Текст книги "На острие ножа"

20

17:00

Джейн Хилтон тихо сидела в углу кабинета Эндрю Льюиса. Ноги скрещены, руки сложены на коленях. Она смотрела, как начальник бюро новостей листает ее отчет. Четыре аккуратные страницы. Он медленно прочитал первую из них, а затем постепенно ускорялся, пока не дошел до последней.

– Ага, тут я все понял, – сказал Льюис, просматривая последний абзац и обращаясь как к самому себе, так и к Хилтон. – И что ты хочешь этим сказать, Джейн? Отвечай так кратко, как тебе угодно. И так прямолинейно, как тебе хочется. – Он сдвинул очки на лоб и откинулся в кресле.

Хилтон выглядела слегка озадаченной. Она убрала прядь волос за ухо, разгладила воображаемые складки на юбке.

– Ну, я бы сказала, это очевидно, Эндрю. – Она подалась немного вперед. – Мы с Фэйми пересеклись в Пакистане на девять месяцев. И я согласна с твоей высокой оценкой ее работы. Но должна заметить, что в то время она стремилась делать репортажи о самых радикальных исламистах, которых могла найти. – Джейн указала на отчет: – Я описала пять случаев, которые, возможно, считали храбростью, но, по моему мнению, они граничат с безрассудством. Первый – нападение на пригородные поезда в Мумбаи в 2006 году[5]5
  11 июля 2006 года в течение 11 минут произошло семь взрывов на пригородной железной дороге в Мумбаи, столице индийского штата Махараштра и финансовой столице страны. В результате погибло 209 человек, более 700 получили ранения.


[Закрыть]. Семь бомб за одиннадцать минут. Двести девять мертвых. Насилие, осужденное во всем мире.

Льюис поднял обе руки ладонями наружу.

– Я помню, Джейн, – сказал он, – я помню. Но, пожалуйста, ты не в прямом эфире, говори со мной как с нормальным человеком. Посмотрим, сработает ли такой подход.

Хилтон поджала губы, посмотрела в пол. Снова убрала волосы и разгладила юбку.

– Я думаю, что правильным решением было бы обратиться за комментариями к основным партиям. Есть же Техрик-и-Инсаф, Авами Техрик, Пакистанская мусульманская лига[6]6
  Техрик-и-Инсаф – Движение за справедливость, центристская политическая партия. Нынешняя правящая политическая партия Пакистана.
  Авами Техрик – Пакистанское народное движение, политической партией принимавшей участие во всеобщих выборах в 1990 и 2002 годах.
  Пакистанская мусульманская лига – правоцентристская консервативная политическая партия в Пакистане.


[Закрыть]. Но Фэйми направилась прямо в Лашкар-е-Тайба – «Армию праведников»[7]7
  Лашкар-е-Тайба – «Армия чистых» или «Армия праведников». Одна из самых больших и самых активных террористических организаций. В основном ведет свою деятельность против Индии в Пакистане.


[Закрыть]…

– Которые и совершили нападение, – перебил ее Льюис, – я помню. Продолжай.

После небольшой паузы Хилтон заговорила:

– Конечно, мы берем интервью у всяких психов – так ведь интереснее. Но если игнорировать основное и традиционное мнение, аудитория получает искаженное представление о происходящем. Это я к тому, что Фэйми впадает в крайности. И так было всегда. Она искажает и переиначивает информацию. Зачем разговаривать с людьми умеренных взглядов, если можно поговорить с парнем с оружием в руках?

Льюис глянул в отчет:

– А затем теракты в Мумбаи в 2008 году? Отель «Тадж Махал» и так далее[8]8
  Серия терактов, совершенных в индийском городе Мумбаи в ноябре 2008 года. Террористы из Лашкар-е-Тайба открыли беспорядочную стрельбу из автоматов в здании вокзала Виктории, захватили заложников в гостиницах «Тадж-Махал» и «Оберой», атаковали полицейский участок и т. д. Всего было зафиксировано семь нападений. В результате погибли 166 мирных жителей и сотрудников силовых структур, 9 из 10 террористов, множество получили ранения.


[Закрыть].

– То же самое, – кивнула Хилтон. – К тому времени она уже была в Берлине, но знала все номера, по которым можно было связаться с нужными людьми. Заявления, которые она получила от Лашкар-е-Тайба, были, скажем так, довольно провокационными. Понимаешь, обычно террористы – не первые к кому обращаются за комментариями. В случае любого нападения, ты же не станешь в первую очередь разговаривать с теми, кто это нападение оправдает? Логичнее ведь звонить семьям жертв, в полицию и скорую помощь. Я бы так и сделала. Думаю, ты тоже. Эндрю, ты же был в Чечне и тоже знал всех нужных людей, но ты понимал, как сбалансировать ужас, не оправдывая его.

Она откинулась на спинку кресла с видом человека, доказавшего свою правоту.

– Хочешь сказать, она дружила с врагом? – спросил Льюис.

Хилтон покачала головой, подбирая слова:

– Ну, так бы я это не формулировала, Эндрю. История – репортаж – для нее была прежде всего. Всегда. Она просто отрабатывала свои зацепки и контакты. Но почему-то это всегда были головорезы.

Льюис задумался.

– Ты с ней об этом говорила? Когда вы были в Пакистане?

Хилтон кивнула:

– И не раз. Но она по сути была моим начальником, так что… В общем, она продолжала поступать по-своему.

Льюис надел очки, пролистал отчет и перечитал несколько абзацев.

– А эти… головорезы, представители экстремистских групп, они когда-нибудь связывались с ней сами? Ты что-то знаешь об этом? – Он внимательно смотрел на женщину, но ее лицо оставалось невозмутимым – она снова работала как на камеру.

– Я точно не знаю, но не удивлюсь, если оно так и было.

– Понятно.

Повисла пауза. Хилтон поерзала на стуле.

– А что ты подумала, когда она начала встречаться с Сетом Хуссейном? – спросил Льюис.

Хилтон пожала плечами:

– Честно говоря, я об этом и не думала. Он казался достаточно порядочным журналистом. Вот и все. Они оба, конечно, думали, что их отношения – большая тайна. Вели себя так, будто работают под прикрытием. Об Амале никто не знал… Вот и все.

– А теперь, когда ты знаешь, что Амаль известный исламистский террорист, что ты думаешь?

Хилтон потребовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями. В конце концов она сказала:

– Я уже ничему не удивляюсь, Эндрю. Ты сказал, что я могу говорить все прямо? – Получив одобрительный кивок, она продолжила: – У нее были отношения и с Амалем? Нам это известно?

Льюис нахмурился, между его бровей пролегли глубокие бороздки.

– Насколько мы знаем, они никогда не встречались.

– Ага. Хорошо.

Льюис хорошо знал этот ее тон.

– Я так понимаю, ты намекаешь, что секс с обычным парнем не так интересен, как секс с парнем с оружием в руках? – спросил он.

Хилтон скрестила руки на груди.

– Я уверена, что это не так, – сказала она, и было очевидно, что слова эти означают прямо противоположное. – Но это интересное направление для расследования.

Льюис взял мятную конфету и предложил Хилтон. Она покачала головой.

21

18:10

В тот день допрос вел студент. «Критика и самокритика» – это был официальный термин. «Синоптики» называли это «накручивание». Слова лидера выкрикивались раз за разом прямо в лицо человеку, который и так в них верил.

Погрузись в грязь. Обними палача. Измени мир[9]9
  Цитата из пьесы «Высшая мера» немецкого поэта и драматурга Бертольта Брехта.


[Закрыть].

Студент понял, что грязи будет предостаточно.

Спальня хозяев была самой большой комнатой в доме, поэтому ее использовали как зал для собраний. Окна закрыты, тяжелые шторы опущены – жара была невыносимой. Две односпальные кровати были задвинуты в угол, четыре деревянных кухонных стула стояли вокруг пятого. На нем сидел сильно вспотевший мужчина. Его русые волосы до плеч были собраны в растрепанный хвост, а взгляд маленьких темных глаз метался по комнате.

– Может, мы уже закончим? – предложил он. – Уверен, у всех нас есть более важные дела.

На нем были спортивные шорты и поношенная желтая майка баскетбольного клуба «Лос-Анджелес Лейкерс» с номером 23. Одна нога нервно дергалась.

Студент и их лидер сидели лицом к нему.

– Сперва нужно начать. – Голос лидера был тонким, даже пронзительным, с сильным акцентом. Бледное худое лицо, очки с оправой только по линии бровей, аккуратная стрижка и гладко выбритый подбородок. Он поставил на пол небольшую серую коробочку размером с пульт дистанционного управления. Две кнопки, один маленький циферблат под прозрачной пластиковой крышкой. Счетчик Гейгера. – Чтобы предупреждать о неизбежных атаках спецслужб, – пояснил он.

Мужчина на стуле снова заерзал.

– Так вы говорите, что эти сеансы работают, да? Значит, вы узнали об их важности еще в Турции и что здесь их тоже используют, да? – Он энергично почесал голову обеими руками, переводя взгляд со студента на лидера. – Но разве мы не разговариваем сами с собой? Кого волнует, что я думал в прошлом. Все мы знаем, что эта страна может стать нашей. Все столпы, на которых она держится, оказались полыми. Если нам предстоит война, давайте начнем ее!

Студент поднял обе руки:

– Мы знаем, мы согласны. Поэтому мы и здесь. Но вы же знаете, как мы работаем.

В этот момент в комнату вошла женщина и села на свободный стул. Около двадцати, высокая, слегка сутулая. Резкие черты лица – острый нос и подбородок, маленькие уши.

– Извините, что опоздала. Как прошел экзамен? – спросила она студента.

– Так, мы сюда не поболтать пришли, – прервал ее лидер. – Ячейка станет сильнее, только очистив себя. Начинаем.

Студент придвинул свой стул так, чтобы сидеть лицом к потному мужчине. Их колени соприкасались.

– Как долго ты был фашистом? – спросил студент.

Сидящий вздохнул:

– Опять это дерьмо? Ты же все знаешь. Ладно. Когда я учился в школе, я присоединился к Британскому движению[10]10
  Британское движение (Британское национал-социалистическое движение) – неонацистская организация, основанная в 1968 году. Была основана как политическая партия, но проявила себя больше как группа давления, имеет долгую и неоднозначную связь с насилием и экстремизмом.


[Закрыть]. Был один парень на год старше меня, и он, казалось, знал, что творится в мире. Поэтому я на некоторое время увлекся его идеями.

– Отвечай на вопрос, – сказал студент. – Как долго ты был фашистом?

– Около пяти лет, плюс-минус.

– Неплохой срок для отношений с преступниками, – сказал студент. – У тебя, должно быть, появилось много хороших друзей. Вы поддерживаете связь? – Он наклонился вперед: – Ты поддерживаешь с ними связь?

Потный мужчина покачал головой:

– Это шутка? Правила – ваши правила – гласят: никаких компьютеров, телефонов, веб-сайтов, никакого присутствия в Сети. Мы невидимы. Даже если бы я хотел с ними общаться, мне бы пришлось писать гребаные письма!

– А ты писал?

Потный мужчина оглядел комнату.

– В чем смысл всего этого? Вот если честно? Вы знаете, что нет. Я провожу все свое гребаное время здесь, с вами. Мы все только и ждем, когда сможем оказаться полезными, сможем нанести какой-то ущерб. Принести войну в дом. Это то, ради чего мы тренируемся, разве нет?

– Когда ты осознал свои преступления? Скажи это вслух. Скажи нам.

Мужчина вздрогнул и наклонился вперед. Он повернул голову, обращаясь к лидеру:

– Мое преступление заключалось в том, что я не видел, как глобализация сделала всех нас рабами, что коррумпированный класс угнетателей контролирует так называемых левых, а также правых, что права человека – это империалистическое тщеславие и что выборы ни черта не значат.

Студент снова наклонился к нему:

– Какие у тебя есть сомнения по поводу нашего проекта?

– Никаких. У меня нет сомнений. Эта страна сейчас слаба, и все не так, как было, – это все знают. Наш анализ – ваш анализ – правильный. Время для восстания пришло. Институты дискредитированы, дисфункциональны. Все до единого. Господи, даже правящий класс нападает на собственный парламент и судей. Страна слаба, но наши ячейки сильны. Несколько метких ударов – и все может рухнуть. Так что нет, у меня нет сомнений.

Студент не сводил с него глаз.

– Но ведь это не совсем так, правда?

На лице мужчины появилось явное раздражение.

– Ладно, хорошо. Некоторое время мне было трудно соблюдать секретность. Сейчас двадцать первый век. Мне казалось странным использование старых технологий, но теперь я все понял. Лучший способ избежать обнаружения – не оставлять цифровых следов. Я прекрасно это понимаю. Пишущие машинки, письма, брошенные в почтовый ящик, невидимые чернила, телефонные будки и все такое.

Лидер снял очки – он начинал беспокоиться. Студенту пришлось рискнуть и спросить:

– Ты диверсант?

Вопрос застал мужчину врасплох, он выглядел потрясенным.

– Я кто?

– Ты диверсант? – повторил студент, слова застревали у него во рту. – Классовый предатель. Информатор.

Лицо вспотевшего мужчины в мгновение ока сменило насмешливую агрессию на крайний дискомфорт. Его рот приоткрылся, взгляд метнулся между студентом и лидером.

– Боже милостивый, вы это серьезно.

Студент ударил его кулаком по лицу. Лидер достал нож с деревянной рукояткой и длинным лезвием.

Погрузись в грязь. Обними палача. Измени мир.

22

Суббота, 9 июня, 04:35

В голове студента не переставали крутиться слова лидера. С таким же успехом он мог бы вытатуировать на веках «обними палача». Лидер цитировал эти строки, прежде чем сделать надрез. Сказал, что слова взяты из пьесы. Произносил их, словно экстатическую религиозную речь. Его голос был сдержанным и мягким, но глаза были дикими, а сам он светился от удовольствия.

С кем справедливый человек не вступит в сговор во имя справедливости? Какого подлого поступка вы бы не совершили? Если бы вы могли изменить мир, вы бы пошли и сделали это? Погрузись в грязь. Обними палача. Измени мир.

Затем он взял вспотевшего мужчину за ухо и приложил сверху нож. Он был готов отрезать его, но сначала обратился к студенту и женщине. Присяжным.

– Операция близка. Очень близка. Скоро все граждане начнут бастовать. Мы получим шанс заявить о себе. Нанести удар по ослабевшим империалистам, которые разрушают жизни стольких людей. Но чем ближе мы к врагу, тем вероятнее нападения на нас. Мы должны быть бдительными. Всегда начеку. – Он встал на цыпочки. – Среди нас есть предатель. Ведь так? И кто же еще, как не фашист?

Он надавил на нож. Мужчина закричал.

Теперь студент лежал на кровати, глядя на маленькую красную лампочку пожарной сигнализации высоко над головой. Он сделал все возможное – смазал рану и перебинтовал. Потный мужчина спал, но его дыхание было поверхностным и беспокойным.

Студент подумал о сестрах и нашел в себе смелость. Как только откроются магазины, он проверит газету. Если женщина из «АйПиСи» ответила, он купит одноразовый телефон и отправит следующее сообщение. Он мысленно повторил его текст, затем пробормотал его себе под нос. Звучит так, как надо. Студент встал с кровати и тихо оделся.

23

07:45

Комната для гостей у Картеров оказалась крошечной, в ней едва хватало места для односпальной кровати и перевернутого деревянного ящика, служившего прикроватной тумбочкой. Фэйми почти не спала. Перед сном она написала сообщение Чарли и проснулась от ее ответа в четыре утра. Больше она уснуть не смогла, все думала о журналистах у подъезда.

Рано утром раздался легкий стук и в комнату вошла Джо.

– Извини, что беспокою, – прошептала она, – но я подумала, что ты хочешь просмотреть газету. – Она оставила номер «Телеграф» на краю кровати и вышла.

Фэйми протерла глаза ото сна и села.

– Спасибо, – крикнула она вслед Джо.

Газета уже была раскрыта на странице объявлений – оно оказалось между апокалиптической цитатой из Откровения Иоанна Богослова и рекламой нового корма для кошек.

Долгосрочное прогнозирование затруднено.

Куда дует ветер?

Учитывая поспешность составления текста, Фэйми была довольна. Если Синоптик и правда ждет сообщения, он, или она, его не пропустит.

Она вылезла из постели и натянула толстовку поверх старой футболки Сэма с рок-группой «Деф Леппард», в которой спала. Футболка доходила до бедер – достаточно прилично, чтобы выйти к завтраку.

– Итак, мы в деле, – сказала она, размахивая газетой, когда вошла на кухню.

По радио, расположившемуся возле раковины, играла классическая музыка. Сэм, взбивавший пенку на молоке, поднял руку в знак приветствия. Джо ела фрукты из вазы, устроившись за маленьким круглым кухонным столом, в центре которого в жестяном кувшине стояли цветы. «Замечательно, – подумала Фэйми. – Хотя немного слишком. Кто украшает стол свежими цветами?» Сэм разлил кофе в три чашки. Он указал на край футболки, выглядывавший из-под толстовки на добрых двадцать сантиметров:

– Я искал с Моцартом, но смог найти только с «Деф Леппард». В любом случае, она идет тебе больше, чем мне.

Фэйми поплотнее завернулась в толстовку.

– Футболка, конечно, чудовищная, но все равно спасибо.

– Можешь оставить себе, если хочешь, – сказал Сэм. – Если журналисты по-прежнему толпятся у твоего подъезда, она может тебе еще пригодиться. Мы рады тебе в любое время.

– Ты слишком добр. Но, думаю, сегодня все уже будет спокойно.

Сэм и Джо переглянулись.

– Ты не только на сорок пятой странице, – сказал Сэм. – Но и на первой тоже.

Фэйми с замиранием сердца развернула газету. Под старой фотографией Сета Хусейна была подпись «Брат убитого связан с Аль-Каидой». Фэйми наметанным взглядом просмотрела текст – ее имя было в последнем абзаце: «Детективы разговаривали с 43-летней журналисткой “АйПиСи” Фэйми Мэдден, которая, как полагают, состояла в отношениях с господином Хуссейном».

Она закрыла глаза и глубоко вздохнула.

– Они неправильно указали мой возраст, – сказала она. – Но, очевидно, все остальное правда. Все знали?

Сэм и Джо кивнули.

И вдруг, неожиданно, появилась еще одна мысль. По ее спине пробежали мурашки.

– Это плохо… – сказала она. – Плохо быть даже малой частью этой истории.

– Ты думаешь, что теперь можешь стать мишенью? – спросил Сэм.

Фэйми постукивала ногтями по кружке в каком-то неразборчивом ритме. Она и не замечала, что делает так, если о чем-то думает, хотя Чарли не раз говорила, что ее раздражает эта привычка. Ритм оборвался. Фэйми пожала плечами и покачала головой:

– Да я понятия не имею. Но все равно как-то не по себе.

Фэйми сделала глоток, наслаждаясь горячим кофе. Из колонок заиграл Мендельсон. Она знала, что музыку поставили специально для нее.

– Хотя у вас отличный сервис, – улыбнулась она. – Я обязательно приду еще.

– В любое время, – кивнула Джо, – особенно если тебя преследуют папарацци.

– Но прежде чем я уйду, давайте все-таки обсудим происходящее. – Она указала на объявление в газете. – Есть у меня подозрение, что о Синоптике мы больше не услышим, кто бы он ни был. Итак, кто убил наших друзей? Мы же в состоянии найти ответ: два журналиста – пусть даже бывших – и полицейский. Кто-то верит в версию с Аль-Каидой?

Сэм пожал плечами:

– Только гипотезы и домыслы. Очевидно, что подозреваемый номер один – это исламистские террористы, возможно, какой-то филиал Аль-Каиды. Или русские – в последнее время их спецслужбы работали довольно некомпетентно, но они еще способны на жестокость. Я бы начал с этого.

– Наркокартели, – предположила Джо. – Большая часть нападений с применением холодного оружия связана с бандами и наркотиками. Десятки смертей в год, даже без учета наших друзей. Если ваши расследователи оказались глубоко вовлечены в организованную преступность… В этом году на моем участке было три ножевых ранения, хотя о большинстве инцидентов просто не сообщают. У нас есть две конкурирующие банды, которые борются за территорию и места сбыта.

– А в этом что-то есть… – сказала Фэйми. – Семь нападений за полчаса свидетельствуют о некоем уровне изощренности, но это и не самолет, направленный на небоскреб. Что-нибудь еще?

Джо подняла руку:

– Один момент. Опять же, для размышления. Судя по информации из Скотленд-Ярда, ничего интересного на жестких дисках они не нашли. Но при этом там нет вообще никаких данных за несколько последних недель. Словно компьютеры не работали.

– Они работали, – сказал Фэйми. – Я знаю от Эндрю Льюиса. Электронная почта работает, но больше никаких данных. Ни файлов, ни отчетов, ни контактов. Должно быть, всю информацию хранили офлайн.

– На бумаге? – спросила Джо.

Фэйми пожала плечами:

– Как-то же они работали, значит, должны быть какие-то записи.

Телефон Сэма зажужжал.

– Томми предлагает проехать мимо твоего дома, чтобы проверить, разбили ли журналисты там лагерь. Он будет через пять минут.

Фэйми допила кофе и оделась за четыре минуты. День обещал быть жарким, и она уже пожалела, что не приняла душ. Усевшись в «Пежо 306» Томми, она опустила окно и перенастроила радио. Он презрительно фыркнул, но она это проигнорировала.

– Мне звонила Софи Арнольд, – сказал Томми. – Около четырех часов утра. Почему так рано, понятия не имею. Сказала, что хочет с тобой встретиться, Фэйми. Но у нее был только твой домашний номер, так что она не смогла дозвониться.

– У нее есть моя электронная почта – рабочий ящик пока не отключили.

– Я ей о том же сказал, но она не хочет писать.

– Она была пьяна?

Томми задумался.

– Может быть, но говорила убедительно.

Фэйми была озадачена.

– Может быть, она тоже решила уволиться. Она оставила свой номер?

– Ага. А еще сказала, что сама к тебе приедет.

Они свернули на дорогу, ведущую к дому Фэйми, и тут же увидели парочку телевизионщиков на углу.

– Может, Софи и не стоит здесь появляться, – заметила Фэйми. – Я позвоню ей.

Когда они проезжали мимо ее подъезда и толпы журналистов, никем не замеченная Фэйми показала им средний палец.

24

Час спустя Фэйми стояла на Тоттенхэм-Хай-роуд с двумя стаканами кофе со льдом и оглядывалась в поисках двери квартиры 235В. Она убедила Софи – голос которой показался ей усталым – остаться дома, пообещав, что сама к ней приедет. Фэйми решила, что кофе будет кстати.

Выйдя из метро на станции «Севен-Систерс», она купила бейсболку у уличного торговца и натянула ее до самых солнечных очков. «Это паранойя», – пробормотала про себя. Вроде бы ее фотографии нигде не появлялись – только имя. Она поймала свое отражение в витрине супермаркета – дешевая синяя кепка выглядела нелепо, но узнать в ней Фэйми Мэдден было невозможно.

Квартира 235В располагалась над китайским рестораном. Входная дверь была закрыта, жалюзи опущены. Подносы с фольгой, застывший соус и выброшенные ребрышки покрывали тротуар. Фэйми задержала дыхание.

Кнопки домофона были без имен жильцов, так что Фэйми нажала на вторую, надеясь, что угадала. Дверь пискнула, и Фэйми вошла. На пороге валялась куча бумажной рекламы. Через один пролет лестницы она оказалась у двери с нацарапанной на ней большой буквой «А». Дальше по коридору оказалась вторая дверь, из которой выглянула Софи Арнольд и помахала ей рукой.

– Принесла тебе холодный кофе, – сказал Фэйми.

– Спасибо. Заходи. И извини за беспорядок.

– Не беспокойся. Я же не твоя мать.

Фэйми вошла в квартиру. Никакого беспорядка. Гостиная-студия с угловой кухней, небольшой диванчик, кресло, два деревянных стула, на одном из которых заряжался ноутбук. На стене две небольшие гравюры в рамках – старинные карты – и семейное фото в позолоченной рамке над электрическим камином. Открытая дверь вела в полутемную спальню. Чистая раковина, никаких тарелок или чашек, ожидающих, пока их помоют. Два маленьких окна распахнуты настежь, и запах ресторана уже наполнил квартиру.

– Надеюсь, тебе нравится китайская еда, – сказала Фэйми.

– Раньше нравилась…

Софи явно была поглощена какими-то мыслями.

– Где обещанный беспорядок? – спросила Фэйми, оглядываясь по сторонам. – Как по мне, здесь чертовски чисто.

– Мусорное ведро переполнено. А одежду я засунула за диванные подушки.

Софи было двадцать шесть, вьющиеся светлые волосы и стройная фигура. Просторная хлопковая пижама. Томми был прав насчет алкоголя: Фэйми почувствовала запах.

– Похмелье?

Софи поморщилась:

– Слегка.

Она села в кресло, а Фэйми – на диван.

– Томми сказал, что ты позвонила ему в четыре утра.

Софи кивнула и опустила взгляд:

– Только к этому времени смогла набраться смелости и позвонить. И джин мне в этом помог.

– Джин всегда помогает. Только ты ему ничего не сказала.

– Хотела тебе рассказать.

– И о чем?

Софи уставилась на стаканчик с кофе. Руки ее дрожали. Она откашлялась.

– Я боюсь.

Фэйми ждала продолжения, но Софи лишь сделала глоток.

– Мы все боимся, Софи, – начала она, но та покачала головой.

– Дело не в этом. – Она сделала несколько глубоких вдохов.

«Пытается унять боль и собирается с духом что-то сказать». – Фэйми начала волноваться за девочку.

– Софи?

– Я беременна, – выпалила она.

Фэйми была поражена, но хранила молчание. Интонация Софи подсказывала, что это еще не все. Еще один глубокий вдох.

– Я беременна, – повторила она, – и… отец – Сет. Был отцом.

Она подтянула ноги к груди, обхватила их руками и заплакала.

У Фэйми голова пошла кругом. Сет и Софи. Сет и Софи? О господи. Она села на подлокотник кресла рядом с Софи и обняла ее, ожидая, пока утихнет плач. Это дало ей несколько секунд. Несколько секунд, без которых она уже бы проклинала Софи и Сета как шлюху и кобеля. Несколько секунд, за которые она поняла, что не имеет права злиться, не имеет права обижаться.

– Боже мой, бедняжка, – прошептала она Софи на ухо. – Мне так жаль.

В конце концов, Софи достаточно успокоилась, чтобы заговорить:

– Я не знала, с кем поговорить. Я чувствую себя такой одинокой. А потом я прочитала в газете о тебе и Сете. – Снова слезы. – Следующей буду я, это точно. И я не знаю, что делать.

Фэйми взяла ее за руку:

– Я видела тебя на похоронах. Господи, тебе, наверное, было трудно. Я сама не смогла там оставаться, так что пришлось уйти.

– Я заметила, как ты уходила, – сказала Софи. – Я так хотела пойти с тобой, но мне не хватило смелости. И Амаль заметил бы – я знаю, он бы заметил. Он все время смотрел на меня…

Фэйми немного отодвинулась, чтобы видеть заплаканное лицо Софи.

– Подожди. Ты знала Амаля Хуссейна?

Руки Софи снова начали дрожать.

– Конечно. Мы встречались несколько раз.

Фэйми почувствовала, как внутри ее зарождается страх.

– Ты все еще работаешь, Софи?

Она кивнула.

– Тогда ты знаешь, что Амаль – член Аль-Джихада и что он исчез, верно?

Еще один легкий кивок.

– Полагаю, ты ничего не сказала полиции, и это еще одна причина, по которой я здесь, – вздохнула Фэйми.

Софи поднялась с кресла и прошла на кухню. Налила воды, которую выпила за три глотка. Фэйми изучающе посмотрела на ее живот – пока ничего не заметно.

– Не сказала… Но есть еще одна причина, по которой я хотела поговорить.

– Господи, еще что-то?

Софи указала на ноутбук на кухонном стуле:

– Он принадлежит Сету. И я знаю пароль.

Фэйми уставилась на ноутбук. Маленький, черный, с логотипом производителя, который она раньше не видела. Совсем недорогой. Типичный выбор Сета.

– Что там? – спросила Фэйми, не на шутку испугавшись. – Что ты нашла?

– Я хотела дождаться тебя.

– Это я поняла, но…

– Я хотела дождаться тебя, Фэйми, потому там твои фотографии.