Текст книги "ИСП – 65!"

Провинция

 
Средь улочек приземистых провинций
непросто тощий век перетерпеть.
Не встретишь здесь ни короля, ни принца,
но меньше грязи. Минимум на треть.
 
 
Здесь воздух пахнет скошенной травою.
Здесь шире небо, чище облака.
Здесь выросли пол-Питера с Москвою
и все победоносные войска.
 
 
На улочках запущенных провинций
давно не верят в пользу перемен.
Но здесь быстрее принимаешь принцип,
что всё на свете суета и тлен.
 

2011

По эту сторону небес

 
Осенний студень в облаках
замешан на воде и ветре.
Нас утопили в чашке Петри
по доброй воле Рыбака.
 
 
Напрасно путали следы,
примерив хищные повадки.
Мы проиграли Богу в прятки.
Купились на осенний дым…
 
 
Растратив жизнь на политес
под толщей мутного бульона,
нам стало приторно-солёно
по эту сторону небес.
 
 
И вот с тревогой ждём блесну,
но всё ж надеемся на чудо…
В удачу веруем, покуда
на леску вешают луну.
 

2011

Инопланетянка

 
Мне кажется – твой разум внеземной.
Его истоки где-то в Андромеде…
Иначе почему живёшь со мной
и даже понимаешь мои бредни?
 
 
Ведь я бываю часто не в себе.
Нелеп, невыносим и безрассуден.
Но ты молчишь… как памятник судьбе.
Лишь взгляд твой говорит: «А кто здесь судьи?»
 
 
Моя измена двадцать лет назад
тобой была воспринята спокойно.
Ты улыбалась, но в твоих слезах
застыл вопрос: «Ты знаешь, как мне больно?»
 
 
С тех пор я понял – ты других миров.
Других галактик, или измерений…
С тех пор я не ломаю лишних дров
И понимаю, как жестоко Время.
 

2017

Видимо, так я вылеплен

 
Думал страну покинуть…
Да не пустила Родина.
Нежно держала памятью
прожитых с нею лет.
Сложно сойти с дороги,
зная, как много пройдено.
Пусть даже эта дорога —
волоком по земле.
Видимо, так я вылеплен —
жить только так и с теми,
с кем видел фильм про Штирлица,
с кем напивался в прах.
С теми, кто любит… помнит
наше нелепое время,
наше невзрачное счастье
в детских коротких штанах.
Ты уезжай, коль хочется.
К немцам, евреям, финнам…
Только от одиночества
нам никуда не сбежать.
В этом и суть свободы
птиц перелетных клинов.
Я не уеду… Надо нам
с кем-то оставить Мать.
 

2017

Цепной кот

 
Свет разбавлен кальянным дымом
из высоких кирпичных труб.
Русским духом, отцом и сыном
преисполнено всё вокруг.
 
 
В преисподней барыжат серой.
За откаты места в раю.
Рая, Ада, Надежда, Вера…
Всем комфортно в моём краю.
 
 
Жил со всеми в гражданском браке.
Сердце резал, как торт, крестом.
Освистали предгорья раки.
Я остался цепным котом.
 
 
То налево пойду, то вправо.
Доброй воли своей часовой…
Рысью пахнут небесные травы.
Светят ночи соловой луной.
 
 
Край дремотный в сияющей дымке…
Мне и в этой жизни везло.
Мне хватало сметаны крынки
и для песен немного слов.
 

2016

Колыбельная Алисе

 
Милая, ты не умрёшь.
Ты уйдёшь в зазеркалье.
Смерти нет.
Её просто не может быть.
Путь туда —
это выход из детской спальни.
Смерти нет.
Есть потеря желания жить.
 
 
Милая, там за стеклом
вечный мартовский заяц
варит чай
из осколков мятежных лун.
Там цветёт
плод фантазий чеширских пьяниц —
блудный кот,
или попросту кот Баюн.
 
 
Милая, ты будешь жить
в зазеркальном эдеме.
Не болеть…
Там и старости тоже нет.
Зеркала…
Изменяют пространство и время.
Там закат
переходит за миг в рассвет.
 
 
Милая, нет… Тебе кажется…
Я не плачу.
Просто я…
Не могу третью ночь уснуть.
На стене,
видишь, прыгает лунный зайчик.
Засыпай…
В Зазеркалье далёкий путь.
 

2016

В гостях у Господа

 
В манной каше облаков
солнце плещет жёлтым маслом.
Ты пугаешься напрасно.
До земли недалеко.
 
 
Тонкой нитью серебра
извивается по взгоркам
то ли Кама, то ли Волга.
То ли даже Ангара…
 
 
Воздух твёрже, чем алмаз.
Ты не веришь, и не надо.
Посмотри в иллюминатор!
Посмотри в окно хоть раз!
 
 
Посмотри на благодать!
Вот Урал, а вот Саяны.
Мы с тобою великаны.
До земли рукой подать.
 
 
Между солнцем и луной
небо любит только сильных.
Только смелым держит крылья.
Посмотри хоть раз в окно!
 
 
Мы лежим на облаках.
Небо ярче изумруда
Посмотри! Я врать не буду.
Мы у Господа в гостях.
 

2011

Ночь в Ноябре

 
Ночь холодна и черней воронёной стали.
Город распят на крестах-перекрёстках улиц.
Ветер со свистом гонит в подвалы
собачьи стаи.
Воду вприкуску со снегом лакает из блюдец.
 
 
Это ноябрь… Сжимаю озябшие пальцы.
Звёзды горят, только я не могу согреться.
Это ноябрь… Город напялил тяжёлый панцирь.
Мечется в клетке синица по имени сердце.
 
 
Ночь в ноябре молчалива и неуютна.
Ночь в ноябре – это темень в конце тоннеля.
Морок осенний… стылая мгла
в начале утра
кутает мёрзнущий город ветшалой шинелью.
 
 
Ночь в ноябре даже утром в огнях поликлиник.
Снежная пыль переносит тоску и простуду.
Я возвращаюсь в жаркий июль…
Настой на малине…
Принял нутром аспириновую барракуду.
 
 
Мне не поставит диагноз ни доктор, ни знахарь.
Время не лечит болезни, которые вечны.
Сплин, ипохондрия… Но, слава Богу,
нет больше страха.
Я проскочил через «cito[1]1
  cito – пометка на направлении на анализ. Срочно. Назначается при серьёзных подозрениях на серьёзное заболевание.


[Закрыть]»… На красный
по встречной.
 

2017

Павлов Сергей

Автор родился в городе Будённовске Ставропольского края.

После окончания школы в гор. Георгиевске поступил в Ставропольский государственный медицинский институт, после окончания которого отрабатывал в Пермской области начальником медицинской части психоневрологического мужского интерната.

После окончания интернатуры Пермской областной психиатрической больницы и переехал на работу в Ставропольский край, где и живёт по настоящее время.

Имеет многолетний опыт работы во всех процессах, связанных с клинической и рекреационной медициной.

Хорошо разбирается в управлении организациями медицинского, финансового и коммерческого сектора.

Квалифицирован в социальной и экономической компетенции, интерес углубленного изучения принимаемого решения личностью и фирмой, сейчас имеет многолетний опыт работы в коррекции и наблюдении человеческого поведения.

«Иван. Скорая Помощь»

Дежурство заканчивалось привычно-обычно, то есть ни минуты отдыха, отрабатывали один вызов – и тут же выезд к следующему пациенту, попросившему о помощи.

Пасмурный предосенний вечер с моросью. Скоростное движение по разбитой дороге с беспорядочным множеством ям, скрытых под лужами, в изношенной машине скорой помощи, спешащей по пригородным улицам уральского областного центра, могло вытрясти последнее здоровье и у крепкого человека. Иван Сергеевич доставлял молодого парня с подозрением на прободение язвы желудка в хирургию дежурной больницы. Выручал водитель Кузьмич – спокойный, молчаливый, второй десяток лет работающий в отделении скорой помощи. Кузьмич делал свою магию: объезжал, лавировал, мягко притормаживал. Но ямы, скрытые водой после мелкого дождя, поливавшего город в течение двух дней, были закрыты водяным зеркалом луж и трясли машину, как удары злобных дорожных снайперов, иногда резкими толчками выбрасывая больного из позиции лёжа до полусидячего положения. Уставший за ночь Иван Сергеевич автоматически подхватывал и мягко опускал больное тело, выполняя роль амортизатора, противостоящего дорожным службам города, ради пациента отмахнувшись от своей привычной ночной голодной усталости. Фельдшер, сидящая в ногах пациента на откидном месте, пыталась помогать, но Иван показал быстрым жестом руки на её саквояж и молча, этим же жестом, остановил её устремления.

Мысли о достаточности премедикации парню, которому гарантирована экстренная операция, перекрывались воспоминаниями, перед глазами возникали картины быта в доме больного, который терпел до последнего, веря, что «пройдёт»; его дочки лет одиннадцати – стройной птички, притихшей с вопросом в глазах, который страшно задать; жены, испуганной ожиданием ещё одной беды; бедного жилья, чистотой и аккуратностью ведущего неравную борьбу с бедностью.

Это отвлекло от мыслей о том, что сегодня надо увольняться, так как предчувствие дальнейшего урезания финансирования здравоохранения было очень уж настойчивым. Нагрузки на бригады скорой помощи возрастали в связи с сокращением персонала, а медикаментозное и аппаратное обеспечение резко ухудшилось из-за поломок форсированно используемого имеющегося оборудования. Изучение в специальной литературе бурного развития технологий привело почти к комплексу неполноценности, было стыдно применять то, что уже имеется для лечения в экстренных случаях.

Перед центром дорога была отремонтирована. Облокотившись боком на истёртый дерматин у моторного отсека, наслаждаясь идущим от него сухим теплом, пахнущим мотором, перегретым маслом, прогревший одну сторону тела Иван Сергеевич благополучно доехал до приёмного покоя.

В приёмном покое дежурной городской больницы Приречного района дежурил старый знакомый, фанат хирургии – Анатольевич. Иван именно так встретил своего старого знакомого заведующего хирургией, устало улыбнулся, сдавая парня в надёжные руки врача, который, безусловно, вытащит из этой невидимой посторонним катастрофы ещё одного человека, попутно сохранив в целостности хорошую семью. Анатольевич сразу вызвал каталку и ушёл готовиться к операции.

Оставалось два часа дежурства, что с дорогой до станции подразумевало или поблажку от диспетчерской, или ещё один вызов. Иван работал без перерыва, и семь человек в разных концах города по эту сторону реки получили квалифицированную врачебную помощь, а так как только с одной госпитализацией, что поощрялось, то…

Ответила Лидия Сергеевна, и это настораживало, заведующая подключалась в нестандартных ситуациях, когда случай тяжёлый, а лекарств или квалифицированной помощи, нужной для хронического больного, просто не было в ресурсах здравоохранения, так ещё называвшегося. Предчувствие не подвело и в этот раз, надо было ехать к Тюленеву. Причём в этот раз Тюленев очень настаивал, чтобы приехал Кузнецов Иван Сергеевич. Странно. Странно, что именно такими словами, ведь больной знал, что его спасёт только пересадка почки, которую ему не пересадят, так как он на очереди, которую ждать не менее года, а состояние, на прошлой неделе зафиксированное, позволяло дать ему в оптимистическом прогнозе месяца два жизни.

Иван сказал:

– Лидия Сергеевна, мы за всю смену не успели перекусить. Берём тридцать минут на еду и потом выезжаем. Вы не против?

Ответ всё понимающей Лидии Сергеевны был краток:

– Хорошо, ты всё знаешь. Если необходима госпитализация, позвони, я договорюсь с заведующим урологии.

Иван Сергеевич познакомился с Тюленевым в дежурство, в праздничные майские дни. Тогда на вызове, увидев синее лицо, отёки на ногах, да и давление было повышено у больного, после краткого целенаправленного анамнеза сразу повёз его в областную больницу для гемодиализа. Там было и почечное отделение, которое успешно сочетало свою работу с установленным оборудованием для диализа в реанимации и принимало ургентных больных по направлению нефрологов стационара. В общем, всё было непросто.

Странности начались после случайного для Ивана второго вызова по этому же адресу. Указанные в направлении рвота и головная боль быстро, пока Иван доехал к больному, прошли. Время, необходимое Ивану, чтобы выслушать жалобы, измерить давление и заполнить медицинские формы, Тюленев занял работой с каким-то прибором непонятной функции, но красивого дизайна. Иван, заинтригованный красотой компактной вещи, похожей на смартфон, и положением рук и глаз больного, почему-то направленных на неё, поинтересовался гаджетом. Тюленев, державшийся замкнуто, почему-то насторожился, потом улыбнулся и протянул гаджет Ивану.

Странность запомнилась всем телом. Было чувство, как будто сквозь тело Ивана прошёл лёгкий порыв слабого, но очень холодного ветра. В это время, мгновения, Иван воспринимал всё на расстоянии метра окрашенным трудноуловимым для глаза цветом, как будто фиолетовой дымкой.

Это было суточное дежурство, мотался на автокатастрофу, где пришлось практически на лоскуты порванных тканей конечности накладывать жгут; потом один инсульт; потом смерть на дому, пока приехали, у ранее не болевшего мужчины пятидесяти четырёх лет; потом молодой человек с резаными ранами после поножовщины… В общем, некогда поесть, поспать полчаса тоже не пришлось, и Иван подумал, что у него самого уже гипогликемия и пора срочно поесть; только несколько удивлённый взгляд Тюленева, который не мог знать об изменении в самочувствии врача, насторожил внимание.

Гаджет был не включённым, экран – тёмным, кнопки – без обозначений, хотя каждая деталь в отдельности и целостность вещицы были совершенством. Тюленев сказал, что инструкция на японском и отдана переводчику, а аппарат предназначен для определения показаний гемодинамики и «чистоты крови». Учитывая время, необходимое для перерыва, и ждущего его Кузьмича, такого же голодного, Иван тогда по-быстрому закруглился с документами и простился с несколько растерянным Тюленевым, уже получившим назначенные уколы от его фельдшера – Марии.

После этого загадочным образом вызовы в скорую помощь от Тюленева в большинстве случаев приходились на Кузнецова.

Потом, значит, к Тюленеву. Позже. Будет время после быстрой, незатейливой, но добротной еды из бывшей рабочей столовой.

Михаил Палецкий

Михаил Палецкий родился 14 ноября 1950 года на Сумщине (Украина), образование − высшее, специальность − экономист, заочно обучался в аспирантуре, работал в сфере государственного контроля.

Издал книгу очерков, новелл и стихов «Кристалл небес».

Проживает в США (г. Нью-Йорк).

Женат, двое детей и четверо внуков.

Кандидат в члены Интернационального Союза писателей.

Лирически-магнетическое

 
Нева, укрытая в гранит,
И жизни прошлой сновиденье
Улыбку вечности хранит,
Мелодий дивное сплетенье.
 
 
И, струны ладно перебрав,
Бесстрастно прошлое глядит,
Но у гитары бойче нрав,
А жизнь чередою бежит.
 
 
Живи в веках, Россия-мать,
И нас ничто не разлучит,
Баланс ты в силах удержать,
Так разных полюсов магнит.
 

Послесловие к поэме «Разведённые»

 
Вянет сломанная роза,
Речка, сосны и туман.
Стих читаю у камина.
Грусть. И полночь. И обман.
 
 
И никто не знал, что вечно:
Свечи, взмах, мгновенье, тьма.
Только время быстротечно,
А в душе опять зима.
 
 
Станет снова синим небо,
Не закончен сей роман,
Краски здесь, и снова лето,
Здесь любовь, здесь не обман.
 

путеводная…

 
В Большой Медведице светило
Зажглось, взойдя дневной порой,
Своим сияньем «ковш» затмило,
Став путеводною звездой.
 

Поэтическое

 
Я подожду у завтрашней реки,
Над нею только огненное знамя,
Огня движенья всё ещё легки,
И всё гудит не умолкая пламя.
Так лампа мотылька, меня манит,
Костёр горит, горит не уставая,
В горении поэт судьбу хранит,
И мне нужна ты только лишь такая.
 

судоку

 
восходит солнце
растворюсь
взлечу на Луну
 

* * *

 
танка усиливает слух
тебе одному
эхом отражается танк
 

* * *

 
у лунной сонаты минор
сонету мажор
звуки неодинаковы
 

* * *

 
цирк арена зрители
канат натянут
эквилибристы ходят
 

Погорельский Юрий

Погорельский Юрий Александрович. Член Интернационального Союза Писателей с ограниченными правами (кандидат). В последнее время упор делает на стихи. Стихи то жёсткие, то лиричные. Старается создать атмосферу в стихах. И стихи глаголют: «Вдыхай же глубже Воздух Свободы».

Пират

 
Я родился в обычной семье
Папа торговец, мама прислуга,
Но кипела свобода во мне
Учителя первого заслуга
Он мне её вкус привил
Этого я не забыл,
Когда стал моря бороздить,
Несогласных готов я убить
Ветер надувает паруса.
Жизнь научила верить в чудеса.
Мой корабль – свобода моя
И крик боцмана – «Земля!».
На берег гордо сойти
В объятия шлюхи
Всего лишь остановка в пути,
Ром болтается в брюхе.
Я долгу изменил?
Не, просто корабль захватил.
Я его реквизировал
И в безнаказанность поверил.
Но армада нагнала меня
Цепи на руках под ногами земля.
Даже на рее болтаясь, я буду рад,
Дерзкий, весёлый пират.
 

Пиратский хор

 
Вокруг Собора Святого Петра
Водит хороводы детвора.
Скоро будет Пасха,
Нам, пиратам, не указка.
Нас поймали итальянцы, да
Такая с нами беда
Команда вдали от просторов
Не ведёт переговоров.
В Бога ни верит никто
Говорим по-английски: зеро
Шальным ветром нас занесло
У боцмана язык – помело.
Слышим хор Сикстинской Капеллы
Капитан вспоминает Изабеллу
Я вспоминал родные поля
И палубу корабля
И вот, удалось нам убежать,
Карета несёт нас вспять
К славному корблю
И я вспомнил швабру свою.
От итальянских берегов
Плывём в Карибский простор
И не слыша своих голосов
Команда грянула хор!
 

Черная жемчужина

 
Я сижу на борту корабля,
Свесив к морю ноги
Вспоминал аудиенцию короля
И кабацкие пороги.
Наблюдаю я закат
И нет пути назад,
Меня манил простор морской
И единство с волной.
К штурвалу подошёл
Горизонта центр я нашёл.
Старпом рядом со мной
И «Весёлый Роджер» над головой.
Меня к виселице приговорили,
Хотели казнить.
Почти меня схватили,
Но удалось мне уплыть.
Ром занесли в трюм.
Дали мне привычный костюм
И шляпу мою.
Я за штурвалом горю!
Я за команду горой,
Старпома без рома и ужина.
Слилась воедино с волной
Быстроходная «Чёрная жемчужина».
 

Юнга

 
Я не сразу капитаном стал
Пришлось изрядно потрудиться
Видел даже вершины скал,
Когда сам по мокрой палубе катился.
Нанялся я на судно юнгой.
Бежал я из тюрьмы.
Бежал с огнём и бурей,
Меня преследовали они.
Эти красные мундиры.
Надорвали, суки, рукава.
Сменились быстро командиры,
Вспоминалась мне трава.
Деревни моей родной,
Меня с семьёй разделило волной.
Теперь я юнга на пиратском корабле.
Сабля твёрдо лежит в руке.
Боцман, сука, свистит
Старпом ром налил.
Капитан бороду теребит.
Я же созерцаю ил.
Когда вишу на борту,
Заблевал я всю корму
И название корабля
И твержу себе: юнга я
 

Русов Александр

Уроженец поселка Новоорск. С 1999 года редактор краеведческого альманаха «Станица», в 2017 году написал и издал книгу «Мифы и легенды Великой степи». С 2017 года в Редакционно-издательском доме «Новоорская газета» − Новоорском филиале Государственного унитарного предприятия Оренбургской области «Региональное информационное агентство «Оренбуржье» в рубрике «Краеведческий альманах» печатались мифы и легенды из книги «Мифы и легенды Великой степи», в 2018 году в рубрике «История родного края» печатаются материалы краеведческого музея, возглавляемого Александром Русовым.

В 2018 году награждён дипломом финалиста Германского международного литературного конкурса «Лучшая книга года». Живет и работает в поселке Новоорск Новоорского района Оренбургской области.

Стелы ариев

Велики степные просторы. Куда ни кинь взглядом, до самого горизонта перед глазами путника открывается степное великолепие. Горьковатый запах полыни, белые волны ковыля, взлетающие из-под ног стрепеты, парящие высоко в небе коршуны, сидящие возле своих нор сурки, гордо шагающие на высоких ногах журавли-красавки, убегающие вдаль табунки дроф, пасущиеся сайгаки, извилистые русла речушек, блюдца степных озер да невысокие холмы дополняют степной пейзаж. Степь всегда привлекала людей. Тысячи лет людской поток двигался по степным просторам, сметал на своем пути народы, менял культуру проживавших здесь людей. И только редкие свидетели великолепия и могущества былых цивилизаций сохранились до наших дней.

Стелы ариев, органично сливающиеся с окружающим ландшафтом, стоят со времен расцвета цивилизации ариев, которые владели огромной территорией степных пространств. Мимо одиноко стоящих каменных стел проносятся автомобили, обдавая их гарью и пылью, и сидящие в них даже не задумываются, что тысячи лет тому назад населявшие эти места с почтением относились к этим каменным изваяниям.

Апаз и Вагап скакали на полудиких низкорослых лошадях вдоль русла степной речушки, высматривая добычу. Сильная жара утомила всадников, и они, остановив лошадей, спрыгнули на землю напиться воды из родника, размять ноги. Прильнув к роднику, они утолили жажду водой, от которой заломило зубы. Взяв лук, они направились к сурчиным норам, чтобы добыть хотя бы одного зверька.

Сурки, увидев приближающихся охотников, пискнув, исчезли в своих глубоких норах. Апаз, сделав несколько неудачных выстрелов, решил взобраться на вершину холма и осмотреть окружающую местность. С вершины он увидел каменные черные стелы, стоящие у подножья холма. Апаз вспомнил, как его отец рассказывал, что на берегу степной речушки, вблизи высокого холма, расположено священное место ариев, где они ежегодно собираются со всех заселенных земель на поклонение великому богу огня Агни, и что, будучи еще молодым, ему однажды удалось, спрятавшись между камней погребального кургана, наблюдать, как жители страны протогородов совершали обряд.

Солнце находилось в это время прямо над головой. Арии встали вокруг двух каменных стел. В центр круга вошли жрецы в белых одеждах с золотыми дисками на груди и поднятыми вверх руками. Круг разомкнулся, в него въехали на золотых колесницах, запряженных белыми лошадьми, всадники, одетые в одежды, украшенные золотом. Жрецы резко опустили руки вниз, и колесницы устремились одна за другой по кругу, внутри которого находились стелы. Движения колесниц были настолько быстрыми, что вскоре они слились в одно целое – пульсирующий золотой шар, напоминающий солнце. Арии упали на колени, закрыв лицо руками, настолько были яркими блики отраженных от золотых пластин на колесницах и одеждах возничих солнечных лучей. Одна из колесниц на повороте ударилась о другую, пытавшуюся обогнать ее, возничие вылетели на землю, двое были сразу раздавлены копытами коней, двое остались живы.

Жрецы, стоявшие в круге, подняли руки вверх. Люди впали в транс. Они медленно покачивались из стороны в сторону, напоминая движение степного ковыля во время дуновения ветра. Люди издавали звук «ау», который объединял их в священном трансе и уносил их души к покровителю всех ариев – богу огня Агни.

Жрец сделал взмах руками, и колесницы остановились. В центре круга появились две группы жрецов, одетых в белые одежды. Они быстро подошли к четырем лошадям от столкнувшихся колесниц. Бронзовыми ножами перерезали им горло и, набрав в два бронзовых сосуда крови, направились одновременно к стелам: одна группа подошла к самой высокой стеле, вторая – к более низкой. Жрецы сначала опустились на колени, по команде главного жреца резко встали и вылили кровь на стелы. Арии, окружавшие стелы, замерли в оцепенении…

А в это время в центр круга на равном расстоянии от стел жрецы принесли березовые стволы и сложили их для костра. Сюда принесли и двух погибших возничих, положив их поверх стволов.

Главный жрец подошел к одному из уцелевших возничих, взял его за руку и подвёл к высокой стеле, резко ударил обратной стороной лезвия ножа по шее, тот упал на колени. Вынув из чехла меч, жрец молниеносным движением отрубил голову, и фонтан крови хлынул к подножию стелы. Арии плашмя упали на землю. Главный жрец подошёл ко второму из оставшихся в живых возничему, но тот не мог сам передвигаться. Двое жрецов подняли его на руки и понесли ко второй стеле. Там был совершен обряд подобный первому.

Через некоторое время тела принесенных в жертву возничих были положены на дрова, приготовленные для костра. Жрец что-то крикнул, и арии поднялись с земли. Костёр вспыхнул ярким пламенем, языки которого с каждым мгновением поднимались все выше и выше. Наступил самый решающий момент в ритуале: в центр вывели четырёх молодых девушек и живыми бросили в костёр. Огонь вспыхнул с новой силой, и тогда старший жрец сам шагнул в костёр. Пламя костра моментально его поглотило…

Жрецы вывели в центр круга одного из жрецов, тем самым посвящая его в главного жреца. Он дотронулся до священного костра, переняв дар огня и право проводить ритуалы до следующего дня бога огня Агни.

Все арии направились к высокой стеле. Они поливали ее молоком, жиром, складывали у основания наконечники, посуду, еду, а затем шли к низкой стеле. При этом каждый прикладывал большой палец сначала к стеле, потом к центру лба.

Когда арии уже завершали проведение ритуала, неожиданно в центре между стелами появился всадник на взмыленном коне. Не успел он спрыгнуть с лошади, как среди ясного неба сверкнула молния и ударила во всадника. Раздался гром, набежали тучи, хлынул дождь.

Перепуганный отец Апаза со всех ног бросился бежать с вершины холма вниз. Он не помнил, как очутился внизу, его голову обмывали холодные струи родника. С тех пор он всегда сторонился долины ариев, боясь гнева бога огня Агни.

Апаз и Вагап были сильные молодые люди. Они только недавно были в поселении ариев Аландске, где обменяли лошадей на оружие из бронзы, гончарные изделия, украшения. Заодно они внимательно осмотрели само поселение с целью возможного нападения вместе с сородичами. Апаз осенью собирался взять в жены красавицу Эрту, но для этого необходимы были дорогие подарки. Их можно было достать при нападении на поселение ариев. Беспечные Апаз и Вагап решили спуститься с вершины холма и поближе рассмотреть две каменные стелы. Сбежав вниз, они подошли к большой чёрной стеле, напоминавшей яйцо птицы. Уверенные в своей безнаказанности, они потрогали шероховатый камень руками, от которого исходил приятный холодок.

Апаз неожиданно предложил Вагапу поупражняться в стрельбе из лука по стеле, тот согласился. Они отошли подальше от стелы. Вагап поднял лук, долго целился и плавно отпустил тетиву. Стрела пролетела мимо. Настала очередь Апаза. Апаз прицелился, что есть силы натянул тетиву и выстрелил. Но и его стрела, как ни странно, пролетела, не задев священную стелу. Разозлившийся Вагап подбежал к каменной стеле, выхватил бронзовый меч и, размахнувшись, ударил. В это время сверкнула молния, и Вагап с перекошенным ртом упал возле стелы. Гром оглушил Апаза, и только проливной холодный дождь привёл его в чувство. Он бросился бежать не разбирая дороги.

Вечером Ораз, не дождавшись сына, решил организовать его поиски. Утром он узнал, что пропал и Вагап. Соплеменники отправились по следам юношей. Они нашли Вагапа возле священной черной стелы. И здесь Ораз рассказал всем соплеменникам об обряде, который совершали арии и невольным свидетелем которого он оказался.

С тех пор все народы, проживающие в этих местах, обращались за помощью к этим магическим стелам, совершали ритуалы поклонения, и ни у кого за тысячи лет не возникло желание осквернить священные стелы.

А поиски Апаза оказались безрезультатными. Возможно, он утонул в степной речушке, может, на него напали степные хищники. Но с тех пор его никто не видел…