Текст книги "Сборник трудов участников городской научной конференции «Дух и культура Ленинграда в тылу Советского Союза в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 годов»"

Производился пересчет координат английских и канадских систем управления стрельбой на наши системы. Непрерывно производилась переподготовка и обучение офицеров зенитных частей фронта и Ленфронта.

П.И. Сайдовым в 1943 г. в Физико-техническом институте была успешно защищена диссертация на соискание ученое степени кандидата технических наук.

По воспоминаниям сотрудника другой секции Спецбюро ст. преподавателя И.А. Копейкиной велись работы по взрыву мин на расстояниях безопасных для корабля, многократно проводились испытания минных взрывателей, сопряженные с большой опасностью для самих испытателей. Изыскивались и разрабатывались наиболее простые методы ремонта и восстановления электрооборудования кораблей. Было еще много и других работ непосредственно связанных с Электромортрестом. Самостоятельной задачей был подбор электродвигателей к станкам на работавших а период блокады заводах с целью экономии электроэнергии. При эвакуации заводов в 1941 и 1942 гг. много оборудования было вывезено в восточные районы страны, однако частично предприятия работали и в Ленинграде на нужды Ленфронта. Лимиты электроэнергии были крайне жесткими, т. к. основное питание города осуществлялось по кабелю, проложенному по дну Ладожского озера. Поэтому было необходимо поднять так называемый косинус фи электродвигателей, т. е. подобрать электромоторы по мощности соответствующие нагрузкам на валах станков. Станки в ряде случаев остались на одних предприятиях, а бездействующие электродвигатели можно было найти в других местах. Эти работы были выполнены для завода «Линотип», для фабрики им. Микояна, где изготовлялись пищевые концентраты для бойцов фронта и госпиталей и для других предприятии. Секцией была изготовлена передвижная электростанция дня госпиталя, доставлена и пущена в действие на переднем крае оборонительных рубежей города-фронта. Все время велась подготовка электромонтеров по силовому оборудованию, т. к. в блокированном городе была крайняя нехватка квалифицированной рабсилы. Руководящими работниками в этой секции были Г.В. Одинцов, А.В. Фатеев, К.В. Булгаков.

В третьей секции велись работы по ремонту, переделке шкал и пределов измерения электроизмерительных приборов для электрооборудования кораблей и промышленных предприятий. Преподаватель С.Н. Пчелинская неоднократно выезжала для производства измерений для нахождения мест повреждения кабелей. Профессор А.А. Алексеев давал консультации действующим заводам Ленинграда по электросварке, выезжал на Ладожское озеро для организации работ по сварке металлических конструкции причалов и барок, обслуживавших «Дорогу жизни».

Большой исследовательской работой было отыскание в условиях блокированного города заменителей ряда электроизоляционных материалов, которой занимались В.В. Пасынков и Р.К. Манакова. Такие материалы были нужны для распределительных щитков на кораблях, в танках, в прожекторно-звукоулавливающих системах и для оболочек антимагнитных противопехотных мин. Оболочки противопехотных мин в виде валунов, размеров камня в булыжной мостовой, изготовлялись из бумажной массы в мастерских Ленфильма, производивших в мирное время различную бутафорию.

Для того чтобы взрывчатка в таких корпусах не отсыревала, их надо было пропитать каким-то изоляционным составом, который и следовало отыскать в городе. В дальнейшем мина окрашивалась зеленой краской и на ней ставились красные точки» чтобы она полностью имитировала кочку с брусникой. Такую мину нельзя было обнаружить и миноискателем т. к. она не имела металлической оболочки. При нажатии сверху механический взрыватель приводил мину в действие. Созданный на основе имевшихся в городе химических реактивов удалось подобрать создать изоляционный пропитывающего состав, обеспечивавшего влагозащиту мин. Этим же составом пропитывалась и авиационная фанера, использовавшаяся для распределительных щитков взамен гетенакса и текстолита, причем влагостойкость их не только не уступала, но даже превышала таковую для последних. По влагостойкости изоляционных материалов и их заменителям в условиях блокады г. Ленинграда В.В. Пасынковым в Ученом Совете Палаты мер и весов им. Д. И. Менделеева 26-го июля 1943 г. была защищена диссертация на соискание ученой степени кандидата технических наук. Велись также испытания изоляции проводников и шнуров, использовавшихся для военных целей, определялось сопротивление изоляции и пробивное напряжение. Для усиления изоляции в ряде случаев приходилось прибегать к пропитке и компаундировке. Для этих целей использовалось оборудование лаборатории электроизоляционных материалов ЛЭТИ. Особой задачей для защитников города и трудового населения было создание местного освещения. Имевшиеся у командиров ручные фонарики с динамомашинами отказывали в полевых условиях в работе из-за набухания и деформации текстолитовых шестеренок. Лабораторией изоляционных материалов ЛЭТИ было показано, что этого можно избежать путем проварки шестеренок в трансформаторном масле. Кроме того, было изготовлено значительное число нагрудных фонариков с питанием от щелочных аккумуляторов, которые при использовании легко было зарядить вновь.

Сотрудники и этой секции принимали активное участие в обучении электриков для завода «Электроприбор» и курсов связистов для Ленфронта, которыми руководил профессор И.М. Жданов. Эти курсы выпустили около 200 связистов. Наличие в Спецбюро ЛЭТИ специалистов различного профиля позволило возобновить учебные занятия на пяти курсах ЛЭТИ еще до снятия блокады, а именно с 1 октября 1943 г. Проходили они в подвале институтского здания и велись без отрыва от производства по вечерам, 4 раза в неделю по четыре часа. Несмотря на обстрелы, не было ни одного случая срыва учебных занятий.

Первое время после эвакуации института – с марта 1942 г. по сентябрь 1943 г. – учебных занятий в блокадных условиях не проводилось и оставшаяся группа работала по удовлетворению текущих нужд Ленинградского фронта. С осени же 1943 г. возобновились вечерние занятия на I, II и III курсах. В аудитории пошли студенты, проработавшие блокаду на заводах города, несшие службу на вышках МПВО и в местных госпиталях. Занятия проводились без отрыва от производства.

И в эвакуации шла напряженная учебная и научная работа. План эвакуации предусматривал временное размещение института в Ессентуках. 120 прибывших преподавателей и студентов городские власти разместили в школе и на частных квартирах, создали им необходимые условия для восстановления здоровья. Занятия предполагалось возобновить с осени, а до тех пор комсомольцы решили участвовать в полевых работах: Они стали механиками, трактористами, комбайнерами в совхозе «Ленинская искра» Буденовского района, вошли в полеводческие бригады.

Гиглеровцы прорвали нашу оборону у Ростова и приближались к «Минводской» группе курортов. 4 августа институт получил приказ о срочной эвакуации.

Коллектив проявил оперативность и четкость, люди уходили по безводной Кизлярской степи от наступавших гитлеровских подразделений. Здоровые помогали больным, делились последними запасами еды и воды. В Моздоке, а затем в г. Махачкалу все группы встретились. После Махачкалы начался долгий путь через Каспий, Туркмению и завершился в Ташкенте, где 25 октября 1942 года ЛЭТИ возобновил занятия на базе Среднеазиатского индустриального института. Коллектив старался по мере сил помогать в развитии хозяйства республики – «хлопкового эшелона» фронта. Большая группа студентов успешно работала монтажниками, землекопами, заготовителями кирпича на строительстве местной гидростанции, вторая группа трудилась на строительстве Саларской ГЭС. Ученые института помогали становлению науки и образования в Средней Азии. Работа комсомольской организации ЛЭТИ была отмечена благодарностью ЦК ВКП (б) Узбекистана.

Основными из них были:

1. Экспертиза проектов по переводу на генераторный газ дизелей, работы по вопросам перевода двигателей внутреннего сгорания на газообразное топливо из отходов местного сельскохозяйственного сырья и работа по газификации насосных станций, работающих на жидком топливе.

Большая работа кафедры электрических машин по технической консультации и разработке проектных записок по вопросам строительства в Ташкенте Электромашинного и трансформаторного комбината, а также завода для производства агрегатов мелких колхозных гидроэлектростанций, представляющих актуальное значение для Узбекистана, где ведется поливное хозяйство.

Разработка кафедрой электрических измерений, под руководством профессора Е.А. Свирского, проекта организации электроизмерительного отдела для Энергетического Института Узбекской Академии Наук.

Преподавателями Института написаны конспекты для студентов по дисциплинам, по которым в Ташкенте совершенно отсутствовали пособия.

В 1943 году был проведен выпуск специалистов, защитивших дипломные проекты по электровакуумной технике и электрическим машинам.

В мае 1944 года в Ташкенте была проведена первая научно-техническая конференция профессорско-преподавательского состава Института.

Многие сотрудники и студенты ЛЭТИ отличились в боях за Родину.

В центральных газетах и журналах того времени мы видели фотографии, сделанные на передовой линии нашим студентом, добровольцем лыжником, военным корреспондентом В. Тарасевичем. В прорыве блокады Ленинграда 18 января 1943 г. участвовали воспитанники института и его преподаватели. Вскоре после снятия блокады города (январь 1944 г.), из Ташкента в Ленинград приехали старшекурсники для защиты дипломных проектов. Весною 1944 года в Ленинграде открылось и дневное отделение ЛЭТИ, принявшее выпускников школ военных лет. А еще год спустя, в марте 1945 года, на Аптекарский остров прибыл коллектив из Ташкента. Возвращение института в родной город совпало с возвращением к учебе многих демобилизованных воинов. Коллектив, накопивший богатый жизненный опыт в суровых военных испытаниях, приступил к восстановлению своей учебно-лабораторной базы.

Значение средств радиосвязи в проведении тактических и оперативных операций было отмечено принятым 2 мая 1945 г. в честь 50-летия со дня изобретения радио А.С. Поповым постановлением Совета народных комиссаров СССР, подписанным И.В. Сталиным, об учреждении 7 мая нового государственного праздника – Дня радио.

Память о событиях военных лет отражена в многочисленных альбомах фотографий и документах тех лет, постоянно собираемых и бережно сохраняемых в Музее истории университета.

Сотрудниками Музея истории по инициативе проф. В.Б. Смолова подготовлена «Книга памяти», посвященная выпускникам и преподавателям ЛЭТИ – участникам Великой отечественной войны, в которую включено уже более 1050 биографий.

Около административно-учебного корпуса ЭТУ в 1987 году был установлен памятник более 1200 ЛЭТИйцам, погибшим в годы войны (скульптор А.Г. Дема, архитектор В.А. Гребеньков).

Операция «Берлин» 1941 года и её историческое значение

Наливкин Леонид Александрович

кандидат исторических наук, научный сотрудник Государственный мемориальный музей обороны и блокады Ленинграда

Шел первый месяц Ленинградской битвы. Войска группы армий «Север» при поддержке Первого воздушного флота Люфтваффе рвались к Ленинграду, надеясь вскоре сходу взять его. И вот на Берлин падают зажигательные и фугасные бомбы.… Как оказалось на сей раз – это были «подарки» не из Лондона, ожидаемые, а из далекого Ленинграда. Именно ленинградские летчики, вошедшие в Особую группу 1-го минно-торпедного авиационного полка ВВС Краснознаменного Балтийского флота, первыми бомбили столицу фашистского рейха в ночь на 8 августа 1941 года.

Отправной точкой нам послужит более или менее известный факт: 27 июля 1941 года 1-му минно-торпедному авиационному полку 8-й авиабригады ВВС КБФ был отдан приказ Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина – произвести, в ответ на начавшиеся (с 22 июля) бомбардировки Москвы, бомбовый удар по городу Берлину и его военно-промышленным объектам. Но ведь этот приказ должен был иметь свою предысторию, – иными словами, кому-то принадлежал приоритет в идее ответного бомбового удара по Берлину? (Кстати, заметим: что вопрос о нанесении ответного удара по столице третьего рейха был поднят, согласно архивным сведениям, глав-штурманом 1-го МТАП капитаном П.И. Хохловым уже 23 июля 1941 года[173]173
  Центральный военно-морской архив. Ф. 988. Оп. 027952. Д.1. Л. 44.


[Закрыть]).

Согласно опубликованным сведениям, приказ Сталина о бомбовом ударе по Берлину был отдан подразделению армейской авиации (М.В. Водопьянова) в ночь с 8-го на 9 августа 1941 года, а первый налет на столицу третьего рейха армейские летчики совершили только в ночь с 10-го на 11 августа. В то же время, морская авиация осуществила первую бомбардировку Берлина в ночь на 8 августа. Уже сопоставление этих двух фактов косвенно свидетельствует о «флотском» приоритете идеи бомбардировок. Этот вопрос, очевидно, навсегда останется открытым, поскольку на сегодня мы располагаем мемуарами (причем неопубликованными) одного армейского летчика – участника Берлинской операции 1941 года (А.И. Штепенко), но и они отражают более поздние бомбардировки Берлина – в 1942 году.

Итак, возвратимся к исходной точке – приказу И.В.Сталина 1-му минноторпедному авиаполку произвести бомбовый удар по Берлину и его военно-промышленным объектам. Немаловажно заметить, что первоначальной задачей ставился одиночный удар[174]174
  Центральный военно-морской архив. Ф. 988. On. 027952. Д.1. Л. 44.


[Закрыть], поскольку минимально допустимые условия последующих налетов на Берлин прогнозировать было чрезвычайно трудно.

В Особую группу – из четырех звеньев – были тщательно отобраны лучшие экипажи полка. Сложность здесь заключалась в том, что не все летчики полка могли летать на большой высоте, да еще в ночное время. В состав группы – во главе с командиром 1-го МТАП полковником Е.Н. Преображенским и флаг-штурманом капитаном П.И. Хохловым – вошли все командиры и штурманы эскадрилий полка, командиры и штурманы звеньев и несколько опытных рядовых экипажей. Как правило, в арсенале каждого члена группы было от 1500 до 3000 часов налета на боевых самолетах[175]175
  Боевая деятельность авиации ВМФ в Великой Отечественной войне Советского Союза 1941–1945 гг. Часть II. Военно-воздушные силы Краснознаменного Балтийского флота в Великой Отечественной войне. М., 1963. С. 115.


[Закрыть]. К началу августа 1941 года все эти летчики имели на своем счету по 40–45 боевых вылетов – как дневных, так и ночных, – из них не менее, чем по 15 за период с начала Великой Отечественной войны[176]176
  ЦВМА. Ф. 988. On. 027952. Д. 3. Л. 45.


[Закрыть]. Командирами звеньев стали: командир 1-й авиаэскадрильи (АЭ) полка капитан Ефремов, командир 2-й АЭ капитан Гречишников, командир 4-й АЭ капитан Беляев и помощник командира 4-й АЭ старший лейтенант Фокин; звено управления возглавил командир 3-й Краснознаменной авиаэскадрильи капитан Плоткин[177]177
  ЦВМА. Ф. 988. On. 027952 Д. 1. Л. 46; 3-я эскадрилья стала Краснознаменной ноября 1941 года, – см. Архивную справку по фонду 1-го авиаполка..


[Закрыть].

Все отобранные экипажи имели опыт боевых действий в Зимней войне. Они также обладали навыками дальних и высотных полетов в условиях темного времени суток. Эти навыки летчики и штурманы получили при полетах на бомбардировку объектов противника в городах Хельсинки, Турку, Мемель (ныне Клайпеда), а также на минных постановках в районе Турку, в Оландских шхерах и проливе Южный Кваркен [178]178
  ЦВМА. Ф. 988. On. 027952. Д. 3. Л. 45.


[Закрыть].

С 28 июля по 1 августа командир группы полковник Преображенский проводил с экипажным составом занятия на тему: «Как вести себя в полете на больших высотах и в самых сложных метеоусловиях» [179]179
  ЦВМА. Ф. 988. On. 027952. Д. 1. Л. 47.


[Закрыть]. Дело в том, что летчики должны были преодолеть серьезный психофизиологический барьер довольно утомительного полета – над Балтикой и над Германией (причем там – почти на максимальной высоте, чтобы не иметь потерь от зенитного огня и аэростатов).

Полной герметизации кабины не было, – что порождало немало проблем. Так, в то жаркое лето надо было достичь… хотя бы уровня частичной адаптации к зимнему обмундированию (ведь температура за бортом – в среднем, наиболее напряженном интервале семичасового полета – опускалась до минус 35–45 градусов)[180]180
  О различных уровнях адаптации – Военный энциклопедический словарь. В 2 томах. Т. 1. М., 2001; о необходимости использования в то жаркое лето зимнего обмундирования – ЦВМА. Ф. 988. On. 027952. Д. 1, Л. 45.


[Закрыть]. Да и работа на пяти – семикилометровой высоте могла осуществляться только в кислородных масках[181]181
  ЦВМА. Ф. 988. On. 027952. Д. 1. Л. 45.


[Закрыть]. Поскольку не выдерживали капилляры, нужно было морально подготовиться к появлению сочащейся крови – из-под ногтей, из ушей, носа[182]182
  Спивак Т. О. Крылатое мужество. Вологда, 2003. С. 66.


[Закрыть]. Кроме того, в архивных документах и мемуарах опущена такая важная эргономическая проблема, как высотный метеоризм[183]183
  Авиация: Энциклопедия. М., 1994. Приложения.


[Закрыть] (одни из наиболее характерных его симптомов – рвота и непроизвольное учащение сердцебиения), опасность возникновения которого как раз выпадала на кульминацию полета – бомбометание.

А сам факт необходимости многочасового беспосадочного полета над почти полностью контролируемой немцами Балтикой и территорией фашистской Германии? И никаких переговоров над целью: сигналы командир будет подавать только аэронавигационными огнями. К тому же лететь предстояло без прикрытия (такого радиуса действия у истребителей еще не было, и они сопровождали бомбардировщики лишь в начале пути), а единственной защитой от средств немецкой ПВО могла стать набранная высота…

Штурман группы капитан Хохлов прорабатывал с летным составом маршрут полета, знакомил с целями, ориентирами выхода на каждую конкретную цель – по картам крупного масштаба Берлина, присланным из Генерального Штаба. Представляется немаловажным факт участия в навигационной подготовке экипажей главного штурмана ВВС ВМФ полковника Мостепана[184]184
  ЦВМА. Ф. 988. On. 027952. Д. 3. Л. 44.


[Закрыть].

Исходным пунктом полетов был остров Эзель (ныне – Сааремаа) из Моонзундского архипелага: все эти острова достаточно прочно удерживали тогда оборону, в то же время – от Эзеля было кратчайшее расстояние до Берлина. Общая протяженность пути – до цели и обратно – составляла 1720 км (по другим сведениям – 1760 км: по-видимому, учитывалась определенная изломанность полетной траектории в вертикальном и горизонтальном измерениях, а также различная протяженность трех практиковавшихся вариантов маршрута)[185]185
  ЦВМА. Ф. 988. On. 027952. Д. 1. Л. 44; Хохлов П.И. Над тремя морями. Л., 1988. С. 57.


[Закрыть]. Длительность полета в оба конца должна была составить примерно семь часов[186]186
  ЦВМА. Ф. 988. On. 027952. Д. 1. Л. 44.


[Закрыть]. Весь полет до Штеттина (ныне – Щецин, Польша) и обратно пролегал над морем, суммарно равняясь 1200–1400 км – в зависимости от варианта маршрута.

И вот, наконец, 1 августа. 1941 года Особая авиационная группа получила распоряжение перебазироваться с аэродрома «Беззаботное» на аэродром «Кагул» (остров Эзель) – для действий по Берлину. Полковник Преображенский, окончательно проверив подготовку летного состава, велел отдать приказ: 2 августа 1941 г. летно-технический состав Особой группы считать выбывшим «на аэродром Э.» (так в документе)[187]187
  ЦВМА. Ф. 988. On. 027952. Д. 1. Л. 47.


[Закрыть]. За командира полка остался капитан К.И. Федоров – заместитель командира 1-го минноторпедного авиаполка[188]188
  Там же.


[Закрыть].

Аэродром Кагул[189]189
  О топографии Кагула: ЦВМА. Ф. 988. On. 027952. Д. 3. Л. 48; Хохлов П.И. Над тремя морями. С. 53–54.


[Закрыть], расположенный на острове Эзель, находившегося в 18-ти км к северо-западу от небольшого портового местечка Курессааре, представлял собой неправильной формы круг, границы которого с юга, востока и северо-запада были покрыты мелким кустарником. Построенный накануне войны, Кагул изначально предназначался для истребителей. Условия же для дальних бомбардировщиков были не из легких. Взлетно-посадочная полоса – 1300 метров. В западном и северо-западном своем окончании (в воспоминаниях П.И. Хохлова – в восточном), на удалении 600 – 1000 м, аэродром прилегал к небольшому лесу, за которым простиралось сухое болото, покрытое пнями и камнями, здесь же располагались отдельные селения. С юга и севера (по П.И. Хохлову) к границам взлетной полосы примыкали хутора: домики, хозяйственные постройки, сады.

В юго-западной части у края летного поля располагался подземный командный пункт истребительной авиации. Теперь он стал совмещенным: в нем разместился и штаб оперативной группы во главе с С.Ф. Жаворонковым.

…Базирование на острове, вокруг которого непрерывно сжималось вражеское кольцо, вызывало необходимость неотложного решения целого ряда проблем.

Произведенные рассредоточение и маскировка бомбардировщиков позволили практически весь период базирования на Эзеле (кроме 6 сентября) сохранять их при налетах вражеской авиации[190]190
  О рассредоточении самолетов, их маскировке и охране: Жаворонков С. Ф. Август-сентябрь 1941 г. Записки маршала авиации // ВИЖ, 1969, № 4. С. 70;. Хохлов П.И. Над тремя морями. С. 54; Боевая деятельность авиации ВМФ в Великой Отечественной войне Советского Союза 1941–1945 гг. Часть II. Военно-воздушные силы Краснознаменного Балтийского флота в Великой Отечественной войне. М., 1963. С. 115–116.


[Закрыть].

Серьезной проблемой являлось близкое соседство немецких аэродромов – на оккупированной территории прибалтийских республик. Противник имел возможность сосредоточить на них значительные силы для борьбы с эзельской авиагруппой. В то же время, противовоздушная оборона аэродрома Кагул была слабой: две батареи 76-миллиметровых зенитных пушек и 14 истребителей И -153 («Чайка»). К тому же посты ВНОС находились от аэродрома на близком расстоянии – всего за 15–18 километров, на морском берегу, и были не в состоянии своевременно оповестить о приближении самолетов противника. В этой связи, командование Особой группы было вынуждено установить зоны патрулирования истребителей и в часы наиболее вероятных налетов вражеской авиации держать «Чайки» в этих воздушных зонах.[191]191
  О соседстве немецких аэродромов – там же.


[Закрыть]

Совершенно отсутствовали наземные средства радионавигации: не было ни радиостанции, ни радиомаяка. В островном районе не имелось светомаяков. Поскольку территория Латвии и Литвы была в руках противника, береговая черта Балтийского моря на этом участке была «замаскирована»: ни один населенный пункт не был освещен, морские светомаяки тоже не работали. Ввиду плохого обеспечения средствами земного обеспечения самолетовождения (ЗОС), экипажи иногда имели частичные отклонения от маршрута. (Природа подобных отклонений была и иной, но речь об этом позже).

Необходимо было решить вопрос о получении данных о метеорологической обстановке, ибо шведская метеослужба не гарантировала достоверности прогноза по всему маршруту (тем более что последний проходил через основные пути ряда барических систем, перемещающихся с северо-запада на восток). Нелишне отметить, что за время работы Особой авиагруппы было зарегистрировано прохождение одиннадцати циклонов через Балтийское море, что создавало исключительно сложную метеорологическую обстановку на театре[192]192
  Военно-воздушные силы Краснознаменного Балтийского флота…С 116–117.


[Закрыть].

Постоянно давала о себе знать и проблема доставки на остров горючего и авиационных бомб, а также продуктов питания: начавшаяся 5 августа 1941 г. битва за Таллин вынуждала переносить центр тяжести в реализации этих задач на Ленинградскую военно-морскую базу… Морякам, преодолевавшим на пути к Эзелю минные поля и атаки вражеской авиации, не всегда сопутствовала удача. Скачкообразная хронология бомбардировок Берлина (о которой сказано будет особо) во многом была обусловлена именно фактором обеспеченности Особой группы топливом и боеприпасами.

Вскоре после прибытия на остров Эзель группа Преображенского ощутила еще одну опасность: там тайно действовала фашистская агентура. Это, по словам П.И. Хохлова («Над тремя морями»), были члены эстонской профашистской организации, занимавшейся шпионажем, диверсиями, помогавшей гитлеровской армии, призывавшей местное население вступать в охранные отряды. Угроза неожиданных нападений «кайцелистов» – как их называет П.И. Хохлов – вызывала даже необходимость присутствия на Эзеле истребительного отряда береговой обороны Балтийского района во главе с начальником Особого отдела штаба береговой обороны района старшим политруком М.Л Павловским[193]193
  Хохлов П.И. Над тремя морями. С. 89–90. (О действиях фашистской агентуры сведения имеются и в «Записках» С.Ф. Жаворонкова: ВИЖ, 1969, № 8. С. 81–82)..


[Закрыть].

Пожалуй, это были основные перечисленные проблемы базирования на Эзеле. Однако сюда надо добавить и типичные для Балтики неустойчивые метеоусловия августа. Даже для асов 1-го минно-торпедного – превращались в почти неприступный барьер. Известно, что Особой группе, находившейся в полной специальной боеготовности, пришлось несколько дней отсрочивать первый вылет на Берлин, поскольку крайне неблагоприятная погода для предстоявшего маршрута сопутствовала периоду с 3-го по 6 августа 1941 года: стояла низкая облачность и темные безлунные ночи, по всему району маршрута проходил теплый фронт.

Но бомбардировки других военно-промышленных объектов Германии в эти дни все равно не прекращались. Так, к примеру, был осуществлен бомбовый удар по крупнейшей военно-морской базе Свинемюнде (ныне – Свиноуйсьце, Польша). Данный налет был прежде всего разведывательным: он дал почти полное представление об условиях полета над морем и над территорией противника, а также информацию для вскрытия немецкой противовоздушной обороны в различных точках маршрута[194]194
  ЦВМА. Ф. 988. On. 027952. Д. 1. Л. 49; Военно-воздушные силы Краснознаменного Балтийского флота… С. 116. Имеется, правда, различие в датировке этого полета: в архивном деле – в ночь со 2-го на 3 августа, в названном издании – в ночь с 4-го на 5 августа; вторая дата названа и в «Записках» С.Ф. Жаворонкова. – ВИЖ, 1969, № 4. С. 70.


[Закрыть].

…Здесь уместно будет процитировать такие архивные строки: «Есть погода, при которой наш самолет (имелся в виду ДБ-3. – Л.H.) физически не может держаться в воздухе. Наши летчики заставляли физику иначе смотреть на эти вещи» '.

Наконец, к вечеру 7 августа погода улучшилась. И в 21 час командир группы полковник Преображенский дал команду: «Запустить моторы!»[195]195
  Согласно архивным сведениям, команда на запуск моторов была дана в 22–30. – ЦВМА. Ф. 988. On. 027952. Д. 1. Л. 50.


[Закрыть]. Долгожданный вылет на Берлин. Строй в воздухе – «ромб»…

Полет проходил в сложных метеорологических условиях. Экипажам приходилось идти в облаках и за облаками. Однако, несмотря на это, общая продолжительность первого полета составила приблизительно семь часов: «Через шесть часов пятьдесят минут после нашего взлета Евгений Николаевич Преображенский с первого захода отлично посадил флагманский самолет, А следом подходили остальные», – это зафиксировано в воспоминаниях П.И. Хохлова[196]196
  Хохлов П.И. Над тремя морями. С. 69.


[Закрыть].

Но вернемся чуть-чуть назад – к полуночному порогу с седьмого на восьмое августа 1941 года.

…Облачность стала, наконец, уменьшаться, и появился материк. Взору летчиков открылся залитый огнями Штеттин. Мощные прожекторы положили застывшие лучи вдоль взлетно-посадочной полосы его аэродрома: похоже, что наши самолеты немцы приняли за свои. Но нельзя поддаваться искушению сбросить бомбы: цель – Берлин.

И вот опять – кромешная тьма. Из-за опасности врезаться в аэростаты заграждения приходится опять лезть на «потолок».

…Берлин, как и Штеттин, не ждал гостей. Он весь был залит огнями. Молчали зенитки. Только через тридцать пять минут после того, как на город упали первые бомбы, была объявлена воздушная тревога. Немецкая столица погрузилась в темноту. Быстро задвигались по небу «щупальца» прожекторов. Открыли огонь зенитки. Постепенно их стрельба становилась более организованной.

…Обратный путь начинался нелегко. Приходилось прорываться через сплошную стену огня. Сорок минут труднейшего полета над территорией Германии. Самолеты шли на высоте шесть с половиной километров. Приходилось непрерывно маневрировать, чтобы уклоняться от зенитного огня и ночных истребителей-перехватчиков. Так продолжалось до самого Штеттина. Только когда вышли на водные просторы Балтики, можно было расслабить словно судорогой скованные мышцы…

Этот фрагмент является нашим авторизованным изложением опубликованных воспоминаний П.И. Хохлова и В.М. Кротенко о первой бомбардировке Берлина Особой авиагруппой[197]197
  Хохлов П.И Над. тремя морями. С. 64–68; Кротенко В.М. Курс – на Берлин! // В небе – летчики Балтики. Воспоминания, очерки. Таллин, 1979. С.108–118.


[Закрыть].

Неменьший интерес представляет и архивный материал, отражающий первый налет на Берлин: «Теперь, когда город был ослеплен, когда были отчетливо видны заводы и фабрики, мосты и дороги, приступили к работе балтийцы. <…> Вот обозначился причудливый купол дворца, зеркальная крыша вокзала. <.. > Фокин накрыл телеграф. <…> Бросают бомбы: Хохлов, Ермолаев, Власов, Рысенко. То там, то здесь поднимаются столбы желтобагрового пламени. <…> Василий Гречишников взорвал четвертый квартал боескладов <…>»[198]198
  ЦВМА. Ф. 988. On. 027952. Д. 1. Л. 55.


[Закрыть].

Из приведенного фрагмента следует, что успеху первого налета способствовали факторы не только внезапности, но и четкого распределения целей бомбометания. (Об этом свидетельствует и фрагмент из книги В. Муштаева «Вижу Берлин!» (с. 62): «Аэронавигационными огнями Преображенский подал идущим за ними экипажам команду выходить на намеченные цели самостоятельно. Хохлов выводит самолет к Штеттинскому железнодорожному вокзалу. Вокзал – цель флагманского экипажа».

А газетное сообщение СОВИНФОРМБЮРО (от 9 августа 1941 года) было таковым: «В ночь с 7 на 8 августа группа наших самолетов произвела разведывательный (курсив наш. – Л.Н.) полет в Германию и бросила некоторое количество зажигательных и фугасных бомб над военными объектами в районе Берлина. В результате бомбежки возникли пожары и наблюдались взрывы… Все наши самолеты вернулись на свои базы (курсив наш. – Л.Н.) без потерь»[199]199
  Правда, 1941, 9 августа.


[Закрыть]. Задумаемся, могла ли подобная – «обтекаемая» – информация быть иной? Пожалуй, нет. Ведь в данном случае во главу угла ставилась морально-политическая цель: заявить всему миру, что советская авиация не уничтожена и способна нанести удар даже по самому Берлину. – Нелишне заметить, что первое сравнительно развернутое повествование о наших первых бомбардировках Берлина появилось в прессе только спустя полгода, – когда такая информация не таила уже никакой опасности для Особой группы, т. к. ее дислокация давно изменилась: Особая группа уже в сентябре 1941 года влилась в свой полк[200]200
  Мирошниченко Г. Они Берлин бомбили // Газета Краснознаменного Балтийского флота, 1942, 29 марта. – ЦВМА. Ф.988. On. 027952. Д.1.Л.157–158: «Библиография работ и статей Г. Мирошниченко».


[Закрыть].

Чтобы ощутить тот драматизм ситуаций, который был присущ буквально каждому полету на Берлин, достаточно прочесть хотя бы два нижеприведенных отрывка из документов Центрального Военно-морского архива.

«<…> Третий полет был наиболее трудным по выполнению. Облачность, дождь, местами сильный град, встречный ветер, вражеский обстрел зениток и длительность полета не могли не сказаться на самочувствии летчиков. Выходя из кабины, они уже не искали, как обычно, пробоины в самолетах, не сливали горючее, а, выбрав приятную траву, падали на нее, словно замертво. Все тяжело дышали и кашляли. Им трудно было о чем-либо говорить. Андрей Ефремов, крепкий летчик, не мог дойти и до лужайки – заскрежетал зубами и, цепляясь за стойку рамы, упал возле резиновых колес. У Михаила Плоткина пошла из носа кровь. Он потерял сознание. У всех были бледные лица, впалые глаза. <…>

Полковник Преображенский лежал, положив голову на серый камень. Штурман Хохлов спал сидя, рукой придерживая шлем. Гречишников, Беляев свернулись кто как мог, вдыхали свежий воздух. Здесь же стояли врачи и тихо шептались. <…>»[201]201
  ЦВМА. Ф. 988. On. 027952. Д. 1. Л. 67..


[Закрыть].

«<…> Лишь один самолет не дотянул до аэродрома всего каких-то ста метров (вероятно, при посадке произошло его возгорание: в данном архивном повествовании, к сожалению, пояснений нет. – Л.Н.). <…> Обгоревший комбинезон; правая рука Дашковского лежала на груди. Глаза – открыты. Застывшая улыбка. Дашковский как будто говорил: «Товарищ комиссар, все что могли, все сделали». Лицо у летчика бледное, постаревшее. Николаев лежал рядом с Дашковским с зажатым в руке кожаным шлемом. Темноволосый Николаев возвратился седым. Элькин как будто уснул<…>»[202]202
  Там же. Л… 57.


[Закрыть].

… Думается, особого значения не имеет факт сопричастности каждого из обоих эпизодов к определенному полету. И тем более – видится некорректным рассмотрение некоторых хронологических несоответствий воспроизведенных отрывков с опубликованными сведениями[203]203
  Так, в публикациях трагедия, произошедшая с экипажем Дашковского, относится к первому полету на Берлин, согласно же сведениям ЦВМА (Ф. 988. On. 027952. Д. 2. Л. 64), это случилось 24 августа 1941 года.


[Закрыть].

Начиная с четвертого полета, первое звено самолетов брало кроме фугасных – зажигательные бомбы. Звено, вылетавшее на задание первым, заряжалось не менее чем на 50 % зажигательными бомбами: зажигание объектов улучшало выход на цель последующих звеньев.

Общая бомбовая нагрузка не превышала 750–800 кг. Типовыми вариантами зарядки на самолет являлись: 1) одна ФАБ-500 и четыре ЗАБ-50; 2) три ФАБ-250; 3) шесть ФАБ-100 и четыре ЗАБ-50; 4) две РРАБ-3.