Текст книги "Motherfuckers. Уличная банда с анализом"

Это делает очевидным, что война во Вьетнаме сродни оккупации Германией Восточной Европы. Что она замышлялась ради сохранения контроля американских капиталистов над богатствами региона. Когда мы осознаем, что фантастические суммы, потраченные на вооружение, распределяются по промышленным контрактам между директорами и генералами, которые заказывали у них оружие, то увидим, что военная и тяжелая промышленность организовали неразрывный альянс для своей собственной выгоды.

Я призываю вас подумать о том, что было сделано с людьми во Вьетнаме американским правительством. Можете ли вы, положа руку на сердце, оправдать использование газа и ядохимикатов, которыми вместе с напалмовыми бомбами и фосфором забрасывали с воздуха целые деревни? Несмотря на то что американская пресса распространяла ложь, документальные свидетельства подтверждали ядовитую и смертельную для человека природу этих веществ. Напалм и фосфор горят до тех пор, пока жертва не превратится в пузырящуюся массу. США также используют «ленивую собаку» – бомбу, начиненную десятью миллионами остроконечных стальных щепок. Их постоянно сбрасывают на деревни, жителей которых просто-напросто разрывает на части. На одну из провинций Северного Вьетнама за тринадцать месяцев было сброшено порядка десяти таких бомб.

Нарушая торжественные международные соглашения, подписанные американскими президентами и ратифицированные американским Конгрессом, этот Джонсон совершает военные преступления, преступления против мира и человечности. Они совершаются потому, что правительство Джонсона существует за счет сохранения экономической эксплуатации и военного господства нескольких промышленных магнатов. ЦРУ, имеющее в пятнадцать раз больший бюджет, чем вся дипломатическая деятельность США, повинно в убийстве глав государств и в заговорах против независимых правительств. Такая зловещая активность направлена на уничтожение организаций и их руководства, что борются за свое освобождение от душащих рук американской экономики и политической тирании. Американский милитаризм неотделим от того хищного капитализма, что повергает уже нынешнее поколение американцев в нищету. И таковы основные мотивы огромных масштабов варварств и зверских преступлений во Вьетнаме.

Я призвал высшее научное сообщество и выдающихся независимых людей по всему миру присоединиться к Международному трибуналу военных преступлений[74]74
  Известен также как Трибунал Рассела – Сартра. Создан в 1966 г. для расследования военных преступлений США во Вьетнаме.


[Закрыть], который расслышит свидетельства, касающиеся преступлений американского правительства во Вьетнаме. Вы можете помнить, что немцы осознали степень своей вины, когда признали преступления их правительства. И никто не воспользовался этим, чтобы углубить это их чувство вины, сыпля соль на рану – говоря, что они все знали про газовые камеры и концлагеря, про пытки и увечья, но не остановили это. Я обращаюсь к вам как человек к людям. Вспомните о своей человечности и о чувстве собственного достоинства. Война против людей во Вьетнаме есть варварство. Это агрессивная и захватническая война. Все те американцы, что убивают вьетнамцев, нападают на деревни, захватывают города, используя газ и химикаты, сбрасывая бомбы на школы и больницы, – все они защищают выгоду американского капитализма. Люди, призвавшие солдат на службу, – это те, кто подписал очень выгодные для себя военные контракты. Это те, кто посылает роты американских солдат во Вьетнам охранять награбленные богатства.

(Полностью статья, откуда здесь публикуется отрывок, напечатана в National Guardian. За дальнейшей информацией о War-Crimes Tribunal обращайтесь в The Bertrand Russell Peace Foundation N.Y. office, 342, West 84^th st. N.Y., N.Y., 10024).

Black Mask № 4 – февраль-март 1967

Революция: теперь и навсегда

Мы прошагали по Уолл-стрит (10 февраля). Мы сменили ее название на «Улицу Войны». Уолл-стрит стоит, где стояла, и война продолжается. Но мы не бессильны, это чудовище можно остановить. Сначала нам нужно разоблачить врага, назвать его имя всему миру – «Улица Войны». Но мы не остановимся здесь, потому что Капитализм распространен по всей прогнившей цивилизации, известной как западный мир. Цивилизации, прогнившей до мозга костей.

И мы не первые, кто говорил об этом, но мы единственные, кто говорит об этом сейчас. Нижеприведенный отрывок взят из манифеста сюрреалистов «Революция теперь и навсегда», опубликованный в 1925 году.

«Где распространяется западная цивилизация, там исчезает простое человеческое общение, взамен возникают отношения, основанные строго на расчете наличными. Уже больше века у такого понятия, как благородство, есть своя рыночная стоимость. Вопиющая несправедливость. Ужасно, когда малоимущий человек неизбежно становится рабом того, у кого есть собственность. А когда такое угнетение выражается не только в заработной плате и узурпации, а, например, в ростовщичестве в межгосударственных масштабах, то подобное беззаконие не искупит никакая резня…

Это наш отказ от принятых законов и наша надежда на новые, скрытые пока силы, способные повернуть историю, заставляющие нас обратить взор на Азию (так называемый сегодня третий мир). Нам необходима свобода, но такая, что основана на наших глубочайших духовных нуждах и на самых что ни на есть человеческих, телесных страстях. Настал час для нового мира. Европейские мифы и стереотипы уже замкнули свой порочный круг. Спиноза, Кант, Блейк, Гегель, Шеллинг, Прудон, Маркс, Штирнер, Бодлер, Лотреамон, Ницше – вот перечень тех, кто способствовал вашему краху. Это нашествие монголов на наши площади. Нас не тревожит, что это насилие может удивить нас самих и стать неконтролируемым. Наоборот, что ни случится, нам все будет мало. Наши поступки демонстрируют абсолютную уверенность в общности наших намерений, общности восстания, которое есть мера всех вещей. Мы – это восстание духа. Мы верим, что кровопролитная революция – это неизбежная месть духа, униженного вашими поступками. Мы не преследуем утопий, наша революция социальна. И если где-то есть люди, испытывающие на себе угнетение со стороны окружающих, то они не должны забывать, что революция – лучшая и эффективнейшая защита индивида».

Да, революция. Революция, чья сфера распространения сравнима с космосом (от телескопа до микроскопа), такая же сильная, как жители стран третьего мира или как ракеты, бороздящие безвоздушное пространство. Революция, которая разрушит западные устои эксплуатации вместе с теми вредными учениями – либерализмом и гуманизмом, во имя которых мир в открытую подвергается грабежу.

Кардинал Спеллман[75]75
  Фрэнсис Джозеф Спеллман (1889–1967), первый в США агент Папского престола (с 1925), епископ в Бостоне (с 1932), архиепископ Нью-Йорка (с 1939), кардинал (с 1946). По некоторым источникам, работал на ЦРУ, имел связи с масонами.


[Закрыть] сказал как-то: «Война во Вьетнаме – это война за цивилизацию». Мы говорим: цивилизация, что ведет войны, подобные этой, не может быть разрушена до конца в скором времени. Мы не отказываемся от продолжения борьбы, а призываем восстать против цивилизации. Когда люди свободны, то продолжения этой задачи умножаются на тысячи – и тогда атомная энергия будет не сжигать, а согревать человека, и машины – не калечить, а помогать.

Мы живем в эпоху, когда достижения человека могут быть направлены на его благо, а не против него. Мы знаем, что должна сделать эта цивилизация. Но сейчас должно выбрать то, что будем делать мы.

Новый истеблишмент

Следующее письмо было отправлено Black Mask в “East Village Other”[76]76
  «The East Village Other» (E.V.O.) – главная нью-йоркская андеграундная газета времен Black Mask, бывшая, кстати, одной из первопроходцев в этой области. Была образована членами Синдиката независимой прессы (the Underground Press Syndicate) – сообщества, объединявшего редакции печатных изданий такого рода, одним из постулатов которого был антикопирайт. Интересно, что одним из других членов Синдиката была газета «Rat subterranean news», по сравнению с E.V.O. более политизированная, где среди прочего печатались листовки Motherfuckers – выходцев из переставшего выходить Black Mask.


[Закрыть] несколько недель назад.

«Уважаемая редакция, статья Тимоти Лири “You аге a God act like One”, опубликованная в последнем номере, является прекрасным образчиком двойных стандартов, которых мы и так наблюдаем вдоволь, – уже попахивает 1984 годом.

Нет, Лири, мы совсем не “Боги”, мы люди из плоти и крови. Люди, чья жизнь подавляется системой, которую ты так упорно защищаешь. “Пожалуйста, не надо никаких резких движений и акций протеста”. The Luce Publications[77]77
  Генри Люс (1898–1967) – влиятельнейший издатель. Основал журналы «Time», «Life», «Fortune».


[Закрыть] многому учатся, глядя на это. И если много таких (таких, как в Уоттсе, в Санто-Доминго, во Вьетнаме), кто “не вовлечен”, то нам за них не стыдно. Тем более, что они вовсе не “отвлечены”, напротив, они выкинут вас на помойку – жадных до власти политиков, продавшихся поэтов, Богов с Мэдисон Авеню.

Что это за “наиболее практичный и освободительный месседж”, который несет нам пророк Лири? “Состояние вашего сознания зависит от того, что вокруг вас. Вы сами создаете ваше окружение”. Нет, Лири. Это не мы создаем наше окружение, оно зависит от таких извращений, как государство и бизнес. Но на обломках старого мы создадим новое, такое, где человеку не нужно будет становиться “Богом” (или священником), чтобы наслаждаться плодами этого мира; такое, где все люди будут “вовлечены” – вовлечены в жизнь во всей ее красе. “Не надо разрушений и акций протеста” – а как еще? Любой в том же Гарлеме может “вовлечься”, но Гарлем от этого не изменится. Любой в Индии тоже может “врубиться”, но голод не исчезнет. Может быть, ты, Лири, и можешь “врубиться” и забыть об этом, но мы – нет. На то мы и не “Боги”.

В этом письме мы критикуем Лири, а не наркотики вообще. Наркотики есть и должны быть индивидуальным выбором каждого человека (а не преследоваться ментами и законами), но Лири – это совсем другое дело. Его защита религии и попытки замкнуть, а не распространить бунт, превращают его во врага наряду с ментами и законами. Стоит ли говорить, письмо так и не было опубликовано, и Лири все еще обитает на Олимпе, в то время как “E.V.O.” подвизаются оракулами у “нового истеблишмента”.

Этот новый истеблишмент имеет все те же контрреволюционные характеристики, что и старый: доминирующая роль религии – вместе с Лири можно наблюдать Аллена Гинзберга, что толкает индуизм и буддизм направо и налево (бесконфликтность – в этом случае заменяющая непопулярную сектантскую теологию, присущая всякой религии, что препятствует революции), а соответствующая пресса тут неподалеку. Главная опасность этого истеблишмента – это его “радикальная” мантия, скрывающая суть и обманывающая многих рассерженных молодых людей своим ложным – буржуазным и проспонсированным – “восстанием”. Художники выражают протест войне в течение недели, а прислуживают капиталистам весь год. Поэтишки шумят в университетах, тогда как настоящие поэты кричат на улицах: “Жги, детка, жги!”. Тот же East Village Other разглагольствует об анархизме, а сам проводит на редкость реакционную линию.

Являясь анархистами, мы особенно чутки к таким вот искажениям, суть которых можно продемонстрировать простым примером. В предисловии к “Интервью с анархистом” (так называемым анархистом, который видит революцию “почти невозможной” и поэтому предлагает ломать перфокарты I.B.M. и выводить из строя счетчики парковок – чтобы данному буржуазному ренегату, таким образом реализующему свое вполне объяснимое желание сохранить систему, лишний раз не попадаться на глаза ментам) редакция заявляет: “В США демократия закреплена положениями о том, что все люди рождены равными и имеют неотчуждаемое право самим распоряжаться своей судьбой. Нашему правительству присущи принципы анархии, выражающиеся в том, что каждые четыре года у нас есть возможность самим назначать администрацию путем ненасилия, заложенного в свободных выборах”. Чушь собачья, Америка совсем не демократическая страна, здесь право собственности выше прав человеческих. “Анархия” присуща правительству, но “анархизм” выступает против всех правительств. Мы не назначаем администрацию каждые четыре года, но лишь меняем тюремщиков, и нет никаких свободных выборов в том, что несколько людей контролируют богатства (будь то западные капиталисты или восточные государственные чинуши). Революция!”»

Б.М.

Поэзия исторгается из ружья

Безвольна и слабоумна любовь к жизни в спокойствии и неге без причастности к борьбе. Самым лучшим вариантом считается благодушное существование посреди насилия, учиняемого толпой военных и полицейских, которых принято благочестиво поругивать, но которым не принято противостоять на деле. И вот уже людишки ищут примирения непримиримого в надежде предотвратить насилие. Они стыдятся примкнуть к правым и бояться примкнуть к левым. Уходят в невразумительные облачные испарения мистицизма и ударяются в прелесть эстетства. Они устремляются в Индию в поисках тошнотворной религии, призывающей к сдержанности. Их эстетство выражается в хамелеонстве вроде позиций антиискусства и конца-искусства-о-чем-мы-все-в-курсе, растиражированных в любых из бесчисленных похожих друг на друга публикациях, биллбордах, событиях, хэппенингах и так дальше – до блевоты. Для них нет важнее вещи, чем посреди творящихся безобразий умножать взаимные похвалы. Искусственные границы проводятся между внутренним и внешним. Безыдейность скрывают фразы вроде «мы-де подошли к концу политического». Объединение оппозиции объясняется ее зачинщиками разнообразными понятиями, включающими в себя всякую всячину: от Лао-цзы до Маркса, и это выставляется как некое новое просвещение. Но любой человек, кого ЛЮБОВЬ заставляла объявить войну врагу и прямо выразить свою Ненависть, считается монстром, копошащимся по углам Union Square. Законодатели мод объявили это сезоном костюмов, повышенного шума, интеллектуальных смешных книжек и всего фрикообразного во всей его красе. Но печальная правда состоит в том, что большинство авангардных фильмов скучны, а поколение 25-летних мало чему училось, а учить гораздо. Поп-арт и его единоутробные клоны уже почти достигли апофеоза реальности капитализма. Даже восстание против геноцида Вьетнама слишком часто сказывается лишь на чьем-то карьерном росте. Скорее делая вид, чем действительно борясь за статус-кво, культура хиппи украшает собой новые индустрии огромных империй ранее не предполагаемых выгод. Промоутеры капитализма присваивают Андеграунд и извращают протест, от которого отпадают его истинные причины. Погоня за вечными ценностями – это не более чем мягкая подкладка в железной перчатке империализма. Пока прелестные влюбленные голубки поют «Харе Кришна» в парках Манхэттэна, дети в Азии подвергаются воздействию напалма. Обширная конспирация государственных преступлений становится инструментом для величайших зверств и «бунтовщиков», протестующих с желтыми хризантемами и бумажными субмаринами. Колокол теперь звонит не по гуру Малькольму, но по системе, убившей его. Человек действия решается на поэзию подвига или оказывается выброшенным в общую могилу мертвых борцов и самоубийц из числа этой печальной обезумевшей нации. Человек действия не развлекает и не шокирует буржуев. Он их уничтожает!

ДЭН ГЕОРГАКАС

Black Mask № 5 – апрель 1967

… У среднестатистического буржуа воображения меньше, чем у червяка, а больше всего на свете сердце его тревожит такая банальность как перемена погоды – погоды на фондовой бирже.

X. Арп (дада, 1916–1920)

Держатель акций на Уолл-стрит не нуждается в анализе. Он знает только то, что у него есть его деньги и больше его ничего не волнует. Рынок рухнул в 1929 г. и эти «элитные» жители стали бросаться из окон. Продвинулись ли мы с тех пор? Что за самоубийственная нация! Превозносимая до небес война на всех парах высоких технологий мчит нас к смерти, а мы пичкаем себя наркотиками, куревом и выпивкой, тем самым приближая конец еще быстрее, и прибавьте к этому расширение территорий захоронения радиоактивных отходов и страхование жизни. Ситуация абсолютно ясная. Поэты возвещали нам на протяжении многих веков о том, что действительно необходимо… душа… любовь… что-то, во что можно верить… дух.

Правительства несостоятельны. Должны быть найдены культурные и социально-экономические решения, которые вернут нам творческие силы и отвернут от разрушения. Надежды молодых людей не оправдываются, и настолько ли сильна наша механизированная культура, чтобы воплотить в жизнь стремления своих предтеч? Где все те тысячи, миллионы одушевленных студентов Беркли и молодежь Уоттса? Где бунтари, а не хиппи? Где те студенты, не согласные более с бубнежем профессоров, призывающих к свободе мысли, а на деле готовящих вас к спекулятивному обществу? Где те, кто больше не мирится с учебниками и дипломами той культуры, что постоянно нивелирует творческие силы, подавляет национальные меньшинства, душит самостоятельное мнение и грабит деревни в чужих землях, сжигая невинных жертв, чье единственное преступление состоит в сопротивлении военному самоуправству?

В то время как это правительство не отступает от вопиющих преступлений, проявляющихся в эксплуатации и массовой резне, в мире возрастают гнев и революционный дух. Как долго народ (отчужденный от всего остального человечества) может влачить жалкое существование при явной в такой жестокости силе и таком давлении? Как долго будет он поддерживать военную диктатуру по всему миру, когда она цветет и пахнет здесь, дома? Отказ признать свое поражение во Вьетнаме ставит вопрос ребром… «как поступит этот народ?» Применит напалм ко всякому, кто не согласен с его внешней политикой?

Революция! Не просто удовлетворение срочных социальных нужд, а тотальная революция – тотальная по отношению к обществу, что отрекается и уничтожает все бесценное для человека ради еще большей интенсивности потребления. Тотальная революция ради сокровенных чаяний человека, где есть место свободе духа и мысли. Свободе от бюрократического и экономического порабощения. Свободе от бессчетных унижений и злодеяний. Свободе от Большого брата и тоталитарного разума. Свободе быть самим собой, если очень хочется.

Р.Х.

«Студенты» или революция

Рассуждая в общих чертах о революции, все же необходимо выделять ее главные силы, реально влияющие на социальные трансформации, а также те, что играют в этих процессах сопровождающую роль. Хотя и достигнуты определенные успехи на пути воспитания радикализма в среде американских студентов, не стоит забывать, что случилось это во многом благодаря тому, что, будучи еще студентами, молодые люди не почувствовали вкус власти, который дарит превалирующая экономическая система. И если рабочие и крестьяне непосредственно могут извлекать пользу из плодов своего труда (в промышленности или в сельском хозяйстве), то студентам в этой ситуации остается лишь быть потребителями (зрителями). Но, отвергая эту роль, они становятся способны вскрыть фундамент тоталитаризма, заложенный в нашу культуру, и перестают быть потребителями (зрителями) в обществе, которое требует не высовываться. Но это лишь середина борьбы, ведь однажды определяя роль зрителя, должно назначить кого-то и актером, на которого это общество однажды подействует так, как любой авторитарной структуре свойственно действовать, – силой оружия. С давних пор повелось, что в истории наиболее революционную роль играют те, кому почти нечего терять, те наиболее эксплуатируемые силы, для которых жизнь кажется все же чуть лучше, чем смерть. Это можно сравнить с тем, что сегодня происходит с чернокожими в Америке, а вовсе не со студентами (будь они белые или черные) – это ближе к событиям в Уоттсе, чем к произошедшему в Беркли. Однако у нас нет намерения поставить крест на студентах-леваках или заклеймить их «пассивными», но, не являясь студентами, потребителями и зрителями, мы заявляем, что они могут играть свою революционную роль с тех самых пор, когда быть студентом – это, в конечном счете, значит проходить подготовку к бесчеловечному социальному порядку. Мы отказываемся от роли зрителя (студента), осознавая, что жизнь раскроется во всей своей полноте, если перестать признавать что-то менее значимое и приблизиться к тому пониманию, что «нечего терять, кроме этого мира»[78]78
  Вероятно, намек на слова из Евангелия от Марка: «Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей навредит?» (Марк. 8, 36).


[Закрыть], и, следовательно, приблизиться к революции. В реальности дело обстоит так, что студенты-активисты по окончании вуза вступают в общество «профессионалов» и ищут любой возможности радикальных перемен внутри этой насквозь прогнившей и в худшем смысле слова «антиреволюционной» формации. Уяснив это, нужно осознать, что профессиональный, либеральный и средний классы – как классы – не способны на революцию, так как остаются на привилегированных позициях в сложившемся обществе и рассчитывают на то, что все останется на своих местах. Все это не к тому, чтобы студенты бросали свою учебу, свои специальности, – гораздо лучше вообще выбывать из системы, которая, чтобы существовать, должна препятствовать их полной самореализации и определить им место, прямо противоположное служению гуманизму и революции. Но здесь мы должны решительно отвергнуть концепцию революции как отказа от политических махинаций, отвергнуть позицию зрителя и сопротивляться концепции революции как способности человека самому управлять своей жизнью и воздействовать на свое окружение посредством общественной деятельности во всех направлениях. Вот, что действительно необходимо педагогам, ученым, художникам и т. д., но эта нужда может быть удовлетворена лишь вкупе с настойчивыми требованиями их полного соучастия в социальном устройстве и, конечно же, ограниченная роль, предписанная сверху, – это не вариант! Истинный ученый или художник становится революционером, когда в своей работе бескомпромиссно расходует свою «карьеру», а частенько и жизнь (примером может послужить Вильгельм Райх, чье осознание своей роли как ученого было неотделимо от той социальной революционности, которую он постоянно находил, будучи не согласным с авторитарным обществом, и, спасаясь бегством из нацистской Германии, в конечном итоге, все же умер в американской тюрьме).

Бунт молодежи по всему миру[79]79
  Данный отрывок представляет собой выдержку из ситуационистского памфлета «О нищете студенческой жизни».


[Закрыть]

В Страсбурге, Франция, группа «студентов» попробовала новые, обнаруженные ими, методы революционной активности. Предлагаемый ниже отрывок является переводом брошюры, опубликованной участниками акции, чьей целью была ликвидация официозного бюрократического «союза студентов».

После долгого летаргического сна и перманентной контрреволюции борьба на время принимает новые формы. Молодым оставлена роль мальчиков на побегушках… Но на самом деле этот бунт молодежи против навязываемого образа жизни лишь предупредительный выстрел о грандиозных диверсиях, в которых будут задействованы все, кто страдает от невозможности так больше жить. Это прелюдия к грядущей революционной эпохе. Однако доминирующая идеология и ее ежедневные газеты (использующие проверенный механизм извращения действительности) могут выставить это реальное историческое движение – саму Идею Молодежи, которая есть суть восстания, – фальшивкой. Но этой новой революционной молодежи помогает память о постоянных бунтах, возрождающихся с каждым новым поколением, которая действительно раскрепощается так, как это происходит с любым юношей, вовлеченным в серьезное дело. «Бунт молодежи» был и остается объектом завзятого обесценивания журналистами, превращающими восстание в «спектакль» с целью отчужденного рассматривания, препятствующего ему иметь реальное жизненное значение. И это – уже устойчивое и повсеместное – отношение необходимо для продолжения функционирования существующей социальной системы. И такое сопротивление, наоборот, успокаивает общество, потому что выставляется «частью жизни» и как явление ограничивается рамками «проблем молодежи» – как это случается с «проблемами женщин» или с «проблемами чернокожих» (которые позиционируются в качестве «проблем», для которых существуют реформы взамен революционных перемен, очевидных при таком социальном кризисе. И таким образом, «негритянский вопрос» попадает под юрисдикцию «гражданских прав», а не, как требовал Малькольм Икс[80]80
  Малькольм Икс (1925–1965) – деятель негритянского движения, проповедник «черного национализма», считается героем борьбы афро-американцев за свои права.


[Закрыть], «Прав Человека». Это конец несправедливости, но не конец системы, ее породившей. – Ред.). В действительности если и существует «проблема молодежи», то это тот глубочайший кризис общества, все острее на этой молодежи отражающийся, и, что более всего удивляет, не студенческие волнения, а инертность взрослых.

Если вкратце, то в каждой стране Blousons noir[81]81
  «Черные куртки». Молодежные банды конца 50-60-х гг. в крупных французских городах. Подражали аналогичным бандам в США. Носили черные кожаные куртки, откуда и название. – Примечание цит. по: Ванейгем Р. Революция повседневной жизни. М.: Гилея, 2005. С. 163.


[Закрыть], выражая свой отказ от интеграции в общество, использовали насилие. Тем не менее даже такой абстрактный характер этого отказа не значит, что в своем кругу они не имели противоречий, которые так роднят их с обществом, чьим неожиданным и нежеланным отпрыском они являлись.

Прово, первыми попытавшиеся пойти дальше «Черных курток», были по сути политической организацией. Они появились благодаря нашедшим друг друга отбросам разлагавшегося искусства, жаждавшим успеха, и массам революционной молодежи, искавшим самовыражения. К моменту образования организации две эти тенденции вразнобой голосили о себе; большинство, не подкрепленное теорией, сразу почувствовало на себе опеку тут как тут появившихся сомнительных лидеров, пытавшихся злоупотребить его «силой», прикрываясь идеологией прово. Так как планы были далеко идущие – перманентная революция с целью изменить жизнь, иерархичная верхушка верила (как и Бернштейн[82]82
  Эдуард Бернштейн (1850–1932) – один из деятелей германской социал-демократии, основатель так называемого ревизионизма. Подвергнув в своей первой книге (в середине 1890-х гг.) ревизии теоретические основы марксистского учения, Бернштейн в дальнейшей своей эволюции в конце концов дошел до самого правого фланга германского социализма.


[Закрыть]верил в реформы, превращающие капитализм в социализм), что небольших поправок достаточно для перемен в повседневной жизни. Прово предпочитали решать локальные задачи, оставляя без внимания совокупность проблем… Утратив надежду изменить их в корне, они перестали надеяться и на те единственные силы, которые что-то значат при возможном рывке. Пролетариат является мотором капиталистического общества и, следовательно, представляет для него смертельную опасность: ведь все, что делается для его (пролетариата) подавления (политические партии, бюрократия, полиция, уделяющая гораздо меньше внимания собственно прово, колонизация всех сфер жизни), и является здесь и сейчас той единственной, реальной силой. (В Америке автоматизация и распространение стихийных забастовок способны привлечь к радикальным методам борьбы прежде всего чернокожих, пуэрториканцев, мексиканцев, обнищавших белых и неквалифицированных работников, а не высокооплачиваемых «рабочих». И в то же время нельзя забывать, что правительство до сих пор считает необходимым удерживать в тюрьме Джеймса Хоффу[83]83
  Джеймс Хоффа (1913–1975) – икона американского пролетариата. Занимал пост президента Международного братства водителей грузовиков с 1957 по 1964 г., пока не был обвинен в подделке документов и присвоении профсоюзных денег. Получил 13 лет, вышел через 7 – помилован Ричардом Никсоном. В 1975 г. Хоффа бесследно исчез с парковки в пригороде Детройта, где у него была назначена встреча с двумя представителями итальянской мафии.


[Закрыть] – в ответ на выступления организованного рабочего класса. – Ред.) Прово ничего этого не понимали: неспособные внятно критиковать систему производства, они остались пленниками всей системы в целом. Во время бунта рабочих-антисиндикалистов они решили действовать методами хаотичного насилия, их лидеры были полностью аннигилированы самим движением и в этой неразберихе не придумали ничего лучше, чем осудить эти «эксцессы» и призвать к пацифизму, уныло отступившись от своих намерений эпатажного управления (с целью продемонстрировать его репрессивный характер) и восклицая, что были спровоцированы полицией. Крамольная теория прово могла бы подняться до революционной критики, лишь отказавшись от таких лидеров и начав вновь сплачивать реальные рабочие силы… И в их теории есть то, что могло бы присоединить их к настоящей борьбе. Но если им действительно хочется перемен, то нужно вывести на чистую воду тех, кто ищет здесь самоутверждения и самодовольства.

«Черта с два!»: Обращение коренных американцев

Это можно рассматривать как воззвание индейцев ко всем национальным меньшинствам Америки – а также к тем белым, у кого еще остались совесть и хоть какие-нибудь моральные ценности, – о формировании коалиционного движения, что будет бороться против нарушения прав людей в американском обществе, которое уже примеряет на себя униформу мирового полицейского…

Объективно говоря, численность народа индейцев сегодня вполне допускает то, чтобы каждый отнятый ранее акр земли вернулся обратно в их собственность, а все, что вернуть нельзя, было бы возмещено. Это требование возникло по той причине, что уже заложен экономический фундамент для нового построения индейского образа жизни. Непереносимы условия, в которых индейцы живут сегодня, условия, при которых люди не доживают до 45 лет. Если ли на свете более кровожадное преступление, чем это? Никакая другая прослойка жителей Америки не приближается к индейцам по такому вопиюще низкому уровню жизни. Пришло время раз и навсегда положить этому конец, этой грубой насмешке – попытке интеграции индейцев в общество, к которой они не готовы ни культурно, ни исторически…

Негр стремится к полной интеграции в американское общество. Сейчас он борется за то, чтобы его дети учились в одной школе с детьми белых; за свое право жить в одном районе с белыми; за то, чтобы иметь возможность устроиться на любую работу; за свои гражданские права; за преодоление любых проявлений расовой дискриминации в Америке. И он достигает своих целей, если это то, чего он действительно хочет.

Но не это – цель индейца (а также действительно и не цель чернокожих; смотри следующую статью. – Ред.). Он отчаянно борется за сохранение своей идентичности. Он не хочет отдать своих детей в школу для белых, не хочет и жить с ними по соседству…

Нет, индейцу необходим его собственный образ жизни, и кто оспорит это право? Для достижения этой цели он должен пересмотреть свои дипломатические отношения с международным трибуналом, в котором нации других цветов кожи имеют своих представителей и чьи решения будут окончательны. Чтобы дойти до конца, он должен объединиться с другими нацменьшинствами в Америке для помощи друг другу в рассмотрении и удовлетворении жалоб. И в качестве девиза можно использовать старую поговорку: «Один за всех и все за одного!»

The Survival of American Indians Assoc.

P.O. Box 719, Tacoma, Washington

Консолидация афроамериканцев и пуэрториканцев Вопрос культурной идентичности чрезвычайно важен для афроамериканцев, потому что в этом нам всегда было отказано. Общество разными способами дает нам понять: чтобы быть успешным, быть интеллигентным, быть красивым, человеку нельзя быть чернокожим. Например, когда люди в США говорят об интеграции, то всегда приводят примеры с чернокожими детьми, у которых есть возможность учиться вместе со своими белыми сверстниками; с чернокожими взрослыми, у которых есть возможность жить по соседству с белыми. Это все равно, как сказать, что ничто, связанное с чернокожими, не может быть хорошим. Общество поучает нас пытаться во всем походить на белых, заставляя стыдиться того, какие мы есть, – доходит до того, что некоторые стараются выпрямить волосы. По всей стране, особенно на Юге, чернокожим отказано в изучении их истории и культуры – их науськивают лишь на то, что они ничего не стоят. В схожей ситуации оказываются пуэрториканцы, приезжающие в США, также испытывающие давление с целью заставить их принять ценности доминирующего общества, чтобы «достичь успеха».

Black Power означает освобождение от тирании white power-образного устройства США. Это значит, что мы сами будем управлять своими афроамериканскими общинами. Что мы сами будем вершить свою судьбу. Что мы будем сильны на политической и экономической сценах…

Но наше мировоззрение не охватывает лишь общество, где одни черные будут управлять другими черными. Желаемое нами общественное устройство не является деспотичным и капиталистическим. Это общество, где возобладает дух братства и человеколюбия. Мы не хотим того лишь, чтобы деньги чернокожих остались в их карманах; мы хотим, чтобы они оказались в общем кармане. Мы стремимся к согласию в бизнесе, банковском деле, в жилищном вопросе. Мы хотим, чтобы школьное образование расширило свои возможности и перестало ассоциироваться с группой администраторов, не понимающих проблем общества.