Текст книги "Российская литературная премия-2022. Том 1"

 
У золотых микен на бархатных подушках
Великий Цезарь грозно восседал…
Он думал… думал… думал… о младенцах,
Которых женщины ему рожали,
Наложницы из покорённых стран.
Младенцы эти – цезаревы дети,
И вырастут вельможами, царями,
И править будут многие лета,
И славить имя Цезаря-отца…
И дети быть должны чисты и святы,
И грешные не проходить места…
А это значит – меч решит задачу
И принесёт и славу, и удачу.
Задача оказалась так проста…
 

Сбежал я не зря. На кесарево сечение по направлению Цезаря Соломоновича готовилась возрастная первородящая женщина с отягощённым анамнезом: замершей беременностью, хронической инфекцией почек и т. д., и т. п. Это по поводу неё звонил Цезарь Соломонович, акушер чернореченского роддома. Но мне сказали как-то так строго и не глядя в глаза: «Приготовьте два инкубатора, два аппарата ИВЛ и ждите. В родзал идти не надо, там будет опытный неонатолог. Ждите у себя в отделении».

Стою и жду… Хлопают двери, громкий топот, крики: «Не подходите… все отойдите…» Впервые такое. Выглянул из палаты. Бежит очень опытный неонатолог (пенсионерка, которую много лет назад хотели назначить главным неонатологом), что и определило её авторитет на всю оставшуюся жизнь. Увидела меня и снова в крик: «Отойдите, я сама вас позову». Сразу пришла мысль: «А может, и здесь спектакль или новая рок-опера?» Стою, не подхожу. Младенцы так замотаны, что не видно ни зги… Пытаюсь открыть лицо одного. Опять окрик: «Уберите руки!» Что за чертовщина?! Ну прямо как на уроке в сельской школе! Я, ученик с немытой шеей, явился на урок чистописания! Нелюбезно отодвигаю опытного неонатолога, открываю младенца и не вижу признаков жизни! И вижу, что это пупс! Открываю второго – то же самое. Розовый пупс! Слышу радостный голос неонатолога: «С Новым годом! С новыми успехами!»

И с победным видом она удалилась. Когда пришёл с форума Цезарь-начмед, я спросил у него: «Зачем мне здесь устроили спектакль?»

И он сказал, что это неонатологи придумали именно так поздравить меня с Новым годом… В жизни не только есть работа, но и праздники… И получилось неплохо. Ну да. Знаю я их идею. Естественный отбор – залог здоровых поколений! Вот почему во всей стране и не открывают в роддомах отделений реанимации. Приказ № 4 нежизнеспособен! О нём скоро и забудут. Да, трагедии в родах ещё случаются! Одна – на сто тысяч родов. Чаще кирпич внезапно падает с небес и в самое темя. Запретить производство кирпичей? А одной области швейцарский банк подарил оборудование для реанимации новорождённых на шесть коек! А открывать отделение там отказываются… врачи. Пусть женщины ведут праведный образ жизни, дружат с гигиеной, хорошо питаются, наблюдаются всю беременность, готовятся к родам, заранее выбирают акушера (старого и опытного, как Цезарь Соломонович) и старенькую неонатологиню… Всё будет хорошо! Да здравствует мыло душистое и полотенце пушистое!

Я вдруг вспомнил! Меня приглашали спасать новорождённых детей. А я ещё должен спасать и своё отделение, где их спасать собираются. И самого себя тоже спасти неплохо бы. Если спасать их не получится, отделение тихо закроют, как будто его и не было. Таков был план самого высокого руководства. Но нервы труженикам этого отделения потреплют изрядно… Значит, у них не получилось! Сели не в свои сани! И что тут скажешь? Ведь все они – противники реанимации новорождённых всего-навсего. Они тоже хорошие. Все мы хо-ро-шие. И точка! Я должен стараться оживлять и выхаживать. Это моя работа. Они должны мне мешать, используя все доступные им средства и всех недобрых старушек. Это их «работа» или историческая миссия. Хорошо, что за мою работу мне хоть платят гораздо больше, чем этим старушкам. Они завидуют и ещё злее становятся. Диалектика, блин! Единство и борьба противоположностей. Но у меня такая красивая и высокая цель – защищать! А у них тоже интересная работа – мешать… Посмотрим, что получится. Так везде и всюду. То есть одни люди стараются добрые дела делать, а другие стараются им помешать, при этом думая, что это они добро творят, не давая другим зло причинять… А есть ли критерии истины: кто прав, а кто неправ? Без ресторана тут не разобраться. Ну и ладно. Делай что должен, и будь что будет. Критерий истины – Время.

Быстро летит время. Дни, месяцы, годы. Лучше всего – столетие! Но даже прошедшее время уже многое прояснило… Защита моя оказывалась эффективной. Уже через два года потери недоношенных были не двадцать два в год, а всего два. И такие цифры держались стабильно. Меня стали приглашать в «стольный град на холме» с докладом о своих успехах. А успехи-то и не мои были. Успешно работала моя бригада. Я воевал со старушками, посещал конференции и съезды. И там нашлись злые старушки со свирепыми взглядами. Они быстро и испуганно проходили мимо меня в кулуарах. Одна лишь, самая смелая, что-то прокричала вслед, но это уже никого не интересовало. Девять больших городов звали меня читать лекции по сурфактантной терапии, и десятки робких взглядов смотрели на меня почти как на футболиста команды Абрамовича… Известные профессора сидели в первых рядах и записывали, записывали… Потом это сами публиковали… А затем была главная премия республики – «За достижения в медицине». А позднее был дан другой приказ. И я уже открывал отделение реанимации в следующем родильном доме. И опять пролетело десять лет. И вторая премия, но уже Госсовета республики в составе РФ. Говорили обо мне много, но никогда не забывали упомянуть мой ужасно скверный характер, ну просто невыносимый. И никому не пришло в голову, что моё главное положительное качество, которое и приводит неизбежно к лучшим результатам, – скверный-прескверный характер. Ну спасибо тебе. Как пишут историки, Цезаря погубил не его скверный характер, а погубили римские сенаторы, его же сыновья, его ученики и центурионы… Но я точно знаю: его погубил именно его скверный характер. С ним он и покорил половину мира.

Был у меня статус: ДИТЯ ВОЙНЫ… А может, я – ДИТЯ ЦЕЗАРЯ?

2021 год

Юрий Выборнов

Поэт, музыкант, бард, автор и исполнитель песен. Родился 16 декабря 1981 г. в Ставрополе. С1998 г. проживает в Астрахани.

Номинант литпремий: им. С. Есенина «Русь моя», «Поэт года», «Наследие», «Георгиевская лента», им. С. Довлатова, «Большая книга» и «Национальный бестселлер». Лауреат литературного конкурса «Чувства добрые я лирой пробуждал». Победитель премии года «Человек слова» в номинации «Размышляю».

Член РСП и ИСП.

Стихотворения изданы в альманахах: «Стихи. ру», «Антология русской поэзии», «Наследие», «Поэт года», «Георгиевская лента», «Русь моя», «Российский колокол»; «Каталоге современной литературы ММКВЯ»; сборнике стихов «Стихи. ру»; литературных сборниках журнала «СовременникЪ», ИСП и др.

Книги: «Куда уносишь, ветер, стих…» и «Меня спросили: “Кто же Вы?”» (2020), «В родном глаголе» (2021), сборник стихов «Лишь время властно» (2022).

Награды РСП: звезда «Наследие» II и III степеней; медали «Владимир Маяковский – 125 лет», «Антон Чехов – 160 лет», «Анна Ахматова – 130 лет», «Георгиевская лента – 250 лет», «Сергей Есенин – 125 лет», «Иван Бунин – 150 лет», «Афанасий Фет – 200 лет».

Номинация «Лучший поэт года»

 
Мне сказали: Бога мало
в наше время на земле,
что Его совсем не стало —
вера нынче в кошеле!
 
 
Вера нынче – украшенье,
что поделка, что клише,
а икона во спасенье —
оберег при торгаше!
 
 
Возмутился, разругался
на глаголившего мне,
в стороне не отстоялся,
вспыхнул искрою во тьме.
 
 
Вспыхнул, только всё ж спокойно
я парировал в ответ,
что он молвит непристойно
и мешает с грязью свет,
 
 
что порочит, оскверняет
и чернит во свете лет,
душу грешную пятнает,
самодур и пустоцвет!
 
 
Мне сказали: Бога мало
в наше время на земле,
что Его совсем не стало —
вера нынче в кошеле!
 
 
Вера нынче – украшенье,
что поделка, что клише,
а икона во спасенье —
оберег при торгаше!
 

18 мая 2022

 
Не зову на помощь и не плачу,
когда ненастье сумрачной порой
с лихой бедой и горестью в придачу
встают едино дружною гурьбой.
 
 
Когда, впотьмах плутая, иду к свету,
блуждаю в поиске назначенной тропы,
когда к ответу лживо по навету,
а спрашивающие, как всегда, слепы.
 
 
Когда уж лоб разбит до самой кости,
о стену нерушимую кровя,
когда нет сил, а лишь немного злости
да вера в Бога и самого себя.
 
 
Не зову на помощь и не плачу,
когда ненастье сумрачной порой
с лихой бедой и горестью в придачу
встают едино дружною гурьбой.
 

20 мая 2022

 
Когда зовёт морская даль
волной усталой от порога,
уходим молча – очень жаль,
без лишних слов и монолога.
 
 
Быть может, раз и навсегда
не даст нам Бог ещё раз встречи,
увидеть милые глаза,
обнять руками нежно плечи.
 
 
Но веруем, что сил найдём,
чтоб дома в близких раствориться,
и уповаем, что живём,
чтоб вновь к порогу воротиться.
 
 
Когда зовёт морская даль
волной усталой от порога,
уходим молча – очень жаль,
без лишних слов и монолога.
 

21 мая 2022

 
Может быть, вернее жить
прагматично и карманно,
денежки боготворить,
позабыть, что есть гуманно.
 
 
Может быть, забыть про дружбу
и что значит человек,
а лишь только знать про службу,
ипотеку и кешбэк.
 
 
Может быть. Да только, братцы,
вы простите, не моё,
жаль, что ныне тунеядцы
уж не ходят под ружьё.
 
 
Может быть, взять на поруки?
Сомневаюсь, что пойдут,
чужды ведь те, кто в разлуке
с человечностью живут.
 

21 мая 2022

 
Дано нам множество ролей
сыграть за жизнь среди людей,
порой без пламенных речей,
в кромешном мраке, без огней.
 
 
Дано нам жить и наугад
идти свой путь вдали, не в ряд,
сумбурно или невпопад,
без остановки на доклад.
 
 
Дано нам верить и мечтать,
надеяться, любить, прощать,
встречать с душою, провожать,
среди ролей себя терять.
 
 
Дано нам множество ролей
сыграть за жизнь среди людей,
порой без пламенных речей,
в кромешном мраке, без огней.
 

23 мая 2022

 
Сорить словами, как и днями,
уже не смею я, друзья,
лишь только изредка – рублями
для украшенья бытия.
 
 
Для украшенья серой жизни
в час долгожданных выходных,
чтоб были ярки, живописны,
без бед и горестей лихих.
 
 
Без бед, страданий, непогоды,
невзгод, ухабов и тревог,
но только всё же чтоб доходы
не забывали мой порог.
 
 
Сорить словами, как и днями,
уже не смею я, друзья,
лишь только изредка – рублями
для украшенья бытия.
 

23 мая 2022

 
Белый день нахмурил брови
серым утром по весне,
весь окрест, родной до боли,
утопил в туманном сне.
 
 
Опоясал густой хмарью
беспросветною стеной,
не нагнать его и бранью,
чтоб не тряс он сединой.
 
 
Чтоб не хмурил боле брови,
не ронял чтоб горьких слёз,
а лишь светлые покровы,
приходя, с собою нёс.
 
 
Белый день нахмурил брови
серым утром по весне,
весь окрест, родной до боли,
утопил в туманном сне.
 

24 мая 2022

 
В замочной скважине нет жизни,
её удел, её стезя —
при всей сегодня дешевизне
покорно слушаться ключа.
 
 
Служить добротно и надёжно,
без возражений, не скрипя
и открываться осторожно,
чертог родимый сохраня.
 
 
Служить исправно верой-правдой,
хранить, беречь, чтоб никогда
доброжелатель жадно, с жаждой
не смел смотреть во все глаза.
 
 
В замочной скважине нет жизни,
её удел, её стезя —
при всей сегодня дешевизне
покорно слушаться ключа.
 

25 мая 2022

 
Забыть ушедшее вчера,
увы, совсем никак нельзя:
воспоминаний цепь прочна,
живёт в груди, что змей скользя.
 
 
Живёт в груди, точь-в-точь что крот:
порой всё роет, всё грызёт,
порой же всё наоборот —
сидит молчком, чего-то ждёт.
 
 
Чего-то ждёт, но всё ж живёт,
не отпускает и зовёт,
но, слава богу, не крадёт,
в грядущий день вперёд ведёт.
 
 
Забыть ушедшее вчера,
увы, совсем никак нельзя:
воспоминаний цепь прочна,
живёт в груди, что змей скользя.
 

26 мая 2022

 
Послевкусие разлуки —
жар объятий, нежный взгляд,
дружеских рукопожатий
и душевный аромат!..
 
 
Послевкусие разлуки —
долгожданный миг и час,
то мгновенье, где нет скуки,
а лишь счастье без прикрас!..
 
 
Послевкусие разлуки —
дорогой душе момент,
упоенье, наслажденье…
Ах, велик ассортимент!
 
 
Послевкусие разлуки —
жар объятий, нежный взгляд,
дружеских рукопожатий
и душевный аромат!..
 

26 мая 2022

 
Чуть еле слышно повеленье,
души измученной волненье,
хранившей долгое терпенье,
дарующей всегда прощенье.
 
 
Доколе, братец, будешь впредь
на жизнь сквозь пальцы ты смотреть
и молчаливо сожалеть
взамен тому, чтобы греметь?!
 
 
Доколе будешь в стороне
ты жить подобно размазне
взамен того, чтоб быть в седле
и лихо мчаться на коне?!
 
 
Чуть еле слышно повеленье,
души измученной волненье,
хранившей долгое терпенье,
дарующей всегда прощенье.
 

27 мая 2022

Андрей Гулидов

Российский поэт, музыкант, активный деятель культуры, благотворитель. Член МОО Союза писателей России и Российского творческого союза работников культуры.

Автор трёх книг: «Грехоножка» (2019), «Дьяволока» (2020), «Мандариновая тараканка» (2021). Занимается общественной, культурной и благотворительной деятельностью.

Награждён орденом «Служение искусству», медалью Льва Котюкова, а также медалями «За труды в культуре и искусстве», «350 лет со дня рождения Петра 1», «Федор Достоевский 200 лет».

В 2022 году основал музыкальную рок-группу АГ, которая успешно гастролирует по городам России.

В 2023 году основал традицию проведения фестиваля поэтического рока, в котором участвуют музыканты и поэты России.

Номинация «Песенная поэзия»

 
Душа моя, моя тревога
За детей моих и за мой кров,
Распахну свои ворота,
Сберегу, кого смогу.
Согревай, свеча, Россию,
Мне с моей молитвой
Не страшен бой.
 
 
Встану я в своём поле
Одинёхоньким
крестом…
 
 
Бандюги кругами ходят,
Падлы, ждут, когда засну,
А я им: «А ну вон отсюда,
А то кости ваши пополам».
Эх, Россия, дай мне силы,
Чтобы смог я врагов гонять.
Дай, Россия, набраться силы,
Чтобы смог я дом защищать.
 
 
Встану я в своём поле
Одинёхоньким
крестом…
 
 
Выйду я в своё поле,
Посмотрю по сторонам:
Все края твои красивы —
Не отдам тебя врагам.
Разведу огонь в избе я,
Помолюсь да покрещусь.
Ты живи, моя Россия.
Видит Бог, я продержусь!
 
 
Встану я в своём поле
Одинёхоньким
крестом…
 

 
На кого ни глянь, люди – вода.
Чуть ветерок – и вода утекла.
А нам чужо не надо, нам бы успеть раздать своё:
Никто из нас не хочет брать в могилы серебро.
А коли ты встал, так неси свой крест.
В сторону не надо – там трёт ручонки бес.
 
 
Нет границ у земли, нет края у души.
А людям клеветать да святым в глаза врать.
Ногой смело «топ» – чуть в болоте не утоп.
Колокол звенит – всё дурное дрожит.
И глаз не отводи, коль пришёл – так смотри.
Душа твоя горит – давай быстрее туши!
 

Номинация «Юмор: Поэзия»

 
«Наша грязь для вас лечебна,
Ныряйте по уши вы в грязь.
Наша грязь убьёт болезни, —
Так в руководстве говорят. —
Наша грязь очистит поры,
Избавит даже от запоров.
Вот какой профилакторий.
Грязь избавит от калорий.
 
 
Станешь стройной и здоровой,
Если купишь нашу грязь».
Господи, ну что за время?
Народ готов уж землю жрать!
 
 
И ладно продавать…
Но грязь на ужин потреблять!
Дедуля мой сказал бы:
«Ед. ть же вашу мать!»
 

 
Открой черепную коробку —
Срочно извлеки плохое,
Липкое, дурное:
Голова обязана жить в покое.
 
 
Открой черепную коробку —
Нужно проветрить
То самое
Важное,
 
 
Что заставляет делать
То самое
Необдуманное,
Губительное.
 
 
Нужно чаще проветривать голову —
Мозги творить должны мудрое,
Доброе.
Глаза стеклянные,
Глупые, странные.
Всё оттого,
Что голова задушена.
Вот посмотри на того —
Его мозги проветрены,
У него полчерепа нет.
Это голова-кабриолет!
 

 
Я высокий,
Но по сравнению с ней —
Я с её пальчик,
Для неё я – хороший мальчик,
Прячет меня в свой карманчик.
 
 
Когда тепло и солнце,
Меня вынимает,
Довольная гуляет,
За мной наблюдает, любит, не ругает!
Одного никуда не отпускает!
 
 
Не ревнует,
Знает, если уйду, то меня ветром сдует!
Пропаду…
Я её тоже люблю!
 

Ханох Дашевский

Поэт, переводчик, писатель и публицист.

Член Интернационального Союза писателей (Москва), Союза писателей XXI века (Москва), Союза русскоязычных писателей Израиля (СРПИ), Международного союза писателей Иерусалима, Международной гильдии писателей (Германия), Российского отделения Международного пен-клуба.

Родился в Риге. С 1988 года проживает в Израиле.

Автор шести книг поэтических переводов и трёх книг прозы.

Лауреат премии СРПИ им. Давида Самойлова, премии «Русское литературное слово», конкурсов-премий Ф. М. Достоевского, Н. С. Лескова, Ш. Бодлера. Номинант на премию Российской гильдии мастеров перевода. Президиумом Российского союза писателей награждён медалями имени И. Бунина, А. Фета, Ф. Достоевского и Н. Некрасова.

Номинация «Лучший писатель года»

Операция по прорыву блокады Ленинграда началась 12 января 1943 года. Уже с ночи Михаэль находился со своим взводом в боевых порядках готового к наступлению Ленинградского фронта. Сюда он попал после того, как осенние действия заново сформированной 2-й ударной армии не привели к желанному результату, и часть, где находился Михаэль, перебросили на правый берег Невы. Добираться туда пришлось по льду Ладоги, где их изрядно бомбили, и открывающиеся то здесь, то там полыньи напомнили Михаэлю подмосковную Нару. В армии произошли изменения: упразднили особые «комиссарские» звания и ввели погоны. Погон у Михаэля пока ещё не было, а на петлицах вместо двух «кубиков» красовался один. Михаэля аттестовали младшим лейтенантом, но особого значения это звание не имело, потому что погибнуть в бою у командира взвода было не меньше шансов, чем у рядовых. Во 2-й ударной Михаэлю повезло: он не получил ни единой царапины. А что будет сейчас? По ту сторону широкой замёрзшей реки возвышался обледенелый крутой левый берег. Как вскарабкаться по этим холмам под убийственным огнём?

* * *

Михаэль посмотрел туда, где должен был находиться командир роты, и увидел, что тот приближается к нему. С командиром ему повезло. Лейтенант Воронин напоминал Бобровникова: располагающий к себе, сдержанный, бывший студент. Как ушёл в ленинградское ополчение, так и воюет. Полтора года уже. Столько же воевал и Михаэль. Это сблизило их ещё больше, а кроме того, исключая самого Воронина, только Михаэль имел в роте офицерское звание. Остальные командиры взводов были сержантами.

– Ну что, комвзвода? Нева перед нами. Одно плохо: мы на этом льду, в открытом пространстве, без всякой защиты. Маскхалаты только, – усмехнулся он, – да и то не у всех. Но бывало и похуже. Когда через Неву на плотах и лодках переправлялись. Под снарядами. Вот это был ад…

Лейтенант помолчал и, бросив в снег докуренную самокрутку, закончил:

– Главное препятствие – откос. Если его одолеем – полдела сделано.

Михаэль снова взглянул на постепенно открывающийся в расходящемся утреннем тумане ледяной склон. Хотя у них были лестницы и даже альпинистские крюки, он всё ещё не представлял себе, как они будут взбираться. Неожиданно левый берег окутался чёрным дымом, и одновременно страшный грохот заставил Михаэля закрыть руками уши. Это была артиллерийская подготовка. «Всё! – понял Михаэль. – Операция начинается!»

* * *

Артподготовка продолжалась долго и закончилась так же внезапно, как началась. Но дым на левом берегу ещё не рассеялся, и под его прикрытием белая поверхность Невы стала заполняться атакующими. Михаэль не помнил, как оказался на льду. Вокруг скользили и падали красноармейцы, уже были убитые и раненые, но Михаэль бежал, почему-то не ощущая страха, не слыша свиста осколков и пуль, и только шарахался от образующихся во льду коварных ям, заполненных чёрной водой. Левый берег возник внезапно и поразил крутым и опасным подъёмом, ещё более крутым, чем казалось издалека. Михаэль увидел, как один из его бойцов забросил крюк, а другие уже взбираются по лестнице. Нечто подобное было в фильме, который он смотрел до войны в Риге. Там показывали штурм древнего замка. Михаэль лез наверх по лестнице, когда немцы опрокинули её, точно как в том фильме, и все, кто был на ней, покатились вниз, пытаясь хоть за что-то зацепиться. Он оказался у подножия склона, получив несколько сильных ушибов, и ему пришлось с трудом карабкаться снова по скользким перекладинам, не выпуская из рук автомат.

На этот раз сложилось удачно: немецкий огонь ослабел, потому что рота, в которую входил взвод Михаэля, уже оказалась наверху и вела рукопашный бой. Михаэль видел, как лейтенант Воронин сбил с ног напавшего сбоку немца и находившийся рядом боец пронзил упавшего штыком. А неподалёку санитарка Оля перевязывала раненого и не замечала, что оказавшийся за её спиной гитлеровец целится в них. Михаэль дал короткую очередь в упор, на долю секунды опередив немца. Тот упал, и Михаэль побежал дальше, стараясь обогнать остальных: его бойцы должны были видеть своего командира впереди. Волнение, даже страх, которые он испытывал перед атакой, покинули его, несмотря на то что вокруг падали люди, обещая смерти богатый урожай. Тем не менее начало было успешным. К вечеру атакующие оторвались от края прибрежного откоса, захватив передовые вражеские траншеи, и продвинулись вперёд.

* * *

На шестой день наступления, когда до соединения войск двух фронтов и прорыва блокады оставалось совсем немного, погиб лейтенант Воронин. Шальной осколок разворотил ему грудь. Лейтенант поднимал в атаку залёгшую под жестоким обстрелом роту, и, видя, как он упал, красноармейцы ещё больше вжались в грязный окровавленный снег. Командование перешло к Михаэлю, теперь вести бойцов должен был он. И когда, тяжело и нехотя отрываясь от земли, рота всё-таки поднялась, Михаэль с удивлением наблюдал, как все пробегают мимо него. Сам он почему-то стоял на месте, не чувствуя правой ноги, но лишь тогда понял, что с ним что-то случилось, когда подбежавшая Оля закричала:

– Товарищ младший лейтенант! Вы ранены!

Вдвоём с каким-то бойцом они подхватили падающего Михаэля. Бойцом оказался ротный старшина Яремчук. Михаэль прошептал:

– Командуйте, старшина.

Ему казалось, что он говорит громко.

* * *

Через час Михаэль уже был в медсанбате, где молодой военврач осмотрел ногу и, ничего не сказав, с сомнением покачал головой. На следующий день войска Ленинградского и Волховского фронтов прорвали блокаду Ленинграда, и Михаэля отправили в госпиталь на Большую землю, а ещё через день из Центрального штаба партизанского движения пришло письмо на его имя. Выражая радость по поводу того, что Михаэль наконец-то нашёлся, ответственный работник штаба майор Юрис Вецгайлис сообщал, что доктор Залман Гольдштейн и его дочь живы и находятся в партизанском отряде «За Советскую Латвию». Он только не счёл нужным упомянуть, что отыскал Михаэля с помощью заместителя начальника Особого отдела Ленинградского фронта полковника Рейниекса. Получивший письмо командир полка повертел конверт, не зная, что с ним делать. Тяжелораненый адресат выбыл. Подумав, командир велел отнести письмо в медсанбат.

* * *

А Залман Гольдштейн и Лия действительно находились в латышском партизанском отряде, куда они попали несколько месяцев назад после изнурительных скитаний по лесам. Хотя оптимист Яша рассчитывал добраться до родных мест за четыре дня, поход в Освейский район занял две недели. Столько же ушло на поиски партизан, но и встреча с ними не означала, что путь окончен. Командир отряда Вилис Янсонс хмуро взирал на отощавших путников. Узнав, что один из них доктор, Янсонс немного смягчился. Доктора ему давно обещали, но того должны были доставить из Риги проверенные люди, которые так и не появились. Девушка и парень особых подозрений не вызывали, зато латыш внушал недоверие, в частности после того, как признался, что бежал из полицейского батальона.

– А почему бежали? – поинтересовался Янсонс. – Карателем быть надоело? Совесть замучила?

– Я случайно к ним попал, – сказал Фрицис. – У меня выхода не было. Я в подпольной организации состоял. Её разгромили, а я на хуторе сидел, ареста ждал. Пришлось заметать следы.

– Вот как? – с саркастической усмешкой отозвался Янсонс. – Заметая следы, в карательный батальон определились? Интересно получается, если, конечно, вы говорите правду. Какая подпольная организация? Кто руководитель?

Услыхав имя Валдиса, командир отряда снова нахмурился. Из Рижского подпольного центра не уцелел никто. Валдис повешен. Уйти и добраться до партизан удалось только Гунару, но он сейчас на задании. И какой же вывод? А такой, что этот мнимый подпольщик – явно специально засланный провокатор. Поэтому кое-что знает, но не знает главного: того, что помощник Валдиса жив и находится в отряде.

* * *

Гунар вернулся к вечеру усталый и продрогший. Ещё хуже были новости, которые он принёс. Гитлеровцы, мобилизовав большие силы и широко используя латышские полицейские батальоны, вот-вот начнут крупную операцию под красивым названием «Зимнее волшебство».

– Нужно быстро уходить. Перенесём базу в Себежский район. Там пока тихо.

– Без согласия Центрального штаба не сможем, – сказал Янсонс. – Кстати, тут тебя один знакомый дожидается.

– Какой ещё знакомый?

– Говорит, был у Валдиса связным…

– Это невозможно! Всех схватили и казнили. Где он?

– На всякий случай под замком. Сейчас приведут.

Гунар посмотрел на вошедшего как на пришельца с того света. Он был уверен, что Фрицис погиб.

– Это мой двоюродный брат, – обнял Фрициса Гунар. – Я за него ручаюсь. Значит, – обратился он к Фрицису, – ты не стал нас разыскивать?

– Нет, на хуторе сидел. А когда понял, что могут взять, – виновато потупился Фрицис, – пошёл в батальон. Только сразу решил: при первом удобном случае сбегу.

Гунар хотел ответить, но его опередил Янсонс.

– С ним ещё какой-то парень. Уверяет, что из отряда Нефёдова.

– Опять не легче. Отряд Нефёдова погиб. Может, сделать в штабе запрос?

– Не стоит. Паренёк – еврей. И, похоже, не врёт.

* * *

Но встречей Фрициса и Гунара сюрпризы не закончились. Спустившись в землянку, где партизаны оборудовали санчасть, Залман не смог сдержать возглас изумления, увидев перед собой Дзидру Блумберг. Это была та Дзидра, которой он был обязан жизнью, и в то же время другая. Недоступность, чопорность, строгость в сочетании с холодной красотой исчезли. Такого выражения лица, такого тусклого взгляда Гольдштейн никогда не видел у Дзидры. Несомненно, с ней что-то стряслось. Он даже не надеялся, что она заговорит, и начал первым:

– Это замечательно, что мы встретились. Ведь я вас так и не поблагодарил…

– Оставьте, доктор, – отмахнулась Дзидра. У неё изменился голос: теперь он был с хрипотцой. – Грех отказать симпатичному мужчине, – усмехнулась она.

«Что-то в ней ещё осталось», – подумал Залман.

– Есть у меня одна вещь, – продолжала Дзидра, – хочу вам передать. Я сейчас. Подождите.

Через несколько минут она вернулась с каким-то ювелирным изделием.

– Вот, возьмите. Это…

– Нет-нет, – замахал руками Гольдштейн. – Что вы!

– Это не подарок, – тихо, но настойчиво произнесла Дзидра. – Возьмите.

На ладони у неё лежал изящный золотой медальон.

– Вы можете прочитать, что на нём написано?

– Тут написано… – сделал паузу доктор, пытаясь разобрать надпись на иврите. – Да, могу. «Любимой Мире от Шимона». Откуда это у вас, Дзидра?

* * *

Вскоре он сидел за грубо сколоченным столом, угощаясь напитком из раздобытого Гунаром цикория и слушая рассказ Дзи-дры. Этот рассказ сразу же вернул Залмана в то ледяное утро, когда Эстер и он снимали с себя одежду, прежде чем сделать последний шаг к могиле.

После того как Дзидра поняла, что брат смертельно ранен, её память зафиксировала лишь тот момент, когда она бросилась в лес. Больше Дзидра не помнила ничего и очнулась в какой-то яме. Всё тело ныло, а над головой нависало чёрно-серое дождевое рассветное небо. Надо было как-то выбираться, и, пошевелив конечностями, Дзидра убедилась, что руки и ноги целы. Она повернулась на бок, чтобы встать, и пронзительно закричала: на неё смотрело полуистлевшее женское лицо. Но только оглядевшись по сторонам, Дзидра поняла, что попала в братскую могилу. Её даже не засыпали землёй. Вокруг были мёртвые тела, и, судя по их состоянию, лежали они здесь давно. Ей показалось, что она видит кошмарный сон. Невозможно было поверить, что всё происходит наяву. Дзидра понимала, что неминуемо сойдёт с ума, задержись она в этой яме ещё минуту. Она протянула руку, чтобы разгрести мешавшие выбраться листья и хворост, и ощутила какой-то металлический предмет. Оказавшись наверху, Дзидра увидела, что держит в руке золотой медальон с цепочкой и какими-то странными буквами. Сопоставив непонятную надпись со зловонной ямой, откуда только что выбралась, она поняла, что лежащие в ней трупы – это убитые евреи…

* * *

Операция «Зимнее волшебство», которой предназначалось искоренить партизанское движение в Белоруссии, разворачивалась, и Янсонс получил разрешение Центра перенести базу. Нужно было произвести разведку, уточнить маршрут. Яша, зарекомендовавший себя как следопыт, лучше других подходил на эту роль, но Лия не хотела с ним расставаться.

– Я тоже пойду!

– Ни в коем случае! – Командир был категоричен. – Это тебе не прогулка с приятелем, – заявил он, давая понять, что в курсе всего, – а боевое задание. Останешься отцу помогать.

Только Лия не собиралась отступать. Её характер закалялся, в нём проступали новые качества, одним из которых было упорство. И когда назначенный в напарники Яше молодой партизан Эрик внезапно заболел, Лия вновь стала напрашиваться в разведку. Именно в этот момент Янсонс получил приказ: под личную ответственность доставить выполнявшую важное задание Дзидру Блумберг на общий для нескольких отрядов партизанский аэродром, откуда ей предстояло вылететь в Москву. Там Дзидрой должно было заняться её непосредственное начальство.

Из Москвы пришло сообщение и для Залмана. Один из кураторов латвийского партизанского движения, майор Юрис Вецгайлис, информировал доктора о том, что его сын, младший лейтенант Михаэль Гольдштейн, жив и воюет под Ленинградом.

Это было счастье! Доктор переживал его тихо, поделился только с Дзидрой, которая вежливо выслушала и даже улыбнулась, хотя на душе было пасмурно. В Москве предстояло объяснять, как ей удалось проделать невероятный путь через всю Латвию и остаться в живых, и Дзидра понимала, что её ожидают нелёгкие дни.

Зато Лия бурно делилась радостью чуть ли не с каждым и прожужжала все уши Яше, которого удивляла такая привязанность к брату. Парень чувствовал обиду. Он привык к тому, что восторг девушки достаётся только ему. Но Лия ничего не замечала. Михаэль нашёлся, сражается, совершает подвиги! Ей тоже хотелось что-нибудь совершить. Для этого надо было пойти с Яшей в разведку, и Янсонс стал нервно оглядываться, боясь обнаружить приближающуюся к нему Лию. Он бы не уступил, но должен был выделить партизан для сопровождения Дзидры на аэродром и, столкнувшись с нехваткой людей да ещё не зная, как отделаться от назойливой девчонки, махнул рукой.