Текст книги "Кавказ. Выпуск XXVI. Сказания горских народов"

– Правильно, правильно! Да здравствует мудрый хан! – разом закричали сановники, муллы и воины.

И сказал тогда хан сановникам:

– Так исполните же мое решение.

Схватили доносчика воины и поволокли на базарную площадь наказывать. Но так как каждый из них спешил, желая поспеть с сановниками в другой город взыскивать штрафы, то и били его наскоро и где попало, разбили ему голову, отчего он под палками и умер.

Сановники прискакали в город, разграбили остатки имущества Ахмета, все имущество родителей его жены и доносчика и заодно его соседей. Ахмет, между тем, был уже далеко от города, и трудно ему пришлось: боясь ханской погони, днем он прятался в лесу или в степном бурьяне, а ночью шел. Терпел голод, жажду, но спешил подальше уйти от города.

Пришел он в другое ханство и в степи встретил пастуха, пасшего коз. Пожелал ему здоровья и, разговорившись с ним, сказал, что идет в город искать заработка. Дал ему пастух сыра, хлеба, разрешил пососать одну из коз. Утолил Ахмет голод, вырыл в песке ямку и лег в ней спать, свернувшись наподобие собаки.

«Хм… – усмехнулся он и подумал: – Еще недавно спал я на пуховой постели, укрывался шелковым одеялом и жена, да будет проклята память о ней, ласкала меня, а теперь – земля – моя постель, божье небо одеяло и ветер целует меня… Но, – подумал он потом, – тужить о прошлом нечего, надо думать о будущем».

Зевнул и заснул, а когда проснулся, пастуха около него уже не было. Встал он и пошел по дороге.

– Буду идти, куда глаза приведут, – сказал он.

Ночью подошел к незнакомому городу. Ворота были уже заперты, и надо было ждать утра, чтобы войти в него. Расположился он под городской стеной и заснул. Перед рассветом проснулся он и увидел, что к стене осторожно подъехал на великолепном коне красивый и богато одетый юноша, посмотрел на городские стены, слез с коня, пустил его пастись на лужайке, а сам присел на камень, опустил голову на грудь и заснул.

– Гм… – произнес Ахмет. – Пусть обовьется веревка вокруг моей шеи, если только тут не пахнет женщиной! – проговорил он. – Впрочем, меня это не касается, а вот насчет коня могу сказать, что он очень хорош: кому не надо и тот за него даст двадцать туманов…

Встал он, поймал коня, сел на него и собрался было ускакать, да оглянулся на город и увидел, что на стене стоит какая-то женщина и машет ему рукой.

– Ну, не прав ли я был! – воскликнул он и хотел было пуститься вскачь от города, но любопытство взяло его и осторожно подъехал он к стенам, остановился против женщины. А та быстро привязала один конец веревки за зубец стены, а другой бросила за нее и начала спускаться по ней.

Ахмет приблизился к ней, взял ее на руки и посадил на седло впереди себя. Глянул на нее и удивился: красива и молода она была.

Глянула она на него и вскрикнула в испуге:

– Ах, это не он! Не мой милый!

Засмеялся Ахмет и сказал:

– Посмотри, девушка, не твой ли милый спит сладким сном, сидя на камне? – И показал он ей спящего юношу.

Посмотрела на него девушка, огорчилась, запечалилась.

– Так вот как он любит меня! – воскликнула она и заплакала. – Сон ему дороже меня! А я верила его любви! Значит, любовь его не истинная, фальшивая…

– Любовь, девушка, чувство загадочное и очень трудно распознать его, – произнес Ахмет, вспомнил свою жену и мысленно пожелал, чтобы она упала в колодец вниз головой. – Однако, – обратился он к девушке, – надо что-нибудь делать…

– Я ты кто же будешь, добрый человек? – спросила она.

– Ну, – засмеялся Ахмет, – добрый я или злой, ты этого не знаешь. А кто я такой, то вот слушай: я принц больших дорог, лесов, степей, потерпел несчастье и спасаюсь от врагов… Но вот что, – сказал он потом, – слезай-ка с коня да иди разбуди своего милого, а то скоро совсем светло станет, город проснется, и мне несдобровать…

– Нет, нет! – вскричала девушка – Не надо его будить!.. Я не люблю его такого сонного… Проспал он меня… На счастье или на несчастье, но только с тобой я поеду. Не покидай меня… В город возвратиться мне нельзя: я ханская дочь, и тайком ушла из дворца к своему милому, чтобы он увез меня, а он, сам видишь, все еще спит… Скоро во дворце проснутся, отец узнает о моем бегстве и казнит меня, если ты меня не увезешь…

– О, это дело другое! – сказал Ахмет. – Обними меня крепче, и поскачем.

И направил он коня не по дороге, а степью.

И думал Ахмет:

«Хм… ханская дочь!.. Что-то повезло мне на ханов! Недавно от одного едва убежал, а теперь от другого бегу… Нового врага наживаю… Впрочем, что и за человек, у которого нет врагов? Если у человека нет врагов, говорит пословица, то нет и друзей… Но мне, однако, что-то на врагов только и везет…»

Солнце поднялось высоко, когда они въехали в лес. Отыскал Ахмет в глубине леса уединенную полянку, спустил девушку на траву, сам слез с коня, расседлал его, пустил пастись.

– Ну, милая, – сказал он девушке, – отдохнем да поговорим, что нам делать, чтобы быть сытыми… Скажи, как тебя звать?

– Ниса, – ответила девушка.

– Так вот, милая Ниса, давай поговорим, – продолжал Ахмет. – Богатства у меня нет никакого – деньги, дворцы, земли и леса все отобрали мои сильные враги. Все мое богатство теперь – голова да руки. Будем работать и будем сыты.

Заплакала девушка.

– Я боюсь, – прошептала она. – Все время я жила во дворце отца… Не знаю людей, не знаю жизни… мне страшно…

– Ничего и никого не бойся, – сказал Ахмет. – Держись за меня, а уж я не дам тебя в обиду. Да потом не все ли равно: бойся или не бойся, а помирать когда-нибудь надо! Так лучше – не бояться и умереть, чем бояться и умереть!

– Ах, не говори ты о смерти! – воскликнула Ниса.

– И не будем говорить о ней, моя милая! – воскликнул Ахмет. – Не плачь, не роняй из глаз слез, подобных алмазу… Дай мне поцеловать твои губки, – говорил он.

И обняв Нису, нежно проводил рукой по ее волосам, называл ее роскошной розой, на лепестках которой дрожат капли утренней росы, целовал ее руки, восхищался ее маленькими ножками.

И прижималась она к нему.

Солнце еще выше поднялось, заглянуло на полянку, на которой обнявшись крепко спали Ахмет и Ниса.

Солнце заглянуло в глаза Ахмета, и проснулся он, разбудил Нису.

– Вставай, моя радость! – сказал он. – Пора нам в путь-дорогу…

Пошел он коня искать. Искал, искал, нет нигде. Зашел в чащу, нашел обглоданные кости, голову, клочки кожи…

– Волки съели коня, – проговорил он. – Да, это и к лучшему, – сказал он потом. – Начни я продавать его, сейчас каждый подумал бы, что конь ворованный. Ну, а раз заподозрили, то уж обязательно потащили бы к судье…

Вернулся он к Нисе и сказал:

– Конь наш попал на обед волкам, но мы оба молоды, ноги наши сильные, и без коня дойдем до города. Только вот что, моя жизнь: правитель города – человек жестокий, и любит он красивых женщин, которых приказывает хватать для своего гарема. Конечно, попасть в гарем к богатому человеку не такая еще беда, чтобы бояться ее, но дело-то в том, что ни одну женщину дольше трех дней он не держит в гареме.

– Что же он делает с ними? – спросила Ниса.

– Известное дело что, – ответил Ахмет, – в мешок приказывает зашить и бросить в море… Такой жестокий человек! Но ты, душа моя, не бойся: вымажи землей свое милое личико, платье вымажи и, главное, помалкивай. Ни одного слова о том, что ты дочь хана, а я принц. – Мы теперь будем самыми простыми людьми, отчего, конечно, наша любовь нисколько не станет хуже… Поработаем немного, присмотришься ты к людям, и тогда заживем мы, если и не по-хански, то в довольстве…

Взвалил Ахмет себе на плечо седло, взял Нису за руку и пошел из лесу.

Перед вечером добрались в приморский город, пошли на базар, где Ахмет продал купцу седло и получил за него кроме двадцати абазов и старенькое одеяло…

Купил он хлеба, сыра, зелени, пошел с Нисой на постоялый двор.

Нанял отдельную каморку и, улучив минутку, шепнул хозяину двора:

– Моя жена немного страдает вот этим, – показал он на голову. – С испуга заболела она… Несчастье со мной случилось: был я купцом, сопровождал караван своих товаров… Жена была со мной… Напали разбойники, ограбили и едва нас живыми отпустили… Вот с того времени и началось с ней… Болтает она всякий вздор, а чаще всего, что она – дочь хана, а я – принц. Пожалуйста, не обращай на нее внимание. Бог даст, она поправится…

– Да, сказал хозяин, – это большое несчастье. А ты, друг, сходи к мулле… есть у нас один мулла – ученый человек… Он сумеет вылечить…

– Схожу, схожу, – сказал Ахмет, а сам подумал: «Знаю я этих ученых людей! Никогда не забуду, как один из них, да не будет конца его мучением в джаханиме, просветлял мой ум палкой».

Поужинал он с Нисой и сказал:

– Хотя оба мы и ханского рода, а работать нам надо, чтобы не умереть от голода…

Заплакала Ниса.

– Мой друг, – сказала она, – я ничего не умею делать. У отца за меня все делали рабы…

– Знаю, – ответил Ахмет, – и за меня все рабы делали, но случилось со мной несчастье, и пришлось мне самому добывать кусок хлеба. Сначала было очень трудно, а потом привык. И вот потому, мой друг, не боюсь я работы никакой… Главное, – продолжал Ахмет, – надо первое время потерпеть, а там все само пойдет на лад.

Утром пошел Ахмет на пристань и с помощью хозяина постоялого двора нашел работу для себя и для Нисы: ему мешки с рисом на корабль таскать, ей с многими другими женщинами рис в мешки насыпать, завязывать и зашивать их.

Совсем не умела Ниса работать: не умела не только рис насыпать, но и держать мешка как следует не умела. А начала чинить она мешок, все пальцы себе до крови исколола иглой. И кричали на нее женщины, ругали ее, а она плакала. Тяжело было и Ахмету – спина его гнулась под тяжелыми мешками, а в глазах красные круги ходили. Но он не поддавался.

«Проклятая работа, – думал он. – После такой работы мало и целого барана сесть, а платят за нее только абаз… Но ничего, – утешал он себя, – это очень полезно и для меня, и для Нисы, а больше для нее: узнает она, как кусок хлеба добывается…»

И снова принимался он за работу с шутками, покрикиванием и песнями…

Хозяин посмотрел на него и подумал: «Хороший, работящий молодой человек. Надо и завтра взять его на работу. Правда, жена его плохо работает, но бедная женщина больна: такое несчастье перенесла она!»

Вечером, рассчитываясь с рабочими, он сказал Ахмету:

– Ты, молодец, завтра опять приходи с женой на работу: я тобой очень доволен. Для тебя у меня всегда работа найдется.

– Спасибо, ага, – поклонился Ахмет. – Я люблю поработать, а у хорошего хозяина и работать весело. А что ты – хозяин хороший, понимающий толк в работе, это я сразу заметил. От твоего хозяйского глаза самая малость, и та не ускользнет.

– О, да, – согласился польщенный хозяин, – я умею за делом смотреть – на то я и хозяин.

«Ты – ишак, вот кто ты! – подумал Ахмет. – Постой, обнаружишь ты свою глупость».

Поклонился ему Ахмет и пошел с женой на базар, купил сыру, зелени, хлеба и направился домой.

Ниса пришла в коморку и в изнеможении опустилась на постель, заплакала.

– Я умру от такой работы, – проговорила она. – Посмотри, у меня все пальцы исколоты…

Ахмет стал перед ней на колени, целовал ее руки.

– Милые пальчики, я полечу вас! Мои славные пальчики!.. – говорил он.

Ниса рассмеялась сквозь слезы, обняла и поцеловала Ахмета.

– Какой ты хороший! – проговорила она. – Любишь ты меня? – спросила она.

– Люблю, моя милая! Люблю, моя славная! – говорил Ахмет, целуя Нису, и не лгал он, потому что и на самом деле полюбил ее.

На следующее утро Ахмет и Ниса опять пошли на работу. Ахмет, как и в первый день, начал ее с песнями, прибаутками, а Ниса с прежним страхом, но она уже научилась и рис насыпать, и мешок держать, только с починкой и завязыванием мешков не могла сладить.

Все же работавшие с нею женщины не кричали на нее, а, наоборот, старались помочь, показать ей.

И целый месяц проработали Ахмет и Ниса на пристани, питаясь все время хлебом, сыром и зеленью. И загрубели у Нисы руки, кожа на лице и на шее почернела от солнца. Каждый вечер, приходя домой, жаловалась она на тяжелую работу.

– Тяжело, – вздыхала она. – Руки болят, спина болит, пыль набивается в нос, в рот, в глаза.

Ахмет давно уже проклял свою работу, давно бы бросил ее, да все хотелось ему, чтобы Ниса лучше узнала, как кусок хлеба добывается.

«Узнает труд мужа, ценить его будет и станет доброй женой, – думал он и со смехом прибавлял: – Да и полезен этот труд для того, кто никаким трудом не занимается».

В одно утро Ниса решительно сказала, что она не пойдет на работу, так как чувствует себя очень нездоровой.

– Ну, что ж, – сказал Ахмет, – отдохни, а я пойду на базар, поищу другую работу. А сам думал о том, что сколько не гни спину, а богатства не наживешь.

На базаре он высмотрел богатого купца, стал следить за ним, а вечером, когда тот забрал свою «выручку», пошел домой, догнал его в глухой улице, ударом кулака сбил с ног, ограбил у него деньги и скрылся. Ночью Ниса спала, а он пересчитал их – оказалось сто золотых.

«С этими деньгами можно бы и торговлю начать, но поеду в другой город, а пока что надо еще что-нибудь сделать», – подумал он.

Потом разновременно купил десять небольших глиняных горшков и, пряча их от Нисы, положил в каждый из них по золотому, по два, по три, а потом в темную ночь закопал их около пристани, на базарной площади, около лавок и лавчонок и в саду управителя городом.

Спустя два-три дня явился на пристань, увидел прежнего своего хозяина, снял шапку и поклонился.

– Я к тебе с просьбой, ага, дай мне на самое короткое время железную лопатку, – сказал он.

Ага удивился.

– На что тебе понадобилась лопатка? – спросил он.

– Хочу испытать, правду ли говорят сны: приснилось мне, будто бы около пристани, в городе на базарной площади и в других местах зарыты клады, – говорил Ахмет.

Засмеялся ага.

– Клад, – сказал он, – в твоих руках и спине: поработай у меня день и получишь абаз. Что же касается снов, то не верь им и знай, что когда снятся деньги, то наяву вместо них получишь по шее кулаком.

Потом подумал ага: «Ведь всяко бывает, и отчего бы не испытать, правду ли говорил сон этому дураку?»

И говорит Ахмету:

– А ну, попытай счастья!

Принес лопатку, подал ему, а тот начал рыть землю, где был закопан горшок.

Ага стоял, смотрел.

Копнул Ахмет раз, копнул другой, и лопатка обо что-то звякнула. Бросил он ее, принялся руками разгребать песок и землю… Выгреб черепки, а среди них нашел два золотых.

– Вот они! – радостно вскричал он, показывая их хозяину.

А у того руки и ноги так и затряслись…

– Давай мне один золотой за лопатку! – закричал он. – Ты лопатку испортил, кеппей-оглы (сын собаки).

Ахмет от изумления и руками развел.

– Помилуй, ага, – сказал он, – за что ругаешь? Разве я говорю, что не дам тебе золотой? Бог с тобой, возьми. Я очень благодарен тебе, что с помощью твоей лопатки нашел клад. Возьми, пожалуйста…

И подал он хозяину золотой.

Взял ага золотой, осмотрел его, зубами попробовал.

– Полновесный, – проговорил он, взвешивая его на ладони.

– Ты, молодец, – заискивающе заговорил он, пряча в карман золотой. – Послушай, друг, как звать тебя? Сколько времени мы знакомы, а до сих пор ты не скажешь своего имени.

– Керим звать меня, ага, – почтительно ответил Ахмет.

– Хорошее имя, – сказал хозяин, – сразу видно, что ты сын хороших родителей. Так вот, друг Керим, скажи, не можешь ли припомнить места, где еще снились тебе клады…

– Трудно, ага, точно указать место, – ответил Ахмет. – Всюду они снились. Вот тут, например, тоже снился клад…

Схватил ага лопатку и принялся копать в указанном Ахметом месте.

И опять звякнула лопатка.

– Мое! – закричал ага. – Не подходи, кеппей-оглы, убью!

Бросился он разгребать руками землю, вытащил горшок и вытряхнул из него три золотых. Схватил он их и, не рассматривая, сунул в карман.

Между тем с пристани подошли рабочие и, узнав от Ахмета про клады, бросили работу, принялись копать землю – кто палкой, кто руками, а хозяин бегал с лопаткой и копал то в одном месте, то в другом – третьем – четвертом.

Некоторые рабочие бросились в город за лопатками…

Пошел Ахмет в город, а навстречу большая толпа народа валит на пристань с лопатами, ломами, кирками.

Посмотрел он вслед толпе, захохотал.

Пришел на базар и сейчас услышал рассказ о том, как около пристани какой-то человек нашел клад в тысячу червонцев.

Послушал-послушал и сказал:

– Я думаю, что в этом месте зарыт клад, – и указал место около лавки торговца чевяками.

Чувякчи (хозяин лавки), схватил нож, начал рыть землю.

Собралась толпа.

Нож наткнулся на горшок…

– Клад! – вскричал чувякчи, откапывая горшок и вытряхивая из него два золотых.

Толпа только и ждала этого – бросилась на чувякчи, стараясь отнять золотые, а некоторые принялись грабить лавку. Защищаясь, чувякчи бил нападавших ножом. В него полетели камни.

Ахмет кинулся в другое место, нагнулся и начал ковырять палкой землю, а сам закричал:

– Клад! Клад!

Сейчас набежала толпа, оттолкнула его… Десятки рук быстро разрывали землю и, едва показался горшок, заревела, завопила она. Произошла свалка.

С криком барахтались люди на земле, били один другого кулаками, рвали зубами. Поднялись над головами палки и опустились, блеснули ножи, послышались стоны, крики о помощи. Толпа обезумела.

По базару шла молва о тысячах золотых, и скоро всюду видны были люди с лопатками, топорами и ножами, роющие землю… Купцы затворили лавки, взялись за лопаты. А молва о кладах шла, бежала по всему городу и дошла до управителя его.

– Отобрать найденное золото в доход казны! – закричал он, но отбирать было некому, потому что и сановники, и воины, и полицейские служители бросились искать клады.

К вечеру в городе не было места, где бы не копали землю. Молодые и сильные люди, старики и старухи, дети, рабы, чиновники, ремесленники, купцы, муллы – все только и думали о кладах и торопливо копали землю, бросаясь от одного места к другому. На базаре уже немало лавок было снесено и разграблено толпой, потому что пущен был слух, что под лавками-то и находятся самые богатые клады. Некоторых купцов убили, а убийц некому было искать: полицейские служители и судьи искали клады, позабыли о своих служебных обязанностях.

Наступила ночь, и на улицах раздавались крики о помощи: воры, разбойники грабили прохожих, врывались в дома.

Ахмет побежал на пристань, вымазал грязью свое лицо, напал на своего агу, избил его и ограбил.

С трудом добрался потом домой и около ворот чуть не свернул себе шею, упав в яму, которую выкопал хозяин двора, разыскивая клад.

Пробрался Ахмет в каморку к Нисе, рассказал, какие ужасы творились в городе.

– Ты, милая, не показывайся завтра на улицу, не то убьют: народ в зверя превратился, – сказал он ей.

Утром негде было купить ни хлеба, ни мяса, ни зелени, потому что купцы закрыли лавки, искали клады, искали их и рабочие, чиновники, ремесленники, а муллы и дервиши за плату брались указать «счастливое место», где был зарыт клад. Им платили щедро, они же, пошептав что-то, бросали вверх камень и приказывали копать на том месте, где он падал. И копали землю на улицах, во дворах, в садах, на площадях; кладов не находили, мулл и дервишей ругали, называя обманщиками, и требовали обратно деньги, те не отдавали, и тогда начинали их избивать.

На базаре пьяная и голодная толпа разносила и грабила лавки.

Купцы кинулись к управителю города, прося у него защиты. Управитель собрал войско, бросился на базар, а толпа встретила его камнями. Войско начало стрелять, многие из толпы были убиты, ранены, остальные рассеялись. Затем приказано было согнать с улиц кладоискателей, но тут донесли управителю, что у него в саду зарыт очень богатый клад.

Он сначала было не поверил, а потом приказал копать в саду в нескольких местах. В одном месте был найден горшок с одним, а в другом – с двумя золотыми.

– О! – вскричал управитель. – Оказывается, весь город построен на кладах! Копайте живее! – кричал он, а так как густо разросшиеся деревья мешали копать, он приказал рубить их.

– Рубите, не жалейте: их опять насадить можно! – распоряжался он.

Застучали десятки топоров, застонали, затрещали и повалились деревья. Но уборка их отняла бы много времени, а управителю поскорее хотелось отыскать богатый клад, и приказал он сжечь деревья на месте. Запылали в разных местах костры и скоро весь город превратился в огненное море, начался пожар, от которого занялся и сгорел дотла дворец, потом огонь ветром перебросило на соседние здания, и к вечеру выгорела половина города.

Густой, черный дым стоял над ним, а на улицах, площадях слышны были плач, вопли и проклятие обезумевших от горя и ужаса людей. Завывали собаки.

Прибежал Ахмет к Нисе и сказал:

– Ну, мой друг, в городе, где почти все сошли с ума, оставаться нам нельзя. Завтра едем!

Утром купил он пару коней, хорошую одежду для себя и Нисы, оружие и уехал в другой город.

Выбрал он один отдаленный город ближе к ференгской (европейской) границе и, когда приехал в него, купил лавку, товар и дом, начал торговать.

Умел он обойтись с покупателями, и торговля пошла у него хорошо, стал он богатеть.

Ниса оставалась дома, вела хозяйство и дружно жила с Ахметом.

«Вот что значит попробовать хлеба, заработанного своими руками, – думал он, глядя, как Ниса сама, без помощи служанки, приготовляла для него ужин. – Теперь уже забыла о своем ханском происхождении. Слава Богу, отыскал я себе хорошую жену!»

Желал Ахмет иметь ребенка, но его не было. Год уже прошел, другой пошел, а Ниса оставалась бездетной. И скучать она стала. Жила она в довольстве, не работала, как раньше, потому что все работы по дому исполняли рабы и рабыни, которых накупил Ахмет. Каждое желание ее исполнял Ахмет, а она с каждым днем все больше и больше скучала.

Ахмет, думая о накоплении богатства, не замечал ее скуки, да и замечать некогда было: рано утром уходил он из дома, возвращался поздно вечером голодный, ужинал и ложился спать.

Между тем богатство Ахмета росло; называли его уже Керим-агой, а потом старые богатые купцы и важные сановники стали приглашать его к себе в гости.

И Ахмет, чтобы не остаться перед ними в долгу, устраивал у себя пышные обеды, на которые приглашал всю знать городскую, а также приезжих купцов и сановников.

Однажды собралось у него обедать много гостей, и ели они, пили, весело разговаривая.

Из соседней комнаты в дверную щелочку Ниса смотрела на них, так как, по обычаю мусульманскому, не имела права показываться гостям. Увидела она, что недалеко от важного сановника сидел тот принц, который когда-то проспал ее. Возмужал он, красив был, но как-то задумчив и грустен, мало ел и в разговоре не принимал участия.

И почувствовала Ниса, как забилось ее сердце, стало ей жаль прежнего возлюбленного, и дорог стал он ей.

И услыхала она, как среди наступившего молчания важный сановник обратился к принцу с вопросом:

– Скажи нам, дорогой гость, какая печаль, какая тоска томит твое молодое сердце и грустью затуманила твои глаза?

И принц отвечал:

– Горе у меня великое, помочь ему никто из присутствующих не может, а потому и говорить о нем я не буду…

– Дорогой гость, прости меня, ты неправильно судишь о присутствующих, – возразил сановник. – Среди них-то и ищи друзей, потому что одни из них люди знатные, другие богатые, и что невозможно для простого смертного, то вполне возможно для них.

Извинился принц перед гостями за необдуманные слова свои и начал рассказывать про свое горе.

– Горе мое заключается вот в чем, – сказал он. – Я – сын хана, полюбил дочь соседнего хана, и она меня полюбила. Но ее отец не захотел отдать ее за меня. Тогда я уговорился с моею возлюбленной тайно бежать от родителей в надежде, что потом они простят нас. В одну ночь я должен был ехать к стенам города возлюбленной, ждать ее до рассвета, когда она по веревке спустится ко мне. К несчастью, о моем намерении знала мачеха, которая ненавидела меня. Притворившись, что желает мне счастья, она одобрила мое намерение и дала мне сладких лепешек. «Дорогой покушаешь, и это придаст тебе бодрости», – сказала она. Я поверил ей, взял лепешки, поехал, одну из них дорогой съел и захотелось мне спать, и я уже не помню, что потом было со мной. Пришел я в себя в темнице хана, отца моей возлюбленной, связанный по рукам, по ногам. Не понимая, что произошло со мной, я спросил тюремщиков, за что меня бросили в темницу. Они, не отвечая на мой вопрос, повели меня во дворец, и я предстал перед ханом. «Злодей! – закричал он. – Где моя дочь? Жива ли она, или ты, похитив ее, надсмеялся над ней, убил ее, а сам напился и, как последний раб, валялся спящим в пыли?» Упал я на колени перед ханом и рассказал все, упомянул и про лепешки. «А есть ли у тебя еще такая лепешка?» – спросил он. Развязали тюремщики руки мои, и я вытащил из кармана лепешку. Взял ее хан и послал гонца с письмом к моему отцу. Приехал отец, и оба хана долго беседовали наедине. Потом все трое отправились мы в наш дом. Отец позвал мачеху, спросил, не давала ли она мне сладких лепешек? Она отказалась, но старый слуга уличил ее во лжи, ибо он видел, как я получил от нее лепешки. Отец приказал мачехе под страхом смерти съесть лепешку, она съела лепешку и заснула. По приказанию отца мачеху живую закопали в землю, а мне отец сказал, чтобы я не являлся к нему до тех пор, пока не разыщу свою возлюбленную. И вот уже три года езжу я, ищу ее и не нахожу.

– Но что же могло случиться с твоей возлюбленной, дорогой принц? – спросил сановник.

– Одному Богу это известно, – печально ответил принц. – Один пастух рассказывал мне, что в то несчастное для меня утро он видел, как из города на хорошем коне мчался степью какой-то оборванец и вез с собой женщину. Но была ли эта женщина моей возлюбленной, не знаю. Потом в городе, где жители помешались на отыскивании кладов, мне рассказали про рабочего Керима, у которого была жена-красавица по имени Ниса… Так зовут и мою возлюбленную. Жена этого рабочего рассказывала своим знакомым, что она дочь хана, но ей никто не верил, так как Керим предупредил многих, что его жена больна умом. Куда девался Керим с женой, неизвестно. Разыскал хозяина того постоялого двора, где жил Керим, но добиться толку от него не мог: старик с ума сошел, отыскивая клады, разломал свой дом и всю землю под ним ископал…

Ахмет не выдержал и громко рассмеялся.

Все обратили на него внимание, а он, извинившись, сказал:

– Меня удивляет, как это могли жители города помешаться на таком глупом деле, как отыскивание кладов? Я сначала не верил этому, а теперь оказывается, что это правда.

А принц продолжал:

– Если бы мне удалось разыскать этого Керима.

– Вот и меня зовут Керимом, – промолвил Ахмет, а сановник заметил ему:

– Да мало ли людей, носящих имя Керим? Говорят про рабочего, а ты купец…

Вздохнул принц, проговорил:

– Если бы я знал, что моя возлюбленная на дне морском, я и туда бы спустился за ней…

И вдруг дверь соседней комнаты растворилась, Ниса с открытым лицом выбежала к гостям и закричала рыдая:

– Мой возлюбленный, я здесь!

Принц бросился к ней навстречу, взял ее в свои объятья.

Гости были поражены происшедшим, и первым из них опомнился сановник.

– Связать злодея! – крикнул он.

Но Ахмет уже успел выбежать на двор, вскочил на коня одного из гостей и поскакал…

Скакал он степью, направляясь к лесу, и слышал позади крик погони. Бил он коня ногами по бокам и кулаком по голове, и обезумевший конь, домчавшись до лесной опушки, упал и издох. Ахмет кувырком вылетел через его голову, пополз в кусты, а потом поднялся и вглубь леса побежал. Пот лил с него, сучья и колючки рвали его одежду, рвали тело, а он, как зверь, преследуемый охотниками, ломился в чащу и забрался в такую гущу, где и днем было темно. В бессилии упал он на влажную, покрытую мхом и гниющими листьями землю. А сердце его сильно и больно стучало. Отдохнул он немного и опять полез по бурелому, и опять колючки рвали его одежду и тело.

Был вечер, когда он выбрался из леса, поднялся на скалистые горы. Под скалой, в затишье от ветра, он упал и лежал в забытьи, и кровью были покрыты его лицо и руки. Потом открыл он глаза и увидел, что на небе уже загорелись золотые звезды, становилось холодно, тело его остывало, и дрожал он. И вспомнил он, что случилось с ним в тот день. Отчаяние охватило его душу и вскричал он:

– О, какой я несчастный человек! Со дня рождения преследует меня злой рок!

И припомнилась ему вся его жизнь. И думал он, что только женщины виновны в том, что горе и страдание выпали на его долю.

«Три женщины жизнь мою напоили ядом! – думал он. – Первая женщина – мать моя: она должна бы убить меня, едва я родился, а она не сделала этого и кормила меня своею грудью, и вместо молока я сосал яд. Вторая женщина – глупая жена моя, которая выдала мою тайну, и третья женщина – Ниса, которая изменила мне и едва не предала позорной казни ради глупого принца». И вспомнил он, как впервые увез Нису, вспомнил и то ясное, солнечное утро в лесу на полянке, когда впервые поцеловал ее, и месяц тяжкой работы с нею на пристани вспомнил, – и горько рассмеялся.

– На принца, на глупого человека меня променяла, – проговорил, и злоба охватила его, и крикнул он громко: – Да будут прокляты все женщины!

Потом прижался к скале, уронил голову на грудь, тяжко вздыхая.

И вдруг почудилось ему, будто слышит он стон внизу, под скалой. Нагнулся он, заглянул вниз и увидел женщину. Стояла она, вся истерзанная, покрытая ранами и плакала, на что-то жалуясь. И узнал он в ней свою мать.

Жалостью, какой он еще никогда не испытывал, тронулось его сердце, и воскликнул он:

– Матушка!

И не стало видно матери – чернели внизу камни, завывал ветер. Опять он увидел – тучи на небе заклубились, засверкала молния, гром загремел, поднялась, заревела буря, разогнала тучи, небо очистилось, большая, яркая луна заблестела и стало светло, как днем. Внизу лес пропал, а вместо него расстилалась степь, залитая лунным светом.

Оглянулся Ахмет на горы и увидел, что стоит кто-то огромный, голова которого была подобна горе и доставала небо, глаза были, как десять огромных лун, а туловище – утесы, наваленные один на другой. И руки его были толсты и длинны, как сотни старых дубов, а ноги вросли в вершину горы. И открыл он свой рот, подобный озеру, и из него вместе с пламенем вылетели слова и громом загремели.

И Ахмет услышал:

– Проклинающий мать, да будет сам проклят!

И от этих слов содрогнулись горы, скалы оторвались от них, с грохотом покатились вниз.

В ужасе Ахмет упал лицом вниз и лежал, как мертвый, потом открыл глаза и увидел темное небо, звезды на нем, и было тихо, только ветер выл в камнях. Высунулся он из-под скалы, посмотрел вверх на горы – стояли они темные молчаливые, и того огромного и страшного не было на них.