Текст книги "Еще не сожжены мосты. Выпуск 5"

Потом, дальше проводя пальцем по корешкам, он дошел до нижней, последней полки, на краю которой, втиснутые в ряды, стояли альбомы, а рядом – несколько старинных книг. И он, присев на корточки, продолжал рассматривать книги и альбомы на нижней полке.

– Ольга, смотри, какого года издания… Интересно! Тут могут оказаться и такие книги, к которым проявят интерес и букинисты… – Помолчав минуту, произнес опять: – О-о-о, смотри, это интересно!.. На этой последней, нижней полке большей частью книги судебно-юридические… – И он вытащил с края полки вначале одну, затем еще две рядом стоящие книги в серых старинных обложках и, взглянув на названия, с некоторым восторгом произнес: – Надо же, книги эти об адвокатских знаменитостях николаевских времен: Плевако Ф. Н., Кони А. Ф., Урусов А. И. Этих адвокатов еще в начале прошлого века называли, помнится, петербургской великолепной или золотой адвокатской тройкой… Откуда они у него?! – И тихим, задумчивым голосом продолжил: – Видать, после роковой судьбы, что ему выпала, находясь в поиске правды… справедливости, утешал себя чтением юридической литературы.

Ольга, слушая Валеру, не трогала книги, лишь просматривала ряды полок. Потом посмотрела на крайнюю верхнюю полку и увидела, что над ней к низкому потолку помещения примыкало несколько большого формата, альбомных книг. Ее взгляд остановился на этих книгах, и она увидела между ними объемистый альбом, не книгу, а альбом фотографий – края некоторых снимков выглядывали между страниц.

Ольга медленно протянула правую руку к альбому, взяла его за край и потянула к себе. Взяв в руки альбом с фотографиями, она, прежде чем приоткрыть плотную обложку, отошла к окну и в лучах солнечного света медленно, осторожно раскрыла альбом.

Валера, сидя на корточках и рассматривая нижние полки, увидел, что Ольга с альбомом фотографий отошла к окну, и сказал:

– Нашла семейный альбом? Да, там будет немало интересных фото. Там могут быть и фотографии с этой его девочкой, этой… Настенькой!

Она не отвечала, продолжала стоять у окна, держа в руках альбом с фотографиями, и внимательно их рассматривать.

Так они оба, Валера на корточках у полок, Ольга у окна, разглядывая фотографии семейного альбома, молча продолжили заниматься просмотром книг и альбома.

И вдруг Ольга в голос произнесла:

– Валера, подойди… посмотри!

Валера отложил книги, что держал в руках, на диван, поднялся и подошел. И когда он встал рядом, Ольга повторила не без волнения:

– Валера, посмотри… Ты посмотри на эту фотографию!

Валера взял из рук Ольги фотоальбом и, приблизив к окну, начал всматриваться в снимок.

На фотографии на веранде третьего этажа двое молодых людей, юноша и девушка, стояли в обнимку, широко улыбаясь, смотрели вниз. Он, держа левой рукой за талию девушку, правой приветствовал внизу стоящих, а рядом молодая, юная девушка, так же широко улыбаясь, тоже держала правой рукой юношу за талию, а левой посылала приветствие тем, кто в это время снизу, с улицы, их фотографировал.

– Да, хорошее фото, красиво смотрятся, можно при написании эту фотографию использовать.

– Валера!.. Валера, ты посмотри внимательно… Где они стоят?

– Как где стоят? На веранде!..

– На чьей веранде?!

С минуту Валера внимательно всматривался в фотографию. И потом тихим голосом произнес:

– Вижу продуктовый на первом и рядом аптеку… Не может быть!

Оба, глядя на фотографию, с минуту молчали. Потом Валера произнес:

– Не может быть, это неправдоподобно!.. Наша веранда, где и мы так часто стоим. Это что-то неправдоподобное, – повторил он, не отрывая глаз от фотографии. Потом тихим голосом сказал: – А мы получили эту квартиру… прошло шесть лет. А до того она принадлежала другой семье, помню их фамилию, кому принадлежала.

– Неважно, кому принадлежала до того, как мы поселились. Квартира-то, оказывается, была Николы Кузьмича. Вот тебе и разгадка, почему Никола Кузьмич с собакой и просиживал на той лавочке у троллейбусной остановки и все время смотрел не только на наш дом, но и на веранду теперь уже… нашей квартиры.

– Да, вот говорят, чудес на свете не бывает… А… бывают! – тихим, грустным голосом произнес Валера.

Они продолжали стоять и молча смотреть на фотографию двух молодых людей, стоящих на веранде… и такой радушной улыбкой приветствующих тех, кто снимал их обоих на фотоаппарат.

Они могли еще долго стоять так, озадаченно рассматривая фотографию Николы и Настеньки. Вдруг Ольга отвела глаза от альбома и произнесла:

– А Амур где? Уже полдень, а Амурку не видно… Он не может там, на свалке, так долго находиться. Валера, мы могли упустить, просмотреть троллейбус?

– Нет, конечно! – ответил он. – Он где-то там, на свалке должен быть. Еще немного – и пойдем за ним.

– Если не упустили в троллейбусе. Он собака, мог учуять, что мы уже здесь, и прибежать. Я же обещала, что обязательно приедем.

Она оставила Валеру с альбомом в руках и вышла из барака, а через минуты три сказала громко, чтобы Валера услышал:

– Валера, Амура я не вижу. Вижу того вчерашнего старика, что сидит под навесом. Может, пойти спросить?

– Подожди, пойдем вместе, – услышала она изнутри комнаты барака слова Валеры.

Ольга и Валера неспешно шли в сторону навеса под липой, где, как и вчера, сидел тот же старик в тюбетейке. Правый локоть опять лежал на столике, а левой рукой он держал за ручку длинную трость меж колен, слегка ее покачивая.

Когда они подошли и поздоровались, старик в черной азиатской тюбетейке, будто бы поняв, что они пришли спрашивать об Амурке, хриплым, дрожащим голосом произнес:

– Амурка пошел!.. Не будет Амурка… Амурка… больше не будет. Амурка нету!.. Пошел, пошел… – И движением левой руки, в которой держал трость, указал не в сторону мусорной горки, где в этот воскресный день работы не проводились, а в сторону лесопарка, что начинался правее, сразу через поляну от свалки.

– Но куда, где нам искать Амура? В какую сторону идти? – глядя на старика, произнес Валера. – Говоришь, на мусорной свалке собаки нет?

Старик понял, что спрашивает Валера, и опять хриплым голосом, громче и яснее, произнес:

– Там мусор. Там Амура нету!.. Амурка ушел туда. – И он опять движением руки, в которой держал трость, показал и произнес: – Амурка там!.. Там… там Амурка!.. – И, кивая в сторону полесья головой в черной тюбетейке, добавил: – Где мусор, нету Амура!.. Амур… там конец! Амура нету, где мусор!.. Амур там, где лес!..

Глядя на дряхлого старика, Ольга произнесла:

– Валера, пройдемся в сторону мусорной свалки и, если там его не увидим, пойдем тогда в сторону лесопарка. Почему-то старик показывает в ту сторону. Надо же найти Амурку!

Прежде чем двинуться с места, Валера задумчиво посмотрел на старика с редкой бородой и в черной азиатской тюбетейке и через минуту, не отводя от него взгляд, тихо произнес:

– А странно, он часто произносит те же слова, что и вчера, когда мы спрашивали о Николае: «Нету!.. Нету!..» Что на этот раз он имеет в виду?!

– Пойдем, – произнесла Ольга и дернула за локоть Валеру. – Пойдем сначала в сторону мусорной свалки, а потом, если его там нет…

– Нет, мы пойдем сразу в сторону лесопарка, там мы его и найдем, – будто очнувшись от слов Ольги, произнес Валера.

– Что же, пойдем в сторону лесопарка, – сказала она. – Только поспешим, уже полдень и солнечно, будет жарко.

Попрощавшись со стариком, они пошли в сторону лесопарка, находящегося справа от мусорной горки, на расстоянии чуть более двухсот метров, а от барачного поселка лесопарк отделяло почти такое же расстояние, что и от свалки.

Так они шли не спеша в ту сторону, внимательно вглядываясь вдаль и осматривая небольшие редкие кусты, что произрастали близко от лесопарка. Шли, осторожно ступая по мягкой травянистой, с бугорками, почве.

– Хорошо, что сегодня мы в кедах. Было бы трудно идти, – сказала Ольга.

– Да, правильно поступили, – ответил Валера.

После этих слов некоторое время шли молча, внимательно оглядываясь по сторонам. Ольга часто приставляла козырьком правую руку ко лбу и всматривалась вдаль. А потом посмотрела на небо и повторила:

– Да, сегодня день солнечный, будет жарко.

Валера поднял голову, тоже посмотрел на небо и ответил:

– Да, хотя на небе кое-где есть облака, но они редкие, а потому все равно день будет жарким…

– Да, будет жарко, – ответила Ольга, посмотрела опять на небо и продолжила: – Да, на небе кое-где есть и тучи, но они редкие. Возможно, из-за них и не будет так жарко, но все равно… Валера, почему Амурка мог так далеко уйти в сторону лесопарка? Притом не в сторону мусорной свалки, а в сторону лесопарка. Может, потому, что был голодный и решил поохотиться за дичью или за чем-то подобным? В лесопарке же он мог найти что-либо съедобное? Он же был голодный.

Валера не отвечал, продолжая внимательно смотреть по сторонам: то на горку мусорной свалки, то на опушку лесопарка с зарослями низкого кустарника.

– Валера, я вижу Амура, – вдруг громко произнесла Оля.

– Где? – так же живо спросил Валера.

Ольга, не отнимая правую руку, которую держала козырьком, ото лба, левой указала в сторону опушки лесопарка, на отдельно, в стороне стоящий вяз с раскидистой кроной.

– Давай поспешим, – сказала Ольга и хотела ускорить шаг.

Валера придержал Ольгу за руку и сказал:

– И я вижу, но не будем спешить…

– Почему?.. – возразила Ольга. – Собаку нашли, пошли за ней.

Они не спеша пошли в сторону большого, с широко раскинутой кроной вяза, у ствола которого на фоне травы черным пятном виднелся Амур. И когда они сделали с десяток шагов, Валера вдруг взял за локоть Ольгу, остановил ее и сказал:

– Видишь, чем занимается Амурка?!

И кивком головы указал в сторону вяза, у ствола которого лежал Амур и временами делал передними лапами порывистые движения, выгребая перед собой рыхлую землю меж толстых корней. Затем те же самые движения проделывал головой, утыкаясь мордой в выкопанное в рыхлой земле углубление.

Остановившись, Ольга начала внимательно всматриваться в сторону большого вяза, у подножья которого лежал Амур, уткнувшись мордой в неглубокую ямку, лапами делая порывистые движения, продолжая выгребать землю.

– Он же был голодный и, видимо, нашел норку какого-то зверька, а теперь хочет добраться… Он же собака… – после минуты молчания произнесла она.

– Нет, Ольга! – сказал Валера, продолжая держать Ольгу за локоть. – Он не живности ищет, как тебе кажется. Он… он ищет… ищет своего конца, конца своей земной жизни… Ты поняла?!

Она с минуту стояла так, уйдя в раздумье, и, оцепенев, смотрела в сторону вяза, у которого Амур проделывал мордой и передними лапами порывистые движения, продолжая выгребать землю. Присмотревшись, Ольга уже четко видела кучу рыхлой черной земли вокруг передних лап и головы собаки. Амур, сделав лапами порывистое движение и в очередной раз выгребши кучу рыхлой земли, потом утыкался мордой в яму, будто примерялся, достаточно ли глубоко вырыл он ее себе в этой легко поддающейся черной рыхлой земле.

– Давай подойдем, – сказала Ольга тихим, задумчивым голосом. – Может, Амурка просто… Увидит и…

И она сделала шаг в сторону вяза, но Валера опять удержал ее за локоть и сказал:

– Ольга, не стоит его тревожить. То, что мы видим… конец Амура, конец его земной жизни.

Ольга, услышав эти слова, остановилась, продолжая смотреть в сторону вяза, и таким же тихим, задумчивым голосом произнесла:

– Ты говоришь, конец его жизненного пути?.. Значит, говоришь, не надо подходить к Амуру…

И в мыслях ее промелькнули слова, сказанные стариком в черной тюбетейке: «Нету, Амура нету!.. Больше нету Амура! Ушел… нету Амура!»

– Да, Ольга, я о таких случаях с собаками тоже читал, – сказал Валера. – Животные, не только собаки, когда старятся, наподобие Амура, и чувствуют наступление кончины, уходят с насиженных мест… где прожили жизнь, и, уйдя в лес, в джунгли, в пустыню, находят свой конец, конец своей земной жизни. И теперь так же поступает и Амур.

Слушая, Ольга тихо, вполголоса произнесла:

– Так вот что имел в виду старик в черной тюбетейке!.. Значит, теперь так поступает и Амур, ищет конец своей земной жизни?!

Сказав это, она умолкла, предалась молчанию и с прежним сосредоточенным вниманием продолжила смотреть в сторону вяза, под которым в последний раз видела Амура живым, была очевидцем, как он находился в поиске конца своей земной жизни.

Над лесопарком сгустилась тень. Ольга подняла голову, посмотрела на небо и, призадумавшись, спокойным голосом произнесла:

– Валера, а странно!.. В эту минуту, когда жизнь, пусть даже и собаки, обрывается, когда она находится в поиске конца своей земной жизни, и солнце, дающее всему на земле жизнь, вдруг стыдливо укрывается, прячет свой лучезарный лик за сгустившимися черными тучами… Зачем?! Чтоб не видеть, как жизнь, пусть и собаки… обрывается…

И, не отводя взгляда от неба, постепенно застилаемого черными тучами, произнесла опять:

– А странно все это!..

И умолкла… Но потом прежним спокойным, задумчивым голосом произнесла опять:

– Эти слова – думаю, не ошибаюсь – были сказаны великим Львом Толстым: «Почему рождается жизнь, если… если потом – должна умереть?!»

Поэзия

Лина Кусто

Кустова Ангелина Сергеевна (творческий псевдоним – Лина Кусто) родилась 10 октября 1983 года в Москве. Окончила Государственное музыкальное училище эстрадного и джазового искусства и Институт Современного Искусства. Певица, лауреат всероссийских и международных конкурсов, солистка джазовых и кавер-коллективов, бэк-вокалистка, педагог по вокалу, ансамблист.

Темы ее произведений – это понимание разных граней души, человеческих отношений, любовная лирика, поиски духовного смысла, тема городской романтики. Особое внимание автор уделяет стихам для детей и иллюстрирует их самостоятельно.

Финалист Международного литературного фестиваля детской литературы им. Агнии Барто, лауреат в номинациях «Поэзия для детей», «Детская литература», лауреат I Международного конкурса детской литературы им. К. И. Чуковского «Детская и подростковая развивающая литература».

 
Люди куда-то ехали,
Люди о чем-то думали,
И раздавался эхом ли
Рельсовый шум без умолку.
 
 
Поезд бежал в закатную,
Поезд бежал за тридевять…
Я не возьму обратного,
Дайте путеводитель мне.
 
 
Мимо бежали улицы.
Где и когда прибытие?
Ну для чего вам спрашивать?
Просто останьтесь зрителем…
 
 
Тут достаешь наушники
Ты со своим адажио,
Взрослая, а с веснушками.
Что в вашей жизни вашего?
 
 
Близкая или чуждая,
Окна уже погашены.
Что вы бежите, нужно ли?
Лучше у вас не спрашивать…
 
 
На перегоне смеют ли
Путь вам перегораживать
В свете зари оранжевом
Солнца, за день уставшего?..
 
 
Люди искали лучшее,
Люди искали поводы,
Люди искали случая,
Нужного наиболее…
 
 
Не признавали истины
И, находя оправдания,
С собой соглашались мысленно,
В других не найдя понимания…
 
 
А между полустанками
Люди ловили мгновения,
Их охраняли ангелы,
Ангелы долготерпения…
 
 
Шепот: «Управь пути моя…
Путь укажи непутевому».
Нет, я не всуе… это не я
В темечко поцелована…
 
 
В воздухе мысли повисли… стук…
Олова километрового.
Даль много лучше, чем замкнутый круг,
Завтра все будет по-новому…
 

 
когда готовлю каши по утрам
и мысли в августе как будто бы сонеты…
мое виде́ние прошло, но что оно пройдет, словам
не верила, в другие чувства я была одета…
теперь я очень не хочу, чтоб уходило лето,
и я ему звоню, но нет ответа —
ему нельзя звонить по мелочам…
 
 
когда в полуденной сиесте зной,
где солнцепек похож на эстафету,
где мой бульвар, и там любой отрезок теневой
забит согласно купленным билетам…
днем плавятся на солнце силуэты,
тогда мне кажется: я дождалась ответа…
и люди не торопятся домой…
 
 
стемнеет, как волшебно иногда
подсвечены у улиц трафареты…
дневной с ночным легко меняя свет,
а свет лучей совсем иначе смотрит на предметы…
и я не лимонад со льдом беру, а плед
и снова чувствую, как быстро истекает лето,
я не хочу с ноги снимать браслет,
не побрякушку, а любимый амулет,
но скоро быть ему на руку вновь
переодетым…
 

 
На цветастом и шумном базаре
Я купила бы пестрое сари.
 
 
Обернула бы вокруг тела,
Ни о чем никогда не жалела.
 
 
Или каждое доброе утро
Не спала прошлой ночью как будто
 
 
И жила бы стотысячной жизнью,
Где мой путь чист и безукоризнен.
 
 
Примеряла химар и буркини
Скрытых женских изогнутых линий…
 
 
Кимоно надевала бы гейши
И писала санскритом древнейшим…
 
 
У залива цветы собирала,
Не боялась конца и начала…
 
 
Я могла бы быть снежной пустыней,
Не ничтожеством, не богиней…
 
 
Отправляла пришедшие мысли,
Что мне в двери колотят без смысла…
 
 
Не боролась с земным притяжением,
Не с мечтой и ее достижением…
 
 
Не была бы чужим пластилином
По каким-то неясным причинам…
 
 
Не платила высокую цену,
Я же кожу не переодену…
 
 
Я была бы огнем и ветром,
Этим небом лазурного цвета…
 

 
У него голубые глаза,
Только взгляд печальный и строгий.
Мной исписано пол-листа,
Жалко, что человеки не боги.
 
 
Его купол – Даль, под ногами – Твердь.
Я пока еще посередине,
Я тянулась рукой до него посмотреть —
На земле расцветали люпины…
 
 
Утром золотом крыши будило, и вот…
Я сказала, что день не прекрасен.
Под кроватью валялся этот блокнот,⠀
Мне не нравилась каждая фраза…⠀
⠀
Я искала как будто того, чего нет,⠀
Мое облако плыло наивно.⠀
Небо часто в ответ мне меняло цвет —⠀
Я хотела солнца, а были ливни…⠀
⠀
И не спрашивал вечер, идущий в ночь,
Как легко соскользнувшее платье. ⠀
Я все чувствую, завтрашний даже прогноз,⠀
Здесь не нужно во лбу семи пядей.
 
 
Но могу обнять небо, пусть смотрит вниз,
А я ввысь – это все, что мне нужно.⠀
Дай понять только, только не отвернись,⠀
Я когда-нибудь буду послушной…
 

 
моя копилка опустела,⠀
в ней были ракушки со дна…⠀
я-то копила, что умела,⠀
в ней небо в розовых тонах,⠀
пески в ней были золотые,⠀
и воск стекающей свечи,
и птицы белые ручные,
которых кто-то приручил…⠀
 
 
мои скупые счетоводы
сказали мне: она пуста…⠀
теперь там только ледоходы⠀
и стужа… а не холода,
и смотрит из меня бамбина ⠀
глазами строгими всерьез,
где город был, стоят руины,⠀
в которых что-то взорвалось…⠀
 
 
там за секунду до рассвета
в аренду крылья дали мне…⠀
и был восход, и было лето,⠀
и луч спускался по стене…⠀
и первая дверная муха⠀
летела дико высоко,
вполголоса или вполслуха,⠀
и больше… больше ничего…⠀
 
 
но ясно то, что не приснилось, ⠀
в копилке – бах! – двойное дно…⠀
и не пропало, появилось,
а значит, в ней всего полно…⠀
 

⠀

 
Сны весенние кратковременны,
Мне еще бы их сократить…
Мне приснилась примета времени —
То, что люди не могут любить…
Искаженное зеркало реальности
Там, где каждый друг другу обман.
Ни в ком не было уникальности,
Не читающих Библию или Коран…
Кто над снами властитель, милая?
В чистом поле трава не расти,
Ты в пустыне не стой, белокрылая,
Не ищи хэппи-энда в пути…
И не слушала бы, и не верила,
Написала бы Богу письмо,
Не достала бы сердце намеренно,
Не увидела, как в руках бьется само…
Или тысячи лет эволюции
И две тысячи от Рождества…
Что там было в твое отсутствие?
Все тут здорово, ты не права!
Рабство кто-то назвал свободою,
Вражду – дружбой, и это фантом.
Чемодан – обделенным природою,
Ноги в руки – с планеты бегом…
Мне дорога приснилась длинная,
Крем от солнца и бронежилет.
Не ранимая, нет, я сильная,
Не провидица… не поэт…
 

 
Могу ли я всем этим обладать?..
На циферблатах ночь, и стало зябко…
Когда я буду старой мудрой бабкой,
Я в это время буду тихо-мирно спать…
 
 
На перекрестке встал фонарный столб:
«Пойдешь налево – будет все неладно,
Направо – быть добру». Предупреждали многократно,
Но вечно будет тот, кто не туда забрел…
 
 
Как будто на дороге встретив близнеца,
Подставлю я плечо, и, рядом каменея,
Столбу со мной куда милее
Быть на границе, просто освещать мне пол-лица…
 
 
Мы здесь владеем запахом дождя
И тишиной, хоть рядом здесь Кузнецкий…
Вокзалы и дороги по́ свету коптили не по-детски,
То провожая, то кого-то ждя…
 
 
Теперь на молчаливом языке
Ночь нам поет, а может быть, танцует,
Когда захочет, вне системы существует,
В совсем-совсем другой галактике…
 
 
Как стать могло, что некогда смотреть
На звезды или линии ладоней
В какой-то неминуемой погоне
И вечно праздновать, а может быть, жалеть?..
 
 
Я все это иметь в своих руках
Могу, но как распорядиться?
Сто лет вперед-назад в глазах провидца,
Все ищем лаз в запутанных следах…
 
 
Когда поставят снова небоскреб,
Где были старые любимые кварталы,
Заплачет Москва-Сити в роли зазывалы,
Что кто-то новых жителей огреб…
 
 
Взахлеб расскажут: «Были города,
И фонари, и улицы с брусчаткой были…» —
А те, кто был сейчас, помашут из зеркальной пыли,
Чтоб больше никогда не попадаться на глаза…
 
 
И будет это же – сейчас, а не потом,
Где каждая песчинка хочет быть счастливой,
Но счастье снова будет противоречиво,
Как будто даже не земной геном…
 
 
Сейчас же каменный близнец болтает по душам,
И призрачный туман, и так красиво…
На Чистых или Патриарших vita de la viva,
Как хочется давать случаться чудесам…