Текст книги "Психология глупости"

От глупости к вздору
Паскаль Анжель,
философ и руководитель исследовательского центра Высшей школы социальных наук

Как классифицировать различные формы глупости? Чем отличаются друг от друга тупица, идиот, кретин, балбес, глупец, дурак, имбецил, дебил, недоумок и – наивысший эпитет – мудак? Может, их смысл сводится к одному? Возможно, «глупый» – это вид, а все другие формы – его подвиды? А во французском языке слово «con» и вовсе прекрасно заменяет все остальные. Можно ли вообще дать четкое определение глупости? Ведь эти категории довольно расплывчаты и часто сводятся к оскорблениям, и непонятно, насколько они соответствуют истине.

Термины, используемые для описания глупости, разнятся в каждом языке и культуре, поэтому кажется невозможным найти универсальные обозначения. Аналогичен ли испанский «tonto» французскому «idiot»? Равнозначен ли американский «moron» английскому «dunce»? Точно ли передает французский «connard» смысл английского «asshole»? Разнообразие форм глупости настолько велико, что ученые, с древних времен пытавшиеся определить ее суть, быстро от этого отказывались, склоняясь в пользу наглядных иллюстраций.

Комедия и сатира, так часто высмеивающие человеческую глупость (от Аристофана до Лукиана, от Ювенала до Перса, от Эразма Роттердамского до Джонатана Свифта и Поупа, от Мольера до Вольтера, от Фейдо и Лабиша до Жарри, от П.Г. Вудхауза до Фланнери О’Коннор), предлагают нам столько разнообразных воплощений, что становится сложно связать их друг с другом: корабль дураков[35]35
  Устойчивое выражение, возникшее в Средние века – символ безумного человечества, которое плывет без руля и ветрил, не зная цели своего путешествия. – Прим. пер.


[Закрыть], балаган, пандемоний[36]36
  Место, где царит разврат и распутство. – Прим. пер.


[Закрыть], зоопарк. Большинство сборников просто перечисляют примеры, и всякий раз, когда какой-нибудь философ пытается дать им теоретическое обоснование, его тут же обвиняют во лжи. Лишь литература от Флобера до Блуа, от Роберта Музиля до Гомбровича, от Сартра до Милана Кундеры, похоже, в состоянии с этим справиться – правда, ограничиваясь при этом обескураживающей констатацией: «Так уж вышло».

Степени глупости

Несмотря на то что классифицировать глупость сложно, ничего невозможного в этом нет. Глупость имеет степени, которые можно описать совокупностью характеристик, свойственных разным типам индивидуумов. В самом низу шкалы находится непроходимая, буквально неотесанная тупость человека с недостатком интеллекта, которая приближает его к животному (осел, дятел, гусыня) или растительному миру (лопух, пень, дуб). Перед глазами встает образ впавшего в ступор тупицы с отвисшей нижней губой. Такая примитивная глупость близка к земле (беотийцы[37]37
  Название жителя древней Беотии со временем стало нарицательным и переводится как «деревенщина». – Прим. пер.


[Закрыть] в Древней Греции) и даже к камню (басня о медвежьей услуге[38]38
  Речь, по всей видимости, идет от басне Жана Лафонтена «Медведь и Садовник», в которой медведь, отгоняя мух от своего друга, по неосторожности убил его камнем. – Прим. пер.


[Закрыть] это подтверждает).

На следующей ступени глупости расположились идиоты и имбецилы, рассудок которых так хрупок (не зря их называют слабоумными), что это уже считается патологией, настолько они своеобразны. Сюда же относятся кретины с наследственным слабоумием. Чуть выше находятся те, кто выглядит посмышленее тупиц, неуклюжие, но добрые. Это простофили и дуралеи.

Еще выше можно найти собственно дураков. Они необязательно лишены интеллекта и при случае обладают здравым смыслом, но используют его неправильно. Дурак, прежде всего, тщеславен, поскольку он любит быть в центре внимания и нуждается в собеседниках. Он социален, тогда как неотесанные тупицы, как правило, одиночки. Он напыщен и чванлив, как Триссотен в «Ученых женщинах» Мольера. Дурак не пассивен; нередко он, как Бувар и Пекюше[39]39
  Герои одноименного неоконченного романа французского писателя Гюстава Флобера. – Прим. пер.


[Закрыть], переполнен жаждой деятельности. Он не чурается знаний, способен их приобретать, но в силу своей глупости не знает, как применить их на практике.

Над ступенью с простой глупостью находится то, что Музиль назвал «претенциозной», или «умной», глупостью», которая, по его утверждению, распространяется на более высокие сферы разума[40]40
  Р. Музиль, «О глупости», 1937.


[Закрыть]. Умный дурак может быть очень образованным и воспитанным, он может даже блистать в обществе, но его рассудок, как правило, не в ладах с чувствами. Он вынашивает неадекватные планы, которые планирует осуществить, потому что у него, по словам Музиля, наблюдается «дисгармония между чувствами и пониманием, не способным их успокоить». Музиль противопоставляет эту «претенциозно-возвышенную» глупость «честной» глупости, которая «похожа на обычную жизнь». Первую нередко олицетворяет сноб, который не знает, почему он восхищается чем-либо или кем-то, как, например, хозяйка салона госпожа Вердюрен у Марселя Пруста, или целеустремленные Арнгейм и генерал Штумм в «Человеке без свойств» Музиля, или прожектер, выдвигающий «Скромное предложение» Свифта.

У претенциозного дурака присутствует некая форма морального дефекта, которая обусловлена не рассогласованностью между средствами и целями, как в других видах глупости, а игнорированием самой сути цели. Эта возвышенная форма глупости порочна, и те, кто ею страдает, в полной мере несут за это ответственность. Именно здесь заканчивается распространенное мнение о глупости как о недостатке интеллекта. Многие считают, что глупый человек бывает злым и жестоким: он игнорирует, а зачастую и презирает духовные ценности. Но ему также случается презирать и интеллектуальные ценности[41]41
  K. Mulligan, Anatomie della Stoltezza, Jouven Milano, 2016.


[Закрыть].

Глупость и булщит[42]42
  Bullshit (англ.) – ерунда, фигня, чушь, бред, чепуха, брехня. – Прим. пер.


[Закрыть]

Именно здесь «умная» глупость соединяется с тем, что философ Гарри Франкфурт обозначил как «булщит»[43]43
  Г. Франкфурт, «К вопросу о брехне», 1992 (H. Frankfurt, On Bullshit, Princeton UP, 1992).


[Закрыть]. Это тип речи, когда человек буквально несет вздор, не заботясь о том, правда это или ложь. Типичной формой такой глупости является болтовня: светская или за чашкой кофе на работе, но чаще всего она встречается в журналистике и рекламе. Практиковать булщит – отнюдь не обязательно совершать и говорить глупости или какие-то абсурдные вещи. Это значит систематически пренебрегать не только понятиями правды и лжи, но и самой ценностью истины. Франкфурт настаивает, что булщитер – не лжец, поскольку лгущий человек соблюдает правила истины и нуждается в них, чтобы создавать свою ложь. Булщитер, напротив, не заботится об этом. Он кто угодно, но только не дурак. Напротив, он достаточно умен, просто плевать хотел на правду. Поэтому булщит можно назвать вздором.

Вздор – в отличие от простой глупости – представляет собой глупость второй степени: она принимает к сведению ценность истины и знания, но не признает их и не применяет на практике. Поэтому это скорее не ложь, а вид обмана, который часто встречается в публичных выступлениях, например в политике. В XVII веке этому явлению дали название «просвещенный ум», о котором философ Мальбранш писал: «Глупый и просвещенный ум одинаково закрыты для истины, с той лишь разницей, что глупый ум ее уважает, а просвещенный – презирает». Обычный глупец (который может быть, как Фелисите в «Простой душе» Флобера, простодушным) уважает достоинства рассудка и даже полагает, что пользуется ими, даже если делает это плохо или неправильно. «Умный» дурак, несущий вздор, их презирает. «Прославленный Годиссар» Бальзака, персонажи Домье, «Мошенник» Мелвилла являются его воплощением в вымышленном мире, а Дональд Трамп – в реальности.

Умный дурак может быть очень образованным и воспитанным. Он может даже блистать в обществе.

Дурак слишком много рассуждает

Данная классификация видов глупости может показаться недостаточной, но она подчеркивает, что глупость – это не только неспособность к пониманию, расстройство интеллекта и отсутствие здравого смысла, которое оставляло бы человека в состоянии бездействия или лишало его свободы. Это скорее то же самое, что древние греки называли moria, а римляне – stultitia, часто переводимое как «безумие», с тех пор как Эразм Роттердамский в своем произведении иронично восхвалил глупость. Глупость – это то же безумие. Как утверждал писатель Себастьен-Рош Николя де Шамфор: «Три четверти безумств на поверку оказываются просто глупостями». Авторы античной и классической литературы противопоставляли ее мудрости и рассудительности, но глупость не является абсолютной противоположностью или обратной стороной рассудительности. Дурак любит рассуждать и зачастую рассуждает слишком много, как подтверждает Кризаль в «Ученых женщинах»: «И рассуждением рассудок выгнан вон». Глупец – это не только minus habens[44]44
  Minus habens (лат.) – умственно отсталый. – Прим. пер.


[Закрыть], это также человек, который слишком много глупит и тем самым переходит границы разумного, выходит за рамки приличий в области рассудка. Он не является адекватным или неадекватным (а вздор – это вид неадекватной речи).

Тема глупости как чрезмерной рассудительности раскрывается великими моралистами эпохи классицизма от Брюйера до Вовенарга, а также такими известными сатириками, как Свифт или Вольтер. Но у них эта чрезмерность всегда изобличалась во имя правильного использования здравомыслия, заложенного самой природой и направленного на исправление обманчивых чувственных порывов. Романтики, напротив, превозносят силу и ценность чувства и критикуют холодный рассудок. Они не только восхищаются безумством, но и отождествляют глупость со здравым смыслом. Кант считал, что рассудок, пытающийся выйти за пределы опыта, неизбежно впадает в иллюзию. Шопенгауэр, а затем Ницше развили эту идею, утверждая, что рассудок по природе своей чересчур рассудителен и поэтому глуп. Идею подхватил современный автор Жорж Пикар своим высказыванием «сам по себе рассудок глуп»[45]45
  G. Picard, «De la connerie», Corti, 1994.


[Закрыть]. Великие писатели XIX века, с Флобером в первых рядах, снова вернутся к теме глупости. Омэ, Бувар и Пекюше (а через них и буржуа-обыватели) очень рациональны, даже слишком. Их воля всегда одерживает верх над рассудком, хотя последнего у них в избытке.

В своей замечательной «Настольной книге о глупости» Ален Роже развивает тему «самодовольного рассудка»: надменный дурак считает, что человеку достаточно быть умным[46]46
  A. Roger, «Bréviaire de la bêtise», Gallimard, 2008.


[Закрыть]. Глупость, по его мнению, олицетворяет (выставляя на посмешище) основные законы логики: тождества, противоречия, исключенного третьего. Дурак хочет, чтобы любое предложение было правдивым или лживым («ты меня любишь или нет?»), он не терпит противоречий («нельзя одновременно иметь какую-то вещь и ее противоположность»), и главное – он очень любит тавтологию («дело есть дело», «еврей есть еврей»). Флобер и Блуа особенно хорошо видели эту отождествляющую природу буржуазной глупости, которая находит удовольствие в штампах и избитых истинах («все артисты – несерьезные люди»). В этом проявляется честолюбие дурака, удовлетворение от тавтологии, которая ни о чем не говорит, потому что всегда верна. Тавтологию употребляют, когда не хотят сказать ничего важного и толкового, а лишь напомнить о том, что вещи идентичны самим себе: «деньги есть деньги», «женщина есть женщина» – и справедливо замечание Брассенса «если ты дурак, то ты дурак». Здесь тавтология приближается к вздору, пустой болтовне, бесстыдно выставляющей себя напоказ. Это также признак еще одного вида глупости – твердолобой, примером которой является глупость военная, по природе своей авторитарная (Грэм Олрайт поет: «Сил больше не осталось, а старый хрен велел идти вперед»).

Для романтиков «рассудок глуп сам по себе».

Эпоха массовой глупости

Стереотипное мышление характерно для всего мира, это мышление толпы, которой романтики противопоставляют человека, способного во имя искусства противостоять всеобщему обезличиванию. Но в XX веке (и еще больше в XXI) даже искусство становится глупым и фальшивым, как, например, китч – вид глупости по отношению к красоте, болезнь эстетического восприятия[47]47
  H. Broch, «Quelques remarques sur le kitsch», in «Crеation littеraire et connaissance humaine», Gallimard, 1985.


[Закрыть]. Но главное – глупость теряет свои индивидуальные черты, как это было еще в XVII и XVIII веках, и становится массовой. Порождение вздора, ранее свойственное только прессе, становится настоящей эпидемией в СМИ, интернете и социальных сетях, которые распространяют его в таких огромных дозах, что превращают в политическую силу. Все это становится частью эпохи постправды, которую было бы правильнее назвать эпохой вздора: возникновение определенного типа речи и мышления, для которых истина больше не имеет значения, важен лишь производимый эффект. Вздор одновременно глуп, потому что неконтролируем, и изворотлив, потому что находится на службе политических стратегий и пропаганды.

Если первопричиной глупости является чрезмерная рассудительность, как мы можем доверять рассудку, чтобы противостоять ей? Перед этой дилеммой оказались все мыслители, которые – от Ницше до Хайдеггера, от Сартра до Фуко – обвиняли рассудок и эпоху Просвещения в том, что они породили массовую культуру, технику и тоталитаризм. И зачастую решали ее, предпочитая, как и романтики, иррационализм. Но болезнь под названием «глупость» невозможно вылечить отказом от рассудка. Для этого необходимо критическое мышление, осознающее ее пределы.

Человеку свойственно заблуждаться
Жан-Франсуа Мармьон,
психолог и главный редактор журнала «Le Cercle Psy»

Если вы еще не знакомы с Homo economicus[48]48
  Homo economicus (лат.) – человек экономический. – Прим. пер.


[Закрыть], поторопитесь, пока он еще шевелится. Вплоть до рубежа веков он считался моделью самостоятельного субъекта, определяемого согласно «ожидаемой полезности» своего выбора, действующего с оптимальной выгодой, особенно финансовой. Эгоистичный, рациональный и неизменный. Центральная фигура неоклассической экономики. Это было просто, красиво, неправильно.

Изыди, гомо экономикус!

Психологи долгое время не имели единого мнения по поводу этой модели. Можно догадаться, что психоаналитикам, склонным к поиску неосознаваемых стремлений, скрытых мотиваций, темных сторон личности, было отчего проявить скептицизм перед таким хитроумным и проницательным субъектом. Но остальные в него верили, начиная с когнитивистов, для которых человеческая мысль работает как компьютер, обрабатывая информацию и связывая алгоритмы.

Некоторые модели 1980-х годов (как, например, естественная логика Брэна или теория прагматических схем умозаключений Ченга и Холиока) изображали нас манипулирующими законами формальной логики и репрезентациями[49]49
  Репрезентация – воспроизведение виденного, слышанного, прочувствованного человеком с возможными изменениями представляемой информации. – Прим. пер.


[Закрыть] (как в случае теории ментальных моделей Джонсон – Лэрда). И все же начиная с 1960-х годов усилиями когнитивистов, таких как Питер Уэйсон со своей «задачей выбора», эта красивая модель дала трещину.

Перед вами на столе лежат четыре карточки. На каждой из них имеется буква или цифра, например D, F, 7 и 5. Описание задачи следующее: «Какие карточки вы должны перевернуть, чтобы проверить истинность следующего утверждения: если на лицевой стороне изображена буква D, то на оборотной – цифра 7?»

Можно рассматривать проблему со всех сторон, но с точки зрения логики есть только один верный ответ: нужно перевернуть карточки «D» и «5». Другими словами, следует искать то, что может опровергнуть правило, а не подтвердить его. Иначе мы получим «предвзятость подтверждения». «Это следовало знать», – скажете вы!

Конечно, 80 % из нас об этом не знают и не обладают такой интуицией. Мы ошибаемся, даже не оправдываясь, что пошли на поводу у эмоций. В этом нет ничего плохого, потому что мы вовсе не прирожденные логики или статистики, как это утверждает теория о гомо экономикус. Сокрушительный удар эта теория пережила в 2002 году, когда американо-израильский психолог Даниэль Канеман получил Нобелевскую премию по экономике.

В начале 1970-х годов в работах, выполненных вместе со своим коллегой Амосом Тверски, скончавшимся в 1996 году, Канеман описывает интуитивные рассуждения, которые мы используем в повседневной жизни, – эвристические суждения. Они похожи на логику, но это лишь видимость: на самом деле они довольно грубы и приблизительны. В повседневной жизни, однако, они со своими функциями вполне справляются. Поэтому их можно использовать без особого для себя ущерба вместо утомительных и усердных рассуждений, которые, возможно, и более точные, но слишком уж энергозатратные.

С получением этой Нобелевской премии гомо экономикус, публично развенчанный, уходит в прошлое, освобождая путь для поведенческой экономики – востребованной научной дисциплины, особенно в кризисное время, когда приходится отказываться от традиционных моделей экономики. На этот раз исследуются наши рассуждения и решения в реальных, а не в оторванных от жизни ситуациях. И результат оказывается нелестным. Выясняется, что все наши рассуждения и решения никуда не годятся. Облава на неполноценные умозаключения превратилась в настоящую олимпийскую дисциплину в социальной и когнитивной психологии, а также в нейронауках, с результатами, вызывающими все большую неловкость за миф о рациональном человеке. Например, психолог Соломон Аш доказал, что из соображений конформизма мы готовы отрицать очевидное. Находясь в группе, утверждающей, что все линии имеют одинаковую длину, мы будем пытаться себя обмануть, чтобы добровольно примкнуть к мнению остальных.

В 2005 году исследователь Университета Эмори в Атланте Грегори Бернс воспроизводит эксперимент Аша, используя МРТ. И что же он видит? Что при отказе верить в очевидное активируется не та часть мозга, которая специализируется на обработке когнитивных конфликтов, а та, что отвечает за пространственное восприятие. Чужое суждение трансформирует наше восприятие линий, и то, что мы рассматривали как искажение, отныне становится истиной, которая больше не вызывает вопросов. Мораль: заблуждение – это не только поверхностное мнение; оно видоизменяет наше восприятие реальности и делает нас слепыми. Во всяком случае, вызывает временное помрачение. Просто немыслимо!

Литература о злосчастных отклонениях и грустных эвристических суждениях разнообразна. Впрочем, иногда она и предостерегает. «Перестаньте себя обманывать!» – призывает швейцарский писатель Рольф Добелли в надежде научить нас обходить ловушки наших повседневных рассуждений, особенно если они исходят от экономистов и журналистов.

Ошибайся, небеса тебе помогут

Журналистка Кэтрин Шульц занимает противоположную позицию в своей книге «Ищите ошибку! Почему выгодно ошибаться». Мы ошибаемся – ну и что? Только от нас зависит, будем ли мы учиться на своих ошибках, которые могут быть созидательными и поучительными. Судя по всему, дискуссия уже вышла за пределы интересов психологов и экономистов. Так стоит ли продолжать настаивать на рациональности, приходить в отчаяние от своей глупости – или лучше поприветствовать свои слабости как предоставленный шанс? Или сделать все это одновременно.

В своей последней работе «Думай медленно… решай быстро» Даниэль Канеман отмечает, что существует два режима человеческого мышления. Система 1 относится к сфере эвристических суждений. Это наш автопилот. Мы рассуждаем плохо, зато быстро, делая максимум под действием эмоций и с помощью того, что есть под рукой. Мы классифицируем окружающий мир наспех, торопимся и халтурим. Очень часто это срабатывает, но иногда дает осечку. Тогда включается Система 2. Мощная, точная, изощренная, она способна заставить мозг работать на полную катушку. Но она не терпит поспешности и ленива. В то время как взбудораженная Система 1 с грехом пополам ведет лодку по бурному течению событий, Система 2 позволяет себя везти. Когда появляется водоворот, она снисходит до управления штурвалом, но полностью завладевает вниманием и потребляет много энергии. За качество нужно платить. Одним словом, благодаря Системе 2 мы можем рассуждать адекватно, когда захотим. Но хотим мы этого редко.

И даже в этом случае мы никогда не достигнем безошибочного холодного расчета. Герберт Саймон, нобелевский лауреат по экономике 1978 года, считает, что мы, разумеется, наделены рациональностью, но в ограниченном количестве. Именно благодаря этому наш вид выжил. Если бы наши далекие предки всякий раз принимали позу роденовского Мыслителя, прежде чем броситься наутек от хищника или врага, человечество давно бы уже вымерло. Быстрая Система 1 была просто необходима для выживания, несмотря на ее периодические сбои.

Но, раз мы способны размышлять о ней и сожалеть о ее промахах, это означает, что параллельно у нас сформировалась Система 2, более изысканная и требующая бережного отношения. Поскольку строгая логика нам несвойственна, мы наделены несколькими регистрами мышления – несовершенными, но адаптированными к нашему состоянию и позволяющими выживать в сложном, нестабильном и переменчивом окружении.

Так что да, человеку свойственно ошибаться. В том смысле, что мы, возможно, вкладываем в ошибки частичку своей человечности.

ПУСТЬ ПРАВОСУДИЕ ДЕЛАЕТ СВОЮ РАБОТУ (ПО ПИЩЕВАРЕНИЮ)

После перерыва (обеденного или простого отдыха) судьи по исполнению наказаний удовлетворяют 65 % ходатайств об условно-досрочном освобождении. После этого они постепенно становятся все более строгими, вплоть до полного отказа абсолютно всем. После следующего перерыва количество мягких приговоров снова поднимается до 65 %. Это показал анализ почти тысячи постановлений, исходящих от восьми израильских прокуроров[50]50
  S. Danziger, J. Levav et L. Avnaim-Pesso, Extraneous factors in judicial decisions. Proceedings of the National Academy of Sciences, 2011.


[Закрыть]. Так что в зависимости от бодрости или расслабленности судей вас могут казнить или помиловать.

Ж.-Ф.М.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА

Естественная логика Брэна

Мы переводим элементы проблемы в пропозициональную логику[51]51
  Теория, изучающая сложные высказывания, образованные из простых, и их истинностные взаимоотношения. – Прим. пер.


[Закрыть], то есть в абстрактные формулировки вне контекста и независимо от нашего опыта. Например: если А, то В; А, следовательно, В (modus ponens[52]52
  Modus ponens – правило вывода. – Прим. пер.


[Закрыть] в логике). Или еще: если А, то В; не-B, следовательно, не-A (modus tollens[53]53
  Modus tollens – рассуждение от противного. – Прим. пер.


[Закрыть]) и т. д.

Теория прагматических схем умозаключений Ченга и Холиока

Мы рассуждаем на основании знаний, полученных из опыта, и в условной форме (например, «если… то…»). В таком контексте: если то, тогда это или не это (например, «если машина едет быстро, я не перехожу улицу»).

Теория ментальных моделей Джонсон – Лэрда

При рассуждении мы оперируем не простыми логическими правилами, а репрезентациями, которые иллюстрируем примерами и контрпримерами.

КРИТИКА ХОЛОДНОЙ РАЦИОНАЛЬНОСТИ

Мифическому гомо экономикус приписывали использование холодной логики. Его умозаключения якобы строились на дедукции, когда на базе достоверных исходных посылок делается такой же достоверный вывод. Теоретики, создавшие этот образ, почему-то оставили без внимания другие виды рассуждений, например индукцию, когда мы делаем общий вывод на основе частных наблюдений. Жан-Франсуа Боннефон, руководитель исследовательских работ Тулузской школы экономики, лауреат Бронзовой медали CNRS[54]54
  Ежегодная премия Национального центра научных исследований (CNRS) Франции. – Прим. пер.


[Закрыть], подтверждает это в своей книге «Le raisonneur et ses modeles»: «Дедукция представляет собой лишь ничтожную часть наших рассуждений, осложненных разного рода параметрами: нашими предпочтениями, желаниями, ожиданиями. В течение долгого времени исследованию подвергались наши умозаключения относительно оторванных от жизни фактов – без учета желаний и ожиданий конкретного человека. Словно мы всегда рассуждаем бесцельно, получая удовольствие от самого рассуждения. Между тем мы рассуждаем не только в определенных целях, но также способны это делать, включая в свои рассуждения ожидаемые цели другого человека. Когда мы размышляем о других людях, мы учитываем свои мысли об их предполагаемых желаниях».

Даже если бы мы захотели всегда рассуждать только с помощью дедукции, мы бы этого не смогли. Просто потому, что мы редко располагаем абсолютно достоверными частями знаний, чтобы подтвердить умозаключение. «Давно известно, что люди способны выходить из затруднения в самых неопределенных ситуациях, но это считалось чем-то второстепенным», – продолжает Жан-Франсуа Боннефон. Вскоре все больше исследователей стали заявлять, что в повседневной жизни дедукции уделяется мало времени, а работа с достоверной информацией играет вспомогательную роль. Основная способность человека – дедуктивное обращение с неопределенной информацией – используется лишь в крайнем случае. Когда умеешь рассуждать, используя недостоверные факты, сможешь и с достоверными: кто может большее, тот может и меньшее. Отсюда и большое количество современных теорий, которые пытаются объяснить скорее большее, чем меньшее. Это такие нереальные теории, в которых мы оторваны от действительности и даже не интересуемся ошибками в рассуждениях. В идеальном мире гипотезы, основанные на нашей холодной рациональности, были бы совершенны, как французский сад. В реальном же мире они мешают увидеть лес за деревьями.

Ж.-Ф.М.

ПРЕДУБЕЖДЕНИЯ И ЭВРИСТИЧЕСКИЕ МЕТОДЫ

Существуют десятки способов рассуждать непонятно как, и мы все их практикуем! Вот некоторые предубеждения (ошибки в суждениях) и эвристические методы (автоматические и приблизительные выводы, необязательно ложные), четко обозначенные научной психологией.

Эвристика репрезентативности: случай Линды

Линде тридцать лет, она яркая, уверенная в себе женщина, заядлая холостячка. Что больше похоже на правду? Она служащая банка? Феминистка? Или служащая банка и феминистка? Мы практически все склоняемся к третьей версии, наиболее правдоподобной, учитывая, что нам известно о банковских служащих и феминистках. Но это нелогично, поскольку (независимо от качеств Линды) с точки зрения статистики утверждение «Линда такая» всегда более вероятно, чем «Линда такая и этакая».

Эвристика привязки и корректировки, или Эффект якоря: плохой ориентир в тумане

Выберите карточку с любой цифрой; затем прикиньте, сколько стран входит в Организацию Объединенных Наций. Чем выше цифра, которую вы выбрали, тем больше стран вы включите в ООН (да, эксперименты это подтверждают!). Когда мы в чем-то сомневаемся, то производим оценку на основе опорного ориентира, даже если он случаен и не имеет ничего общего с возникшим вопросом. Такой якорь, как это ни парадоксально, отклоняет нас в сторону ориентира, а не в сторону правды.

Эвристика доступности: прав тот, кто громче всех кричит

Мы опираемся на воспоминания, которые лучше всего нам запомнились или оказались самыми свежими. Какой-то шизофреник кого-то убил? Информация отпечатывается в нашей памяти, и мы, ничего не зная о шизофрении, делаем вывод, что все шизофреники опасны. Никто не говорит о поездах, приходящих вовремя? Значит, все поезда опаздывают!

Неприятие потерь: потеря актуальнее выгоды

Мысль о потере сотни евро волнует нас гораздо больше, чем мысль о возможности их заработать. Неприятие потерь является одним из основных понятий теории перспектив, одной из тех, что были разработаны Даниэлем Канеманом и Амосом Тверски. Вот почему биржевые маклеры часто выжидают слишком долго, прежде чем начать продавать в убыток. Кроме того, аргументы вроде «Не снижайте вашу покупательскую способность» убеждают нас гораздо лучше, чем «Повышайте вашу покупательскую способность». «Работать, чтобы больше зарабатывать»? Нет, «работать, чтобы меньше терять»!

Эффект обрамления: наполовину пустой или наполовину полный?

У вас есть выбор между двумя самолетами: у первого 97 % шансов прибыть в пункт назначения, у второго 3 % шансов разбиться. В какой самолет вы сядете? Спонтанно вы стремитесь выбрать первый, хотя риски одинаковы для обоих полетов. Таким образом, форма подачи влияет на наше восприятие.

Предвзятость подтверждения: шоры на глазах

Это абсолютно банально: мы запоминаем то, что подтверждает наше мировоззрение, и минимизируем или отрицаем то, что могло бы его опровергнуть. Примеры: я поддерживаю правых? Конечно, я же читаю «Фигаро». Левых? «Либерасьон». Я верю в астрологию? Я восхищаюсь тремя астрологами, предсказавшими террористическую атаку в Соединенных Штатах в сентябре 2001 года, но игнорирую тысячи других астрологов, которые ничего не предвидели. И если меня ткнули носом в научный факт, доказывающий мою неправоту, – ну и что, я буду утверждать, что наука еще только развивается и поэтому пока не нашла подходящего способа, позволяющего сделать правильные выводы на дорогую мне тему. Психолог Джеффри Манро называет это «оправданием беспомощности науки».

Ретроспективное предубеждение: «я так и знал!»

– Вы удивлены результатами выборов?

– Нисколько! – отвечает политический аналитик. – По правде говоря, по-другому и быть не могло!

И начинает перечислять общие тенденции и факты, которые логически привели к сложившейся ситуации, о которых он, впрочем, никогда не упоминал. Такое ощущение, что у судьбы имеется своя инструкция, в которую мы просто забываем заглянуть, пока не стало слишком поздно.

Эффект авторитета: «синдром белого халата»

Представьте себе картину. Утро. На улицах города незнакомец, переодетый в Наполеона, предупреждает прохожих о том, что только что над городом пролетел НЛО. Он предлагает им маски, позволяющие защититься от опасных инопланетных излучений. Во второй половине дня он проделывает то же самое, только переодевшись в белый халат. Как вы думаете, в каком случае прохожие начнут колебаться? Перед экспертами мы становимся тише воды ниже травы. Социальный психолог Стэнли Милгрэм наглядно это продемонстрировал в 1960 году своим знаменитым экспериментом, в котором обычные люди, чтобы вызвать одобрение псевдоученого, соглашались бить электрическим током незнакомцев[55]55
  В 2017 году в British Journal of Social Psychology вышла статья Мэтью Холландера и Джейсона Туровеца, в которой они критикуют Милгрэма, узнав, что многие участники классического эксперимента предполагали, что не наносят реального вреда испытуемым. Следовательно, результаты нельзя считать «чистыми». – Прим. ред.


[Закрыть].

Самооправдание: виноваты все, только не я

Когда у меня все получается, то только потому, что я такой молодец. Если я потерпел поражение, виноваты в этом другие люди или обстоятельства. Но не следует путать это с фундаментальной ошибкой атрибуции, когда мы судим виновников по их поведению, независимо от внешних факторов. Например, мы убеждены, что тот, кто читает речь Фиделя Кастро не добровольно, а по обязанности, все равно должен быть согласен с тем, что он читает (проведенный эксперимент это подтверждает).

Иллюзия связи (иллюзорная корреляция): аисты и младенцы

Если два события происходят одновременно, это еще не значит, что они связаны между собой. Так, например, между повышением численности аистов и увеличением количества новорожденных детей нет никакой связи. Между тем иллюзия связи дает повод для бурных дебатов. Так, резкое увеличение случаев аутизма за последние двадцать лет совпало с развитием интернета, значит, интернет превращает детей в аутистов. Эту теорию выдвинула исследовательница Сьюзен Гринфилд из Оксфордского университета, чем вызвала немало сарказма.

Эффект ореола: кто украл яйцо, украдет и курицу

Знаешь, у тебя красивые глаза. Значит, ты должен быть добрым, умным, порядочным, от тебя должно вкусно пахнуть. Абсурдное утверждение? Признавая у человека какое-нибудь одно качество, мы автоматически приписываем ему и остальные. В школе ученик с более привлекательной внешностью легче получает хорошие оценки, поскольку по умолчанию считается более одаренным и старательным. Да, это ужасно. Особенно если ты некрасив.

Ж.-Ф.М.