Текст книги "Драконы, Иоанн и каждая песчинка. Сборник эссе по Книге Откровения в память о д-ре Роберте Лаури"

Бил смягчает тему покаяния, указывая на то, что богословие казней исхода было формирующим для рассказа о трубах и что в итоге трубы следует понимать как наказание народа. Трубы в первую очередь призваны продемонстрировать уникальность и несравненное всемогущество Бога. Они также демонстрируют черствость человеческого сердца. Это так, потому что трубы – это ответ на мольбу святых в Откровении 6:9-11 о наказании их гонителей. Эта связь «объясняет, почему трубы в основном не предупреждают, а наказывают нераскаявшихся гонителей и идолопоклонников».

С другой стороны, в интерлюдиях между септами звучит тема Божьей славы. Перед седьмой трубой землетрясение убивает тысячи людей, а выжившие в ужасе прославляют Бога (Откр. 11:13). Перед семью последними язвами, семью чашами, небесные жители вступают в новую песнь Моисея, чтобы прославить Бога за Его суды (Откр. 15:3–4). Те, кто не покаялся после четвертой чаши, также не воздали Богу славы (Откр. 16:9). Эта тема вполне может быть параллельна теме Исхода, когда фараон был вынужден признать Бога (и тем самым воздать Ему славу).

Заключение

Иоанн использовал ветхозаветную традицию казней, чтобы найти символы для рассказов о семи трубах и семи чашах. Воздействие описанных им казней-язв было еще более сильным, чем в Исходе, поскольку они имели космический масштаб, приводящий к концу света. Они являются высшим проявлением несотворения, подготавливая путь к новым небесам и новой земле. В них проявляется справедливость Бога, который наказывает тех, кто открыто восстает против Него и угнетает Его народ. Казни-язвы могут привести некоторых к покаянию, но вероятность этого невелика; ведь противники Бога, подобно древнему фараону и Египту, ожесточены в своих сердцах, абсолютно непокорны и созрели для окончательного Божьего правосудия – полного уничтожения.

Глава 3
«Свидетельство» в Книге Откровения

Нил Уиндхэм

В Откровении Иоанна «свидетельство» служит одновременно и культурным проявлением христианской верности, и необходимым актом сопротивления злу. Как таковое, оно представлено одновременно пророческим и революционным. Но более всего оно является выражением поклонения. Иоанн использует верное христианское свидетельство как лом, отделяя истину от лжи, святых от грешников, Живого Господа от звериных богов и подлинное поклонение от языческой болтовни. Его центральная роль в замысле Откровения несомненна, ведь видение Иоанна о непреходящей надежде искупленных обещает светлое будущее с Богом и Агнцем, потому что христианские свидетели и рассказали правду об Иисусе Христе, и в то же время верно продолжали поклоняться своему Богу.

В этом эссе мы сначала рассмотрим современное научное понимание «свидетельства» в Откровении, а затем проведем анализ выдающихся слов в соответствующем семантическом поле. Далее мы определим и проследим ключевые фразы, часто встречающиеся в паре со словом «свидетельство» на протяжении всей книги, и в итоге выделим основной дискурсивный пик в Откровении 19, где все ключевые элементы свидетельства сходятся в сцене триумфа свидетеля верного, Иисуса, и его последователей. Наконец, мы рассмотрим римский культ поклонения императору как возможный основной источник конфликта, вызывающего свидетельство, который заставил Иоанна обратить внимание на эту тему, и в заключение скажем несколько слов о применении этой темы к церкви в современном мире.

Последние толкователи

Книга Эллисона Трайтса «Новозаветная концепция свидетельства» положила начало современной дискуссии[1]1
  Allison Trites, The New Testament Concept of Witness (Cambridge: Cambridge University Press, 1977).


[Закрыть]. В ней он утверждает, что использование в Новом Завете языка свидетельства происходит от израильских судов, уделяя особое внимание спору в Исаии 40–55[2]2
  Там же, 34–47.


[Закрыть]. Здесь оппоненты Израиля пытаются обосновать своих богов, предлагая аргументы, разрешающие соответствующее поклонение. Но поскольку эти боги не могут представить убедительных доказательств, дело выигрывает Яхве. В последующем судебном процессе между Яхве и Его собственным народом, происходящем в этих же главах, изображено, как Израиль сетует что его «права» перед Яхве остались Им незамеченными. Но Яхве отвечает, что он «вечный, неутомимый Творец… неизменный источник силы, доступный Его последователям»[3]3
  Там же, 45.


[Закрыть].

Трайтс утверждает, что именно на фоне этого свидетельства, направленного против противников Израиля и в пользу его «права», авторы Нового Завета используют язык свидетельства перед лицом сильной оппозиции церкви. В частности, «обе эти книги [Откровение и Четвертое Евангелие] используют слова [ «свидетель» и «свидетельство»] в их первичном, судебном смысле»[4]4
  Там же, 154.


[Закрыть]. «Его аргументы особенно убедительны в отношении Откровения 12, но, возможно, более важным для наших целей является внимание Трайтса к «юридическому состязанию» между «мучениками и их земным обвинителем, Вавилоном» в Откровении 18–19[5]5
  Там же, 171–172.


[Закрыть], раздел, который, как я позже буду утверждать, является частью критического дискурса Откровений, который присваивает язык свидетельства в очень эффективной, даже кульминационной, риторической сети связанных между собой проблем.

Недавно Олутола К. Питерс развил предложения Трайтса в книге «Мандат Церкви в Откровении Иоанна», утверждая, что свидетельство является главной объединяющей темой Откровения[6]6
  The Mandate of the Church in the Apocalypse of John, vol. 77 (New York: Peter Lang, 2005) 142–145.


[Закрыть]. Питерс строит свою аргументацию, рассматривая поклонение, свидетельство и покаяние (которое вызывается поклонением), а также ряд сопутствующих вспомогательных тем (чтение, слушание, ожидание и т. д.). По мнению Питерса, поклонение и свидетельство почти одинаково представлены в Откровении, но в итоге свидетельство преобладает благодаря своему повсеместному присутствию и частому выделению[7]7
  Там же, 144.


[Закрыть]. Главная ценность работы Питерса заключается в богатом исследовании множества связанных тем, составляющих этический наказ Откровения для церкви[8]8
  Такие темы, как «ободрение, утешение, обличение, предупреждение и обещание», с. 138.


[Закрыть].

В итоге Трайтс продемонстрировал, что свидетельство имеет в Откровении юридическое измерение, а Питерс показал его важную связь с поклонением. Хотя существуют и другие толкования мотива свидетельства[9]9
  См. B.K. Blount, Can I Get a Witness? Reading Revelation through African American Culture (Louisville, KY: John Knox, 2005) 38, и Blount, “Reading Revelation Today: Witness as Active Resistance” Int 54.4 (2000): 398–412, который утверждает, что «свидетельство» функционирует в актах экклезиального (то есть церковного) сопротивления.


[Закрыть], исследования Трайтса и Питерса наиболее актуальны для аргументов этой главы.

Marturia и martus: язык свидетельства

Хотя семантическое поле свидетельства выходит за рамки marturia («свидетельство») и его однокоренных слов martus («свидетельствующий»), marturion («свидетельство» или «доказательство») и martureo («свидетельствовать») и включает такие слова, как propheteia («пророчество»)[10]10
  Ф. Маццаферри (F. Mazzaferri, “Martyria Iesou Revisited,” BT 39.1 (1988): 117) заходит настолько далеко, что предполагает, что однокоренное существительное martyrein «приравнивается к propheteuein в Откровении».


[Закрыть] и logos («слово»)[11]11
  Более подробный анализ этой области см. у W. Bauer, F.W. Danker, W.F. Arndt, F.W. Gingrich (eds.), A Greek-English Lexicon of the New Testament and Other Early Christian Literature, 3rd ed. (Chicago: University of Chicago Press, 1999) 617–620.


[Закрыть], мы ограничимся в этом разделе группой marturia из-за ее частоты в Откровении.

Многое было сказано о фразе «свидетельство (marturia) Иисуса», которая часто встречается в Откровении (1:2, 9; 12:17; 19:10; 20:4). Споры ведутся вокруг генитива Iesou («об Иисусе»). Субъективное ли это толкование (акцент на собственном свидетельстве Иисуса о Себе, рассказанном Его свидетелям)[12]12
  Trites, New Testament, 156–158; и “Martus and Martyrdom in the Apocalypse: a Semantic Study” NovT 15.1 (1973) 75; J.P.M. Sweet, “Maintaining the Testimony of Jesus,” in Suffering and Martyrdom in the New Testament, ed. W. Horbury and B. McNeil (Cambridge: Cambridge University Press, 1981) 103–104; C.R. Koester, “The Church and Its Witness in the Apocalypse of John,” Tidsskrift for Teologi og Kirke 78.3–4 (2007) 270.


[Закрыть], объективное (акцент на свидетельстве других людей о Нем, сформулированном ими на основе опыта общения с Господом и Его народом)[13]13
  G.W.H. Lampe, “The Testimony of Jesus Is the Spirit of Prophecy (Rev. 19:10),” in The New Testament Age: Essays in Honor of Bo Reicke, ed. by W.C. Weinrich, (Macon, GA: Mercer University Press, 1984) 1:253.


[Закрыть] или какое-то их сочетание?[14]14
  Так у G.K. Beale, The Book of Revelation (Grand Rapids: Eerdmans, 1999) 184. Мой коллега, Крис Кит, считает, что генитив является аппозитивным, и эта позиция также имеет смысл.


[Закрыть]

Хотя многие современные комментаторы видят здесь субъективный генитив (в пользу которого можно привести очень веские аргументы)[15]15
  Особенно в свете тех текстов, где говорится о свидетелях, которые «имеют» «свидетельство Иисуса» (Откр. 12:17; 19:10).


[Закрыть], объективное прочтение также привлекательно, поскольку Иоанн действительно «свидетельствует» (форма глагола martureo) о «том, что он видел» (hosa eiden) в 1:2, и из-за своего свидетельства он был сослан на Патмос (1:9). Конечно, фраза «слово Божье» (1:2, 9) напрашивается на субъективное прочтение, как это часто утверждается, но даже здесь, по крайней мере, можно предположить, что в центре внимания находится то, что Иоанн предложил слово (или свидетельство) о Боге и свидетельство об Иисусе, основанное на его собственных сообщениях о встречах с Господом и/или Его народом. Это особенно верно, если – и это предположительно – вынужденное свидетельство Иоанна об Иисусе перед чиновниками римского культа поклонения императору привело к его ссылке[16]16
  См. ниже.


[Закрыть]. В любом случае (субъективный или объективный генитив), свидетельство, в конечном счете, исходит от воскресшего Господа и передается верными свидетелями Откровения. Возможно, Бил прав, называя этот генитив «общим» (то есть как субъективным, так и объективным)[17]17
  Там же. Еще одна возможность исходит от Б. Дехандшуттера, который утверждает, что marturia здесь может означать «хорошую рекомендацию», как в 1 Тимофея 3:7. См. его работу B. Dehandschutter, “Witness in the Apocalypse,” in L’Apocalypse johannique et l’Apocalyptique dans le Nouveau Testament, ed. by J. Lambrecht (Leuven: Leuven University Press, 1980) 286.


[Закрыть]. В конечном счете значение ten marturia Iesou («свидетельство Иисуса») требует дальнейшего исследования. Далее я буду утверждать, что его значение тесно связано с более широкой структурой дискурса.

Мотив мученика (от греч. martus) также вызвал значительный интерес в исследованиях свидетельств. Евсевий сообщает нам, что христиане второго века, страдавшие от сильных гонений в Галлии, отказывались называть себя martures («свидетелями»), уступая этот титул только Христу, «верному и истинному свидетелю»[18]18
  Евсевий, Церковная история, 5.2.2–3.


[Закрыть]. Кроме того, примерно в то же время, когда христиане в Галлии подвергались гонениям, Поликарп, епископ Смирны, стал мучеником. Трайтс отмечает, что в «Мученичестве Поликарпа» для обозначения его мученичества используются слова martus, marturion и marturein, что ясно указывает на то, что греческий корень к тому времени стал обозначать смерть за верное свидетельство[19]19
  Trites, “Martus”, 73.


[Закрыть].

Но стало ли слово martus означать «мученик» на страницах Откровения? Трайтс так не считает[20]20
  Там же, 72–73.


[Закрыть]. Он утверждает, что martus просто означало «свидетель», как в суде. Далее, оно стало обозначать человека, который свидетельствовал о своей вере в суде и впоследствии страдал от смерти в качестве наказания за свое свидетельство. Оба эти значения встречаются в Откровении. В дальнейшем Трайтс утверждает, что martus стало означать смерть «как часть свидетельства», и в конце концов (во втором веке) оно стало означать «мученик»[21]21
  Там же, 73, 80.


[Закрыть]. По мнению Трайтса, в Новом Завете ближе всего к понятию «мученик» это слово употребляется в Откровении 2:3 и 3:14. По его мнению, корень продолжает сохранять свою первичную ассоциацию со свидетельством, а не со смертью, на протяжении всего Откровения.

С другой стороны, Митчелл Реддиш, соглашаясь с диахроническим анализом корня mart-, тем не менее, утверждает, что мученичество – «основной мотив писаний Иоанна»[22]22
  M.G. Reddish, “Martyr Christology in the Apocalypse,” JSNT 33 (June 1988) 86.


[Закрыть]. Он предполагает, что «Агнец» – «наиболее заметный христологический титул в Откровении», встречающееся около двадцати восьми раз[23]23
  Там же, 87.


[Закрыть]. Более того, Иоанн имеет в виду именно пасхального (или страдающего) Агнца, побеждающего через мученическую смерть. Реддиш заключает: «В произведении, адресованном потенциальным мученикам, было бы важно напомнить им, что их лидер, их Спаситель, также был мученической жертвой»[24]24
  Там же, 89.


[Закрыть].

В целом, язык свидетельства в Откровении часто вызывает картину глубоких страданий в результате верного свидетельства, предложенного в правовом поле. Само свидетельство сосредоточено на Боге и Христе и основано на опыте жизни с Иисусом (апостолы) или ради Него (верующие в семи церквях Иоанна). Хотя слово «мученик» не встречается в Откровении, оно станет довольно распространенным в христианской литературе о страданиях к концу второго века. Тем не менее, понятие мученичества явно начинает зарождаться во времена Иоанна. Достаточно сказать, что свидетели, которых Иоанн хвалит как верных, говорят правду о Боге и Иисусе, когда к этому призывают, и иногда умирают за нее (Откр. 2:13).

Траектория свидетельства в Откровении

Предложено много структурных планов книги Откровения, и среди них нет двух совершенно одинаковых. Как правило, выбирают один из двух путей. Либо хиастическую структуру[25]25
  См. M.V. Lee, “A Call to Martyrdom: Function as Method and Message in Revelation” NovT 40.2 (April 1998) 174.


[Закрыть], либо относительно линейное развитие. План, предложенный Грантом Осборном иллюстрирует второй подход, который мы используем здесь[26]26
  Revelation (Grand Rapids: Baker, 2002) 30–31.


[Закрыть]. Согласно Осборну, ход книги в целом складывается вокруг линейного движения: пролог (1:1–8), обращение к церквям (1:9–3:22), Бог в величии и суде (4:1–16:21), окончательный суд (17:1–20:15), новое небо и новая земля (21:1–22:5) и эпилог (22:6-21). Для наших целей важно, что, согласно подходу Осборна, Откровение 17–20 является кульминацией последовательности судов в книге. Иными словами, хотя примеры суда регулярно появляются в предыдущих главах (например, 6, 8, 11, 12, 15 и 16), в судах Откровения 17–20 есть нечто окончательное и вечное.

В центре этого раздела находится Откр. 19:10б, где говорится: «Свидетельство Иисусово есть Дух пророчества»[27]27
  Как правило, в переводах на русский язык это слово употреблено со строчной буквы. На протяжении всей этой главы мы употребляем его с заглавной буквы, так как в этом отчасти состоит аргумента автора. – прим. ред.


[Закрыть]. Я считаю, что эти слова, как они встречаются в этой части книги, представляют собой часть важного дискурсивного пика, полезного для понимания значения «свидетельства Иисуса» на всех страницах Откровения. В дискурсе «полезно найти пик, к которому продвигается повествование и от которого происходит довольно быстрый спуск. Пик является точкой повествования: задается вопрос… затем дается ответ, представляется парадокс… который потом разрешается, описываются правила игры… после чего выявляется победитель»[28]28
  P. Cotterell and M. Turner, Linguistics & Biblical Interpretation (Downers Grove, IL: InterVarsity, 1989) 244.


[Закрыть]. Откровение несколько раз «откладывает» свой пик, часто откладывая седьмое знамение, как, например, седьмую печать и седьмую труба[29]29
  Там же, 245.


[Закрыть]. Но в Откровении 19, похоже, никакой задержки нет. Вавилон пал, небесная толпа восклицает «Аллилуйя!», а всадник на белом коне совершает свое триумфальное шествие. Короче говоря, здесь дается ответ на вопрос («Доколе, Господи?»), разрешается парадокс (очевидная амбивалентность Бога по отношению к злу) и определяется победитель (всадник на белом коне). Таким образом, это триумфальное появление является ключевым компонентом пика дискурса Откровения. Но почему сразу после небесного хора и перед самым появлением всадника мы слышим загадочные слова: «Свидетельство Иисусово есть Дух пророчества»?

Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо проследить «траекторию» свидетельства на протяжении всей книги. Я использую слово «траектория» не для того, чтобы представить себе аккуратный и плотный «подъем» в обращении Иоанна со свидетельством, но в целом движение вперед, набирающее обороты средоточие на свидетельстве, кульминацией которого является утверждение: «Свидетельство Иисусово есть Дух пророчества». Эта траектория имеет несколько фокусных точек в книге, в частности, в Откровении 1–2 (Иоанн, Иисус и Антипа), 6:9 (убитые свидетели, взывающие к Богу), 11–12 (два свидетеля и свидетельство женщины), 19–20 (торжествующие свидетели) и 22 (развязка: последнее свидетельство Иоанна и Иисуса). Здесь используются шесть ключевых контекстуальных ассоциаций, которые регулярно встречаются рядом со словом «свидетель» или «свидетельство»: слово Божье, свидетельство Иисуса, верный свидетель (свидетели), страдание, поклонение и пророчество.

Слово Божье

Эта фраза встречается в Откровении пять раз (1:2, 9; 6:9; 19:13; 20:4), часто в сочетании со словом «свидетельство» (1:2, 9; 6:9). В отношении 1:2 и 1:9 было высказано предположение, что «Слово Божье» – это ссылка на пророческое свидетельство Ветхого Завета, а «свидетельство Иисуса» относится к апостольскому свидетельству[30]30
  K.A. Strand, “The Two Witnesses of Rev. 11:3–12” AUSS 19.2 (1981) 127–135.


[Закрыть]. Такое прочтение удобно объясняет, почему Иоанн соединяет эти фразы, особенно в свете его повсеместного использования в Ветхом Завете[31]31
  См. полезный список ссылок на Ветхий Завет в Р. Лаури, Рапсодия на тему Откровения. Пер. К. Назаров (М.: Духовная Академия Апостола Павла, 2011) 187–207.


[Закрыть], хотя такое прочтение не лишено проблем[32]32
  Хотя Иисус иногда называет какую-то часть Ветхого Завета «Заповедью Божьей» или «Словом Божьим» (Мф. 15:6; Мк. 7:13 и др.), Лука значительно расширяет значение этой фразы (Деян. 4:31; 6:2, 7; 8:14 и др.).


[Закрыть]. В любом случае, свидетельство сочетается со «словом Божьим» в Откровении довольно часто; нам следует внимательно отнестись к возможному значению этого сочетания, особенно в 19:9 («Сии суть истинные слова Божии») и 19:10 («Свидетельство Иисусово есть Дух пророчества»).

Свидетельство Иисуса

Как отмечалось ранее в этом очерке, эта фраза встречается в Откровении пять раз (1:2, 9; 12:17; 19:10; 20:4). Для наших целей важно то, где она встречается: в Откровении 1, 12, 19 и 20, т. е. во всех центральных точках траектории.

Верный свидетель

Трижды Иоанн использует эту фразу – дважды об Иисусе (1:5; 3:14) и один раз о его слуге Антипе (2:13). Иисус – свидетель par excellence, самый верный из всех, кто призван свидетельствовать об истинности Его божественного призвания. То, что Антипа пошел по его стопам, претерпев смерть в Пергаме, свидетельствует о гонениях. Для наших целей также важно, что язык «верного» свидетеля появляется в 1:5, как бы зажатый между 1:2 и 1:9, в которых упоминается «свидетельство Иисуса». Обратите внимание также на близость «свидетельства Иисусова» (19:10) и фразы «Верный и Истинный» (19:11), которая перекликается с 1:5 («свидетель верный»).

Страдания

Страдание присутствует в Откровении повсюду, и никогда оно не проявляется так явно, как в текстах, посвященных свидетельству. Несколько из них приходят на ум. К ним относятся: 1:9: «Я, Иоанн… соучастник в скорби… на острове, называемом Патмос… за свидетельство Иисуса Христа»; 2:13: «в те дни, в которые у вас… умерщвлен верный свидетель Мой Антипа»; 6:9: «я увидел… души убиенных за свидетельство»; 11: 7, «И когда кончат они (два свидетеля) свидетельство свое, зверь… убьет их»; 12:11, «Они победили… кровию Агнца и словом свидетельства своего»; 12:17, «И… дракон… пошел, чтобы вступить в брань с… имеющими свидетельство Иисуса Христа»; и 17:6, «Я видел, что жена упоена была кровью… свидетелей Иисусовых». Хотя в Откровении 19 страдания Иисуса и святых в основном остались в прошлом, они, тем не менее, прямо упоминаются в 19:2 и 19:13. То, что здесь они в значительной степени уже прошли, вполне логично. Страдания закончились; их упоминание носит ретроспективный характер.

Поклонение

Более чем в половине глав Откровения поклонения упоминаются в явном виде. Оно занимает центральное место в послании книги. Поэтому мы не должны удивляться тому, что оно связано со свидетельством. В частности, эта пара сильна в Откровении 11 и 19. В Откровении 11, где мы читаем о «двух свидетелях», Иоанну велено измерить храм Божий и сосчитать поклоняющихся ему (11:1). А в Откровении 20 возгласы «Аллилуйя!» предшествуют заявлению о том, что Иоанн не будет поклоняться ангелу, который сам себя называет «сослужителем тебе и братьям твоим, имеющим свидетельство Иисусово» (19:10). Затем Иоанну говорят: «Богу поклонись!»

Пророчество/прорицание

Иоанн часто упоминает о пророчестве (1:3; 19:10; 22:7, 10, 18, 19) и прорицании (10:11; 11:3, 6). И снова он делает это в непосредственной близости от языка свидетельства, особенно в 1:3, 11:3 и 6, и, что особенно важно, в 19:10, где «свидетельство Иисусово» – это «Дух пророчества».

Применение темы «свидетельства»

Теперь, продемонстрировав регулярную контекстуальную близость этих шести основных тем к marturia («свидетель»), мы наконец готовы оценить толкование Откровения 19:10b, которое учитывает нашу «траекторию». Сначала немного контекста. К началу 17-й главы Вавилон уже отжил свое. Он пожинает плоды своих пропитанных кровью прелюбодеяний, и его прежде бурная торговля пришла в упадок (глава 18). В то время как сам сатана переживает последний краткий всплеск зла (20:7–9), остальная часть Откровения, начиная с 19:1, изображает Церковь и ее Господа полностью торжествующими.

Откровение 19 начинается с небесной хвалы, несущейся от «многочисленного народа», к которому присоединились «двадцать четыре старца и четыре животных» (19:1, 4). Под рев несущихся вод и громкие раскаты грома раздается еще одна хвала (19:6 и далее). «Ангел» произносит благословение на приглашенных Агнцем гостей брачной вечери и добавляет: «Сии суть истинные слова Божии» (19:9). При этом Иоанн, ошеломленный и явно сбитый с толку, пытается поклониться ангелу. Ангел сурово предупреждает его, а затем наставляет: «Я сослужитель тебе и братьям твоим, имеющим свидетельство Иисусово; Богу поклонись; ибо свидетельство Иисусово есть Дух пророчества» (19:10). Далее Иоанн видит всадника, «Верного и Истинного» (19:11), чья одежда обагрена кровью и «Имя Ему: “Слово Божие”«(19:13). Таким образом, мы наблюдаем слияние всех шести контекстуальных ассоциаций, связанных со свидетельством, упомянутых на протяжении всей книги, в одном кульминационном тексте (и все это в пространстве двух стихов) – несомненно, важный момент для установления этого текста как части дискурсивного пика Откровения в «траектории свидетельства» и общем потоке повествования книги.

Не может ли быть так, что на один из величайших вопросов Иоанна, вопрос, который, возможно, озадачивал его читателей с 1:2 (и с тех пор – древних и современных комментаторов), здесь наконец-то дается ответ? Что же такое «свидетельство Иисуса»? Этот вопрос требует ответа, и Иоанн, понимая, что даже такой верный свидетель, как он, вполне может принять Бога за меньшее существо, готов его дать. Но на самом деле это вовсе не ответ Иоанна, а ответ ангела. Хочешь иметь «свидетельство Иисусово», – косвенно объявляет ангел[33]33
  Г. Р. Бизли-Мюррей (G.R. Beasley-Murray The Book of Revelation (Greenwood, SC: The Attic Press, 1974) 276) предполагает, что заповедь поклоняться Богу может содержать «косвенную ссылку на то, что свидетельство Иисуса направляет людей к Отцу…» и что «вдохновленные Духом пророки будут делать то же, что и [Иисус]: указывать людям на Бога».


[Закрыть], – «Богу поклонись!»[34]34
  Иисус действительно обращал внимание на важность поклонения Богу во время Своего служения (Мф. 4:10; Лк. 4:8; Ин. 4:21–24).


[Закрыть] (не дракону, не зверям, не лжепророку, не ангелу, произносящему эти слова, и уж точно не императору или какому-либо другому языческому божеству [см. ниже], а Богу). Таким образом, слова ангела соответствуют той вести, небрежение которой привело Израиль к мучительному пребыванию в пустыне (Исход 32), продолжающейся борьбе в период правления судей (Суд. 2:10–15), ассирийскому (4 Цар. 17:7-23) и вавилонскому пленению (4 Цар. 24:19–25:21).

Более того, повеление ангела – «Богу поклонись!» – касалось серьезной теологической проблемы, распространенной в Малой Азии, – поклонения идолам (Деян. 19:23 и дал.)[35]35
  А также поклонение ангелам (см. Кол. 2:18).


[Закрыть] Это был ответ, который, несомненно, должны были услышать слушатели Иоанна. Более того, «Богу поклонись!» – это явная и повторяющаяся тема во всем Откровении, особенно в текстах, относящихся к «траектории свидетельства» (Откр. 11:16; 19:4, 10; 22:9)[36]36
  Единственный текст в Откровении, в котором прямо говорится о поклонении Богу, но который не фигурирует в траектории, – это Откр. 7:11.


[Закрыть].

Кроме того, Иоанн обнаруживает, что это свидетельство, вдохновленное Духом (а не «духом») посредством пророчества. Следовательно, генитив «Дух пророчества» является объективным, то есть именно Дух вдохновляет это пророчество о том, что верующие должны поклоняться Богу. Ни Иоанн, ни его сослужители, ни ангел не призваны самостоятельно разобраться в этом. Святой Дух укажет им. Иными словами, указание народу Божьему поклоняться Богу, а не какому-то меньшему божеству, – это явно дело Духа (Откр. 4:2).

Более того, этот текст имеет ярко выраженный тринитарный характер: «Богу поклонись; ибо свидетельство Иисусово есть Дух пророчества», – говорит ангел. Другими словами, ангел как косвенно отвечает на вопрос «Что есть свидетельство Иисуса?» (поклонение Богу), так и указывает причину для этого (потому что так говорит Дух). Эта тринитарная направленность хорошо согласуется с тем, что Иоанн подчеркивает необходимость поклоняться как Сидящему на престоле (4:8, 11), так и Агнцу (5:12–14). В Откровении они оба в равной степени являются «Господами»[37]37
  Ср. 1:8 и 4:8, 11 (где kurios относится к Богу) с 11:8 и 17:14 (где kurios относится к Иисусу).


[Закрыть]. Обратите внимание, что «свидетельство Иисусово» и «Дух пророчества» образуют небольшой хиазм, еще один способ подчеркнуть центральное положение Бога (и поклонение только Богу) в этом тексте[38]38
  Хиазм работает следующим образом:
  A свидетельство
  B Иисус
  B′ Дух
  А′ пророчество


[Закрыть].

В качестве последнего аргумента в пользу центральности этого важнейшего уточнения – «Богу поклонись!» – в середине дискурсивного пика Откровения, в Откровении 22:8–9, когда Иоанн закрывает свою книгу критической информацией о предполагаемом авторе, нам говорят: «Я, Иоанн, видел и слышал сие. Когда же услышал и увидел[39]39
  Глаголы ekousa и eblepsa, «я видел и слышал», представленные через hote («когда»), напоминают о попытке Иоанна поклониться ангелу в Откр. 19:10. Иоанну трудно оправиться от своей грубой ошибки.


[Закрыть], пал к ногам Ангела, показывающего мне сие, чтобы поклониться ему; но он сказал мне: смотри, не делай сего; ибо я сослужитель тебе и братьям твоим пророкам и соблюдающим слова книги сей; Богу поклонись» (Откр. 22:8–9). Это, конечно, отголосок Откровения 19:10[40]40
  Между 19:10 и 22:9 есть одно ключевое различие. Если в 19:10 мы имеем: «имеющим свидетельство Иисусово», то в 22:9 текст гласит: «соблюдающим слова книги сей».


[Закрыть]. Словно не в силах оправиться от почти катастрофической ошибки, когда он ранее пал ниц перед ангелом, Иоанн приходит к выводу, что главная ошибка Израиля в отношениях с Богом – поклонение кому-то, кроме Яхве, – теперь стала величайшим вызовом для церкви. И вот почему.

Римский культ поклонения императору

«Я сослужитель тебе и братьям твоим пророкам и соблюдающим слова книги сей; Богу поклонись», – говорит ангел Иоанну (Откр. 22:9). Почему в конце Откровения так много внимания уделяется ангельскому и человеческому товариществу по вере, соблюдению (tereo) слов этой книги и, прежде всего, поклонению Богу? Рассмотрим римский культ поклонения императору. Роберт Лаури писал: «Откровение утверждает, что к концу первого века терпимость римлян по отношению к христианам постепенно сошла на нет и сменилась растущей подозрительностью и чувством мести… В это время отношение римских властей и простого люда к христианам, вообще, и к христианам Малой Азии, в частности, ухудшалось»[41]41
  Лаури, Рапсодия, 61.


[Закрыть]. «Подавляющее большинство ученых считают, что в Откровении обычай поклонения римскому императору как богу является подоплекой таких отрывков, как 13:1-18; 14:9-11 и 19:19–20»[42]42
  Там же.


[Закрыть]. Именно на эту важную возможность я и хочу обратить наше внимание в заключение.

Хотя ученые спорят о географических масштабах и уровне необходимой преданности культу поклонения императору, все чаще можно встретить мнение, что в конце первого века этот культ был заметен на греческом Востоке, и особенно в отдельных местах Малой Азии (т. е. в Откровении 2–3). С.Р.Ф. Прайс утверждает, что его существование там в значительной степени служило укреплению имперских интересов, таких как политика, экономика и социальное положение[43]43
  S.R.F. Price, Rituals and Power: The Roman Imperial Cult in Asia Minor (Cambridge: Cambridge University Press, 1984) 132, 233, 239–248.


[Закрыть]. Римляне поддерживали порядок с помощью культа.

Но какой ценой для христиан? Элизабет Шюсслер Фиоренца утверждает, что цена была высока[44]44
  E. Schüssler Fiorenza, The Book of Revelation: Justice and Judgment (Philadephia: Fortress, 1985) 192ff.


[Закрыть]. Ссылаясь на присутствие культа в Ефесе, Пергаме, Смирне, Фиатире, Сардисе и Лаодикии, она видит параллели с 13-ой главой Откровения: «Не только угроза жизни, тюремное заключение и казнь, но и экономические лишения и нужда ждут тех, кто откажется принять начертание зверя, то есть отождествиться с его последователями»[45]45
  Там же, 193.


[Закрыть].

Другие придерживаются иной точки зрения, в частности Адела Ярбро Коллинз и Леонард Томпсон[46]46
  A.Y. Collins, Crisis & Catharsis: The Power of the Apocalypse (Philadelphia: Westminster, 1984) 69–77. Коллинз видит проблемы церквей Иоанна более широко (проблемы христиан с иудеями и язычниками, конфликты между богатыми и бедными, нероновские гонения, которые не были связаны с культом поклонения императору, и т. д.). См. также L. Thompson, The Book of Revelation: Apocalypse and Empire (New York: Oxford University Press, 1990) 163–164. Критический обзор позиций Шюсслера-Фиоренцы, Ярбро-Коллинза и Томпсона см. в S.J. Friesen, “The Cult of the Roman Emperors in Ephesos: Temple Wardens, City Titles, and Interpretation of the Revelation of John,” in Ephesos: Metropolis of Asia, ed. by H. Koester (Valley Forge, PA: Trinity Press International, 1995) 245–250.


[Закрыть]. Томпсон считает, что конфликты были разрозненными, а не централизованными, что проблема Иоанна была связана с местными традиционными религиозными практиками, а не с культом поклонения императору[47]47
  Thompson, Revelation, 164.


[Закрыть]. Но, спрашивается, к чему эти явные ссылки на Рим в Откровении 17–18 (особенно «Вавилон» в 17:5 и «семь холмов» в 17:9), которые мы теперь определили как ведущие к главной точке рассуждений во всей книге? Кажется, что решительный акцент Иоанна на поклонении Богу в сочетании с явными ссылками на Рим подтверждает, по крайней мере, сильную вероятность того, что он враждует с культом поклонения императору, а не просто с местными святынями.

Заключение

Свидетель (marturia) используется Иоанном для обозначения христиан, которых чиновники культа поклонения императору (а возможно, и местные религии) принуждали сотрудничать с их программами в интересах сохранения упорядоченного, но радикально языческого общества. Однако, поскольку подлинное христианское свидетельство признает только одного Господа, такие верующие, как Иоанн (сосланный за свое свидетельство), представляли угрозу как для местных религиозных институтов, так и, в конечном счете, для кесаря. Призыв Иоанна к христианам оставаться верными свидетелями среди религиозного плюрализма первого века – это ясный призыв поклоняться христианскому Богу и только христианскому Богу. Даже Иоанн в какой-то момент поддался искушению поклоняться кому-то другому, кроме этого Бога. Откровение 19:10b знаменует собой поворотный момент в книге, когда Иоанн косвенно указывает на «свидетельство Иисуса» как на вдохновленный Святым Духом заповедь поклоняться Богу и только Богу.

Это послание находит громкий отклик у современных верующих, живущих в условиях радикального плюрализма. Свидетельство утратило свою опору в угоду предпочтениям и индивидуализму (а значит, и многим «маленьким богам»). К.А.Дж. Коуди хорошо сформулировал эту проблему:

В постренессансном западном мире господство индивидуалистической идеологии во многом способствовало тому, что свидетельство не имело или почти не имело эпистемического значения. Общеизвестно, что на политическую, социальную и экономическую мысль и практику Запада в последние столетия оказали глубокое влияние определенные идеи и идеалы, подчеркивающие полномочия, права, достоинства и автономию отдельного человека[48]48
  C.A.J. Coady, Testimony: A Philosophical Study (Oxford: Clarendon Press, 1992) 13.


[Закрыть].

Коуди заключает, что если мы «не можем обойтись без данных, полученных в результате наблюдений и экспериментов в естественных науках, то и в истории мы не можем обойтись без свидетельских показаний… «Это непреложный факт, полученный в результате наблюдений», – уверенно говорим мы, даже если сообщаем не о своих собственных наблюдениях. Если мы оказываем такую любезность нашим современникам, то почему бы не оказать ее нашим предкам?»[49]49
  Там же, 248.


[Закрыть]

Свидетельство Иоанна – «Богу поклонись!» – очевидно. Пусть мы окажем ему такую же любезность, будучи гораздо ближе к Иисусу в конкретном пространстве и времени, чтобы предложить Церкви подлинное свидетельство для всего пространства и времени. Послание Откровения остается столь же ясным, перекликаясь с первой заповедью Декалога («Да не будет у тебя других богов») и величайшей заповедью («Люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душею твоею и всеми силами твоими»). Свидетельство Иоанна – «Богу поклонись!» – это не что иное, как устремление всей иудео-христианской традиции.