Текст книги "Зимняя сказка"

Далила
Москва

«Чашка кофе, треск камина…»

 
Чашка кофе, треск камина,
Тлеет томно сигарета.
Вьюга за окном резвится.
Что сказать, смотря на это?
Это есть мечта поэта,
Он в камине видит лето.
Даже вьюга не помеха,
Если муза шепчет – лето!
 

Не зима

 
Не чувствую тепла.
В преддверии мороз,
И воздух глаза жжёт.
Больно смотреть до слез.
То не зима в окно,
То ледяной дождь грёз,
Затянет льдом пути,
И разойдёмся врозь.
 

Кричащий гимн

 
Полет снежинок наблюдая,
Пытаешься сравнить, мечтая,
Их танец с танцем балерин,
И понимаешь – это гимн!
Кричащий гимн всему живому,
Гимн, восхваляющий природу.
И вьюга с ними в унисон
Звучит, как в музыке канон.
Такое чудное сплетенье
Есть завершение творца, гения!
 

«Град пробежал по крышам дома…»

 
Град пробежал по крышам дома,
Ритмично такты отстучал.
Упав на землю, так не долго
Закончил песню, таять стал.
Какой-то миг, но столько рвения,
Что позавидовать бы мог
Тот, кто прожил жизнь очень долго…
Но в ритм попасть так и не смог!
 

«Колючий иней, кристалл перелив…»

 
Колючий иней, кристалл перелив,
Блеском своим манит и слепит.
Поддавшись соблазну, сразу поймёшь,
Как только в руки его возьмёшь.
Не бойся укола, та лживая мощь
В ладонях окажется каплей слез.
 

Зима

 
Она суровым своим нравом,
Она холодным своим взглядом,
Она тем ледяным укладом
Введёт в дремоту все, что рядом.
Она, как будто кистью водит,
Одним мазком мороз заводит,
И вьюга, подвывая в тон, звучать с ней будет в унисон.
 

«Северный ветер, суровый нрав…»

 
Северный ветер, суровый нрав.
Подвластный времени, будет прав.
Льдом заковав, заточит водоём.
Накроет землю белым ковром.
Вьюгой завоет, закружит,
Зимний лес заворожит.
 

Рассвет

 
По окрестным вершинам ближайших лесов,
Пробуждая звон птичьих голосов,
Лучи бегут переливаясь.
Это рассвет скользит, влюбляясь
В рожденье пурпурных лучей рая,
Сияние цвета роз наблюдая.
 

«Береза инеем покрыта…»

 
Береза инеем покрыта,
Как паутиною обвита.
И нежно стебли опустив
В морозном танце, так, застыв,
Она готова ждать оваций.
И в реверансе простоит,
Пока весна оценит танец,
Листвой захлопав, зашуршит.
 

Идёт зима

 
Поздняя осень, и будто слюдой
Пруд покрывается над водой.
Стаи уток, взметнув в облака, убежище ищут.
Идёт зима.
Но почему-то птица одна
Бьется, волочит оба крыла.
Раненой птице не взлететь,
В ее глазах можно прочесть:
Бездонна, как море, тоска и боль,
Наедине осталась с судьбой.
 

Холодный взгляд

 
Грозно хмурится зима,
Разгоняя у пруда вьюгой птиц,
И не тая, свой холодный взгляд, как лёд,
В след летящим птицам шлёт.
 

«Хмурым осенним днём не грусти…»

 
Хмурым осенним днём не грусти,
Раскрась палитрой цветов дожди.
Каждая капля – то хаос мазков.
Услышишь музыку цветов.
Долой минор, мажору виват!
И даже осенний листопад
Вальсировать будет золотом в па,
И грусть покинет тебя навсегда.
 

Юрий Егоров
Дроздово-2, Московская область

Правильные подарки святого николаса

Этот чудаковатый человек восставал против несправедливости.

Вероятно, таким уродился, хотя сам рассказывал, что все из-за рождественских подарков. В детстве он каждый раз загадывал, что ему оставит под елкой Святой Николас?

Вот мечтал о блестящей пожарной машине, а получил хлопушку. Когда ждал велосипед – пачку вафель. Дошла очередь хотеть планшет, но вместо него достались солнцезащитные очки. Огорчался до слез! Самое обидное, что все решалось за него, не оставляя ни малейшего шанса заполучить желаемое. Лучше бы тогда праздника вообще не было!

Когда вырос, выучился и стал страховым агентом. Тогда же объявил войну всем неправильным подаркам. Выяснил, что с подобным сталкивается абсолютное большинство людей. Весь год он деликатно расспрашивал своих клиентов о их желаниях, скрупулезно все это записывал на специальные разноцветные бумажки, которые затем сворачивал в трубочки и складывал в старый потертый цилиндр, считая его важным магическим реквизитом. А перед Рождеством в наряде Святого Николаса принялся обходить клиентов, предлагая каждому вытянуть заветное желание. Страховой агент непостижимым образом уверовал, что если совпадет и клиент достанет из цилиндра собственное желание – оно обязательно сбудется! Каким образом, он даже не задумывался, полагая, что это несущественно.

В противном случае – не его вина. Со своей стороны волонтерствующий волшебник сделал все, что мог!

Так банковский клерк, прежде застраховавший у Святого Николаса собственную жизнь, вытянул из магического цилиндра «долгожданную любовную встречу», при том, что состоял в счастливом браке и желал кругосветную поездку на яхте.

– Такова судьба! Я тут не при чем! А может, Вы и сами не знаете, чего хотите! – Святой Николас лишь развел руками.

– Любовная встреча – тоже здорово! Впрочем, если это случится, Вас никто неволить не будет.

На очереди оказалась бездетная учительница, месяц назад оформившая страховку на маленький дачный участок.

Именно она вместо клерка и получила на желтеньком листочке кругосветку, хотя, вообще-то рассчитывала на ребенка.

– Поменять нельзя? – по-детски спросила раздосадованная женщина, показывая глазами на волшебный цилиндр.

– Я Вас отблагодарю.

– Увы…, – посочувствовал борец с несправедливостью. – Это от меня не зависит. Такие правила. Вы сами вытянули.

И так со всеми… Лишь под занавес отставной майор, владелец старенького мотоцикла и страхового полиса от дорожных аварий, получил желаемое. Расправив зелененькую бумажку, он прочитал: «Мерседес»!

– Это как раз то, что я хотел всю жизнь! – воскликнул ошеломленный везунчик, словно дорогая машина уже стояла у него перед окном.

– Вот, видите! Вам повезло! – Святой Николас горячо поздравил майора. – Теперь-то Вы непременно получите свой подарок!

Отставник не мог сдержать слез радости!

– Тут ничего не скажешь, это действительно настоящий праздник, когда тебе достается то, о чем мечтаешь! – сказал с чувством страховой агент и удовлетворенный исполненной миссией отправился праздновать Рождество.

4 декабря 2018.

Ирина Завадская
Санкт-Петербург и Пьяченца

 
В России, говорят, снег! Пушистый, белый, холодный.
Ощущаю запах и цвет, свежесть утра, которой наполнен
Город мой. Я иду на свет. Нет, не вижу, а только хочу
невесомости некой. Не зрением, А душой одолеть разделение
километров пути и чувств: Пьяченца-Петербург-Вселенная.
Через несколько звездных секунд день закончится. Хвост кометы
Ускользает. Дай Бог! Добрый путь – всем живущим на малой планете.
Мне же – снежности Севера чуть!
 

Пьяченца, Январь 2005 г.

 
Спасибо, Господи! Подарок твой хорош! Младенчески прекрасен,
чист и нежен.
Шагами лёгкими неслышными идёшь и рассыпаешь девственную
снежность.
Ты будто ожидал – наступит Ночь… Холодное рождественское
небо
Пушистостью укрыло, придело дома, деревья… Град мой бел и нов.
Бесчётность крошечная падает с небес в ладони, на лицо и нет печали…
Боюсь, что сказка белая растает едва проступит утра первый всплеск.
Ночь Рождества! Сын божий озарив, улыбкой Мир, спит сладко и спокойно.
Нам как Ему, всю жизнь душой расти в любви и чувствах к высоте духовной.
Как этот снег прохладный на губах, что будит равнодушность
созерцанья
И каплями прозрачными мерцает, слёз изумление – прозренье
наших глаз.
 

Пьяченца, Рождество 2009-го.

 
Привет тебе, прекрасное создание! Природа приодела города
Избалованной солнечной Италии в пушистые российские снега.
И не понять конец или начало… в последний вечер тридцать
первый декабря.
На черепицах крыш блестит кристальный покров, что ночью
выткала зима.
Нежданный праздник детских игр, забав, катанья на коньках,
и лыжный след и елки иглы – шары, и звезды, и бокал,
который смехом и шампанским традиционно полню я.
«Чин-чин» – звучит по-итальянски, что значит: «Здравия!» друзья!
Разнообразие «l’antipaste»[1]1
  блюда с закуской.


[Закрыть] и изобилье рыбных блюд,
Орехи, сухофрукты, сласти, I vini bianchi, rossi, brut…[2]2
  ви́на белые, красные, сухие.


[Закрыть]
Уже и за полночь. Год новый – вновь титулованный король
младенческой улыбкой сонной одаривает неоглядный двор:
Париж, Москва, Мадрид и Лондон, и каждый малый уголок
надежд на будущее полон, на счастья полноценный вдох.
И с ними полуостров горный, мой Аппенинский сапожок
В зимы холодные покровы укутан с головы до ног.
Средневековая Piacenza из старого в грядущий год
как русская моя Венеция принцессой снежною плывет.
Предновогоднее преображение – полета миг моей душе!
Пьяченца-Петербург вне времени! Две «stelle»[3]3
  звёзды.


[Закрыть] яркие во мне.
Кого благодарить? Создателя! Непостижимо! Но молитвы мои услышаны:
Снег, снег, снег, снег и крыши так белолицы. Он неслышно
укутывает город, где в каждой нише – снег, снег, снег, снег.
В Пьяченце человечий бег вдруг замер. Лишь машины пишут
Бездарные слепые вирши… Остановитесь на мгновение… Всевышний
как очищение не лишнее несет в ладонях белый снег.
Замрите! Не дышите! Слышите?
 

2006 год, Пьяченца

 
За окошками храм белый, белый. Ай да чудо – февраль – легкий, спелый!
Не метёт, не кружИт, не вьюжит. Снежным пухом лежит… Нет стужи.
И от ветреных струй упругих нет нужды прятать рук. Друг с другом
вдоль по речке идти сестрорецкой. И от счастья расти… и греться..
 

Сестрорецк, 2018 г.

 
Последние полосы света стекают за горизонт.
Над городом спящим блещет громаднейший звёздный зонт.
И узенький яркий серпик отточен искусным резцом,
а с губ изумленный лепет, и выдох, как пред концом.
Так тих, так недвижим воздух. Во всей вселенной одна
ночь, чья неслышима поступь, та ночь, что я пью до дна.
Мне кажется, ей все по силам, что черный небесный холст,
где месяц и звезды отныне, как властелин в полный рост…
Я скудную бледную ласку недосягаемых рос
с алмазных сияющих роз приму как подарок, как праздник…
Бледнеют и тают точки, с покатых падает плеч
пуховая шаль с оторочкой из темно-синеющих лент.
Вдруг вижу: слепящая вспышка – алеет небесный шёлк…
Рождественскую манишку январское утро несет.
 

Пьяченца, январь 2008 г.

 
Поистине земная благодать
Разлита.
С палитры пробую списать
оттенки-ритмы —
Почти прозрачной неба бирюзы
Рассветной,
Слепящей горных пиков белизны
И солнца бледный,
Желтеющий, январский лик,
И изумрудный
Сосновых в инее искристом игл,
И в щечку чудный
Розово-алый поцелуй
Мороза
И неизвестно почему
Вдруг слезы.
Светло-серебряный батист
Из снега
Так нов, прохладен, так лучист,
Так нежен.
Томительная сжала грусть
И слухом чутким
Ловлю взлетевшее «Ау!»
Что вторит гулко.
Душа, пролитая на лист,
Как песня —
Ликующие всплески рифм
В высь поднебесья.
Зимы неброские тона
Из перламутра…
Подрагивает тишина,
Прощаясь с утром.
 

Пьяченца, 2009 г.

 
О, мой Бог, хорошо-то ведь как!
Упаду на снега как на травы…
На минуты сумею припасть,
миг почувствовать светлый желанный.
Как дурман снега свежего дух —
Он во снах мне и Рай и Отрава,
и купаюсь я в нём и ловлю
на ладонях пушистым обманом.
Да и чем ещё душу обнять
коль роскошеству зимнего Юга
никогда не понять благодать
холодка что целует мне губы.
О, мой Бог! Хорошо-то ведь как!
Жду я с неба несбыточной Манны —
и мечта моя так же светла
как та память, что катится в санях
по снежку, что рассыпала Я.
 

Евгений Захарченко
Москва

Прогулка

 
Снег пушистой периной баюкает город,
И порхают снежинки в огне фонарей,
Я иду с человеком, который мне дорог,
В этом снежном круженье – раздумья вольней.
 
 
Заиграла позёмка серебряным бризом
И морозом подула в небесную синь.
Я иду с человеком, который мне близок,
Снег, любя, закрывает изгибы морщин.
 
 
А за окнами изб – жизнь струится приливом,
Приглашает и нас в хоровод суеты.
Одинокий прохожий промелькнёт торопливо —
Вслед метель пропоёт, заметая следы.
 
 
Снеговик на углу, подбоченясь игриво,
Поприветствует нас черноуглем бровей,
Улыбнётся душа… И метель с переливом
Унесёт в небеса льдинки грусти моей.
 

Крещение в Коломне

 
Бронёю ледяной скрывается река,
Бойницей пойман луч алеющего солнца…
Соборы помнят мощь былинного полка
И воинских кольчуг закованные кольца.
 
 
Зарёй вечернею багрянятся дома,
И кремль туманами укутала зима…
 
 
Вновь колокол литой с народом говорит,
Его могучий звон Христовым зовом полон.
И голубь очертил мерцание зари;
И кажется – с небес нисходит Голос.
 
 
Крещенский мир дарует радость нам!
Приемлет иордань молитвенные рати,
И струйки ладана восходят к образам,
И сердце полнится морозной благодатью!
 

Александр Козлов
Москва

Об авторе

Александр Васильевич Козлов – офицер запаса, воинское звание капитан 2 ранга. Член Московского отделения Союза Писателей России и Русского Литературного Общества, а также Общероссийской общественной организации «Офицеры России».

Александр Васильевич Козлов родился и вырос в г. Кузнецке Пензенской области, здесь же окончил среднюю школу № 2. После школы поступил в Ленинградское высшее военно-морское инженерное училище имени В. И. Ленина в г. Пушкин Ленинградской области. После окончания военного училища служил на надводных кораблях 2-й Дивизии противолодочных кораблей и в Техническом управлении Северного военно-морского флота.

Участвовал в длительных плаваниях (боевых службах) в Средиземном море, в Южной Атлантике и в районе арктического острова Новая Земля. Заканчивал службу в Техническом управлении Штаба Северного флота, в отделе боевой подготовки.

Автор книг «Азбука Моряка», «Нераскрашенная любовь», «Флотский юмор» и «Флотский юмор в квадрате и лирические откровения».

Публиковался в альманахах «Часовые Памяти», «Штормовые параллели», «Мы-земляки», «Ваенга», «Протуберанцы», «Сияние лиры», в журнале военно-морского флота «Морской сборник».

Участник 1-го Всероссийского Совещания маринистов, состоявшегося в 2018 году в г. Москва.

Победитель (2 место) Всероссийского литературного конкурса «Твои, Россия, сыновья» в номинации «Публицистика» за книгу «Азбука Моряка», проведенного Центральным

Домом Российской Армии имени М.В.Фрунзе.

Живет в г. Москва. Женат. Имеет двое взрослых детей.

Персональный сайт автора: www.navyhumor.narod.ru

Электронные версии книг автора можно скачать на ЛитРес по адресу: https://www.litres.ru/aleksandr-kozlov-15904353/

Деды-морозы

 
Встретил мальчик у порога
Папу. Бледный… Что стряслось?
– Почему кругом так много
Дед Морозов развелось?
 
 
– Потому что праздник скоро, —
Был таков ответ отца.
– Это ясно, папа. Здорово…
Не проходит грусть с лица.
 
 
– Почему же ты не весел? —
Папа мальчика спросил.
– Мир, наверно, очень тесен!? —
Вновь ребенок удивил.
 
 
– Дед Мороз – подарок в праздник!
Он – волшебник! – сын изрек, —
– Много их бывает разве?..
Вот так преподал урок!
 
 
Новый год и впрямь волшебный,
Самый светлый праздник наш…
Ну а сотни Дед Морозов —
Это только лишь мираж!
 

На предновогоднем совещании

 
Я рисую елку
В ежедневнике —
Мои зеленые иголки
Хвойной сказки пленники!
 
 
А мороз рисует
На окне узоры…
Новый Год ликует:
«Вот уж скоро! Скоро!»
 
 
Елки в каждом доме,
И в витринах молов,
Хороводы водят,
И танцуют соло!
 
 
Яркие игрушки,
Вытынанки, звезды,
Бусы и хлопушки,
Слюдяные косы!
 
 
Мишура, подвески,
Дождик и шары…
Вдруг докладчик резко
Обнажил «нарыв»!..
 
 
Объявил, что надо
Соблюдать закон!
Празднику, мол, рады,
Но не догма он!
 
 
…Я рисую елку
Вскользь, интуитивно —
На полях конспекта
Важной директивы!
 

Третий тост

Лейтенант Алексей Морин позвонил в дверь своей однокомнатной квартиры. Дверь открыла жена. Пылко обняла Алексея, поцеловала. Из ее объятий заиндевевший лейтенант тут же попал в не менее жаркие объятия многочисленных друзей и соседей, приглашенных на встречу Нового года.

– А мы-то думали: все, амба, – улыбаясь в густые усы, басил отставной мичман дядя Миша. – Посмотри, времени сколько…

На электронных часах, висевших в прихожей, ярко горели цифры: «23.35».

«Кажется успел», – еще не совсем веря в такое везение, подумал Алексей и, на ходу снимая с себя пропахшую корабельным «железом» одежду, устремился в ванную комнату.

Через пятнадцать минут он уже стоял за праздничным столом с бокалом шампанского.

Первый тост подняли за старый год. Мысленно лейтенант был еще там, на корабле. Сколько же всего пришлось ему сегодня испытать, сделать и переделать, чтобы получить заветное «добро» на сход!.. Взглядом встретился с женой Машенькой, столько любви и нежности прочитал в ее глазах, что сердце сладко заныло. Словно уловив этот взор, кто-то из друзей предложил, а остальные шумно поддержали, тост за хозяйку дома.

Забили главные куранты страны. После двенадцатого удара отсчет тостов начался с нуля.

– С Новым годом, с новым счастьем! Ур-а-а!

А память вновь унесла Морина в круговерть лихо закрученного сюжета корабельной предновогодней агонии. Только накануне корабль вернулся из дозора. Всю ночь, плавно переходящую в утро, экипаж занимался послепоходовыми осмотрами, заправками, присоединениями кабелей и телефонных палевок, вывешиванием всевозможных бирок и предупредительных надписей, отправкой бесчисленного множества отчетов. Весь следующий день ушел на очень большую приборку. В 17.00 старпом сыграл «тревогу» для опечатывания помещений. В 18. 00 официально начали подготовку к встрече Нового года. Впрочем, эта подготовка больше напоминала окончание большой приборки.

Все это время лейтенант был везде едва ли не главным действующим лицом. Дважды его похвалил командир, один раз – командир БЧ, и только трижды он получил выволочку от старпома. Заместитель командира по воспитательной работе, суммируя результат, крепко пожал Морину руку и торжественно произнес: «Молодец, лейтенант!»

Время шло, а заветное «добро» так никто и не решался дать. Наконец, в 22.00 на вечерней поверке, снова попав в поле зрения командира, молодой офицер был застигнут врасплох вопросом последнего: «Лейтенант, а ты домой-то собираешься?»

– Так точно! – выпалил Морин, виновато опуская глаза.

– Ну, ладно. «Добро тебе»! Выпей там за нас… чего-нибудь…

Последних слов лейтенант уже не слышал. Волшебное «добро» прозвучало выстрелом стартового пистолета. Опасаясь услышать команду «фальстарт», офицер прибегнул к классическому спурту. Расстояние от базы до дома было чуть меньше семи километров. А в такое время транспорт бездействует, вероятно, и в центре Парижа… И, рассекая морозный декабрьский ветер, Алексей рванул в беспроглядную полярную ночь. На встречу Новому году и любимой жене…

За столом объявили второй традиционный тост: «За дам!» С не менее традиционным уточнением: «За наших любимых женщин»!.. Только сейчас Алексей полностью осознал реальность происходящего. Служебная дистимия наконец-то уступила место здоровому юношескому энтузиазму. Вино освободило от комплексов и заторможенности. «Хорошее познается только в сравнении с трудностями», – промелькнула последняя «дистимическая» мысль… Алексей поднялся из-за стола, привлекая всеобщее внимание, и торжественно, не без гордости за свою принадлежность к флоту, произнес: «Друзья! Предлагаю третий тост поднять за тех, кто в море!»

За два часа до Нового года

В канун нового года наш корабль находился в «точке якорной стоянки» в двенадцати милях от иностранного берега. Обычное дежурство в длительном средиземноморском походе. И вдруг старший на борту начальник штаба бригады капитан 2 ранга Теплый замечает плавающий

в трех кабельтовых от корабля какой-то зеленый предмет. «Мина! Вражеский буй!.. Тревога!.. Шлюпку на воду!..» – команды раздавались, как пулеметные очереди. Окончательно запутав ими всех и вся, Теплый сам кинулся руководить спуском плавсредства на воду. Может быть именно поэтому шлюпку спускали ровно сорок минут. Это был полный беспредел. Начштаба по ходу операции успел объявить семь выговоров, четыре «строгача» и одно НСС (неполное служебное соответствие) – это персонально старпому.

Наконец шлюпку спустили. Гребцы мощно взмахнули веслами… Зеленым предметом оказалась… мертвая птичка неизвестной породы и неизвестно откуда тут взявшаяся. Возможно, ее принесло сюда от берега течением.

Птичку немедленно доставили начштаба. Теплый, построив экипаж, долго говорил о недремлющем супостате, о необходимости ежеминутно проявлять бдительность, о нормативах спуска плавсредств… Но тут его взгляд наткнулся на злополучную птичку, которую зачем-то держал в руке командир катера. Начштаба моментально забыл, о чем говорил до этого, и строго произнес, обращаясь к экипажу шлюпки: «Вы… вы… Изуверы! Если бы вы спустили шлюпку раньше, эта птичка, возможно, была бы сейчас жива. Она летела к нам с чуждого ей берега, но ей не хватило сил. А вы… А мы, российские моряки, не смогли оказать ей помощь…»

Он неожиданно замолк, видимо, пытаясь вспомнить тему предыдущего выступления. Так и не вспомнив, махнул рукой и стал подниматься на мостик.

– А что с птичкой делать? – простодушно крикнул ему вослед старпом.

– Похоронить… По флотским ритуалам… – бросил решительно начштаба.

Птичку хоронили с бака те самые двенадцать наказанных моряков. Старпом – главный пострадавший – скомандовал:

– Птичку – схоронить!

По этой команде боцман, отделавшийся всего-навсего выговором, взял несчастную животинку за лапки и выбросил за борт.

Птичку почтили минутой молчания. И еще пятиминутным перекуром. До наступления Нового года оставалось два часа…