Текст книги "Motherfuckers. Уличная банда с анализом"

Black Mask № 2 – декабрь 1966

Тотальная революция

Далеким результатом этого сообщения станет объединение разрозненных выпадов в одну общую борьбу. Уже давно мы наблюдаем ослабление и постепенный упадок радикальных движений по причине их узкой специализации. Очевидно, что локальная борьба необходима, будь то фабрика, гетто или университет, но должно быть и внутреннее управление всеобщим сопротивлением. Профсоюзы заботятся лишь о заработной плате и условиях труда, что выхолащивает изначально присущий им радикализм. Движение негров за интеграцию попало в ту же ловушку, но сейчас призыв «Black Power» настаивает именно на самоуправлении, вдыхая новую жизнь в их борьбу. Ведь цель рабочих – контроль над средствами производства, особенно в связи с предстоящими переменами в автоматике и кибернетике, – направлена на сохранение прав обыкновенных людей (гарантируя им право голоса, когда работать уже не столь необходимо и предстоит повышение уровня жизни).

Как люди действия мы должны добиваться таких же перемен в своей области, чтобы, присовокупив их к борьбе на других фронтах, приблизить тотальную революцию. Нам не достаточно лишь эстетической революции, потому что без более широких изменений она ни к чему не приведет. Революционные убеждения творческого человека всегда были частью его страсти к более глубокому пониманию жизни и воздействующих на нее сил, но без сосредоточенного старания в корне изменить их негативный вектор ему никогда не увидеть свой замысел реализованным. Мы знаем, как Ван Гог посвятил себя жизни и как его глубокая привязанность к ближнему была полностью подорвана. Сейчас его работа изолирована от жизни, силой удерживаемая в затхлом музее или еще хуже – по домам толстосумов. То же самое случилось с тем американским художником, который разработал одну из наиболее радикальных перемен в современной эстетике, – с Джексоном Поллоком[58]58
  Джексон Поллок (1912–1956) – американский художник, идеолог и лидер абстрактного экспрессионизма.


[Закрыть]. Его работа совсем не предполагала послужить прославлению буржуазии, но уважение, что он снискал для американского искусства, было использовано для продажи кока-колы по всему миру. Искусство стало еще одним орудием империалиста.

Такую же неудачу мы можем увидеть на примере движения, даже более непосредственно добивавшегося соединения искусства и жизни. Германский Баухауз[59]59
  Высшая школа строительства и художественного конструирования, подарившая имя целому направлению в архитектуре XX века. Открылась в 1919 г. В 1933 г. была закрыта нацистами как рассадник свободомыслия и левых идей.


[Закрыть], основанный Гропиусом[60]60
  Вальтер Гропиус (1883–1969) – немецкий архитектор, основатель Баухауза. В 1934 г. в связи с преследованиями и обвинениями в создании «церкви марксизма» уехал в США, где основал вместе с группой единомышленников Образовательный центр Гарвардского университета в Кембридже. Среди учеников центра – Йео Минь Пей, автор Пирамиды Лувра в Париже.


[Закрыть] в 1919 г., в своей основе имевший целью творческое объединение, которое бы функционировало в обществе и помогло поднять его на более высокий эстетический уровень. Этот эксперимент был подавлен с приходом Гитлера к власти, но его эффективность была направлена больше на капиталистический счет, чем на человеческие нужды. Это более всего заметно в Америке, где подобные идеи и программы были инициированы Мохой-Надем[61]61
  Ласло Мохой-Надь, (1895–1946), он же Мохоли-Наги – венгерский художник, арт-критик, теоретик кино– и фотоискусства, одна из крупнейших фигур в авангарде первой половины XX века.


[Закрыть], после его вынужденного отъезда из Германии, в Чикагском институте дизайна. Американская реальность присваивает идеи нормализации и упрощения и доводит их до бесплодия и бесчеловечности.

Сегодня эстетическая революция должна быть частью общей революции. Той, что приведет к появлению общества, где искусства будут неотделимой частью жизни, как в первобытном обществе, а вовсе не придатком к богатству. Общества, где человек сам управляет своей жизнью и экономическим благополучием своего общества. Общества, свободного от бюрократии и буржуазии. Общества, где «каждому по потребностям» есть правило, а не исключение.

Б.М.

Ниже приводятся выдержки из текстов тех групп, которые, как нам кажется, следуют в том же направлении (которое предвидели дадаисты и сюрреалисты) и отражают его универсальное значение. Эти несколько подборок не подразумевают полного перечня, так как есть и другие группы, международные и локальные, чьи тенденции схожи.

Ситуационистский Интернационал – Париж

Общество отчуждения, тоталитарного контроля, захватывающего потребления господствует везде, несмотря на меняющиеся идеологические или правовые маскировки. Связующий фактор в этой системе общества не может быть осмыслен без объемной критики, в которой такой общий план зафиксирован, – проект свободного творчества, проект возвышения людей над их историей на всех уровнях. Таково требование дела всех пролетарских революций, и эти требования по сию пору остаются присвоенными специалистами от власти, что предприняли наступление на революции, сделав их своей личной собственностью.

Волна гнева – Лондон

Проще говоря, это концепция тотальной революции, что была упущена. Она измельчала до теории исправления экономической и политической структур, тогда как в наиболее радикальные периоды революционные движения воодушевлялись желанием перекроить саму природу человеческого переживания, построить мир, где желания каждого в отдельности могли бы исполняться без ограничений… В конце концов создать революционный праксис, после чего это общество и эта цивилизация могут быть уничтожены, раз и навсегда.

Бунтующий рабочий – Чикаго

Более, чем когда либо, ставя на карту все, мы считаем необходимым утверждать страстное использование самого опасного оружия в арсенале свободы: БЕЗУМНАЯ ЛЮБОВЬ – тотально разрушительная, абсолютный враг буржуазной культуры. ПОЭЗИЯ (вопреки литературе) – ее дыхание, как щелканье затвора, срывающее бледные флаги ближайших мгновений. ЮМОР – динамит и партизанская война разума, происходящая в голове так же эффектно, как и реальная уличная война (при необходимости, когда все серьезно, оба значения вступают в силу). ДИВЕРСИЯ – безжалостное и неумолимое разрушение бюрократической и культурной машинерии репрессии. Временами необходимо (а сейчас – именно такое время) сказать прямо: мы утверждаем бредовое и просто безграничное освобождение человека.

Возрожденное молодежное движение – Нью-Йорк

Мессианское видение всеохватной революции, преобразующей все социальные взаимоотношения, возрождающей концепцию Рабочего вместо нынешней концепции Капиталиста, было передано меньшинством радикального движения Анархистов, Синдикалистов и других сопутствующих еретиков духа, что направили европейскую культуру 20-30-х гг. в сторону Сюрреализма… Возрождение этой революционной теории есть возрождение Анархистской теории. Идеологии Социализма и Коммунизма не в состоянии воспринять развитие абсолютно свободной революции. Революция, которую мы планируем, – это революция разума, революция тела, революция души.

Ласло Мохой-Надь: Видение в движении (1947)[62]62
  В несколько иной редакции и в переводе с немецкого этот отрывок ранее опубликован в сборнике: Ласло Мохой-Надь и русский авангард. М: Три квадрата, 2006. С. 280–281.


[Закрыть]

Истинное в художнике – это тот точильный камень для органов чувств, что заостряет глаза, память и чувства; то, как он переосмысливает идеи и концепции на свой лад. Окруженный обширными социальными разногласиями, он не может избежать участия в них. Он встает на чью-либо сторону и провозглашает свою позицию, ведь на самом деле у художника довольно четкая идеологическая функция – в противном случае его работа может быть только упражнением в искусстве композиции. Гитлер знал об этом. Он пропагандировал всякую дрянь, пытался уничтожить современное искусство, науку и философию, представлявшие собой мощные источники оппозиции его мерзкой системе угнетения. В музеях и галереях он называл современное искусство «вырождающимся», сжигал книги, запрещал изучать теорию Эйнштейна.

Художник осознает, что искусство стоит в ряду прочих наших «высказываний». Разница лишь в том, что искусство скорее движимо подсознательной расстановкой знаков, подразумеваемых культурным и социальным дискурсом на данный момент. Можно быть уверенным, что в этом пространстве будет больше возможностей для поиска новых выразительных средств, но только малая часть из найденного попадет точно в цель – в русло динамичного движения времени. Интуитивно выбирая точные эстетические или технические задачи, самый внимательный и продвинутый художник становится средством отображения содержания своего времени. То есть у формы и содержания вполне определенные направления. Работа художника соответствует тем творческим задачам в других пространствах цивилизации, что ставятся в тот момент.

Искусство может влиять на общественное решение проблем так же мощно, как социальные революционеры действуют посредством политического воздействия. Так называемая «аполитичная» сущность искусства – это заблуждение. Политика, свободная от взяток, партийных привязанностей или более преходящих тактик, – в руках человека воплотить в жизнь подобные идеи о благополучии общества. Такое мировоззрение преобразовано искусством в эмоциональную форму и приносит плоды тем, кто осознанно существует в этой среде. Это наводит на мысль, что не только сознательная, но и бессознательная память хранит социальные идеи, которые затем переносятся специфичными выразительными средствами в искусстве. В ином случае любая задача может быть успешно решена только путем интеллектуального или устного диалога. Но трудности начинаются, если разговаривающих слишком много. Массы движимы буржуазной идеологией, идеал мужественного супермена навязывается прессой и радио, книги и фильмы – побочное образование, которому люди с удовольствием предаются, несмотря на лицемерную поддержку случайных революционных идей. Их однажды убитая восприимчивость уже не воскреснет, чтобы осознать послания искусства, неважно, современное оно или старое.

Известная теория о пользе бережливости платит большую премию антихудожнику. Художников считают неженками, не выносящими участия в конкуренции. Это не только неверно, как и большинство клише, но и трагично, ведь сейчас искусство, возможно, единственное пространство, где договоренность не полностью подвержена изменениям настроения и где всемогущество мысли и независимость эмоции сохранены в относительной целостности. Доверяя интуиции и своим страстям, можно сохранить психологическое здоровье в порядке, особенно в периоды скрытого и открытого давления на независимость мысли. Слова о том, что «художник представляет сознание и память своего времени», являются хорошей характеристикой его функции. Никакое общество не может существовать без выражения своих идей, никакая культура и никакая этика не выживут без участия неподкупного художника.

Искусство представляет неподцензурное заявление своего автора и это одно из самых его замечательных свойств. Только живописец, писатель, композитор – и никто, кроме них, – единственный хозяин своего исполнения. Чем проще его средство и чем меньше вложено сил, тем легче этому произведению избежать возможной цензуры и миновать пути неподдельной свободной выразительности.

С помощью своей восприимчивости художник становится сейсмографом событий и движений, что будут иметь последствия в будущем. Он уже интерпретирует туманную тропинку грядущих развитий, улавливая динамичность настоящего и освобождая себя от преходящих желаний и минутных влияний, но не без оценки того, куда они могут привести. Он заинтересован лишь в увековечивании и передаче своего видения. Вот, что материализуется в его искусстве. И он не может злоупотреблять такой возможностью. Бытие такого работника «полного дня», «профессионала», включает в себя и моральную ответственность. Вот почему сохранность существования бескомпромиссного и неподкупного художника так важна для общества… Глупый миф о том, что гений «страдает», – лукавая отговорка общества, которое не волнуют произведения его членов, если их работа не обещает немедленного технологического или экономического применения с просчитанной прибылью…

Каждое поколение отличается от предыдущего определением своих задач. Задача этого поколения – найти свои корни. Оно должно попытаться понять смысл своего предназначения, так чтобы каждый мог осознать основную цель жизни – сохранение и совершенствование биологической природы каждого вкупе с гармоничным существованием в обществе. Ценность такого существования будет определяться условиями взаимодействия, пользой для общества и личным счастьем. Эта новая жизнь требует нового подхода для решения проблем, социального механизма производства и творческого образования… Удовлетворив многочисленные требования этой эпохи, поставив человеческие ценности во главу угла, можно ожидать появления новой ментальности и нового типа личности. Общий знаменатель – это фундаментальное признание человеческих потребностей, предназначение – взять моральное обязательство удовлетворить эти нужды, и цель – создавать что-то ради них, а не ради выгоды.

«Пушечное мясо умеет говорить». Заявление Денниса Моры

Вопреки чаяниям Пентагона, пушечное мясо умеет говорить. Оно говорит, что мы боремся не за «свободу» в Южном Вьетнаме, а поддерживаем гитлерообразного диктатора. Оно говорит, что не станет считать разумным истребление стольких людей, теорию превосходства, китайскую «агрессию». И еще оно говорит, что единственная иностранная власть во Вьетнаме – это Соединенные Штаты и что Вьетконг – это местная сила, пользующаяся поддержкой большинства населения и контролирующая 80 % территорий.

Это война на истребление. Геноцид, имеющий в своем расположении технологии военной комнаты страха – от бомб до напалма, газа и дефолиантов. Американцы на полном серьезе являются жертвами своей собственной войны. Мы не победим без многочисленных потерь наших юношей и колоссальных растрат ресурсов, что крайне необходимы дома. Война лицемерна по отношению к бедности. Чем больше пушек, тем меньше масла. Война породила инфляцию, а центр тяжести переместился на рабочего человека. Прибыль корпораций взлетела до небес, а зарплата членов профсоюзов удерживается на треть в пользу «национальных интересов». Статья о бесплатных полдниках урезана на 80 %. Готовы ли мы теперь признать – в качестве национального интереса, конечно, – недоедание наших детей взамен сожжения детей вьетнамских? Вот цена, которую мы должны заплатить за военные чудеса.

Совместное заявление «Троих из форта Худ»

Мы, ефрейторы Джеймс Джонсон, Дэвид Самас и сапер Деннис Мора, официально дислоцированные в форте Худ, Техас, в составе 142-го сигнального батальона, 2-й вооруженной дивизии. Мы получили приказ доложить 13 июля в оклендском военном пункте в Калифорнии о последних приготовлениях и отплыть во Вьетнам.

Мы решили выразить протест этой войне, которую считаем безнравственной, незаконной и несправедливой. Через наших адвокатов мы начинаем судебный процесс против министра обороны и военного министра с целью отменить наше отправление во Вьетнам. Мы намереваемся сделать свой доклад, но во Вьетнам ни в коем случае не поедем. Если возникнет такая необходимость, готовы дойти и до военного трибунала.

В своем лице мы представляем разные отделения в армии и разные регионы Америки. Джеймс Джонсон – негр, у Дэвида Самаса родители из Литвы и Италии, Деннис Мора – пуэрториканец. Но говорим мы как американские солдаты.

Мы достаточно долго пробыли в армии, чтобы понять, что являемся не единственными рядовыми, кто чувствует то же самое. Многие люди на службе также не понимают, зачем эта война, и настроены против нее резко отрицательно.

До призыва Вьетнам воспринимался нами лишь как сообщение в газете о большом количестве убитых и раненых рядовых и вьетнамцах. Так или иначе, мы были против этого, но соглашались, что все идет по плану, и пребывали в уверенности, что уж мы-то точно туда не попадем.

Но в первый же день в армии нам сообщили, что мы отправляемся во Вьетнам. Во время обучения это часто повторяли сержанты и офицеры, и вскоре все приобрело совсем другой смысл, что заставило нас отнестись к своему положению очень серьезно.

Чуть позже Вьетнам стал реальностью, когда, например, какой-нибудь знакомый интересовался, как бы помягче сообщить такую новость своей девушке, жене или семье. После, решив эту проблему, он начинал выдумывать положительные стороны в этой ситуации. Положительного оказывалось немало: типа «ну кто-то же должен это делать» или «бабки неплохие заплатят», и даже «ведь это когда-нибудь кончится» – такие фразы можно было услышать в казармах и столовых, и исходили они из уст солдат, старавшихся поддержать друг у друга убеждение, что война есть что-то само собой разумеющееся. В конце концов, что тут можно поделать? – Приказ есть приказ.

Спустя еще некоторое время война стала единственной темой, затрагиваемой в разговорах, и той точкой зрения, на которой сходились все: никто не хотел туда отправляться и, более того, ни у кого не осталось причин, чтобы соглашаться на это.

Очевидно, что вьетнамцы имели моральную и физическую поддержку большинства крестьян, боровшихся за независимость. Нам сообщили, что крестьянина и солдата практически невозможно отличить друг от друга – так они похожи.

Наш человек или наши люди в Сайгоне всегда были жестокими диктаторами, с тех пор как Дьем[63]63
  Нго Дин Дьем (1901–1963) – первый президент Южного Вьетнама (1955–1963).


[Закрыть] в 1954-м впервые нарушил обещание Женевы о свободных выборах, намеченных на 1956-й.

Буддистский и военный мятежи во всех крупных городах демонстрируют, что население не желает оставаться под властью Ки[64]64
  Нгуен Као Ки (р. 1930) – премьер-министр Южного Вьетнама (1965–1967), вице-президент (1967–1971).


[Закрыть] и протестует против поддержки его американцами.

Армия Сайгона призывает американских солдат не участвовать в военных действиях.

Никто больше не говорил «победить», потому что во Вьетнаме это не имеет значения. Офицеры говорят о еще пяти или десяти годах, чтобы в результате полмиллиона наших юношей оказались перемолоты в жерновах войны. Нам вдалбливали, что если во Вьетнаме нам встретятся местные женщины и дети, то мы должны их убивать. Мы никогда не поедем туда и не сделаем это для Ки!

Мы знаем, что огромное количество пуэрториканцев призвали в армию, и множество их погибло в боях, а нам из первых рук известно, что большинство – это те, что дома были лишены нормального образования и работы.

Мы трое, пока находились вместе, много обсуждали и пришли к не очень популярному выводу – война во Вьетнаме должна быть закончена. Но до поры до времени все это были только разговоры и мы не намеревались мутить воду.

Однажды, вернувшись в Техас, мы были извещены, что набраны рекрутами во Вьетнам. Все, о чем мы говорили, стало реальностью. Настало время кончать болтать и решаться. Отправиться во Вьетнам и наплевать на правду или остаться и бороться за свои убеждения.

Мы приняли решение. Мы не будем частью этой несправедливой, незаконной и безнравственной войны. Мы не хотим участвовать в истреблении. Мы против преступного злоупотребления жизнью американцев и государственными ресурсами. Мы отказываемся отправляться во Вьетнам!!!

«Трое из форта Худ» были осуждены на три года (Мора) и на пять лет (Джонсон и Самас) строгого режима. Их борьба должна быть поддержана. Геноцидное вторжение во Вьетнам должно быть прекращено. За дополнительной информацией обращаться:

FORT HOOD THREE DEFENCE COMMITTEE,

5 BEEKMAN ST., 10^th FLOOR, NEW YORK, N.Y., 10038

Black Mask № 3 – январь 1967

Тот, кто ничего не слышит, и не видит, и ничего не знает, принадлежит к огромному семейству сурков, которые никогда и ни на что не годились.

Фр. Гойя. Серия «Каприччос», офорт № 50 – LOS CHINCHILLAS

Сурки

Пугающее наблюдение Гойи не только все еще верно, но оно реально актуализируется. Теперь, с распространением масс-медиа, количество сурков возрастает в геометрической прогрессии.

Многовековые сурки – в правительствах и в религиях – до сих пор распространяют свою ложь; ежедневно сжигая людей заживо, они обвиняют других в подстрекательстве к беспорядкам; они душат мысль и разглагольствуют о свободном самовыражении; молятся о мире и ведут войны – но их полку прибывает, а вместе с ними и то самое количество сурков. Те начинают шестерить уже в школах, которые почти превратились в фабрики пропаганды и дрессировочные лагеря для разрушительного и бесчеловечного общества. Что может быть печальнее, чем наблюдать 2700 студентов Гарварда, прощающих министра обороны Макнамару, чьи военные преступления скоро предстанут перед судом истории. Надежда не оправдывается не теми «хорошими» студентами, а теми, кто бросает школу и присоединяется к революции, или теми, кто продолжает бороться на образовательном фронте, типа как в Беркли[65]65
  Осенью 1964 г. в университете Беркли поднялось массовое движение студентов, протестующих против произвола администрации, ущемления своих гражданских прав и ратующих за свободу слова и за менее консервативную методику обучения. Движение, позже получившее название «Движение за свободу слова» (Free Speech Movement) имело ярко выраженную политическую окраску, а те события стали первым звеном в длинной цепочке молодежных бунтов 1960-х гг.


[Закрыть]. Надежду не оправдывают скорее те студенты, которых «Нью-Йорк тайме» называют «нигилистами» (которыми те не являются), чем засевшие в Пентагоне «уничтожители».

Следующий материал, полученный от S.N.C.C.[66]66
  Student Nonviolent Coordinating Committee (Студенческий координационный комитет ненасильственных действий) – часть Движения за гражданские права в 60-е гг.


[Закрыть] демонстрирует, как необходимы прямые действия, даже если либеральные сурки и их дружки-социалисты так не считают.

«В продолжение темы выборов в Алабаме 8 ноября: в результате первого в жизни многих негров голосования белые землевладельцы выселили большое количество чернокожих работников на фермах с их земель.

В округе Грин Организация освобождения округа заявила, что имели место массовые выселения, вследствие чего семьдесят семей было изгнано с земель, бывших им домом многие годы.

В округе Лаундес из своих домов также изгнано несколько семей, живущих теперь в палатках. Гораздо большее число людей это еще ожидает по окончании сезона уборки полей. Наряду с выселением в округе Лаундес также произошло несколько жестоких нападений белых на чернокожих, что участвовали в выборах 8 ноября. Самым ужасным было избиение Эндрю Джонса, который был госпитализирован с проломленным черепом…»

Wall st. is “War” st. (Уолл-стрит – улица Войны)

Первой акцией Black Mask (октябрь 1966) было закрытие Музея современного искусства. Музей для нас был символом угнетения искусства (отчуждением творчества от жизни) – но это был один из запланированных нами штурмов: социальных, экономических и культурных. Следующая цель – это Уолл-стрит. Уолл-стрит ведет войну во Вьетнаме, направленную также на беднейший и рабочий классы американцев посредством урезания необходимых льгот и повышения зарплаты лишь на 3,2 % от требований. Прибавьте к этому бесконечный призыв сыновей рабочих на поля сражений, чтобы безмерно удобрять почву их кровью. Мы не оставляем культурный фронт, но пока остановимся на взаимосвязях борьбы.

Защитники мира (в большинстве своем), конечно, имеют благие цели, но без ясного понимания связи выгод войны и того, как она удовлетворяет экономические нужды, им не видать мира. А система, держащаяся на внутренней и внешней эксплуатации, долго так не продержится.

В первую неделю февраля двадцать пять «замаскированных» людей пройдут по Уолл-стрит и переименуют ее в Улицу Войны. Соответствующее заявление, составленное при участии Дэна Георгакаса[67]67
  Кроме участия в Black Mask, Дэн Георгакас впоследствии стал известен своей книгой «Detroit I Do Mind Dying», повествующей о социальной и экономической безысходности жизни чернокожих рабочих в автомобильной отрасли США (Детройт по сей день является национальным центром автомобилестроения), а также о деятельности таких группировок и организаций, как «Черные пантеры» и Студенческий координационный комитет ненасильственных действий. Позднее Георгакас основал и возглавил творческое объединение «Креативные вандалы», пригласив в него всех друзей-литераторов.


[Закрыть], нашего брата и поэта, будет разбрасываться по всему пути следования с целью ознакомления с причинами акции.

WALL ST. IS “WAR” ST.

Торговцы плотью и кровью пронзительно кричат о Новых Границах – но гробы возвращаются в Бронкс и Гарлем. Спекулянты, играющие на бирже смерти, заключают обменные сделки со смертью. Прибыль возрастает до саванов ваших мертвых сыновей. Ядовитый газ орошает Вьетнам. Вы не можете оправдываться тем, что «ВЫНЕ ЗНАЛИ». Телевидение выставляет палящие деревни как спасение ваших домов. Вы совершаете геноцид во имя свободы.

НО ВЫ ТАКИЕ ЖЕ ЖЕРТВЫ!

Если растет безработица, то вам дают работу – смертоносную работу. Если образование становится все хуже, значит, вы учитесь убивать. Если чернокожие начинают выражать недовольство, то они посылаются на смерть. Вот формула Уолл-стрит для великого общества!

Искусство и революция

Мы не являемся художниками, но мы и не антихудожники. Мы люди действия – революционеры. И как люди действия мы посвящаем себя строительству нового общества, но нам также необходимо разрушить его существующую пародию. Какое искусство заменит сгоревшие тела и мертвый разум, которые возможны в этом обществе? Как мы можем творить (если творчество и есть жизнь), когда жизнь уничтожена? Но мы должны. Мы должны найти те средства, что помогут нам заменить этот кошмар. Мы должны бросить новые семена – и словом и делом – не в одном месте, а в плодородных массах, не направляя их и не идя у них на поводу.

Нас не сдерживает ложное понимание искусства. Что нам действительно необходимо, так это форма, что вместит всю полноту жизни. И это ложное понимание вовсе не было сфабриковано в прошлом. Сколько так называемых художников не было признано при жизни, их вспомнили позже, когда человек научился расширять свой кругозор. В примитивных культурах не было идеи искусства, лишь непринужденная реакция человека. Их творческие импульсы заключали в себе и духовное, и физическое: идолы и орудия труда, известные и неизвестные, в конечном итоге всю полноту жизни.

Естественно, мы не можем вернуться к этому, даже если бы захотели (а мы не хотим), но можем идти дальше, и цивилизация с такими, как у нас, обильными ресурсами может и должна достичь цели, где эта полнота однажды снова станет господствующей, даже в большем масштабе.

Нам не хочется заменить старые правила на новые. Мы верим, что человек, однажды освободившись, почувствует свое предназначение. Свободный человек никогда не вернется в рабство по собственной воле, но все же необходимо препятствовать возвращению его в это состояние внешним воздействием – посредством образования и свободного творчества. Разные личности, разное окружение, разные эпохи определяли формы развития человека – каждая потенциально ценная часть целого, как и любая другая. Нескольких примеров должно быть достаточно.

Революция в России вместе с социальными переменами принесла и культурные. Многие стали свидетелями смерти станковой живописи (мы всегда к ней относились как к мертвечине, как те творческие люди, сдавшие ее в утиль, что всегда искали большего, чем она могла предложить. Именно этим Ван Гог отличался от Бужеро[68]68
  Уильям-Адольф Бужеро (1825–1905) – салонный академист.


[Закрыть]). Мы возвещали смерть «искусства для искусства», но это начинание опять было неудачным. Были ли наскальные надписи сделаны под «искусство»? Ради него ли творили примитивисты? А ранние христиане? А художники Возрождения, вроде Джотто[69]69
  Джотто ди Бондоне (1276–1337) – придворный художник неаполитанского короля Роберта Анжуйского, главный архитектор Флоренции, основатель итальянской школы живописи.


[Закрыть], или иные творцы на протяжении всего XX века, разразившиеся футуризмом? Произошедшее в 1917 г. стало шансом для творческого человека функционировать внутри социальной революции. Тогда было два главных направления: одно представлял Малевич, другое – Татлин[70]70
  Имеются в виду супрематизм и конструктивизм соответственно.


[Закрыть].

Теория лабораторного искусства, разработанная Малевичем, предполагала использование индивидуальной работы творческого человека в психологическом и физическом потенциале, сначала для расширения сознания, а потом для заложения базиса выбранного устройства человеческой среды. Другое направление, представленное Татлиным, предполагало перенос материальных нужд на творческое бытие. С тех пор многие пошли дальше прозрений этих основоположников, их психологических и социальных чаяний зарождающегося общества, а они оба стали частью революции. И только позже появившаяся бюрократия и наступивший сталинизм довели движение соцреализма до той точки, когда творчество закончилось.

В то же время (1917–1925) в разных местах у разных личностей были на то свои ответы. После войны на Западе воцарилось господство буржуазии, и там нельзя было ожидать следования курсом послереволюционной России. Но что-то похожее было даже там. Германский Баухауз занял позиции конструктивизма (иногда их было целых две), в то время как голландский Де Стиль[71]71
  Де Стиль (нидерл. «De StijL» – «Стиль») – объединение молодых голландских художников, основанное в 1917 г. в Брюсселе живописцем Питером Мондрианом (1872–1944) и архитектором Тео Ван Дусбургом (1883–1931). Художники сплотились вокруг редакции журнала «Де Стиль», пропагандировавшего идеи рационализма и конструктивизма в архитектуре, мебели, оформлении интерьера.


[Закрыть] следовал скорее путем Малевича. Но затем появились дадаисты, сыгравшие совсем другую и очень важную роль. Они заминировали упадочное и отживающее общество, разрушение которого было бы выгодно всем. Как революционеры они выходили на улицы, и как люди действия они искали свержения извращенной цивилизации, опустошившей мир. Такой же целью руководствовались позднее сюрреалисты с их попытками проделать новый психологический эксперимент, а также сделать основной упор на настоящую революцию, то есть уничтожить буржуазию, а не надеяться направить ее по своему пути (последний вариант отчасти был распространен среди дадаистов, но не в Берлинской группе).

Мы представители новой эпохи. Мы научены прошлым, так ну его к черту. Мы можем черпать оттуда, ведь мы не так удачливы. Будет что-то похожее, а что-то будет отличным. Мы все усвоили, но лишь для того, чтобы отвергнуть это как удобрение, из которого в процессе естественного роста появится что-то новое и самостоятельное. В ближайшем будущем в мире найдется место кибернетизации, гонке вооружения и мировой революции, которой мы заражены и которой, в свою очередь, мы должны заразить других. В наших силах и наша обязанность переделать все, что нас окружает: физически и психологически, социально и эстетически, не оставляя ограничений каждому человеку. Будущее будет нашим, но не без борьбы за него.

Б.М.

В наши дни подлинное искусство передается из рук в руки вместе с революционной активностью, которая способствует тому, что капиталистическое общество ожидает беспорядок и разрушение.

Это они, молодые, кто унаследует будущее, они разрешат проблемы, которые не решили мы.

Андре Бретон[72]72
  Андре Бретон (1896–1966) – французский литератор, родоначальник сюрреализма, автор «Манифеста сюрреализма» (1924).


[Закрыть]

Бертран Расселл[73]73
  Бертран Рассел (1872–1970) – британский математик, философ, общественный деятель, убежденный пацифист. Протестовал против Первой мировой войны, частично изменил свои взгляды во время Второй мировой, видя в Гитлере угрозу для планеты. Был ярым противником войны во Вьетнаме.


[Закрыть]: О военных преступлениях США

Я обращаюсь к вам, граждане Америки как человек, обеспокоенный происходящим со свободой и социальной справедливостью. Многие из вас почувствуют, что ваша страна служила этим идеалам, и действительно в Соединенных Штатах сильна революционная традиция, берущая свои истоки в справедливой борьбе за освобождение человека и социальное равенство. Такова эта традиция, которая была оклеветана теми немногими, кто руководит США сегодня. Большинство из вас не может обманываться в том, до какой степени промышленники контролируют страну и что частично их власть распространяется на многие области экономики во всех уголках планеты. Сегодня США контролируют более 60 % мировых природных ресурсов, несмотря на то что население страны – это лишь 6 % от населения всего мира. Недра Земли и плоды обширных земельных пространств находятся во владении очень малого количества людей. Я призываю вас внимательно слушать ваших правителей, которые подчас проговариваются о том, как широко в действительности распространена эксплуатация, за которой они стоят.

В «Нью-Йорк тайме» от 12 февраля 1950 г. написано: «Индокитай – это ценный приз за большой риск. Из его северных областей можно экспортировать олово, вольфрам, марганец, каменный уголь, лес и рис; каучук, чай, перец и шкуры. Даже перед Второй мировой войной Индокитай приносил дивидендов на 300 миллионов ежегодно».

Годом позже советник государственного департамента США сказал следующее: «Мы лишь частично использовали ресурсы Южной Азии. Тем не менее Южная Азия поставляет 90 % мировой необработанной резины, 60 % олова и 80 % кокосовых орехов и кокосового масла. А также в большом количестве: сахар, кофе, табак, сизаль, фрукты, чай, специи, натуральные смолы и клеи, железо, нефть, масло и боксит».

И в 1953-м, когда французы все еще помогали американцам во Вьетнаме, президент Эйзенхауэр сказал: «Представьте, что мы потеряли Индокитай. Если бы это случилось, то ценные для нас олово и вольфрам могли стать дефицитом. Малой кровью мы предотвратили настоящую неприятность – потерю возможности использовать богатейшие территории Индокитая и Южной Азии».