Текст книги "Добыча золотого орла"

– Ты можешь попытаться…

– Заткнись, Катон, так оно лучше будет. – Макрон поднял руку и указал на берег, где лежали их туники. – Давай-ка вернемся в лагерь. Скоро твоя очередь идти на допрос.

– Да, – согласился Катон и последовал за другом на сушу. – Нужно еще подумать, что мне говорить.

– Об одном тебя прошу: только не умничай, ладно? Будь попроще.

– Как тебе угодно, – ответил Катон, пожимая плечами.

Глава 16

– Вольно! – скомандовал Веспасиан, и Катон расставил ноги на ширину плеч и сцепил руки за спиной. Он находился в личной ставке легата, посреди небольшой группы палаток, где размещался походный штаб Второго легиона. Боковые панели были приподняты, чтобы внутрь проникал ветерок, порой ерошивший кончики тонких волос откинувшегося на стуле Веспасиана. Рядом с легатом на табурете с вощеными табличками на коленях сидел писец.

– На тот случай, если ты не вполне понимаешь ситуацию, – резко заговорил Веспасиан, – да будет тебе известно, что командующий проводит расследование вчерашних событий. Он считает, что его приказы не были выполнены должным образом, в результате чего с поля боя удалось спастись нескольким тысячам вражеских воинов, включая, насколько нам известно, и самого Каратака. Если бы врага остановили на броде, вся его армия была бы вынуждена сдаться, и нам удалось бы обойтись без этой резни, произошедшей, когда он попытался прорваться. В результате такой оплошности кампания против Каратака неоправданно затягивается, а империя лишилась пленников, стоимость которых могла составить миллионы сестерциев. Надеюсь, центурион Гай Лициний Катон, ты осознаешь всю серьезность положения?

Легат сделал паузу. По невыразительному тону этого короткого высказывания Катон догадался, что те же самые слова говорились и всем остальным побывавшим на допросе центурионам. Катон достаточно хорошо понимал серьезность ситуации, однако подобное формальное обращение легата придавало всему происходящему угрожающий, зловещий смысл. Он прокашлялся, прочищая горло.

– Так точно, командир, я понимаю.

– Хорошо. А теперь, центурион, я требую, чтобы ты описал так, как ты это понимаешь, все вчерашние передвижения и действия Третьей когорты. Потрудись излагать все так, чтобы писец мог заносить твои показания на таблички. Чрезвычайно важно, чтобы эти записи были максимально точными.

– Да, командир.

Катон сосредоточился и начал подробнейшим образом рассказывать о том, как когорта дошла до аванпоста, что там было обнаружено, как центурия Макрона получила приказ раздобыть в разоренной крепости инструменты, выступить к броду и приступить к сооружению заграждений, призванных затруднить вражескую переправу, после чего занять позиции и ждать прибытия остальной когорты, отправившейся в погоню за налетчиками, дабы отомстить за гибель воинов гарнизона крепости. Не моргнув глазом он поведал о том, как Максимий приказал ослепить пленных, после чего осмелился задать вопрос:

– Командир, был ли кто-либо послан на поиски этих пленников?

– Да. Нынче утром туда отправился кавалерийский отряд, чтобы избавить их от страданий.

– О…

– Пожалуйста, продолжай.

Катон рассказал о том, как когорта форсированным маршем направилась к броду и перешла на бег, увидев, что центурия Макрона подверглась вражескому нападению; как бойцы Макрона у них на глазах отступили с брода, воссоединившись с когортой, выстроившейся на берегу, чтобы попытаться воспрепятствовать вражескому продвижению, что не удалось, и под натиском врага когорта вынуждена была с боем отступить в том направлении, где находились основные силы Второго легиона.

Когда он закончил, Веспасиан кивнул и, взяв у писца табличку, перечитал показания Катона. Несколько раз легат сверял текст с результатами предыдущих допросов, записанными на других табличках, потом сам взял чистую табличку и стило, чтобы сделать несколько дополнительных пометок, и лишь после этого снова поднял взгляд на Катона.

– Еще несколько вопросов, центурион, и можешь быть свободен.

– Слушаю, командир.

– В крепости, когда центурион Максимий отдал приказ о преследовании налетчиков, указали ему ты либо кто-то другой из центурионов, что такого рода действие будет прямым нарушением приказа, отданного когорте?

– Я промолчал, командир. Будучи младшим центурионом и по возрасту, и по выслуге, я не счел себя вправе обсуждать распоряжения командира когорты. Остальные центурионы тоже не возражали – за исключением Макрона. Он единственный пытался указать, что когорте предписано прибыть к броду в установленное время и мы уже опаздываем.

Веспасиан поднял бровь.

– Но из походного лагеря когорта выступила вовремя. В чем же причина задержки?

– По моему мнению, отряд маршировал медленнее, чем я привык, командир.

– Кто-нибудь еще это заметил?

– Может быть, кто-то и высказывался. Но я не припоминаю.

– А Максимий?

– Не могу знать, командир.

– Хорошо… – Легат сделал еще несколько пометок и, переместив палец к нижней части таблички, задал следующий вопрос: – Максимий приводил какие-либо доводы в пользу своего решения пуститься в погоню за налетчиками?

– Ему не было в этом надобности, командир. Он командовал когортой.

– Понятно. Скажи, почему, по-твоему, командир когорты проигнорировал предостережение центуриона Макрона и все-таки пустился в погоню?

Катон понимал, что сейчас ступает на весьма зыбкую почву и должен продумать каждое слово, прежде чем озвучить ответ перед легатом.

– Полагаю, он был взбешен расправой, учиненной варварами над гарнизоном крепости.

– Он солдат и наверняка видел мертвецов и раньше, разве не так?

– Так точно, но… кажется, командир гарнизона был его другом. Хорошим другом.

– То есть, по-твоему, он нарушил приказ, поддавшись эмоциям?

Катон замер. Скажи он «да», и его показания могут стать губительными.

– Не могу знать, командир. Не исключено, что центурион Максимий счел, что этот отряд может быть опасен для когорты, если нападет на нас с тыла, когда мы будем оборонять брод. Возможно, он стремился устранить угрозу.

– Возможно, – повторил за ним Веспасиан. – Но ты этого не знаешь, потому что он о такой угрозе ничего не говорил. Так?

– Так точно, командир.

Веспасиан фыркнул.

– Тогда придерживайся того, что ты знаешь точно, а не высказывай догадки.

– Прошу прощения, командир.

– Далее… Когда вы приблизились к броду и увидели, что вражеская армия штурмует остров, можешь ты сказать, что центурия Макрона оказывала врагу ожесточенное сопротивление?

– Ожесточенное сопротивление?

– Ладно, выразимся по-другому. Как долго они пытались защищать переправу после того, как увидели, что остальная когорта на подходе?

Катон мгновенно уразумел значение этого вопроса и впервые за время разговора испугался за своего друга.

– Мне трудно судить об этом, командир. Я двигался в хвосте колонны.

Веспасиан вздохнул и похлопал стилом по табличке.

– Когда ты подошел достаточно близко, чтобы все видеть, они защищали брод?

– Нет, командир. Они отступали к берегу, а сам Макрон с небольшим отрядом прикрывал отступление. Центурия с боем отходила на соединение с остальной когортой.

– А что, с того места на дальнем берегу, где находился ты, этот бой был виден?

– Не вполне, командир.

– Не вполне?

– Обзор частично закрывали деревья, командир.

– Таким образом, ты не можешь точно сказать, был ли Макрон отброшен превосходящими вражескими силами или просто покинул занимаемую позицию?

Катон ответил не сразу. Он просто не мог. Впрочем, ответь он отрицательно, это хоть и не стало бы обвинением другу, вряд ли смогло бы ему помочь.

– Ты знаешь Макрона, командир. Знаешь, какой он солдат и какой человек. Он никогда не отступит без боя и будет держаться до последней возможности и даже тогда…

– Это не имеет отношения к делу, центурион Катон, – прервал его Веспасиан. – Я по-прежнему жду от тебя прямого ответа на заданный мною вопрос.

Некоторое время Катон беспомощно смотрел на легата, после чего пробормотал:

– Нет… битвы на острове я видеть не мог.

Веспасиан сделал еще одну пометку, после чего пристально воззрился на Катона.

«Ну вот, – подумал молодой центурион, – сейчас будет самое главное. Самый опасный вопрос легат наверняка приберег напоследок».

Катон постарался сосредоточиться.

– Ну, осталось прояснить совсем немного, и я тебя отпущу. Как я понимаю, по прибытии Третьей когорты к броду была предпринята попытка остановить врага?

– Так точно, командир.

– И насколько, по твоему мнению, эффективно осуществлялась оборона?

Не успел Катон сформулировать объективный ответ на этот вопрос, как перед его мысленным взором возникла картина отчаянной, кровопролитной схватки.

– Противник значительно превосходил нас числом, командир. Мы были вынуждены отступить.

– Вынуждены?

– Так точно, командир. После того, как они вытеснили нас с брода, возникла угроза охвата с флангов. Нам пришлось отойти и перестроиться, иначе бы нас перебили.

– А тебе не приходило в голову, что, прояви Третья когорта больше решимости и стойкости, битва могла бы завершиться для нас полным успехом?

– Командир, кто спорит, сумей мы продержаться, результат был бы иным. Но при всем моем почтении тебя там не было.

Писец нервно втянул воздух и боязливо покосился на легата. Веспасиан выглядел разъяренным: где это видано, чтобы самый младший центурион легиона говорил с легатом подобным манером? Некоторое время он продолжал буравить Катона взглядом, но потом щелкнул пальцами и велел писцу:

– Эту последнюю фразу сотри: ее в отчете быть не должно.

В то время как писец перевернул стило и использовал плоский конец, чтобы стереть оскорбительные слова, Веспасиан тихо обратился к центуриону:

– Принимая во внимание твой послужной список и предыдущие заслуги, я оставляю эту твою выходку без последствий. Но имей в виду, в другой раз я не буду столь снисходителен. Предписываю тебе, как и всем остальным, оставаться в лагере. Больше никакого купания – тебя могут вызвать в любой момент без предварительного уведомления. Свободен!

– Есть, командир.

Катон вытянулся по стойке «смирно», отдал честь, четко повернулся кругом и вышел из палатки, после чего побрел в расположение Третьей когорты. Провиантский обоз подоспел еще раньше, днем, и легионеры, наскоро подкрепившись, ставили палатки. Вместо разложенного на земле кучками снаряжения появились сотни палаток из козьей кожи, тянувшихся ровными рядами по обе стороны от Преторианской дороги. Солдаты перетащили свое снаряжение внутрь и теперь или спали в тени палаток, или, собравшись небольшими кучками, тихонько болтали на солнышке о чем-то своем. Добравшись до расположения Шестой центурии, Катон убедился, что его бойцы тоже устроили лагерь как положено, поставив в том числе палатку и для него. Зайдя внутрь, он начал расстегивать ремни, но тут падавший внутрь через открытый полог солнечный свет частично загородила тень. Катон поднял взгляд и увидел Макрона.

– Вот смотрю, ты вернулся. Как дела?

– Хреново. Похоже, я все время говорил не то, что надо.

– Понимаю, – промолвил Макрон с горькой улыбкой. – Хотя обычно ты со словами не теряешься.

– Да я и сейчас вроде как не терялся. Только сдается мне, ничто из того, что я говорил, не имело значения. Похоже, легат уже составил свое мнение о том, что произошло. – Катон прекратил возиться с пряжками и уставился в землю. – Думаю, у нас неприятности… большие неприятности.

Глава 17

Незадолго до сумерек Веспасиан направился на другой берег Тамесис, в главный лагерь командующего Плавта, с докладом. Протоколы допросов он вез с собой в больших переметных корзинах на спине своего коня, позади седла. Вспомогательные подразделения весь день копали глубокие рвы поблизости от брода, куда оттащили тела убитых прошлым вечером бриттов. Трупы больше не отравляли воздух, но трава, на которой они недавно лежали, оставалась темной от запекшейся крови. Ее запах заставлял коня нервно раздувать ноздри, а Веспасиан погонял животное, желая поскорее подняться на кряж и оставить место побоища позади.

Внутри лагеря легат спешился перед штаб-квартирой командующего и подал знак одному из караульных, чтобы тот занес в шатер корзины с записями. Как раз когда последний отблеск закатного солнца исчез за горизонтом, дежурный писец сопроводил легата в шатер, где множество его коллег работали, составляя сводный административный отчет о вчерашней битве, который требовалось приукрасить для официальной истории.

Чего там только не было: списки личного состава, перечень потерь, расходные описи оружия и снаряжения. Тут же готовились проекты приказов, касающихся дальнейшего хода кампании.

Скоро сентябрь, подумал Веспасиан, и Плавт надеется надежно окопаться на берегах Сабрины до того, как пойдут дожди и осенняя распутица прикует легионы к месту.

Сейчас, когда войско Каратака практически уничтожено, враг вынужден будет ограничиться мелкими вылазками – во всяком случае, до тех пор, пока новое племенное ополчение не будет набрано, вооружено и обучено хотя бы основным боевым навыкам. Воинская каста, составлявшая ранее костяк его армии, понесла огромные потери еще в прошлом году, и представителей этого сословия уцелело совсем немного. Правда, скорее всего среди уцелевших находится и сам Каратак. А пока он жив, дух сопротивления будет тлеть в сердцах бриттов, угрожая в любой момент вновь разгореться пожаром войны против римских захватчиков. Веспасиан нахмурился. Этот проклятый вождь значил очень много. Куда больше, чем тысячи его соплеменников, зарытых во рву рядом с рекой.

Когда Веспасиана ввели к командующему, тот изучал большую, разложенную на столе карту. Рядом стояли другие легаты и старшие трибуны. Веспасиан поймал взгляд своего старшего брата, Сабина, и кивнул ему. Рядом со столом с откровенно скучающим видом сидел Нарцисс, тщательно очищавший грушу богато украшенным ножом.

– Веспасиан, ты присоединился к нам в интересный момент, – промолвил командующий, вскинув глаза. – Мы только что получили донесения от конных подразделений.

Веспасиан кивком отпустил солдата, принесшего корзины и поставившего их возле кожаной стенки палатки, и присоединился к командирам, собравшимся у стола.

Карта представляла собой большое полотнище из искусно выделанных кож, на которое в штабе командующего постоянно наносили новые и новые открываемые на острове географические объекты, уточная и исправляя детали. Диспозиция римской армии обозначалась красными деревянными кубиками с вырезанными на верхней грани номерами подразделений. Символы вражеских сил на карте отсутствовали.

Командующий слегка кашлянул, прочищая горло.

– Нам известно, что вчера некоторому количеству врагов удалось от нас ускользнуть; предположительно их около пяти тысяч. Я приказал кавалерии преследовать их и уничтожать, и командиры конницы докладывают, что порубили по меньшей мере еще две тысячи варваров, прежде чем те скрылись среди огромных болот… вот здесь.

Плавт подался вперед и похлопал по карте, указывая на территорию, расположенную милях в десяти-пятнадцати к юго-западу от брода.

– Тамошние низины переходят в непролазные топи, благодаря чему туземцам и удалось ускользнуть от нашей кавалерии. Но только после того, как они развернулись и дали нашей коннице бой. Мы начали нести потери, так что кавалерия отошла и сейчас патрулирует подступы к болотам. Таким образом, уважаемые, нам предстоит решить небольшую задачу. Конечно, в настоящий момент мы можем вообще игнорировать этих беглецов. В конце концов, их осталось не так уж много. Не настолько много, чтобы всерьез угрожать нашим операциям. Но с другой стороны, не приходится сомневаться в том, что бритты очень быстро восстановят боевой дух и снова станут нам досаждать. Кроме того, они, конечно же, будут всячески подбивать колеблющиеся племена на противостояние с Римом. Таким образом, наша непосредственная задача состоит в том, чтобы завершить это дело, покончив с остатками армии Каратака и, безусловно, с ним самим, если он действительно уцелел во вчерашнем сражении. Нам необходимо воспользоваться тем, что Каратак зализывает раны, и извлечь из сложившейся ситуации все возможное. Поскольку, сколько бы ни осталось значительных вражеских отрядов, мы можем наконец позволить себе рассредоточить силы для скорейшего достижения наших целей. Действуя быстро, мы покроем основную территорию Британии сетью дорог и укреплений. Когда это будет сделано, дикари лишатся возможности передвигаться по стране втайне от нас, а если и попытаются, чтобы покончить с ними, потребуется уже не военная кампания, а простая операция по наведению порядка. Вот сюда…

Плавт потянулся за одним из кубиков и переставил его далеко на восток, на земли, обозначенные как принадлежащие икенам – племени, в прошлом году объявившему о союзе с Римом.

Потом командующий повернулся к старшему из командиров, Гозидию Гета, легату Девятого легиона.

– Девятый легион перебазируется сюда, построит укрепленный лагерь и оттуда силами вспомогательных войск начнет постепенное продвижение на север, основывая по пути небольшие крепости, которые станут служить опорными пунктами. Тамошние племена в основном настроены к нам дружески. Это хорошо, но я хочу, чтобы была произведена демонстрация силы. Понимаешь? Ты должен дать им понять, что Рим пришел навсегда. Никаких походных лагерей – только постоянные, укрепленные базы, и выглядеть они должны впечатляюще.

– Будет исполнено, командир! – живо откликнулся Гета и улыбнулся. – Ты уж положись на меня, командир, я этих дикарей живо призову к порядку.

– А вот этого не надо! – заявил Плавт, подняв палец. – Как раз этого я намерен категорически избегать. Наши силы будут рассредоточены, и чего нам совсем не нужно, так это чтобы у туземцев появился повод для возмущения. После того как твой легион прибудет на место, тебе надо будет принять все меры для установления добрых отношений с местными племенными вождями. Бывай у них на пирах, ходи с ними на охоту. Пусть твои строители возводят для них мосты, бани, удобные виллы – делают все, чтобы они поняли, какие преимущества даст им присоединение к империи. Я хочу, чтобы эти варвары, обитатели болот, романизировались, и чем скорее, тем лучше. Когда это произойдет, мы сможем подумать о расширении провинции на запад и на север.

Он жестом указал на земли, принадлежащие силурийцам и бигантианам, и командирам не удалось скрыть удивления размахом его амбиций. Плавт, наблюдая за их реакцией, улыбнулся.

– Это работа на будущее, уважаемые. Всему свое время… а пока Двенадцатый легион продолжит движение к северу от Тамесис, затем переправится через Сабрину и устроит там базовый лагерь. Я сам отправлюсь туда вместе с ним, так что прекрасная коллекция вин легата Сульпиция Пизона окажется под двойной охраной.

Командиры вежливо посмеялись, после чего командующий повернулся к Сабину:

– Ты возглавишь самую сильную колонну, которая выступит прямо на север. Вот сюда.

Плавт передвинул кубик Четырнадцатого легиона по карте так, что он оказался между Девятым и Двенадцатым.

– Тебе предстоит построить дорогу, которая соединит все три легиона. Это позволит нам в случае необходимости быстро сосредоточивать силы в нужном месте. Уважаемые, завершение кампании не за горами. Рим наконец сможет считать эти земли частью империи. Еще несколько лет, и Британия превратится в полноценную провинцию, которая будет платить налоги в имперскую казну.

– Я склонен думать, что в Риме этот дикий край уже считают частью империи…

Все командиры обернулись к Нарциссу, который, не глядя на них и очищая ножиком вторую грушу, продолжил:

– Напомню, что в конце прошлого года наш император прошел по улицам столицы в триумфальном шествии. То, чем вы здесь теперь занимаетесь, официально уже не война, а зачистка захваченной территории – на вашем месте я бы не забывал об этом. Предположение, будто бы император не смог сокрушить бриттов и завоевать остров, попахивает предательством и играет на руку врагам государства.

Нарцисс положил нож, отправил сочную дольку груши в рот и улыбнулся.

– Это просто добрый совет относительно того, как желательно составлять официальные отчеты. Надеюсь, никто на меня не в обиде. Прошу, дорогой командующий, продолжай.

Плавт резко кивнул и вновь обратился к карте.

– Веспасиан, ты остаешься на юге. Твоей главной задачей будет полное умиротворение юго-востока, и сделано это должно быть как можно скорее. По возможности к концу этого сезона, пока есть возможность вести военные действия. Остатки армии Каратака следует найти и уничтожить. Если нападешь на след самого Каратака, постарайся захватить его в плен. Желательно сохранить ему жизнь.

– Сохранить жизнь, командир? Я полагал, мы хотим навсегда убрать его с нашего пути.

– Мы его и уберем. Но присутствующий здесь секретарь императора желал бы отправить этого дикаря закованным в цепи в Рим, в подарок Клавдию. В качестве напоминания о проведенной нашим императором блистательной кампании по покорению бриттов.

– Не переусердствуй, командующий, – тихо промолвил Нарцисс.

Плавт предпочел сделать вид, будто этого не услышал, и продолжил наставлять Веспасиана:

– По данным нашей разведки, болота занимают огромную территорию, до самой реки Сабрина. Топи пересекает множество троп, некоторые из них относительно сухие и ведут к небольшим поселениям, но значительные пространства просто залиты водой. Есть и относительно глубокие бухты, но они слишком малы для плавания на чем-либо большем, нежели плот. Ходят слухи, что где-то в этих низинах Каратак обустроил укрепленный лагерь, но нам до сих пор не удалось захватить пленных, которые могли бы выдать его расположение. Понимаю и признаю, Веспасиан, это будет непросто, но мне необходимо, чтобы спасшиеся враги были найдены и уничтожены. Если обнаружишь лагерь, разрушь его до основания. Сможешь захватить Каратака живым – сделай это.

Плавт помедлил и улыбнулся.

– Но если не получится, ничего страшного – думаю, мы найдем, что преподнести императору в память о его путешествии в Британию.

– Мудрые слова, – поддержал его Нарцисс.

Веспасиан присмотрелся к карте. Болотистые низины действительно занимали громадную территорию, и границы их были помечены на карте лишь приблизительно на основе сведений, полученных от туземцев или торговцев. Более или менее подробно на карте была изображена лишь долина, которая тянулась вдоль края топей, следуя руслу реки, которая, собственно, и питала болота. На карту было нанесено несколько предположительно пересекающих эту зону троп, и Веспасиан провел вдоль одной из них пальцем, прослеживая вероятный маршрут. Палец запачкался – видимо, объект был нанесен на карту совсем недавно. Командующий поморщился, глядя на образовавшуюся кляксу.

– Обещаю, как только мы обновим карту, для тебя будет сделана копия. Итак, легат, врагов осталось немного, а значит, и покончить с ними не составит для тебя особого труда. А как только ты сокрушишь Каратака и остатки его сил, с сопротивлением на юге будет покончено.

Глаза командующего воодушевленно сверкнули.

– Вот так, уважаемые. У кого есть вопросы? Нет вопросов? Очень хорошо. Письменные приказы все получат в ближайшее время. Выступить из лагеря вам предстоит послезавтра, так что рекомендую начать подготовку.

– Всего один день на подготовку, командир? – с недовольным видом уточнил Сабин.

– По-моему, я ясно выразился. Мы и так потеряли в этом году уйму времени и теперь должны действовать быстро, чтобы возместить потерю. А сейчас, если вопросов больше нет, предлагаю всем разойтись по своим легионам и взяться за работу.

Веспасиан дождался, когда легаты и трибуны разошлись, после чего подошел к командующему.

– Командир, я опросил всех центурионов своей Третьей когорты: их показания записаны и доставлены сюда.

Он указал на корзины возле стенки палатки.

– Хорошо. Я передам эти документы своему главному писцу, он подготовит все необходимое для официального разбирательства. Если будем действовать быстро, то покончим с этим за несколько дней.

– Нет, – вмешался Нарцисс, – это надо сделать незамедлительно.

Командующий Плавт повернулся к вольноотпущеннику, и Веспасиан отметил, как он сжал челюсти, с трудом сдерживая гнев.

– Прошу прощения, Нарцисс, ты хочешь добавить что-то свое к дисциплинарным процедурам, принятым в моих легионах?

– Ты, очевидно, хотел сказать «в императорских легионах».

– Конечно.

Нарцисс улыбнулся.

– Боюсь, я вынужден тебя поторопить. Ты ведь знаешь, на рассвете я отбываю в Рим, и мне необходимо отправиться туда с докладом.

– Да… постыдная история.

– Вот именно. Мне ведь в любом случае придется упомянуть о том, как вчера была упущена возможность окончательно разделаться с Каратаком.

– Ну, естественно.

– Император и сенат должны знать, что виновные в этом провале выявлены и понесли должное наказание. Поэтому, боюсь, провести настоящее, соответствующее процедуре расследование мы не сможем за неимением времени. Нам нужно действовать безотлагательно, прямо сейчас.

– Сейчас? – командующий нахмурился.

– Сегодня вечером, – твердо заявил Нарцисс. – До конца ночи следствие должно быть завершено, а вынести приговор виновным необходимо к утру, до моего отъезда.

– Абсурд! – возмутился Плавт. – Это невозможно!

– Вовсе нет. А насчет того, что возможно, я тебе скажу следующее. Вполне вероятно, что в Риме с большим неодобрением отнесутся к провалу твоей попытки уничтожить Каратака и его войско. Если только я не смогу убедить их, что ты одержал решающую победу. Бегство Каратака можно представить как досадную мелочь, тем более что виновные в том, что ему удалось ускользнуть, были незамедлительно изобличены и понесли примерное наказание. Ясно, что лучше всего для этого подойдет кто-нибудь из Третьей когорты Веспасиана.

– Но мы же еще не проводили расследование, – напомнил командующий. – Мы не можем признать кого-либо виновным без соответствующей процедуры.

– И все-таки это придется сделать, мой дорогой командующий, потому что иначе виновным можешь оказаться ты.

Нарцисс выдержал паузу, чтобы угроза дошла до собеседников, и заговорил снова, в своей обычной, учтивой, спокойной, невозмутимой манере:

– Итак, могу я предположить, что ты отдашь необходимые приказы?

Командующий Плавт гневно воззрился на грека, мечтая подвергнуть этого наглеца и выскочку страшным пыткам, которые рисовались сейчас в его воображении. От бесцеремонной дерзости вольноотпущенника перехватывало дыхание, но социальная пропасть, разделявшая сенатора и вольноотпущенника, который всего несколько лет назад был рабом Клавдия, стиралась тем простым фактом, что Нарцисс являлся самым близким и доверенным советником императора. И если император управлял Римом, то императором – и Плавт это знал – управлял вольноотпущенник. Только сейчас Нарцисс обрел соперника в лице интриганки Мессалины, юной жены Клавдия, но это лишь делало коварного грека еще более опасным.

– Приказы будут отданы.

– Большое спасибо, командующий.

Нарцисс вновь сосредоточился на очищенной от кожицы груше, лежавшей на серебряной тарелке, которую он держал на коленях: теперь грек старательно разрезал ее поблескивающим ножиком на аккуратные ломтики.

– Извести меня, когда все будет готово. Я подожду здесь.

Плавт, которого с души воротило от пребывания в одной палатке с вольноотпущенником, подхватил вьючные корзины, хлопнул Веспасиана по плечу и подтолкнул к выходу. Оказавшись в палатке писцов, вне пределов слышимости Нарцисса, Плавт негромко обратился к подчиненному:

– Тебе лучше вернуться к своему легиону. Третья когорта должна построиться без оружия, в одних туниках, и к ней надо приставить стражу.

– Почему, командир? Зачем подвергать их такому позору?

– Затем, чтобы они почувствовали стыд. Чтобы знали – если опозорилось подразделение, то это распространяется на каждого, вне зависимости от должности и звания. Это послужит хорошим примером для других когорт.

– Но, командир…

Вся эта немыслимая спешка с расследованием сбивала легата с толку, мешая сосредоточиться.

– Подумай о боевом духе солдат. Такое публичное унижение станет позором и для всего легиона, и все, чего мы добивались в ходе этой кампании по части сплоченности, гордости своим подразделением, пойдет псу под хвост.

Плавт остановился и повернулся к легату, подняв брови.

– Псу под хвост? Какое вульгарное выражение. Мне кажется, ты проводишь слишком много времени в обществе простолюдинов… Возможно, тебе стоило бы вернуться в Рим, пока ты не забыл, кем являешься.

– Я знаю, кем являюсь, – холодно ответил Веспасиан. – А также знаю, что правильно, а что нет. И говорю тебе: то, что мы тут устраиваем вместо настоящего расследования, это ошибка. Ничего хорошего из этого не выйдет… командир.

Плавт уставил на него взгляд.

– Сдается мне, легат, ты забыл, кем являешься. Я отдал тебе приказ. Отправляйся к себе в легион и подготовь все к слушанию. Как только я обговорю этот вопрос со своими писцами, сразу же прибуду в расположение твоего легиона, и мы немедленно приступим к делу. Если же к тому времени необходимые приготовления не будут завершены, я расширю рамки расследования и не ограничусь командирами твоей Третьей когорты. Я ясно выразился?

– Так точно, командир.

– Тогда исполняй.