Текст книги "Храбрая Беатрис и проклятье дрожунов"

Саймон Моклер
Храбрая Беатрис и проклятье Дрожунов

Text copyright (c) Simon Mockler, 2019 Illustration copyright (c) Cherie Zamazing, 2019

© Рябцова И. Ю., перевод на русский язык, 2020

© Издание на русском языке, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2022

* * *

Для Луи и Пенелопы

1. Маленькая девочка и большой секрет

В далёком дворце в королевстве Морден жила маленькая девочка с большим секретом. Секрет и девочка, которую звали Беатрис, жили рядом, но никогда не встречались. Секрет был большой, а дворец ещё больше, и в нём было много тёмных местечек, где секрет мог спрятаться.

Когда я говорю, что дворец был далеко, я имею в виду, что до него надо было ехать в карете с лошадьми, в которой нет удобных сидений и пружинистых колес, как в современной машине. А вместо этого у неё деревянные колёса и колючая солома на сиденьях. И от них сильно болит зад, так что любая поездка, даже к другу, который живёт в соседней деревне, была задоболезненно далеко.

Чтобы попасть во дворец, нужно было проехать через холмы, через леса, по ухабистой дороге, вниз по Улице Больной Пятой Точки, налево по Дороге Красного Зада и дальше прямо по Аллее Онемевшей Попы.

Если же у тебя получилось проделать весь этот путь и ты не сдался на полдороге, то ты увидишь один из самых странных дворцов на свете. Он как минимум вдвое больше Букингемского дворца, но, вместо того чтобы быть аккуратным и приличным, каким и подобает быть дворцу, здесь всё было как попало. Там были башни и колокольни до небес. Тут были статуи королей и королев на крышах, которые выглядели так, как будто они сейчас спрыгнут, если на них внезапно накакает голубь. И там были комнаты, построенные на комнатах, к которым вели наружные лестницы, потому что их забыли построить внутри.

В целом же дворец выглядел так, как будто его собрал великан из коробок для хлопьев разных размеров, рулонов туалетной бумаги и картонок для яиц, склеил всё это вместе и покрасил золотой краской.

Первое, что говорил каждый посетитель, увидевший это чудо, было:

– Ай! Как у меня болит попа!

Конечно, нет. (Ну, разве что иногда.) Первое, что они говорили, было:

– Ах, какой огромный дворец! Королева, которая здесь живёт, должно быть, очень богатая.

Как всем известно, короли и королевы обычно очень богатые. В стародавние времена можно было догадаться об их богатстве по тому, что, вместо того чтобы носить одну пару подштанников весь год, как делали все остальные, они меняли её, ну, хотя бы раз в месяц. А иногда даже два раза.

Но, может быть, вы не знали, что, помимо богатых королей и королев, есть ещё и очень-очень богатые короли и королевы. У них ещё больше денег и ещё больше подштанников, чем у просто богатых. Скорее всего, у них даже больше подштанников, чем у мегабогатого футболиста Криштиану Роналду.

А теперь только не падай! То, что я собираюсь сказать, будет звучать как бред сумасшедшего. Очень-очень богатые короли и королевы действительно богатые, но они ещё не самые богатые. Есть короли и королевы настолько богатые, что они вообще забыли, что такое деньги. Они знают, что у них их много, но они думают о них примерно так, как мы с тобой думаем о воздухе. А мы с тобой и не думаем о воздухе. Воздух просто есть.

Возможно, ты подумал, что королева, которая живёт в нашем золотом дворце, как раз из таких богатых. И у неё есть хотя бы двое подштанников на месяц. Возможно, даже трое. Ты наверняка думаешь, что она могла бы купить всё, что ей захочется. Но ты ошибаешься.

Во-первых, эта история произошла давным-давно, и те вещи, которые бы мы с тобой хотели купить, ещё просто не придумали. Никаких тебе роликов, «айпадов», приложений и покемонов. Ты даже футбольный мяч не смог бы купить. У кузнеца в деревне был неплохой выбор подков, а бакалейщик мог доставить тебе на дом очень неплохой овощной суп. На этом примерно всё. Большинство вещей было сделано либо из грязи, либо из дерева. Ты, конечно, можешь знатно повеселиться, играя с грязью и деревяшками, но Xbox из них не сделаешь.

А во-вторых, королеве было всего десять лет, и, хотя она и была королевой, ей об этом никто не сказал.

Я, пожалуй, повторю, потому что это важно, а ты, скорее всего, всё ещё думаешь о том, как сделать Xbox из грязи и деревяшек. Никто не сказал ей, что она королева.

Для нас с тобой знание того, королева ты или нет, кажется очевидным. Либо ты королева, либо нет, и большинство из нас королевами не являются. Но королева Беатрис не знала, что она королева, она была просто Беатрис.

Это и был секрет, очень большой секрет, который жил с ней в замке. Он прятался в тёмных углах, скрываясь от света. Чтобы такой большой секрет не нашли, ему помогали скрываться много людей. И была целая армия слуг, которые были готовы его скрыть, накинуть поверх него одеяло или отвлечь Беатрис, ткнув пальцем в другую сторону или рассказав ей смешную историю. О, это была нелёгкая работа, всё равно что прятать слона. Но если у тебя достаточно большое одеяло и достаточно большой дворец, то даже слона можно заставить исчезнуть.

2. Иван Злобный и Эсмерельда Ужасная

Главной хранительницей секрета была тётя девочки, которую звали Эсмерельда. Её полный титул звучал как Эсмерельда Ужасная, но при ней никто её так не называл, кроме тех людей, кто мечтал о том, чтобы остаться без головы. А таких людей не так уж и много.

Ей не нравилось, что племянница живёт с ней во дворце, но ей нравился тот факт, что ей давали много золота, чтобы за ней присматривать. Тётя Эсмерельда любила золото больше, чем что-либо на свете. Она любила его больше, чем птицы любят червячков, чем полицейские любят ловить преступников и чем учителя любят школьные каникулы. Она любила его так сильно, что по всему дворцу у неё стояли горшки с краской, сделанной из настоящего золота.

Всегда, когда она встречала кого-нибудь, по её мнению, некрасивого или грязного, она брызгала на него золотой краской. (И лучше было не жаловаться, а не то она отрубит тебе голову.)

Её мужа звали Иван Злобный. Его люди в лицо называли Злобным, но Иван не возражал. Когда ты командуешь армией, лучше быть немного злобным и страшным, иначе очень сложно заставить солдат делать то, что ты хочешь. У Ивана было пять тысяч солдат в армии. Очень сложно командовать таким количеством людей, но когда тебя знают как Ивана Злобного (или иногда как Мистера Злобного), то становится намного легче.

Беатрис не считала свою тётю особенно ужасной или своего дядю особенно злобным, но она считала, что они оба довольно странные. Тетя Эсмерельда смеялась над абсолютно несмешными вещами, как, например: «А не поесть ли нам копчёной селедки на завтрак? Да, определённо селёдки, а-ха-ха-ха!» или «Поторапливайся и одевайся, иначе умрёшь от холода, а-ха-ха-ха!». Беатрис не считала, что есть что-то смешное в копчёной селёдке на завтрак или в том, чтобы умереть от холода, но её тётя заливалась певучим смехом, который звучал так, как будто кто-то стучит ложечкой по аквариуму с золотой рыбкой.

Дядя Иван вообще почти не смеялся, даже когда Беатрис рассказывала ему свои самые смешные шутки. Ему не нравились дети и не нравились шутки. А особенно ему не нравились дети, которые рассказывали шутки. Но всё равно время от времени Беатрис пробовала с ним шутить, на случай если он передумал.

– Какая еда у уток самая любимая? – спрашивала она. – Крякеры!

Её дядя недовольно хрипел, как будто у него самого в горле застряла парочка крекеров. И Беатрис пробовала ещё раз:

– Как научиться выходить из сложных ситуаций? Не искать туда вход! – хихикает Беатрис.

Её дядя вдыхает через сжатые зубы. Он весь напряжён. Его рука нависла над его кинжалом.

Беатрис продолжает, ей немного страшно, но ужасно любопытно, что будет дальше.

– Как называется бабочка без крыльев?

На этот раз Беатрис даже не успела закончить шутку. Её дядя вытащил кинжал из ножен и одним плавным движением метнул его в стену, где он пришпилил муху к деревянным панелям.

– Гусеничка, – прошептала Беатрис.

– Я называю её… дохлой, – сказал Иван. Он произнёс слово «дохлой» так, как будто оно начиналось с трёх «д». Потом вытащил кинжал из стены и вытер его о свою ногу.

Иногда за завтраком, пока они сидели и ели копчёную селёдку, Беатрис спрашивала Ивана о своих родителях. Бедная Беатрис даже не знала, живы ли они. Но Иван просто пожимал плечами, ворчал и отвечал: «Лучше не спрашивай». Если бы кто-нибудь ещё ответил ей таким образом, Беатрис бы продолжила спрашивать до тех пор, пока не добилась бы ответа, но когда дядя произносил эти слова таким тихим голосом, не поднимая на неё взгляда, а кинжалом продолжая вытаскивать косточки из селёдки, Беатрис знала, что действительно не стоит спрашивать. В конце концов она прекратила задавать этот вопрос.

Ещё один вопрос, который она прекратила задавать, был: «Можно я пойду на улицу и поиграю?».

Каждый раз, когда она спрашивала, её тётя придумывала новую причину, почему нельзя. И хотя Беатрис решила, что больше не будет спрашивать, однажды она всё-таки не удержалась и спросила ещё разочек.

3. Мир за пределами замка

Было время завтрака, и дядя Иван уже утопал, наевшись селёдки, а Беатрис и тётя Эсмерельда остались одни.

– Можно я пойду на улицу и по играю? – спросила Беатрис.

Как обычно, тётя Эсмерельда нашла причину ей отказать.

– Почему ты вообще хочешь выйти на улицу? Всё, что тебе нужно, есть прямо здесь. За стенами дворца абсолютно не на что смотреть. Всего лишь озеро и Тёмный-Тёмный Лес, за ним очень крутой обрыв, а за ним ничего.

– Что это значит – ничего?

– Это значит… – Тут тётя сделала паузу. – Знаешь это чувство, когда начинаешь засыпать, как будто ты падаешь и падаешь, а потом неожиданно просыпаешься, вздрогнув?

– Ну, наверное, – ответила Беатрис.

– Вот это и значит, только ты не просыпаешься. Ты идёшь вокруг озера, через Тёмный-Тёмный Лес и падаешь с обрыва. И просто падаешь и падаешь. Это не то, что я бы порекомендовала. А если даже тебе и удастся не упасть с обрыва в бездонную пропасть, то тебя в момент съедят Дрожуны.

И Эсмерельда продолжила жевать свою селёдку.

Беатрис нахмурилась. Она не верила своей тётке. Такая причина звучала как одна из отговорок, которые придумывают мама и папа, чтобы заставить тебя прекратить делать что-то, что им не нравится. Например, когда они говорят тебе не есть мороженое перед ужином, потому что перебьёшь аппетит. Как будто можно потерять аппетит от мороженого! Оно просто тает в желудке, и тебе хочется ещё и ещё. Ха, Дрожуны! Все во дворце до ужаса боялись Дрожунов. И никто ни разу их не видел.

Дрожун – это такая смесь гоблина и слизняка, с очень большим животом и острыми зубами. Говорят, что они живут в лесу и любят лопать детей, запивая чашечкой чаю. А зовут их Дрожунами, потому что при беге их животы переваливаются из стороны в сторону, как огромные тарелки с желе.

Звучит забавно, но на самом деле они очень опасные. Детям интересно наблюдать, как они смешно бегают, с их раскачивающимися, дрожащими животами. И так вот засмотришься, а Дрожун уже рядом, дышит на тебя своим зловонным дыханием и собирается съесть тебя целиком Беатрис отодвинула тарелку с завтраком. Она не верила в Дрожунов. Она не верила в бездонные пропасти. Она верила, что её тётя что-то от неё скрывает.

– Это нечестно, – сказала Беатрис.

Эсмерельда криво улыбнулась:

– А честно, что мне приходится присматривать за тобой и оберегать тебя? Поверь, я бы с удовольствием позволила тебе по играть снаружи, чтобы посмотреть, как ты упадёшь с края земли или тебя съедят Дрожуны. Но это было бы нечестно, неправда ли? Так что ты предпочитаешь: нечестно быть съеденной или нечестно посидеть в замке?

Беатрис пожала плечами. Ей показалось, что это нечестный вопрос.

– Думаю, посидеть, – всё-таки сказала она, хотя на самом деле так не думала. Беатрис нравилась опасность. Ей нравилось карабкаться по высоким стенам и метать ножи.

– Вот и хорошо, – сказала тётя.

Она положила на стол приборы и взяла в руки кисточку. Опустила её в горшок с золотой краской, а потом побрызгала ей на лицо стоящего рядом слуги. Всё это время тётя смотрела на Беатрис, жутко улыбаясь, как будто попыталась запихать себе в рот банан боком – и он так и застрял. Было очевидно, что на самом деле она бы хотела побрызгать лицо Беатрис.

Эсмерельда положила кисточку. Встала из-за стола и удалилась, как если бы она была самым нормальным чело веком.

– Извините, – сказала Беатрис, передавая слуге платок.

– Она хотя бы не отрубила мне голову, – проговорил он, вытирая глаза.

– И хотя бы у вас теперь есть золотой платок, – улыбнулась ему Беатрис. Она привыкла видеть хорошее даже в самой плохой ситуации.

Слуга улыбнулся ей в ответ. Беатрис неожиданно пришла в голову мысль.

– А вы бывали снаружи? – спросила она.

Слуга отпрыгнул от неё, как будто наступил на пчелу. Похоже, он был в ужасе от вопроса. Он оглянулся, и ещё раз, как будто его могли наказать только за то, что он услышал слова Беатрис. Потом наклонился вперед, пошевелил пальцами вниз и вверх, словно изображал дождь. Показал на коридор, нарисовал в воздухе квадрат. И всё это он проделал за пару секунд.

Дождь, коридор, квадрат. Беатрис была озадачена. На Рождество они играли в игру, где объясняли друг другу песню, книгу или известную битву, не используя слова. Но сейчас было не Рождество, и она была не в настроении играть.

– Не важно, спасибо. – Она вздохнула, думая, что, наверное, никто и никогда ей ничего не расскажет.

Слуга собрал грязную посуду со стола и унёс. Когда Беатрис подняла взгляд, он уже исчез. Это была ещё одна вещь, которая озадачивала Беатрис. Как это слуги так появляются и исчезают, прямо как по волшебству. Но в волшебство Беатрис тоже не верила.

Дело в том, что, хотя Беатрис ничего не рассказывали, если бы ей даже и рассказали, что она королева, она бы не поверила. (Ведь ты бы тоже не поверил, если бы тебе сказали, что ты слон, которого прячут, не так ли?)

Когда она смотрела в зеркало, она не видела королеву. Она видела девочку, которая неплохо шутит, не очень хорошо танцует, отлично метает ножи, потрясно стоит на голове и чьи волосы настолько кудрявые, что выглядят так, как будто в них птица свила гнездо. Правда, до сих пор такого не случалось, хотя Беатрис иногда оставляла на ночь окно открытым и раскладывала дорожку из крошек, ведущую от подоконника до её подушки, в надежде, что маленький воробушек поселится у неё в причёске.

Вот таким образом Беатрис, её дядя, тётя и очень большой секрет жили вместе во дворце. Это был странный мир, практически мыльный пузырь, и, как и всем мыльным пузырям, ему бы пришло время лопнуть. А из-за того, что это был очень большой пузырь, размером со слона, это означало бы большой беспорядок.

4. Десять комнат

Дворец был единственным домом, который Беатрис когда-либо знала. Как тебе уже известно, покидать его ей запрещалось. Она никогда не заказывала овощной суп в деревне, не покупала новые подковы для лошадей, о которых она не догадывалась, что они у неё есть, и никогда не каталась в золотой карете по Аллее Онемевшей Попы. (Повезло ей.) Если смотреть на мир Беатрис со стороны, он казался очень странным, но для неё, застрявшей внутри, он был ещё страннее. И так было не только потому, что все хранили секрет размером со слона.

Беатрис проживала в десяти комнатах в восточном крыле дворца. Больше её никуда не пускали. Каждый год на день её рождения ей дарили новую комнату. Это были обычные комнаты, как во многих современных домах, то есть спальня, туалет или столовая. (Правда, так как это было давным-давно, некоторые из этих комнат сильно отличались от современных, например туалет выглядел как дырка в полу над озером!) Но были и очень необычные комнаты. Среди них военная комната, где Беатрис могла учиться командовать сражениями, и комната историй, со сценой и сиденьями, совсем как в мини-театре.

Это была самая любимая комната Беатрис. Её подарили ей на девятый день рождения. Это была не только самая лучшая комната во дворце, но ещё и самый лучший подарок, который когда-либо дарили Беатрис. На самом деле, наверное, это был лучший подарок, который вообще кому-либо дарили. На целом свете. Там был большой деревянный штурвал, с помощью которого можно было выбирать истории. Он выглядел как те штурвалы, с помощью которых управляют кораблями, но на нём везде были картинки. Крутишь штурвал, и Дрожуны с лунами, драконами и битвами начинали бешено вертеться, а потом из секретной двери под сценой выпрыгивал наряженный рассказчик и показывал фантастическую историю, соответствующую картинке, на самом верху штурвала.

В этой комнате Беатрис любила не только истории, но ещё и бесконечный запас попкорна. Попкорн был, правда, не такой, какой мы едим сейчас. Такой тогда ещё не изобрели. Тогда попкорн делали так: жарили куриную кожу в меду, а потом резали её мелко-мелко, на маленькие хрустящие кусочки. Звучит, может, и не очень аппетитно, но это было очень-очень вкусно. Примерно как KFC на десерт.

Что довольно необычно для хорошего подарка, комнату историй подарила Эсмерельда. Для Беатрис это была самая странная вещь в её тётке. В одну секунду Эсмерельда была злой, как Дрожун, а в следующую уже правдоподобно изображала довольно милого человека.

Помимо военной комнаты и комнаты историй, у Беатрис были ещё комната для учёбы, чтобы ей не нужно было ходить в школу, и комната-сад, чтобы ей никогда не приходилось выходить из дворца.

В комнате-саду не было крыши, зато были высокие стены, покрытые вьющимися растениями, и фруктовые деревья, посаженные в большие золотые горшки. Тут даже был водопад, и, чтобы он работал, десять слуг качали воду из озера. Так как озеро было очень вонючее, водопадом не особо-то пользовались, но выглядел он всё равно впечатляюще. Он был сделан из огромных камней, сложенных друг на друга, и когда они были сухие, то служили Беатрис отличной стеной для скалолазания.

Позади водопада была таинственная и очень тёмная пещера. Тётя, дядя и все слуги говорили Беатрис, что ей ни в коем случае нельзя заходить в пещеру, ведь в ней (конечно же) жили Дрожуны, и как только она зайдёт в пещеру, какой-нибудь Дрожун её слопает.

Когда Беатрис хотела пойти в другую комнату, ей нужно было позвонить в колокольчик и попросить слугу открыть для неё дверь. Так она и сделала.

– Пожалуйста, миссис Пукексингтон!

(Это было имя её няни, да, звучит немного грубо, но в те дни «пукекс» был популярным десертом – небольшим кексом, готовящимся на огне. На вкус он был как сладкий кекс с маслом. А миссис Пукексингтон была родом из семьи пекарей, которые как раз специализировались на пукексах.)

– Миссис Пукексингтон, не могли бы вы открыть дверь в военную комнату и позвать дядю Ивана, чтобы мы попрактиковались в метании ножей.

– Хорошо, но только если ты наденешь свитер. Там всегда холодно, и я не хочу, чтобы ты простудилась, пока метаешь ножи.

Миссис Пукексингтон всегда беспокоилась, что Беатрис простудится, но почему-то никогда не волновалась из-за того, что Беатрис метает ножи. Когда Беатрис стояла у стенки, а её дядя метал ножи в деревянные панели вокруг племянницы, миссис Пукексингтон волновалась, что Беатрис может продуть.

Иван тоже не беспокоился насчёт того, что Беатрис учится метать ножи. В конце концов, он и сам изучал искусство войны с двух лет, и это ему никак не навредило, ну, если не считать сломанной ноги, трещины в черепе, четырёх сломанных рёбер, шишки на голове, после которой Иван неделю говорил на японском, и того факта, что мизинец на его левой ноге свободно болтался, как будто в нём не осталось ни единой косточки.

5. Уроки стратегии

Беатрис нравились уроки с дядей Иваном. Он разрешал ей передвигать крошечные металлические фигурки солдат по столу, с большим планом сражения на нём, и ему всегда очень нравилось, когда она использовала мини-катапульты, чтобы сбить фигурки злодеев.

– Ты всегда должна быть на передовой. Тогда твоя армия будет тебя уважать, – говорил он. – Так они увидят, что ты не боишься.

– Разве это не опасно?

– Конечно опасно. Но именно поэтому они и будут тебя уважать. Ты рискуешь так же, как и твои люди. А ещё, если король или королева сражаются на передовой, то они дважды подумают, прежде чем начинать войну, – сказал дядя Иван. – А о развязывании войны точно нужно подумать не менее двух раз.

– Потому что королева может погибнуть?

– Потому что все могут погибнуть.

– М-м… Ладно, – сказала Беатрис, осматривая план сражения. Теперь это не было похоже на игру. – Но мне только десять с половиной. И я просто ребёнок. Так что пока давай ты продолжишь управлять настоящей армией, договорились? – спросила Беатрис.

Дядя Иван нахмурился, и его брови сошлись на переносице, словно две готовые подраться гусеницы.

– Да, конечно, пока этим занимаюсь я. Но если бы ты возглавляла армию, и я вовсе не говорю, будто ты сейчас её возглавляешь, поскольку если бы это было так, то это бы означало, что ты королева, что просто смешно. Ха-ха-ха…

Смех дяди Ивана звучал больше как эхо, чем как настоящий смех.

– В любом случае если бы ты была предводителем армии, то тебе бы пришлось драться на передовой. Смотри, видишь это? – Он ткнул в план сражения. Красная армия окружила серую, и серый король был в опасности. – Как серому королю выбраться из этой ситуации?

Беатрис пожала плечами:

– Я не знаю.

– Ну так подумай. Что бы ты сделала?

Беатрис посмотрела на поле боя. Серому королю явно было некуда бежать.

– Ладно… А там шёл недавно дождь?

– Не больше обычного, – сказал дядя Иван. – Даже нет, представим, что там лето. Никакого дождя. Всем душно, потно, не терпится сбросить обмундирование и пойти есть пукексы.

Дядя Иван ужасно проголодался. Прошёл уже час, как он пообедал.

– Тогда… Пусть лучники привяжут сухую траву к своим стрелам, подожгут её и выстрелят в лошадей врага, которые столпились вот здесь. Трава вокруг лошадей тоже загорится, они запаникуют, поскачут вот сюда, на врагов, и откроется путь к отступлению… – Беатрис отпихнула пару солдатиков с карты. – Солдаты серого короля побегут туда, заставят солдат врага отступить к реке, окружат оставшиеся войска и захватят красного короля. Готово!

Беатрис отступила от стола и, сложив руки, гордо выпятила грудь, совсем как её дядя.

– Хм… И как ты разведёшь огонь?

– Высеку искру двумя камнями. Специальными камнями. Если постучать их друг о друга, то они искрят. Мой учитель Уилфред Умнейший недавно мне про них рассказывал.

– Это магия? Нельзя полагаться на магию, особенно во время сражения. Нужно рассчитывать только на своё умение драться! – Тут дядя Иван выхватил нож и метнул его в стену, убив паука. – Ты уверена, что этот твой «огонь» – не магия?

– Ну, это не волшебная магия. Не такая магия, с помощью которой можно взлететь с крыши дворца или стать невидимым. Но это что-то вроде магии. Так «колдовать» могут все, главное, чтобы у них были нужные инструменты. Это как получить зелёную краску, смешав вместе голубую и жёлтую.

– Хорошо. – Гусеничные брови дяди Ивана сначала вздёрнулись, а потом снова сошлись на переносице. – Мне нравится твой план. Отличная идея. Очень смелая. Храбрый план, Беатрис, очень храбрый. На самом деле твой отец поступил бы так же, – сказал Иван. – Он всегда говорил, что самое важное оружие в битве… – Иван постучал по виску, – это мозг.

Беатрис быстро взглянула на дядю.

– Мой отец? – моментально спросила она. – А что, он возглавлял армию?

Дядя Иван прикусил губу и покачал головой. Потом поднялся, подошёл к стене и вынул нож, вытерев кровь о штанину:

– Нет. Нет, он не возглавлял армию.

– Но ты сказал, он поступил бы так же. А значит, возглавлял?

– Это не важно.

– Не важно? Не важно?! – Беатрис одним движением руки смахнула все фигурки со стола. – Эта глупая игра… вот что не важно!

Тут дядя Иван сгрёб Беатрис в охапку, прижав её тоненькие ручки к её груди:

– Послушай, Беатрис. Это для твоей же безопасности. Я поклялся оберегать тебя. Мы все поклялись. Так что, пожалуйста, не задавай вопросов. Никаких вопросов, потому что я всё равно не смогу тебе ответить. Договорились?

Его голос был серьёзным и тихим, а хватка очень сильной. Так что Беатрис ничего не оставалось, как ответить: «Ладно».

– Ах да, и пообещай мне, что ты не расскажешь своей тёте, что я говорил про твоего отца. Она будет очень сердиться. – Дядя Иван выглядел так, как будто ему действительно было страшно, а ему почти никогда не бывало страшно.

В тот день Беатрис в первый раз мельком увидела слона, прячущегося в комнате. Её дядя немного запнулся и чуток приоткрыл завесу, которая скрывала… что-то. Что-то странное, что-то неправильное. Что-то спрятанное от неё.

Её дядя и тётя хранили какой-то секрет. И он был не только про то, что снаружи, и не только про то, кем были её родители… Он как-то касался её «безопасности»! Что это означало? От кого им нужно было её оберегать?