Текст книги "Морские досуги №9 (Яхтенные)"

Устремляются яхты в бескрайнюю даль…

Миллена Роуз

 
Устремляются яхты в бескрайнюю даль,
Ищут в бурях покой и спасенье —
Так с годами крепчает Мечта, словно сталь:
Жаждет сердце морского крещенья.
 
 
Если ты не из тех, кто считает судьбой
Серый быт, где отдушина – кухня,
Телевизор и споры с соседом в пивной,
Шмотки, гонки, житейская рухлядь.
 
 
Если ты одинок, не обласкан судьбой,
Не нашел ни друзей, ни подруги
На земле. Не грусти, а послушай прибой!
Вспомни «детства святые хоругви»:
 
 
Ты запоем читал о далеких краях,
Ты мечтал о штормах и причалах,
Ты хотел испытать и победы, и страх;
Потеряв, начинать все сначала.
 
 
В унисон с твоим сердцем клокочет прибой,
Шепчет песню забытых дорог.
Не найдя «соль земли», может, в соли морской
Ты отыщешь затерянный порт.
 
 
Может, ты одинок, и не понят никем,
И никто не пойдет за тобой
На край света. Ну что ж, не дано им взлететь
С парусами над бездной мирской.
 
 
И не каждый достоин принять ценный дар —
Дух свободы, простор океанский.
Если быт засосал, а в душе – не пожар
От Мечты, что не спрятать за маской.
 
 
Ты не слушай других, а послушай прибой:
Он Тебя зовет – в Море, в Свободу.
Променяй свой никчемный «комфорт и покой»
На Мечту и морскую дорогу.
 
 
Посмотри на парней: кто-то продал свой дом,
Яхту взял и пошел в кругосветку.
Кто-то юнгой пошел, ну а кто – рулевой.
Лучше лодка, чем «социо-клетка».
 
 
Ты не слушай других, а послушай прибой!
Слушай сердце, взирая на яхты:
Целый мир открывается перед тобой
И вершины, что не были взяты.
 
 
И просторы, и небо, и ветер в лицо.
Лучший в мире – морской эликсир!
Не найдя «соль земли», может, в соли морской
Ты отыщешь затерянный мир.
 
 
Слышишь снова Мечту, что крепка, точно сталь?
В ней живет дух морского крещенья!
Устремляются яхты в бескрайнюю даль,
Им свобода и ветер – спасенье.
 

________________________________________________

Миллена Роуз

Пишу стихи с юношеского возраста. Родилась и выросла в Набережных Челнах. Среди основных увлечений – литература, история, искусство, иностранные языки, путешествия. В последнее время развиваюсь в области веб-дизайна и интересуюсь сферой яхтинга, веду Youtube канал о путешествиях и море (Millena Rose’s Marine Kafana /Морская Кафана Миллены Роуз). Автор сборника «Повенчанная с розами ветров» (издательство «Горизонт») https://www.litres.ru/millena-rouz/

На палубе земного шара

Алексей Декельбаум

1 июля 2000 года яхта «Сибирь» ушла от Омского речного вокзала в кругосветный поход. 30 сентября 2001 года, «Сибирь», обогнув земной шар, бросила якорь на том же самом месте – у Омского речного вокзала. За 15 месяцев она «намотала на лаг» 48 тысяч километров по водам трёх океанов и побывала в тринадцати странах. На мою долю, как матроса сменного экипажа, выпало пять месяцев похода, восемь стран и более семнадцати тысяч километров по водам Атлантики, Северного Ледовитого океана, Оби и Иртыша. И, по-моему, эти пять месяцев перехода от Кубы до Омска стоят многих тысяч «машинальных» жизней. Почему? Это вопрос, скорее, философский.

Человечество издавна делилось на романтиков и прагматиков. Для общества одинаково важны и те, и другие, а бездумно презирать инакомыслящих – удел людей недалёких. Если бы миром правили только романтики – они бы давно разнесли планету вдребезги; если бы человечество состояло только из прагматиков – оно бы никогда не вылезло из пещер. Задача романтиков – разведка неведомого, задача прагматиков – обживание новых открытых географических, интеллектуальных и духовных пространств. На новых землях, в новых научных теориях, в новых направлениях искусства, в новом самосознании человека.

Экспедиция «Сибири» приоткрыла новые, ранее неведомые возможности российских «сухопутных провинциалов».

А ещё экспедиция доказала, что все мы – от Омска до Омска, вокруг земного шара, – земляки по планете. И все – островитяне, жители крохотных континентов, затерянных в Мировой Океане.

И последнее. Моё сугубо личное мнение: жизнь надо «писать», как авантюрный роман – с погонями, любовью, страстью, приключениями и т. д. Нет, осмысленная монотонность жизни, конечно, несёт в себе большой философский заряд, но страшна монотонность, притворяющаяся бурной деятельностью. Без великой идеи или великого чувства. Без «берега».

А берег может быть везде: и в родном городе, и на тропическом острове, и в море – на палубе твоего корабля. И в глазах любимого человека. Потому что наш берег – внутри нас. А если его нет, то тебя может штормить по жизни даже на тех улицах, где ты родился и вырос.

* * *

За двое суток ходовых испытаний яхты на Иртыше я понял, что такое «слепой» речной фарватер.

Ночь, полная темнота, яхта идёт под обрывистым правым берегом, нависающим беспросветной массой. Бакены не горят. Ты стоишь на руле, а твой товарищ, примостившись на носу, «ощупывает» фарватер ручной фарой (тогда ещё на «Сибири» не было стационарной носовой фары, управляемой джойстиком из приборного ящика рулевого).

– Белый видишь? – луч фары, как указка, показывает на далёкий белый бакен.

– Вижу…

Подвахтенный «держит» бакен лучом, и рулевой на какое-то время обретает ориентацию в пространстве.

Проходим бакен. Скоро должен быть следующий. Вперёдсмотрящий «щупает» фарой реку – нет бакена! Идём дальше… Нет бакена!!! Рулевой непрерывно косится на дисплей эхолота, где высвечивается глубина под килем…

– Господа, – тоскливо говорит рулевой, – я, конечно, извиняюсь, но у нас под брюхом полтора метра глубины.

Полтора метра глубины даже при полностью поднятом шверте – это считай ты уже сел на мель. Рулевой отжимается от берега – глубина всё равно полтора метра. Бодрствующий (поскольку ночь прекрасна) экипаж перестаёт дышать.

– Ф-фу… два с половиной, – рулевой лезет в карман за сигаретами.

– Есть белый! – доносится с носа, и луч упирается в далёкий белый бакен. Нет, это очень неприятное занятие – шарахаться по ночной реке, на которой бакены не горят.

* * *

Как это странно – наступление того дня, которого ждал годами. И тут вот ведь ещё какая штука: если спортсмен практически всю жизнь до изнеможения готовит себя к пятиминутному выступлению на олимпийском помосте, то для экипажа яхты «Сибирь» в долгожданный день 1 июля 2000 года, по сути, всё только начиналось. На пятнадцать месяцев вперёд. По крайней мере, для пяти из восьми членов экипажа – капитана Сергея Щербакова, первого помощника капитана Сергея Кикотя, второго помощника капитана Александра Чулкова, боцмана Владимира Шельменкова и матроса и механика Владимира Корниенко – наступал период небезопасной, но всё-таки определённости. Они уже уходили в поход, к которому мы все готовились столько времени. Они уже дождались. Мы с Сашей Щербининым и Женей Фёдоровым оставались на берегу – долгие тягучие месяцы ждать вызова на свои этапы. И я даже предположить не мог, насколько это окажется трудным.

…Катер доносит нас до «Сибири», мы забираемся на борт – «восемь человек на сундук мертвеца».

– Якорь пошёл!

– Якорь чист!

– С Богом…

На берегу духовой оркестр ахнул «Прощание славянки». «Сибирь» заложила изящный круг на траверзе Речного вокзала и ушла за крутой изгиб правого берега при впадении Оми в Иртыш.

* * *

25 июля в 22:00 «Сибирь» через коварный Надымский бар вышла на оперативный простор – в Обскую губу. Ну а Обская – ещё та губа: мелководье и шторма, при которых амплитуда волн опасно соразмерна с глубиной. «Губа» сразу показала свой характер: ранним утром, около 4:00 на ней уже вовсю хозяйничал шторм. В лоб давил северный ветер в 38 узлов (около 20 м/с). К вечеру он «стих» до 25–30 узлов, но всё равно сутки яхту болтало на волнах и поливало сверху проливным дождём. Экипаж мужественно привыкал к качке. В бортовом журнале по этому поводу застенчиво записано: «Получился разгрузочный день». Теперь я знаю, что это такое: быстро отдать морю съеденное накануне и сутки о еде думать с искренним отвращением.

* * *

Стоянка на Диксоне. С пограничниками «Сибирь» подружилась. Более того, их мичман Вася сделал экипажу просто царский подарок – электроплитку. Эта плитка о двух конфорках, надёжная как танк Т-34, заменила коварную и капризную плиту на соляре и отработала на «Сибири» до самого Омска. И сейчас работает.

А Васина жена подарила нашей экспедиции гениальную фразу: «Летом на юг поеду… В Воркуту…»

* * *

9 августа на одной из полярных станций Таймыра был большой внеплановый приём. Трое полярников, года три не ступавших на Большую землю, принимали экипаж неизвестно откуда взявшейся яхты. Мало того, яхта эта (вот делать людям нечего!) попёрлась аж вокруг света, что, конечно же, нереально, но дай Бог им удачи.

Уже закатили на «Сибирь» привезённые к берегу на вездеходе бочки с соляркой и залили «под пробку» яхтенные баки. Уже истопили баньку на станции и помылись-попарились.

«Сибирь» ответила на гостеприимство «полторашкой» 96-градусного спирта. Дизель тарахтит, на полярной станции горит электричество, сидят за столом восемь мужиков, пьют-закусывают и разговоры разговаривают.

– У вас тут что, сухой закон?

– Сухой… – рабочий станции печально кивнул головой, увенчанной классической заполярной лысиной.

– И вот так три года! – ужасается экипаж «Сибири».

– Ага… (тяжёлый вздох).

– Подождите, мужики, – заволновалась «Сибирь», – но дрожжи-то у вас есть?

– Есть, – грустно сказали полярники.

– Сахар есть?

– И сахар есть…

– Так что ж вы бражку-то не ставите?!

– Ну… так это же неделю ждать надо…

* * *

На острове Русский (190 км в западу-юго-западу от мыса Челюскин) Володю Корниенко едва не съел медведь.

Ночью с 10 на 11 августа Щербакову приснилось вещий сон. Приснилось ему, что к яхте подошёл белый медведь, встал на дыбы и «облокотился» на фальшборт.

От таких весёлых сновидений капитан проснулся. В кормовую каюту вошёл Саша Чулков: «Давай камеру – Вовка медведя увидел!» Взял камеру и полез на палубу. Там передал камеру Корниенко, который стал быстро взбираться на гребень. В это время в кокпит вылез обеспокоенный Щербаков: «Далеко медведь-то?» – «Да метрах в двухстах…» (пять секунд броска для белого медведя). Серёга заорал: «Вовка! Быстро на борт……!!!»

Корниенко недовольно пожал плечами и, не торопясь, стал спускаться к яхте. В это время на гребень, метрах в тридцати от нашего механика, выскочил здоровенный медведь. Его желтоватая шерсть моталась космами, в глазах не было ничего человеческого. Володька рванул на яхту. Медведь, рыча и матерясь, – за ним. Корниенко всё-таки успел забраться на борт, мишка подскочил к яхте, но тут до него дошло, что «льдина» какая-то не такая, и перевес сил не в его пользу. Фыркнул презрительно и ушёл во льды – едва успели камерой его задницу заснять.

С тех пор на остров выходили только с ружьём, ракетницей и фальшфейерами. Но медведей больше не видели – только следы.

* * *

В западное полушарие «Сибирь» в тот день, 10 сентября 2000 года, входила… дважды. Первый раз – строго по спутниковому навигатору GPS, когда цифры долготы на дисплее упрямо ползли – 179°58′… 179°59′… И наконец – 180°00′.?! Ура-а!

…Ура-то ура, но через километр-другой к западу увидели на берегу монумент: огромные цифры 1, 8 и 0, поставленные друг на друга и увенчанные картушкой компаса – «180». Что за чёрт?!

Потом, на мысе Шмидта им рассказали историю этой знаменательной стелы.

Есть в тех краях один богатый меценат-подвижник, очень болеющий за родной край. На свои деньги он установил там памятник великому капитану Куку, который в 70-е годы XVIII века заходил в эти места. Этот меценат решил также обозначить знаменательный 180-й меридиан – чтобы с моря было видно. Сел на вертолёт и полетел вдоль побережья, тоже отслеживая координаты по GPS. Как только увидел на дисплее 180°00′ – выбросил вымпел. А ветер его возьми и отнеси на несколько километров к западу. Где вымпел нашли – там стелу и поставили.

* * *

И ещё моржи. Когда уходили из бухты Прончищевой, на косе увидели лежбище – сотни огромных коричневых туш. Видеокамера ловила складки на мощных шеях и безукоризненно белые клыки… А запах – мама дорогая! По сравнению с этим запахом ароматы коровника – просто «шанель». От острова наперерез «Сибири» попёр в атаку здоровенный вожак – отогнать от стада неизвестного белого зверя. Решили уйти и не связываться с психом.

* * *

«Сибирь» входила в великий Берингов пролив, соединяющий два океана. Пролив был довольно оживлённым – постоянно встречали китов. Мелькали в волнах плавники, похожие на крылья гигантских чёрных бабочек, плавно перекатывались в воде огромные туши (куда больше яхты!), взлетали вверх густые фонтаны, не уступающие по высоте фонтану у омского Музыкального театра.

На подходе к мысу Дежнёва яхту подхватило сильное попутное течение и понесло в Тихий океан.

Это были хорошие дни. «Сибирь» шла лихо, льды почти не попадались. Правда, среди экипажа упорно ходило поверье, что первый помощник капитана Сергей Борисович Кикоть притягивает льдины: стоило ему при безмятежно чистом море выйти на вахту, как вскоре он уже докладывал, что видит лёд. И это был, увы, не мираж.

Но льды были уже редкими. Тихий океан дышал теплом. К тому же Сергей Кикоть умел не только «находить» льды, и именно он вывел «Сибирь» на окончательно чистую воду. Как позже выяснилось – на всю оставшуюся кругосветку.

* * *

Утро. Ясное солнце. Алеутские острова. По берегам – остроконечные вулканы. Тишина в природе, и только рыдает в кокпите аккордеон, и Саша Чулков (с дикой щетиной на лице), бегая пальцами по клавишам, с непередаваемой душевностью поёт:

 
«Здесь, под небом чужим,
я – как гость нежеланный.
Слышу крик журавлей, улетающих вдаль…»
 

Крупным планом: лицо пригорюнившегося Кикотя; бородища – Фидель отдыхает.

* * *

Ночь на 28 сентября. «Сибирь» идёт от полуострова Аляска на пересечение пролива Шелихова. Тут в проливе яхту и «прихватило». Пролив – это, конечно, не открытое море, но и его, в конце концов, раскачало, развело крутую «битую» волну. При выходе с глубины на мелководье яхта встретились с аномальным волнением (свыше 10 метров по оценке Щербакова). Зашла сзади волна-убийца, долбанула под корму, и наша «Сибирь»… кувыркнулась.

Это был полный кувырок – вперёд, через скулу на все 360 градусов. Он длился, по разным оценкам, от четырёх до шести секунд. Как потом вспоминал кэп: «Я отдыхал после вахты и чётко ощутил, что примерно по секунде побывал на каждой из четырёх стен нашей каюты».

Внутри яхты вперемешку летали люди и консервы. Но куда более драматические события разворачивались снаружи. Там снесло и сломало наши роскошные французские мачты и вышвырнуло за борт Серёжу Кикотя.

Володя Шельменков:

– Мы с Кикотем стояли на вахте. Он заступил на руль, а я пошёл вниз – глянуть по компьютеру, где мы идём. Резкий удар. Меня шандарахнуло о камбуз. Ладно… Поднялся, кое-как вылез наверх… Серёги нет! Мачты все за бортом, опутанные такелажем. Я ору: «Серёга, ты где?! Серёга, ты где?!!» А из-за борта такой спокойный голос: «Да здесь я, здесь».

Сергея нашего Борисовича спасла страховочная стропа, которой вахтенные всегда пристёгивались во время всякого ночного, а нередко и дневного морского безобразия.

* * *

Кодьяк (США) – островной рыбацкий городок, около шести тысяч человек населения. Встретили ребят прекрасно. «Харбормастер» (распорядитель гавани) отвёл «Сибири» бесплатную стоянку и даже нашёл в городке одну русскую даму – Лидию Сергеевну Блэк. Эта бодрая 76-летняя старушка попала в Америку после войны, была профессором Аляскинского университета и преподавала антропологию. Сейчас, уже будучи на пенсии, Лидия Сергеевна занимается разбором архивов местной православной церкви. С экипажем «Сибири» она провозилась целый день, пока регулировались все формальности с властями.

Местный сварщик за умеренную цену (60 долларов за час) заварил сломанные мачты. По оценке Щербакова «получились лучше, чем новые». От ремонта радара, который накрылся после купания, пришлось отказаться – дорого. Восстанавливали электропроводку внутри мачты, заплетали порванные тросы – дело муторное, но куда денешься.

Купили спасательный плот взамен смытого – не новый, но для выхода в море вполне годился. В местной газете вышла большая статья про «Сибирь», и ребят стали узнавать на улицах. Люди приходили на яхту, расспрашивали, один американец принёс от широты души двадцать «баксов» и бутылку «Столичной».

Люди – везде люди…

* * *

2 ноября в Кларенц-проливе яхту резко затормозили крутая волна и тупой встречный ветер до 30 узлов. Решили не выделываться и отстояться где-нибудь в укромном месте. Пересекли пролив, зашли в бухту Толстого («Русская Америка»!), а затем и в один из её маленьких заливчиков, укрытых от ветра. Залив на карте значится необитаемым. Берега его действительно были необитаемыми, а вот посреди залива, плавал дом.

На самом деле дом не плавал, а стоял на якоре. Домик был немаленьким – 20 на 30 метров, вокруг – понтоны из брёвен, плоты. Отличная стоянка!

Летом здесь – плавучий ресторан и маленький отель. Гости либо прилетают на гидросамолёте, либо приходят на катерах. Их встречают Свид и Ширлей, которые живут здесь уже 8 лет. С ними на плоту живёт их сын Джон, который ежедневно ездит на моторке в школу за 5 миль. Полноправный член семьи и свинья Джозефина, весьма умная и интеллигентная.

Экипаж «Сибири» приняли как друзей. Свид – прекрасный повар – не просто накормил ребят, но накормил художественно. Вообще вечер получился очень душевным, незабываемым, с исполнением под аккордеон и гитару русских и американских народных песен.

* * *

Сиэтл. Яхту посетил вице-консул России Юрий Валентинович Герасин, свозил ребят в русский центр, где их накормили самым настоящим борщом и попросили выступить – рассказать об экспедиции. На борт нагрянула пресса – журналисты двух здешних газет, а на следующее утро на яхтенный телефон пошли звонки местных русских (их в трёхмиллионном Сиэтле примерно тысяч сорок).

16 ноября подняли яхту на берег. Состояние корпуса было не таким страшным, как представлялось. Несколько глубоких царапин, погнутое перо руля – всё это вполне исправимо. Более крутая проблема состояла в модернизации киля: собирались добавить к нему около тонны балласта и подвесить свинцовую бульбу, чтобы уж больше не «кувыркаться».

…Тесная кают-компания яхты «Сибирь». Вместе с нашими ребятами сидят Марк и Юля из Омска, Ольга и Татьяна из Украины, Владимир из Магадана, Евгений из Петропавловска-Камчатского, Роман из Туапсе…

Нормальная душевная российская встреча – с шумом пересекающихся разговоров, домашними пирожками и, конечно, с гитарой (в руках у Ольги):

 
«Надоело говорить и спорить,
И любить усталые глаза!
В флибустьерском дальнем синем море
Бригантина поднимает паруса…»
 

Россия – она и в Штатах Россия.

* * *

К «Сибири», где вовсю кипит работа, подошли добрые знакомые – пожилая американская пара. Принесли в подарок большой домашний пирог. От всей души.

…Русский минирмаркет в Сиэтле. «Выбирайте, ребята, – смеются продавщицы. – У нас есть всё, как в России!» Экипаж отшучивается, что, дескать, в России куда богаче. Серёжа Кикоть внимательно рассматривает банку с родной русской надписью «Икра кабачковая».

Кстати, этот минимаркет называется «Delicatessen of Europe». Вот вам и икра кабачковая!

* * *

Ла Паш – древнее индейское поселение в самом-самом северо-западном углу США. Из воды торчат скалы, в которые тысячи лет лупит Великий или Тихий океан. На берегу – реликтовый лес. Стоит здесь несколько веков и видел столько, что ему явление «Сибири» – всё равно, что явление комара у вас на даче в 1981 году. Но сейчас здесь полная цивилизация, правда, идеально вписанная в природу на правах квартиранта. В здешний мотель приехало много народу – встретить Новый год и полюбоваться океанским прибоем.

В кают-компании «Сибири» висит наряженная ёлка. Первые минуты нового века и тысячелетия, первые минуты самого яркого года в моей жизни.

Ночь. Северо-западный угол США, потаённая бухта Ла Паш. На море дует 35 узлов, в кают-компании яхты «Сибирь» экипаж омской кругосветной экспедиции за 12500 километров от Омска смотрит по видику фильм «Ирония судьбы, или С лёгким паром».

* * *

Январский переход вдоль западного побережья США был очень даже не подарок. Свирепые встречные ветра то и дело загоняли «Сибирь» в маленькие рыбацкие деревушки, и тогда парни видели не «туристическую» Америку. Впрочем, пусть расскажут сами.

Саша Щербинин: «Там аккуратненькие небольшие марины на несколько пирсов, всё очень грамотно. И в каждой деревеньке – памятник морякам и рыбакам, погибшим в море. Как правило, типовой: двухметровый рыбак в зюйд-вестке, в непромоканце, иногда с сетью. А на постаменте – имена и даты гибели; были и относительно недавние, примерно пару лет назад… Но вот что самое примечательное: на постаменте всегда заготовлены две-три чистых строки – как напоминание о том, что море по-прежнему берёт людей.

Мы с этими рыбаками пили пиво, играли в баре на бильярде… Эти люди… Те наши, кто ездит из России в Нью-Йорк, в Чикаго, в Сан-Франциско – они не видят этих рыбаков. Которые порой сидят и ждут погоды, заходят в бары – в сапогах, в непромоканцах, бородатые, пьяные… Но это – реальные люди, настоящие. Понимаешь, я люблю их, этих рыбаков!»

Сергей Кикоть: «Они нас прекрасно понимали. Не тех, кто в круизах рассекает… Мы пришли морем, и они ходят в море. Они знают, что это такое, и так же встречаются с этим морем, как и мы. Для них это и жизнь, и смерть. И они считают, что те, кто ходит на больших кораблях, моря не знают.»

* * *

На фоне ствола калифорнийской секвойи наш экипаж, фотографируясь, просто теряется. По упавшему стволу можно ходить, как по широкому тротуару где-нибудь возле омского почтамта. Насчёт возраста деревьев ничего точно сказать не могу (достигает двух тысяч лет), но вот табличку возле одного дерева мы с вами почитаем. «Высота – 346 футов (105,5 м), диаметр в основании – 12,7 футов (3,9 м), окружность в основании – 40 футов (12 м), высота до нижних веток – 190 футов (58 м).

Володя Шельменков (мечтательно): «Вот бы залезть…»…Объектив камеры нацелен на огромное, метра три высотой, дупло в основании дерева:

– Первый пошёл!

Из дупла выходят: первый, второй, третий, четвёртый… пятый… шестой… седьмой!!!

* * *

Позже, уже на Кубе, ребята мне подарили один очень интересный штрих к образу американских властей. По крайней мере, в провинциальных городках США.

– Представляешь – их местный «горсовет» в Юрике. Заседает два раза в неделю. Зайти на эти заседания может любой человек с улицы. Охраны – ноль. Да мало того, что можешь зайти, ты можешь там и выступить! Напиши записку с просьбой о выступлении, изложи проблему, о которой будешь говорить, передай записку секретарю, и тебе предоставят слово!

Ну, нас-то туда специально привели – показать народу. Посадили в первый ряд. Сидят члены городского совета, сидит мэр, у него за спиной телохранители стоят. Начинаются выступления. Подходит к микрофону какой-то дядька совершенно непотребного вида и начинает по какому-то вопросу громко в микрофон ругаться. Ему что-то объясняют. Он ругается. Потом машет рукой и отходит от микрофона, успев назвать отвечавшего ему члена горсовета идиотом. Причём, всё это в присутствии иностранных гостей – то есть нас. По этому поводу другой член горсовета обращается к мэру и просит впредь этого джентльмена на заседания не допускать: «Я не хочу, чтобы в следующий раз он назвал идиотом меня». Мэр отвечает: «Я сейчас не могу принять такое решение – я должен сначала проконсультироваться с его адвокатом».

* * *

Явление «Сибири» в Сан-Франциско, мягко говоря, не прошло незамеченным. Налетела пресса – корреспонденты нескольких газет и яхтенных журналов, пошли интервью, опять воспоминания про злополучный оверкиль на Алеутах. На яхту приходили моряки из России, оставшиеся в Штатах в разные годы и по разным причинам. Активно пахал на ремонте «Сибири» австралиец Джим Егоров, родившийся в Харбине и ни разу не бывший на своей исторической родине. Друг экспедиции Юрий Немилостивый из Омска ежедневно опекал ребят и заботился о них, как брат родной.

Кстати, Женя Фёдоров, который после своего этапа прилетел домой из Сан-Диего, рассказывал, что когда яхту вытащили на берег во Фриско (так калифорнийцы ласково называют Сан-Франциско), Чулков со своим аккордеоном имел бешеный успех на причале. Ребята ему ради хохмы (ох, чувствую, это была идея Щербинина с Шельменковым!) бросили в открытый футляр несколько долларов, и на Санины песни и переборы повалил народ – с долларами, пивом и т. д. Один мужик даже принёс в подарок кассету своих песен.

…А в Калифорнии было начало весны, Калифорния цвела. Зацветала вишня, распускались магнолии, уже отцветали (начало февраля!) маки и мимоза. Скворцы суетливо засобирались на север. А «Сибири» нужно было спешно двигать на юг – к экватору.

* * *

«Сибирь» ушла из Мексики, но мы с вами туда ненадолго вернёмся – я хочу вам более-менее точно передать рассказ ребят о таком ужасе, как мексиканские автобусы.

– Представляешь, грохочет по асфальту такая консервная банка, сплошь покрытая рекламой. Машешь рукой – останавливается. Заходишь – срывается с места… Что там внутри творится – это не передать! Музыка грохочет, автобус грохочет, стекло водителя почти полностью залеплено наклейками, оставлены лишь две крохотные амбразуры, через которые этот камикадзе изредка посматривает на дорогу. Если нужно переключить скорость – водила протягивает руку назад, чуть ли не до середины салона, и дёргает огромный рычаг переключения скоростей, размером примерно с наш яхтенный аварийный румпель. И вот всё это сооружение, грохоча музыкой и автобусными потрохами, под смех водителя летит по серпантину! Чувство неописуемое, ужасно хочется обратно в море, пусть даже в самый крутой шторм, который из этого автобуса кажется милым и безопасным…

* * *

Яхта шла на юг вдоль Центральной Америки. До Коста-Рики оставалось чуть более 400 миль. Земли было не видно, но, судя по карте, на траверзе за горизонтом проплыли берега Гватемалы, Сальвадора, Гондураса. 19 марта карта утверждала, что «Сибирь» идёт мимо Никарагуа.

* * *

Десятый градус северной широты. Курс на экватор, на Галапагосские острова. Чулков с Шельменковым, купаясь, оседлали двух черепах – покататься. Собственно, даже не оседлали, а использовали в качестве тягловой силы. Причём, «двигателям» это не очень понравилось – черепахи пёрли вперёд, таща за собой пловцов, и беспомощно пытались отбиться от них передними лапами-ластами. Впрочем, долго их не эксплуатировали – поблагодарили и отпустили.

* * *

29 марта в 11:00 на «Сибири» дисплей GPS высветил текущие координаты: 0°00′ широты, 90°00′ западной долготы.

…На поверхности океана плавают полосатый шест-футшток и бумажный плакат с надписью «ЭКВАТОР». К яхте приближается резиновая шлюпка. У Нептуна, отдалённо напоминающего Шельменкова, корона нахлобучена на лоб, топорщится белая борода и трезубец грозно устремлён в зенит. На руле морской… Чёрт? Водяной?.. В общем, чудо несусветное с пружинными рожками на голове и в тёмных очках, а так – вылитый Щербинин.

На море полный штиль. Для исправления ситуации быстро откупоривают шампанское, и первый бокал – Нептуну. Кикоть палит в зенит из ракетницы.

А теперь – крещение.

– Готовсь!

Очередной член команды встаёт на кормовой трап, ему на голову выливают ведро морской воды, и он обрушивается с трапа в море. Там уже плавает его окрещённый товарищ.

* * *

Из дневника капитана: «13.04.2001 г. Пятый день стоим у входа в Панамский канал… В настоящий момент испытываем финансовые трудности в размере 1300 долларов США – столько стоит проход по каналу для нашей яхты…»

Ну, это ещё мелочи. В 2001 году на Панамском канале был установлен новый мировой рекорд стоимости его прохождения. За то, чтобы круизное судно Norwegian Star смогло попасть их одного океана в другой было заплачено 208 тысяч 653 доллара США.

Кстати, наименьшая пошлина в истории канала составила… 36 центов. Именно столько выложил в 1928 г. некий Ричард Хэлибертон, решившийся преодолеть канал вплавь.

Но, как бы то ни было, а во время стоянки у Панамского канала на борту яхты «Сибирь» было всего. 100 долларов.

Выручало отношение яхтенного и берегового народа к мореплавателям из далёкой Сибири.

Саша Щербинин: «Вообще, потрясающее отношение! На якорной стоянке – куча яхт со всего мира: Австралия, Германия, Новая Зеландия, Италия, Франция, США…»

Володя Шельменков: «Я там с немцами очень хорошо общался…»

Саша Щербинин: «В основном он напирал на «Гитлер капут»!

Хохот экипажа.

Сергей Кикоть: «А вообще, отношение к нам яхтенного народа было самым прекрасным, из какой бы страны ребята ни были».

Саша Щербинин: «Парусное братство. Там ещё была американская пожилая пара. Разговорились. Так они нам потом чуть ли не со слезами говорят: «Как жалко, что мы с вами, русскими, столько лет были лишены возможности общаться по-людски… Какие же вы все замечательные люди!»

Саша Чулков: «Действительно, а чего нам с ними делить?..»

….Нет, Омская область не оставила «Сибирь» в нищенском отчаянии на берегах Панамы и переслала 3000 долларов. Этого хватило не только на то, чтобы пройти канал и запастись продуктами до Кубы, но и отдать долги за 9дневную вынужденную стоянку. На том деньги и кончились, остался только неприкосновенный запас на солярку. До Кубы яхта должна была дотянуть, но штурмовать Атлантику без новых «вливаний» было делом безнадёжным.

* * *

Как «Сибирь» обыскивали в Гаване.

Из дневника капитана:

«Во-первых, нас посетила береговая охрана со службой безопасности марины, оформили приход, забрали ружье и патроны (здесь они нам действительно не нужны) и передали в руки следующей бригады, которая уже ждала в тенёчке – санитарам.

Личный осмотр и проверка продуктов питания, поинтересовались, нет ли мяса из Европы. В это время подводный пловец обследовал днище

«Сибири». Затем пошла собачка – симпатичный спаниель, очень ласковый и пытливый (залез носом во всё, даже в кастрюлю – искал наркотики).

Спаниеля сменили двое таможенников, которые переписали все электронное оборудование (телевизор видео, кассетник и т. д.), опечатали все носимые рации, телефон и, не доверяя собачке, осмотрели ещё раз каждый уголок…»

* * *

1 мая 2001 года. Момент исторический: последнее прибытие на борт члена команды. Привезённые мною омскую водку и сало экипаж встретил скупыми мужскими слезами. Мне, на правах юнги, пришлось довольствоваться текилой и ромом.

– Ну как вы тут?

Саша Щербинин:

– У каждого свои заморочки… Вот, например, Петрович выращивает кокос…

Хохот.

– Сделал для него специальную баночку, в воду его ставит, выносит на улицу «гулять»…

Экипаж невменяем.

– Разговаривает с ним… На дудочке ему играет…