав честь еврейке. Ходят слухи, что Исаак заплатил за твой доспех и коня в обмен за протекцию. Его не слишком любят в этих местах, ведь он богат, к тому же еврей.

Пока они переговаривались, Ребекка стояла у входа в палатку, сложив руки в замок с выражением серьезного беспокойства на лице. Лукас попытался сесть.

– Нам не следует шептаться в присутствии дамы, – начал он.

Она тут же бросилась к нему и мягко толкнула обратно.

– Не надо, мой господин, не вставайте. Вы ранены, – сказала она.

– Да, вид у меня неважный, – сказал Лукас, нежно снимая ее руки со своей груди и садясь, но, заверяю вас, я вовсе не ранен, просто устал.

– Я пришла узнать, не нуждаетесь ли вы в помощи, – произнесла Ребекка. – Вальдемар Фиц-Урс, советник Иоанна, настоял на этом. Он сказал, что так как я обучалась искусству врачевания у Мириам из Аэндора, я должна о вас позаботиться, раз уж вы назвали меня своей королевой.

Она опустила глаза.

– По правде говоря, он так поступил не из заботы о вас, мой господин, ведь Мириам была обвинена в колдовстве невежами, не разбирающимися в ее методах лечения. Боюсь, советник не так озабочен вашим здоровьем, как просто хотел избавить этих норманнов от позора почитания еврейки на их празднестве, которое происходит прямо сейчас. Насколько я рада оказанной вами чести, мой господин, настолько же я обеспокоена. Это было неразумно. Несомненно, вы не знали, что я еврейка, в противном случае вы отдали бы предпочтение другой.

– Я не знал, – сказал Лукас, – если честно, я собирался выбрать норманнскую девушку, чтобы как-то утихомирить эту знать. По правде говоря, чествование женщин только за их красоту меня не привлекает. Мне не по душе подобные пустые проявления тщеславия. Что касается вашей веры и происхождения, я встречал многих евреев во время моих странствий, и кое-что знаю о ваших убеждениях. И если я их не разделяю, то я совсем не нахожу их претящими. Я не из тех, кто преследует и обижает ваш народ.

– Тогда вы действительно рыцарь редкой породы, – сказала она. – Правда ли то, что говорят люди, – вы саксонец?

– Боюсь, что не могу вам ответить, – сказал Лукас. – Слишком многое поставлено на карту, и я еще не готов открыться. Вынужден попросить вас проявить терпение.

Она опустила глаза.

– Прошу простить мое любопытство, мой господин, – сказала она тихим голосом. – Я не хотела показаться дерзкой.

– У вас нет причин просить прощения, – произнес Лукас. – Это должен сделать я. Похоже, что, выбрав вас, я породил слухи о том, что ваш отец является моим патроном, предоставившим мне все необходимое для участия в сегодняшнем состязании. Это не добавит ему любви норманнов.

Она улыбнулась.

– Но и не уменьшит их любовь к его деньгам. Норманны хорошо обращаются со мной, насколько это возможно в отношении любого еврея только благодаря тому, что им хорошо известно о крупных суммах, которые Иоанн берет в долг у Исаака. Так что до тех пор, пока им нужен узурпатор, они продолжат относиться к нам с определенной добротой.

– Ваш отец рискует, – сказал Лукас. – Едва ли Иоанн будет честен в своих делах с евреем. Он может принудить его отдать все состояние, и что тогда будет с вами?

Она слегка повела плечами.

– То же, что было с моим народом всегда. Что мы может сделать? Наша судьба в руках господа.

Лукас улыбнулся.

– Он займется улаживанием споров всех наций и решением проблем народов, пока мечи не будут перекованы в орала, а копья – в садовые ножи. Нации перестанут воевать друг с другом, а мужчины перестанут учиться быть воинами.

Ребекка взглянула на него в изумлении.

– Вы цитируете пророка Исаию? И на иврите!

– Оружейники все еще делают мечи и копья, – сказал Лукас. – Они все еще не перешли на изготовление инструментов для земледельцев. Я не собираюсь вести с вами религиозные споры, но будет разумным взять судьбу в собственные руки вместо того, чтобы вверить ее богу.

– Подобное легко говорить мужчине, но это совсем не просто для того, кто был рожден и женщиной, и еврейкой, – произнесла она. – Всего наилучшего, добрый рыцарь.

Она слегка ему поклонилась и ушла.

– Интересная женщина, – сказал Хукер.

Бобби и Финн зашли в шатер. Снаружи было темно и тихо, большая часть рыцарей и знати отправилась на банкет, в то время как зрители рассосались до завтрашних гуляний. В прохладном ночном воздухе раздавался стрекот сверчков.

– Пришлось подождать, пока не уйдут твои гости, – сказал Бобби. – Поразительно красивая женщина. Кто она?

– Ребекка, дочь Исаака из Йорка. Еврея-торговца, из которого Иоанн доит деньги.

– И каким боком она оказалась во всем этом замешана?

– Я пока в этом не уверен. Полагаю, вы не следили за турниром?

Бобби покачал головой.

– Мы завели кое-какие знакомства.

– Что случилось?

Кратко, Лукас рассказал о том, что произошло.

– Понятия не имею, как наш мнимый Ричард собирается действовать, – сказал он, – но ему придется непросто. Учитывая Де Брейси, Буа-Гильберта и де ла Круа у Иоанна на службе, заменить его так просто не получится.

– Это при условии, что наш друг Ирвин собирается играть по правилам, – сказал Бобби. – Не забывайте, что он больной на всю голову. Он просто может решить использовать какую-нибудь технологию и вынести всех этих парней.

Лукас покачал головой.

– Даже не хочу об этом думать. Ты сказал, что у вас появились новые знакомые?

Бобби сел и вздохнул. Я и Финн встретись с несколькими парнями Локсли.

– Возникли проблемы?

Бобби фыркнул.

– Проблемы? Скорее катастрофа.

– Но почему? Ты же не хочешь мне сказать, что они не поверили, что ты…

– Да нет, встретили меня нормально, я не это имею в виду, – сказал Бобби. – Ты же не ожидал, что они раскусят мою маскировку? У них не было шансов.

– Так в чем тогда проблема?

– Проблема в небольшом крушении иллюзий, – сказал Финн и хихикнул.

– Эй, это совсем не смешно, – сказал Бобби. Он посмотрел на Лукаса. – Знаешь, легенда о Робин Гуде всегда была одной из моих любимых историй. Правда оказалась не столь привлекательной. Похоже, Локсли был не совсем тем человеком, которого я представлял. Мы улизнули сразу после стрельб. Потом натолкнулись на нескольких парней из банды. Можешь быть уверен – они были под впечатлением. Они никогда раньше не видели, чтобы кто-нибудь так стрелял. Более того, они никогда не видели, чтобы так стрелял Локсли.

– Как оказалось, наш знаменитый Робин Гуд совсем не был таким, как хвастал, – сказал Финн. – Такое впечатление, что он был не в состоянии попасть в стену амбара, стоя внутри на сеновале.

– Они также были удивлены, увидев меня трезвым, – сказал Бобби. – Видишь ли, Робин где-то пропадал, никто не знал где. Локсли – гребаный алкаш. Время от времени он так набирался, что просто исчезал на несколько дней. На этот раз меня не было дольше обычного. Мэриан распсиховалась.

– Ты имеешь в виду деву Мэриан? – спросил Лукас.

Финн рассмеялся в голос.

– Некоторым лишь бы поржать, – сказал Бобби раздраженно. – Да, деву Мэриан. Только никто ее так не называет. Потому что она такая же дева, как Энн Бонни. Наш друг рефери, отправивший нас на эту самоубийственную миссию, не так уж и хорошо выполнил чертову домашнюю работу. В соответствии с планом я, как Робин Гуд, в случае необходимости смогу воспользоваться помощью членов банды. Только проблема состоит в том, что Робин Гуд не является ее вожаком. Это Мэриан. Похоже, моя основная задача – не давать остывать ее постели.

– И у него неприятности, потому что он выполнял свои обязанности спустя рукава, – добавил лыбящийся Финн. – А еще он прямо сейчас в самоволке, и, если он не доставит быстро свою задницу обратно, парни говорят, что она посадит ее на привязь.

Он залился неконтролируемым смехом.

– Черт побери, Дилейни, заткни пасть! Это приказ! – сказал Бобби.

– Пошел ты, сынуля. Меня понижали в звании, когда я был сержантом, капитаном и лейтенантом, и это я еще не все перечислил. Поэтому не надо мне тут заливать о приказах. Мне отстрелили задницу еще в Потерянном батальоне, когда ты мамкину титьку сосал. Я выбрался из многих отвратительных переделок и намерен выкарабкаться из этой, поэтому, если у вас есть мозги, то заткнитесь и слушайте сюда, вы оба.

Хукер хмыкнул.

– И тебя, сквайр, это тоже касается, – сказал Дилейни. – Проникнитесь и внимайте.

– Ладно, Финн, никто не сомневается в твоем опыте, – произнес Лукас. – Что ты предлагаешь?

– Хорошо, для начала забудьте о гребаных правилах, – сказал Финн. – В руководстве ничего не сказано о вахтах вроде этой, поэтому просто пошлите все наставления лесом. Если мы будет играть по правилам, то все передохнем, и на этом все. Все, о чем у нас должна болеть голова, это прищучить этого типа Ирвина, после чего мы можем предоставить рефам зачистку месива, потому что именно они втянули нас в это дело. К сожалению, мы не располагаем достаточным количеством снаряжения, которое бы обеспечило нам преимущество, разве что несколькими хитрыми стрелами, которые прихватил с собой Джонсон. Как только подвернется возможность, ты выпускаешь стрелу в этого чокнутого рефа и взрываешь его к собачьим чертям. Кумулятивные заряды могут не пробить найстил, если он будет в доспехе, но ударная волна прекрасно его сделает.

– А если у нас не будет шанса отловить его без компании? – спросил Бобби.

– Ну что из этого?

– Может выглядеть немного странным, когда рыцарь в доспехе вдруг взорвется посреди толпы, – сказал Бобби с оттенком иронии.

– Кого это волнует? – ответил Финн. – Почему-то я думаю, что это не повлияет на наш ход истории. Максимум, появится еще одна невероятная легенда, в которую никто не верит.

– Думаю, ты прав, – сказал Лукас, – но такой шанс нам может и не предоставиться. Если у нас выгорит, то все неприятности останутся позади. А пока нам надо решить, чем заняться.

– Сам об этом думал, – сказал Финн. – Этот тип – не дурак. Он знает, что на него уже было несколько покушений, поэтому примет меры предосторожности.

– Но у нас есть преимущество неожиданности, – сказал Бобби. – Он без понятия, кто мы такие.

– Да, и это – единственное наше преимущество, – заметил Лукас. – Если нам повезет нанести удар, то одна из этих стрел справится. Но если мы облажаемся, то подставимся.

– Поэтому мы должны затаиться, пока не появится шанс, – сказал Финн. – Тем временем, надо забыть о сохранении статус-кво. Можно много чего сделать, не выдавая себя. Перво-наперво, надо разобраться с проблемами в банде. Если остальные парни похожи на тех, кого мы уже видели, то это самая беспутная кучка клоунов, которых я когда-либо встречал. Просто толпа ублюдков. Нужно вправить им мозги, ведь они могут пригодиться. Взгляни на это следующим образом, – сказал он Бобби, – Робин Гуд, которого мы знаем, может оказаться результатом того, что вы собираетесь провернуть.

– А что делать с Мэриан? – спросил Бобби.

Финн хмыкнул.

– Ну, когда те парни обо всем ей доложат, она в любом случае будет ожидать преображенного человека. Ты же сможешь поладить с простой крестьянской женщиной XII века, ведь правда?

– Не могу сказать, что предвкушаю это, – отметил Бобби. – Сомневаюсь, что она хоть в чем-то похожа на леди, которая только-что ушла.

– Значит, закроешь глаза и задержишь дыхание, – сказал Финн. – Либо так, либо научи ее принимать ванну.

Бобби нахмурился.

– Спасибо.

– В таком случае мне вообще нечем заняться, кроме как ждать появления Ричарда, – сказал Лукас.

– А вот тут ты ошибаешься, – проронил Финн. – У тебя полно дел. Ты уже стал белым рыцарем – героем саксонцев. Пришло время открыться Седрику и помириться с ним.

– Ты имеешь в виду – послать Ровену и убедить его, что я изменился? – спросил Лукас. – Это может сработать. С человеком на войне происходит многое. Седрик может поверить, что я образумился. Значит, от меня требуется убедить его поставить на Ричарда, когда придет время. Это будет непросто.

– Ну, если ты ищешь легких путей, то какого хрена пошел в армию? – спросил Финн.

– Именно этот вопрос я часто себе задаю. Думаю, я искал приключений, – ответил Лукас с наигранной серьезностью.

– Сейчас твой большой шанс, сынок. Используй его по полной.

– А ты почему пошел, Финн?

– Тесты показали, что я больше ни на что не годен.

– Думаешь, это так и есть?

– Не знаю. Никогда не занимался чем-нибудь другим.

Банкет в замке Эшби был шумным событием. Иоанн восседал на почетном месте в парадном зале. По его левую руку сидел Фиц-Урс, а по правую – Буа-Гильберт. Повсюду вокруг него рыцари и бароны рвали еду обеими руками, выдирая куриные ножки или поднося к ртам жареных птиц целиком. Вино стекало по подбородкам и камзолам, по помещению разлетались комки жеваной оленины, когда гуляки разражались смехом или кричали с полными ртами. Мясо летело на пол собакам, которые сразу начинали над ним грызться, по столам били кулаками, тосты провозглашались и тут же запивались, раздавались проклятия, звучали клятвы и ухарская похвальба.

Это было слишком для де ла Круа, которая сбежала из банкетного зала, чтобы пройтись вдоль парапета. Зрелище было ужасным само по себе, но к ее смятению, похоже, у нее появилась пылкая поклонница. В отсутствие еврейки Иоанн посчитал целесообразным даровать Ровене честь председательствовать на банкете. Недовольный Седрик присутствовал вместе с Ательстаном, и они сидели там хмурые, пока норманны отпускали презрительные замечания в адрес саксонцев. Очевидно, Седрик не хотел идти, но его дочь настояла, польщенная вниманием, которое ей уделяли те, кого ненавидел ее отец. Андре было жаль Седрика.

Что было еще хуже, Ровена была откровенна в своем неприкрытом увлечении красным рыцарем, не имея понятия, как и все остальные, о его настоящем поле. Она смотрела на де ла Круа воловьими глазами и словно падала в обморок каждый раз, когда та поворачивалась в ее сторону. Она умудрилась усадить Андре по правую руку от себя, сказав всем другим претендентам на то же место, что де ла Круа заслужил его, будучи рыцарем, который лучше всех сражался с зачинщиком в белом. Усевшись, Ровена использовала все возможности, чтобы задеть рукой ее руку, или коснуться бедром. Она прижалась коленом, и когда это не вызвало реакции, она начала тереть ногу Андре подошвой своей ноги. Потерпев неудачу, она попыталась сунуть руку между ног де ла Круа, и в этот момент Андре сбежала, сославшись на головокружение после поединка, поскольку в ее планы не входило дать Ровене возможность не обнаружить между ее ног то, что она искала.

Андре не стыдилась быть женщиной, но и не испытывала желания быть мужчиной. Ее решения выдать себя за мужчину было продиктовано чистым прагматизмом. В том обществе, в котором она пребывала, для женщины было почти невозможно существовать независимо от мужчины. Определенно было невозможно, чтобы к ней относились, как к равной, и чтобы ей были доступны равные с мужчинами возможности. Андре лишилась родителей, когда ей было всего девять. Они были земледельцами. Ее мать и отец были настольно бесталанными, что зарезали больную овцу. В процессе они вдохнули споры с шкуры зараженного животного. Та же плоть, прошедшая термическую обработку, не принесла вреда детям, но родители были обречены. Симптомы проявились через неделю. С распространением инфекции у обоих поднялась температура, а их тела охватила мучительная боль. Их железы опухли, появилась мелкая красная сыпь, давление крови упало, а в легких скопилась жидкость. Они оба начали бредить, разглагольствовали по несколько часов подряд, галлюцинировали, и, наконец, в течение следующей недели, сначала мать, а затем отец впали в кому и умерли.

Так в возрасте девяти лет Андре стала для Марселя и матерью, и отцом. Она даже попыталась вести хозяйство на их маленькой ферме, но у них ничего не получилось. Оставив позади свой простой дом и родителей, которых Андрэ похоронила в поле, они отправились бродить, никогда не зная, что приготовила им судьба, и откуда возьмется их следующая пища. Ее было немного и появлялась она нерегулярно. Сначала еду воровали. У Андре это получалось плохо, и часто ей приходилось голодать, чтобы Марсель мог поесть, но потом она научилась.

Их жизнь изменилась к лучшему, когда сирот приютил аббат, который хорошо к ним относился и научил их читать, дав им то скромное образование, которое у них было. Те требования, что он предъявлял к ее молодому телу, не казались ей завышенными. Но, когда он начал предъявлять те же требования к Марселю, Андре решила, что им пора уйти.

Почти сразу после этого она начала выдавать себя за мальчика. Это делало жизнь легче, пусть и ненамного. Они были постоянно в пути, подворовывая, чтобы держаться на плаву. Они оба научились драться, и они выжили, хотя их шансы были мизерными. Потом они встретили сэра Жиля.

Андре никогда не знала его полного имени. Да и сам Жиль, не был уверен в том, каким оно было. Странствующий рыцарь, который получил слишком много ударов по голове, Жиль был безумен без надежды на выздоровление. Он воображал, что находится в поиске, и, действительно, отправляясь в свое путешествие, откуда бы он ни пришел, он, возможно, стремился достичь определенной цели, но он больше не мог вспомнить, какой именно. Хотя он был грешником, Жиль оставался смирным человеком, у которого случались короткие периоды относительной ясности сознания, перемежающиеся с приступами умопомрачения и отказа памяти. Он был печальным рыцарем, который едва мог о себе позаботиться. Он часто забывал поесть, и его преследовали приступы острой головной боли. Несмотря на все это, он был удивительно эффективным, когда дело доходило до проявления его боевого мастерства. Складывалось впечатление, что его тело помнит то, что не в состоянии помнить мозг. Когда требовалось применить его рыцарское искусство или поговорить о нем, что-то внутри его щелкало, и на какое-то время он становился почти нормальным.

Он не распознал обман Андре, приняв их историю за чистую монету, и отнесся к ней и Марселю, как к двум оставшимся без присмотра мальчикам-сиротам. Они тронули струну сочувствия в его душе, и он сделал их своими оруженосцами и начал их наставлять. Это были трогательные, симбиотические отношения. Они заботились о нем, а он их защищал. Когда дело дошло до обучения его двух молодых оруженосцев искусству боя, Жиль стал неустанным наставником. Он перенес лихорадочную напряженность, с которой стремился вспомнить свое прошлое, в свое учение, и гонял их до седьмого пота. Марсель, будучи нежным юношей, плохо подходил для таких занятий, и он умолял свою сестру сбежать от Жиля; но даже тогда Андре понимала, что получаемые ими знания не имеют цены, и что такая возможность больше никогда не появится.

Хотя Марсель не проявил способности к рыцарскому мастерству, Андре отреагировала на тренировки хорошо и быстро. Она научилась управлять лошадью в полном доспехе, хотя доспех Жиля был для нее очень большим, и она едва могла в нем перемещаться без его помощи. Она научилась пользоваться арбалетом, сражаться мечом с широким клинком, который поначалу она даже не смогла поднять. Она почти постоянно испытывала боль от нагрузок, обрушившихся на ее молодые и неразвитые мышцы, но была одержима напряженной решимостью. Со временем она выросла, и ее мышцы стали сильнее. Она забеспокоилась, когда заметила, что начинает превращаться в женщину, но тот факт, что она никогда не намеревалась стать чувственной, в сочетании с реакцией ее мышц на чрезвычайно интенсивные тренировки, привел к тому, что она получила тело, которое способствовало ее обману. Ее грудь, хотя и твердая, была маленькой, и ее было легко скрывать, хотя это и доставляло ей неудобство. Ее плечи, пусть и не такие широкие как у мужчин, были шире, чем определяли для женщин стандарты красоты. Ее руки были большими для женщины, а ноги не имели худощавой стройности, свидетельствующей о праздности. В тех местах, где тела женщин того времени были мягкими, тело Андре было твердым. Где они были гладкими, Андре была грубой. Словом, как женщина, Андре де ла Круа была слишком мужественной, чтобы привлекать внимание многих мужчин, скорее она их отпугивала. Но в качестве мужчины от нее исходило ощущение изящной и томной грации, ее тело было стройным и собранным, по-юношески привлекательным, что часто приводило к ее недооценке.

После смерти Жиля от пневмонии Андре и Марсель похоронили его в лесу, и Андре взяла его лошадь и снаряжение себе. Она применила навыки, которым Жиль ее обучил, и развила их, продавая свои услуги тем, кто был в состоянии за них заплатить. Со временем, ей удалось заменить слишком большой доспех Жиля – она наняла оружейника, который выковал комплект специально для нее.

Многие рыцари приняли участие в крестовых походах, часто они сообщали об этом с помощью креста на нагрудниках и щитах. Андре также заказала оружейнику эмблему в виде креста, только не такого, как у крестоносцев. Оружейник предложил ей крест из королевских лилий и переставил цвета крестоносцев с красного на белом на белый на красном, и так появился красный рыцарь Андре де ла Круа.

Стоя на открытом воздухе на парапете, ощущая прохладный вечерний бриз на лице, Андре задумалась о невероятной роли, которую судьба ей уготовила в этом мире.

Хотела бы она знать больше о той интриге, в которую она была вовлечена.

– Пришло время поговорить, – раздался рядом голос.

От неожиданности она вздрогнула. Еще секунду назад она была на стене замка в полном одиночестве, и вот уже незнакомец в капюшоне появился рядом с нею, словно из воздуха. Не первый раз он удивлял ее подобным образом.

– Хотел бы я научиться двигаться с такой скоростью или так тихо, – сказала она ему. – Откуда вы появились?

– Это не должно тебя волновать.

– Тогда что вам нужно?

– Ты должен сослужить мне службу. Слушай внимательно и следуй всем моим указаниям в точности. Я не приемлю отказ или неудачу. Ты…

– Я не служу вам, – сказала Андре.

– Тебя купили и тебе хорошо платят.

– Вы купили мои услуги, мой господин, но не меня. Не имеет значения кто вы – законный король Англии или сам Иисус Христос – мне все равно. Пока вы мне платите, я буду делать то, что вам нужно. В ваших интересах понять, что я могу бы запросто сообщить вашему брату о нашей сделке, если возникнут неудобства с оплатой.

– Не сомневаюсь, что ты способен жечь свечу с обоих концов, – сказал рефери, – но я располагаю средствами, на которых можно обжечься.

– Вы мне угрожаете?

– Все могут узнать, что ты – женщина.

Андре напряглась, ее пальцы потянулись к кинжалу на поясе.

– Да, мне это известно, но заверяю тебя, что никто не узнает о твоей тайне, пока ты будешь следовать моим инструкциям.

Молниеносным движением Андре выхватила кинжал из ножен и нанесла удар по… его там уже не было. Андре быстро осмотрелась по сторонам, держа кинжал перед собой. Кроме нее на парапете никого не было. Подумав, что намеченная ею цель могла упасть со стены, она перегнулась через ее край, чтобы посмотреть вниз и…

Мощные руки прижали ее к каменной кладке. Если она будет сопротивляться, то через мгновение полетит вниз. Она замерла, смирившись со своей участью.

– Это было очень глупо, де ла Круа. Твоя жизнь в моих руках, ты меня понимаешь? Я могу убить тебя в любой момент. В любой вообще. А теперь брось нож.

Кинжал улетел, вращаясь, в темноту.

– Так-то лучше.

Он отпустил ее. Она выглядела потрясенной.

– Неужели я во власти колдуна? – спросила она.

– Ты во власти Ричарда Английского.

Андре помотала головой.

– Вы не Плантагенет.

Ирвин улыбнулся.

– Может, и нет. Но я им стану. А теперь слушай внимательно, вот твое задание…