Текст книги "Языковой и культурный плюрализм. Непрерывное переосмысление идентичности"

Белинский В.Г. Герой нашего времени. Сочинение М. Лермонтова. С.-Петербург. 1840. Две части // Полное собрание сочинений в 13 т. Т. 4. Статьи и рецензии 1840–1841. М.: Изд-во АН СССР, 1954. С. 193–270.

Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М.: Наука, 1990.

Бражук В. Образно-символическая система романа И.А. Гончарова «Обломов». Iași: PIM, 2014.

Бурсов Б. Лишние слова о «лишних людях» // Вопросы литературы. 1960. № 4. С. 105–118.

Вампилов А. Прощание в июне: пьесы. М.: Советский писатель, 1984.

Галаджаева Н. Олег Даль. М.: Киноцентр, 1989.

Громова М.И. Русская драма на современном этапе (80-90-е гг.): учебно-методическое пособие. М., 1994.

Гушанская Е.М. Александр Вампилов: очерк творчества. Л.: Советский писатель, 1990.

Добролюбов Н.А. Что такое обломовщина? // Литературная критика: в 2-х т. Т. 1. Л.: Художественная литература, 1984.

Дружинин А. В. «Обломов». Роман И.А. Гончарова. Два тома. СПб., 1859 // Роман И.А. Гончарова «Обломов» в русской критике: сб. статей / сост. М.В. Отрадин. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1991. С. 106–125.

Колобаева Л. «Никакой психологии», или Фантастика психологии? О перспективах психологизма в русской литературе нашего века // Вопросы литературы. 1999. № 2. С. 3–20.

Кошелев В.А. «Онегина воздушная громада…» // Литература в школе. 1999– № 1. С. 6–12.

Кучкина О. Инакомыслящий // Комсомольская правда. 18 апреля. М., 1989. С. 4.

Манн Ю.В. Лишний человек // Краткая литературная энциклопедия в 9 т. / гл. ред. А. А. Сурков. Т. 4: Лакшин – Мураново. М.: Советская энциклопедия, 1967. С. 400–401.

Сушков Б. Александр Вампилов. Саратов, 1986.

Чалмаев В. Современная проза. Обзор // Русская литература XX века: в 2 ч. Очерки. Портреты. Эссе: книга для учащихся 11 классов средней школы / Л.А. Смирнова, А.М. Турков, А.М. Марченко и др. Ч. 2. М.: Просвещение, 1994. С. 303–369.

Эфрос А. О современной пьесе // Современная драматургия. 1983. № 2. С. 212.

Глава 2
Поэтика выразительности сквозь призму структурной и генеративной поэтики

Бьянка-Елена КИРИЛЭ,

Санкт-Петербургский государственный университет, Санкт-Петербург

Аннотация: Настоящая статья посвящена поэтике выразительности, теоретические положения которой были разработаны литературоведами А.К. Жолковским и Ю.К. Щегловым во второй половине XX века. В фокусе публикации – изучение генезиса поэтики выразительности, сопоставление ее теоретической базы с литературоведческими школами, что позволяет обнаружить типологическое сходство. Несмотря на то, что теории А.К. Жолковского и Ю.К. Щеглова неоднократно применялись исследователями при проведении литературоведческого анализа, поэтика выразительности не получила достаточного теоретического освещения в исследовательской среде, чем объясняется актуальность и новизна избранной темы. Целью данной статьи является выявление места поэтики выразительности в рамках литературоведения с акцентом на той роли, которую сыграла в ее создании структурная и генеративная поэтика.

Ключевые слова: поэтика выразительности, генеративная поэтика, структурная поэтика.

Poetica expresivității prin prisma poeticii structurale și generative

Rezumat: Acest articol e dedicat poeticii expresivității, elaborată de criticii literari Aleksandr Jolkovski și Iuri Șeglov în a doua jumătate a secolului XX. Un aspect important al lucrării îl reprezintă studiul aprofundat al poeticii expresivității și compararea acesteia cu alte direcții ale teoriei literaturii ce permit revelarea asemănărilor tipologice între diferite școli literare. în ciuda faptului că teoriile lui Al. Jolkovski și I. Șeglov au fost folosite de către cercetători în nenumărate analize literare, totuși chestiunea poeticii expresivității nu a fost îndeajuns dezbătută în sfera cercetărilor de teorie a literaturii, lucru ce constituie relevanța și actualitatea articolului de față. Scopul acestui studiu este de a evidenția locul poeticii expresivității în rândul altor teorii ale literaturii, evidențiind rolul pe care poetica structurală și cea generativă l-au avut în crearea poeticii expresivității.

Cuvinte cheie: poetica expresivității, poetica generativă, poetica structurală.

Для литературоведения XX века и его теоретической основы характерна междисциплинарность. В этом смысле показательны практически все литературоведческие школы от формализма и новой критики до психоаналитического и микроисторического литературоведения, которое придерживалось идеи о том, что литература не может быть исследована исключительно с помощью собственного инструментария. Для литературоведов XX века литературы как таковой не существует без погружения в лингвистический, лингвокогнитивный, психологический, социальный, антропологический, исторический и культурный пласты. Однако нельзя игнорировать то, что все вышеуказанные пласты представляют собой средство или инструмент для выявления литературности, т. е. тех принципов организации художественных текстов, которые делают литературу литературой, учитывая авторский замысел и процесс его завершения как на идейном, так и на композиционном уровнях. Можно сказать, что поэтика и литературность являются взаимодополняющими, взаимно пересекающимися понятиями.

Поэтика – это изучение системы внутренних связей и соотношений различных уровней художественного целого (жанров, направлений, стилей, приемов, тем и мотивов), а также исследование выразительных особенностей поэтической формы и литературных механизмов, “участвующих в формировании эстетического впечатления от произведения” (Гаспаров, 2001: 785). Такие же цели и задачи выполняет и поэтика выразительности, теоретические положения которой разрабатывались литературоведами Александром Константиновичем Жолковским (1937) и Юрием Константиновичем Щегловым (1937–2009)¹ в течение многих десятилетий, с 1960 до 2010 гг. По словам авторов, поэтика выразительности воспринимается как подход к материи искусства, “попытка сформулировать ее элементарные единицы и уравнения, рассмотреть ее простейшие формы, позволяющие выявить секрет зарождения художественности из не-художественности” (Жолковский, Щеглов, 2016: 7), т. е. текста (художественной знаковой организации) из темы (смысловой величины и идеи о человеческой деятельности, лишенной художественности).

Поэтику выразительности можно назвать междисциплинарной, так как в ее основе лежат антропологические, кино-поэтические, лингвистические теории и методы. Изучение фольклорных текстов В.Я. Проппа, функция типового сюжета В.Б. Шкловского (на примере новелл Конан Дойла), метод построения мизансцены С.М. Эйзенштейна и трансформационная грамматика Н. Хомского – все эти теории и исследования привели к созданию поэтики выразительности. Ее создатели неоднократно писали о важности трудов В.Б. Шкловского, В.Я. Проппа и С.М. Эйзенштейна, но работы о поэтике кино, в частности теория о порождении мизансцены, имели кардинальное влияние на новый порождающий подход А. К. Жолковского и Ю.К. Щеглова. Определить литературоведческую принадлежность поэтики выразительности трудно именно в силу ее междисциплинарности. [1]1
  А.К. Жолковского и Ю.К. Щеглова объединила судьба: оба окончили романо-германское отделение МГУ в 1959 г., затем вместе учились в аспирантуре Института восточных языков при МГУ, изучали африканские языки. В 1970-е гг. литературоведы работали в лаборатории машинного перевода МГПИИЯ, руководимой В.Ю. Розенцвейгом, в результате чего они опубликовали несколько статей в сборнике “Машинный перевод и прикладная лингвистика”. После эмиграции на Запад оба исследователя преподавали в американских университетах, продолжая вести совместную работу над созданием и развитием поэтики выразительности.


[Закрыть]

В автобиографическом эссе сам А. К. Жолковский считает себя аутсайдером, экстремистом и диссидентом московско-тартуской семиотической школы, предпочитая характеризовать свою исследовательскую манеру как пред-пост-структуралистскую – “своего рода постепенный отход от жесткого структурализма к более открытому мышлению” (Жолковский, 1998: 178).

Первым шагом в сторону поэтики выразительности было создание формальной модели естественного языка “Смысл «еэ Текст”, разработанной А.К. Жолковским и И.А. Мельчуком в 1970-е гг. Она обеспечивает переход от смысла к тексту и моделируют смысл высказывания. Созданная исследователями модель основывалась на генеративной грамматике, с помощью этой модели изучается “не порождение текста из некого мистического знака, а перевод данного смысла в соответствующие тексты и наоборот” (МеГсик, 2018: 353). Согласно теории И.А. Мельчука и А.К. Жолковского, эта модель естественного языка опирается на глубинную синтаксическую структуру, где рождается смысл, и на поверхностную синтаксическую структуру, где создается форма предложения (т. е. порядок слов, формулирование, словоизменение). В поэтике выразительности именно модель “смысл текст” является предпосылкой деривационной операции тема – текст, опирающейся на компетенцию, а не на исполнение:

“«тема – текст» – функциональная модель идеальной логики соответствий между Θ (темой) и Τ (текстом); а не реальной истории создания текста. В функциональной же модели никто не мешает отразить связи между глубинными и поверхностными уровнями” (Жолковский, 1982: 6).

Понятие языковой компетенции было введено Н. Хомским в 1965 г. для изучения прирожденных лингвистических способностей человека и выходит за пределы нормативной лингвистики, предлагая абстрактный алгоритм для описания синтаксической структуры. Из статьи исследователей Дж. Филипса и Кр. Тана о языковой компетенции мы узнаем, что Н. Хомский в своих трудах выдвинул теорию о том, что в подсознании каждого индивида существует некий ограниченный набор грамматических правил, представляющий собой универсальное врожденное языковое знание, которое позволяет индивиду успешно осваивать язык и грамматику этого языка, а также составлять бесконечный ряд языковых конструкций, комбинаций. Таким образом, компетенция предполагает не существование заранее накопленных знаний, умений или навыков, а только присутствие некой глубинной структуры синтаксического уровня, в которой рождается знание грамматики. Затем она воплощается в поверхностной структуре, т. е. в самом высказывании (Philips, Tan).

В 1960-1970-е гг. появились первые труды, посвященные изучению методов генеративной лингвистики в литературе. Основополагающими работами в этой области являются труды нидерландского исследователя Тёна Ван Дейка о порождающей поэтике: “Некоторые проблемы порождающей поэтики” (Van Dijk, 1971) и “Об основе поэтики. Методологические пролегомены к генеративной грамматике художественных текстов” (Van Dijk, 1972). По его мнению, порождающая поэтика в первую очередь должна изучать порождение текста из глубинной структуры и роль языковой компетенции в художественном тексте.

Статья “Некоторые проблемы порождающей поэтики” – обзорная. Тён Ван Дейк рассматривает влияние трансформационной грамматики Н. Хомского на литературоведческие работы, в которых исследователи опирались на принцип уровня грамматичности (degrees of grammaticalness) для того, чтобы выяснить уровень литературности художественного текста (level of liter atur eness), т. e. они рассматривали синтаксические, семантические, фонетические трансформации и правила отклонения или нарушения (deviation-rules или violation-rules) от нормативного литературного языка как свойство поэтического языка[2]2
  Заметим, что поэтические нарушения рассматривались через призму порождающей грамматики и в статье Джона Липски “Художественные приемы и генеративная грамматика” (“Poetic Deviance and Generative Grammar”). По словам Дж. Липски, именно трансформационная грамматика должна заниматься лингвистическими нарушениями и неграмма-тичностью, так как нарушенный фрагмент художественного языка должен рассматриваться как свойство нового языка, родственного, но не полностью тождественного нормативному языку (Lipski, 1977: 241–256).


[Закрыть]. Тён Ван Дейк критикует эти работы, поскольку в них исследуется не порождение текста из глубинной структуры или роль языковой компетенции в художественном тексте, а только вопрос лингвистического исполнения на уровне поверхностной структуры, что делает эти работы “скорее структурными, чем порождающими или трансформационными” (Van Dijk, 1971: 9).

Нидерландский критик считает, что генеративный подход к тексту может быть применен только при условии, если он не касается “внутренних факторов литературной коммуникации: культурно-социальных или эстетических норм, интерпретации отдельных текстов или интертекстуальных текстов” (Van Dijk, 1971: 30). Поэтика выразительности придерживалась этих постулатов, так как ее метод не является ни способом интерпретации, ни историей создания художественного текста. Деривация “тема – приемы выразительности – текст” воспринимается как эмпирический инструмент для понимания порождения текста из более глубинных и абстрактных структур.

Во второй статье Тён Ван Дейк пытается определить, “являются ли литературные операции, установленные правилами литературы, частью нашей компетенции порождать (грамотные, хорошо сформулированные) тексты” (Van Dijk, 1972: 95). Ответив на этот вопрос, исследователь считает, что генеративная грамматика художественного текста должна быть теорией литературной компетенции[3]3
  Несколько лет позже, в 1981 г., Джонатан Кулер пишет о литературной компетенции как о способности “порождать не только тексты, но и интерпретации” в главе “Семиотика как теория чтения” (“Semiotics as а Theory of Reading”). По мнению исследователя, в научно-литератуный обиход должно быть также введено понятие “компетенция интерпретации”, т. е. умение читателя идентифицировать, понимать и интерпретировать определенные жанровые коды (Culler, 2005: 54~5б).


[Закрыть], т. е. “идеальной способностью носителя языка порождать художественный текст” (Van Dijk, 1972: 103). Несмотря на это абстрактное представление о способности носителя языка порождать поэтический язык, автор не развивает эту мысль, считая, что данный теоретический вопрос должен быть исследован только в рамках семиотики и теории о литературном исполнении, поскольку литературная компетенция свойственна только небольшим социальным группам и, следовательно, является “символическим поведением” (Van Dijk, 1972: 120).

Критиком были также заложены основные принципы генеративной поэтики. В литературоведении глубинная текстуальная структура (textual deep structure) представляет собой “формальную, абстрактную матрицу текста и программу (подобно компьютерной), направляющую его дальше к поверхностной структуре, где осуществляется деривация (трансформация в лексемы и в другие части структуры предложения)” (Van Dijk, 1972: 94). Несмотря на это, художественный текст может быть подвергнут деривации только посредством стилистических приемов, порождение которых происходит на уровне поверхностной структуры. Тён Ван Дейк приходит к выводу о том, что порождающая поэтика должна рассматривать только лингвистический механизм порождения поэтического текста, без погружения в идейно-тематическую структуру и с полным отказом от эстетического компонента.

Отметим, что поэтика выразительности имеет также структурное начало, поскольку она изучает не только процесс порождения текста из глубинной тематической структуры, но и связь между содержанием и выражением, эта связь обычно изучается структуралистами. И, по словам А.К. Жолковского и Ю.К. Щеглова, “тема фиксирует именно план содержания” (Жолковский, Щеглов, 2013: 51).

Стоит упомянуть, что структурная поэтика рассматривает единство планов содержания и выражения, опирающихся на понятия “идея” и “поэтическое представление о действительности”. Само произведение становится “знаком системы передачи информации, и оно выступает в качестве одновременно моделирующего и семиотического явления” (Лотман, 1994* 30). Поэтика выразительности также исследует связь “содержание-выражение”, воспринимающуюся как текст, поскольку сама тема “фиксирует именно план содержания”:

“Если рассматривать художественный текст как знак, т. е. пару “содержание-выражение”, то в свете сказанного выше следует признать, что один и тот же текст, воспринимаемый по-разному, это, в сущности, множество различных знаков, у которых полностью совпадает только план выражения. Это тем более важно с точки зрения формулировки темы, поскольку тема фиксирует именно план содержания” (Жолковский, Щеглов, 2013: 51).

В данной связи особую значимость имеют концепции чешского лингвиста и литературоведа, деятеля Пражской школы Яна Мукаржовского о взаимоотношении между содержанием (“материал”) и выражением (“форма”). По мнению критика, литература, как любой другой вид искусства, создается благодаря взаимодействию между материалом и формой. В качестве материала литературы выступают тематические единицы и язык, а форма – это художественный прием, который обладает эстетичностью и имеет две дихотомические функции, влияющие на материал: искажающую и организующую. Обе функции взаимозависимы друг от друга (Мукаржовский, 1994: 254–275).

На стыке между порождающей и структурной поэтикой находится и труд американского литературоведа французского происхождения Майкла Риффатера “Семиотика поэзии” (“Semiotics of poetry”), который можно сравнить с поэтикой выразительности А.К. Жолковского и Ю.К. Щеглова. Целью исследования является не только описание механизма порождения текстов, но и выявление специфики поэтического дискурса и его универсальных правил на примере французской модернистской литературы. Для выполнения цели исследователь опирается не только на семиотический метод раскрытия кодов и символов, обеспечивающий успешное толкование, но и на генеративный подход. Особый интерес для нас представляет третья глава этой книги – “Порождение текста” (“Text Generation”). Порождение текста, по мнению М. Риффатера, осуществляется с помощью двух важных деривационных приемов: развертывание (expansion) и конверсия (conversion).

А) Прием развертывания – это “генератор знаков и их смыслов и главный фактор, способствующий зарождению знаковых текстов из абстрактной матрицы и их преобразованию в более сложные формы, т. е. в образы и в готовые стилистические фигуры” (Riffaterre, 1978: 49). Однако “абстрактная матрица” является той идеей или темой, которая укоренена в глубинной структуре. К развертыванию относятся еще четыре приема: 1) усиление (amplification) (когда постепенное развитие сюжета держит читателя в эмоциональном напряжении), 2) кульминация (climax), 3) примыкание/ вложение (adjunction/ embedding), 4) (грамматическое) удаление (это касается только тех художественных текстов, где отсутствие грамматичности (ungrammaticality), т. е. несоблюдение правил грамматики, затрудняет восприятие текста читателем). Подобное отсутствие грамматичности типично для текстов авангардистов. Главная задача приема удаления – углубить расстояние между абстрактной матрицей (своего рода темой или идеей) и текстом с помощью “шокирующей атаки на язык” (shocking assault upon language) (Riffaterre, 1978: 59).

Б) Прием конверсии является механическим приемом, с помощью которого в текст вводятся формальные, давно сформулированные смысловые знаки (так называемые “готовые предметы” по А.К. Жолковскому и Ю.К. Щеглову). Вследствие использования этого приема текст приобретает качество языкового, литературного клише. По мнению М. Риффатера, с помощью этого приема объясняется и феномен интертекстуальности (пастиш, пародия).

Как нам представляется, теория порождения текста М. Риффатера имеет сходство с поэтикой выразительности А.К. Жолковского и Ю.К. Щеглова. При этом главное отличие состоит в том, что вместо понятия тема М. Риффатер использует термин абстрактная матрица, которая является составляющей приема развертывания. Напомним, что для русских литературоведов тема также является абстрактным исходным элементом. Однако заметим, что второстепенные приемы, производные от главного приема развертывания (т. е. усиление, кульминация, примыкание и вложение), полностью соответствуют таким приемам выразительности, как увеличение, повторение, контраст и совмещение.

Ознакомившись с трудами русских литературоведов и американского исследователя, мы пришли к выводу, что сходство их работ – случайное и, возможно, когда они написали эти труды на рубеже 1970-1980-х гг., о новых научных достижениях в этой области в России или в Америке еще не было известно.

Поэтика выразительности вписывается в рамки порождающей поэтики, поскольку ее главная цель заключается в том, чтобы выявить порождение текста из темы посредством формального механизма приемов выразительности. Напомним, что порождающая операция создания текста, представляющая собой схему “Тема – Приемы Выразительности – Текст”, стала называться А.К. Жолковским и Ю.К. Щегловым выводом, т. е. созданием текста из темы посредством приемов выразительности. Исследователи также утверждают, что эта операция “стремится зафиксировать не performance (реальные физиологические, психологические или интеллектуальные процессы, происходящие в сознании художника или читателя), a competence (внутреннее владение логикой выразительности, активное у художника, пассивное у читателя)” (Жолковский, Щеглов, 2016: 120). Однако не только деривация, но и сама тема является прирожденной литературной компетенцией писателя. Если задачей генеративной грамматики является “исчисление грамматически правильных предложений, вывод которых начинается с чисто формального символа S, то в поэтике выразительности вывод начинается с темы” (Жолковский, Щеглов, 1996: 28).

Тема представляет собой абстрактную составляющую поэтики выразительности, заложенную в глубинной структуре знаковых текстов, и имеет фабульный содержательный характер, так как она является смысловой единицей, лишенной художественности и возможности интерпретаций (моральных или идеологических). Тема – это идея и взгляд автора на мир, которая берется из словаря действительности, представляющего собой внетекстуальный компонент поэтики выразительности, существующий в виде набора всех предметов и явлений реального, человеческого мира.

Как было замечено литературоведами, словарь действительности – это важная часть порождающего процесса, поскольку изменения, возникающие в нем, вызывают изменение вывода текста из темы, зависимого от толкования новых прочтений. Важно отметить, что “словарь действительности” не является нормативным термином генеративной лингвистики или даже поэтики; он был предложен А.К. Жолковским и Ю.К. Щегловым, как и другие понятия (“глубинное решение”, “архиструктура” и “архисюжет”). Неотделимыми от тем являются и полуфабрикаты (“готовые неизменяемые тексты”): сюжетные конструкции и традиционные формулы, сложившиеся в литературе. Стоит отметить, что готовые предметы (законы, правила, обычаи, пословицы, известные афоризмы, мифы и легенды, обитающие в словаре действительности) также названы “мифологическими машинами” (Жолковский, 1967: 150).

Размышляя о природе словаря действительности, можно соотнести его с глубинной структурой, которая в некоторых работах названа Ю.К. Щегловым “архиструктурой”. Глубинная структура – это способ представления абстрактной смысловой величины, т. е. темы или идеи. В свою очередь, “архиструктура” содержит в себе не только тему, но и её событийный компонент – “архисюжет”, который развивается только в глубинном решении. Исследователи определяют глубинное решение как “семантический инвариант, промежуточный между темой и собственно выводом текста из темы” и “программу, реализуемую далее в глубинной, а затем в поверхностной структуре” (Жолковский, Щеглов, 2013: 52). Кроме этого, глубинное решение создает первую тематическую конструкцию, еще аморфную, но которая обладает художественностью. По нашему мнению, можно интерпретировать этот термин как своего рода “авторскую интенцию”, которая напрямую связана не только с выбором темы определенного художественного текста, но и поэтического мира автора.

В более поздних работах тема художественного произведения понимается “как высказывание на метаязыке”, соотносимое с “метаязыковой записью смысла предложения в современной семантике” (Жолковский, Щеглов, 2013: 38). Отметим, что для литературоведов метаязык выступает в качестве универсального концептуального аппарата художественного текста, созданного из внешних знаков, которые разбудят в читателях чувства, идеи и “отношения к действительности”.

Тема также имеет свою структуру, разделенную на две части: а) “исходные или ядерные темы” (те темы, из которых развертываются все остальные темы) и б) “неуловимые темы” (те “скрытые” темы, которые создаются с помощью приема “проведенное через разное”). Помимо этого разделения, существует еще одно:

• темы первого рода или идейные, предметные темы (термины действительного мира – предметы, явления, жизненные ситуации и чувства);

• темы второго рода или стилистические / орудийные темы (орудийная сфера языка, т. е. область, в которой смешиваются лингвистические и литературоведческие термины: фонема, морфема, ритм, рифма и т. д.);

• инвариантные темы – “единое поэтическое ядро, индивидуальные особенности, объяснившие метаязыком” (Жолковский, Щеглов, 2013: 42), повторяющиеся темы и мотивы во всех произведениях одного писателя, которые передают взгляд автора на общество, на литературные вещи, его жизненную позицию. Инвариантные темы создают поэтический мир одного писателя, выступающий в качестве “инвариантного вывода его текстов”. Инвариантные темы можно сравнить с лейтмотивами.

Если тема является фабульным, содержательным составляющим поэтики, то приемы выразительности – это бессодержательные элементы, обладающие художественностью и обеспечивающие переход от темы к тексту. Стоит отметить, что эти приемы имеют как идеалистические функции (связанные с темами первого рода – например, моральные полюса), так и технические функции (относящиеся к темам второго рода – оригинальность художественного произведения, заключающаяся в языковой, орудийной сфере).

Текст является особым элементом поэтики выразительности, представляющим собой сложный внешний знак и результат деривационной операции темы. Нельзя игнорировать также тот факт, что А.К. Жолковский и Ю.К. Щеглов придерживались позиций С.М. Эйзенштейна о том, что искусство – это инструмент манипуляции публикой автором. В этой связи текст поэтики выразительности является знаковой системой, направляющей “читательский консенсус”. И текст, и читательский консенсус полностью подчиняются внутренним законам словаря действительности.