Текст книги "Кодекс чести морского офицера. Русский Императорский флот. Страницы истории, дух и дисциплина"

А. И. Русин [6]6
   Русин Александр Иванович (1861–1956) – адмирал (1916). Окончил Морской корпус (1882), Николаевскую морскую академию (1888), Артиллерийский офицерский класс (1896). Начальник Николаевской морской академии и директор Морского корпуса (1909–1913). Начальник Главного Морского штаба (1913–1914), Морского Генерального штаба (1914–1917), Морского походного штаба Ставки Верховного главнокомандующего (1916–1917). После 1919 г. – в эмиграции. Один из создателей и председатель Всезарубежного объединения русских морских организаций. Скончался в Касабланке.


[Закрыть]
Государь Император Николай II и Русский Императорский флот [7]7
   Публикуется по: С берегов Америки. Юбилейный исторический сборник Общества русских морских офицеров в Америке. 1923–1938. Нью-Йорк, 1939. С. 3–7.


[Закрыть]

Флот и Морское ведомство представляют отрасль государственного управления, в которой особенно ярко выявились качества Государя Императора Николая II: сердце, государственный ум и твердость в проведении поставленной цели.

После Цусимы все обрушилось на флот: пресса, общественное мнение и даже многие сухопутные военные. Мало кто сознавал, что в поражении нас японцами виновен не флот, а та революционная деятельность, которая стремилась подорвать патриотизм и национальные силы в борьбе с Японией.

Мало кто понимал, что Цусима представляет собою пример величайшего героизма командного и офицерского состава Русского Императорского флота. Люди отправлялись в бой без всякой надежды на успех, так как шли в бой частью на новых неиспытанных судах, с командою, состоявшей из новобранцев и призванных из запаса, не имевших не только никакого боевого опыта, но и необходимого практического обучения в стрельбе и маневрировании, а частью на непригодных к бою и совершенно устаревших разнотипных кораблях.

Адмирал Рожественский вел свою эскадру против всего японского флота, имевшего уже в течение полутора лет непрерывную боевую практику при постоянных встречах с нашим Тихоокеанским флотом.

А. И. Русин

Посылка этой эскадры была решена задолго до сдачи Порт-Артура, когда можно было рассчитывать на поддержку наших морских сил, находившихся в этом порту. Возвращать в Балтику эскадру адмирала Рожественского после падения Порт-Артура было недопустимо, так как это очень подняло бы дух в Японии и совершенно подорвало бы настроение в России.

Переход эскадры адмирала Рожественского из Балтийского моря к Цусиме в условиях военного времени является морским походом, еще не бывалым в истории флотов всего мира и никем не превзойденным до настоящего времени.

Поэтому Цусимой и переходом из Балтики эскадры адмирала Рожественского мы можем гордиться как величием духа, морскими познаниями и тренировкой русского моряка, сумевшего применить все это в крайне тяжелых условиях плавания.

Между тем издевательства и насмешки висели в воздухе.

Вот в этот период жизни (или, вернее, агонии) флота, когда многие молодые, энергичные офицеры стали стремиться покинуть морскую службу, чтобы уйти, как тогда говорили, из «цусимского ведомства», Государь Император Николай II стал вплотную к флоту, как бы на защиту несправедливо оскорбляемых и унижаемых: он часто посещал суда, Морской корпус, морские учреждения; надевал чаще, чем ранее, морскую форму и принял на себя руководство и непосредственное участие в работе по воссозданию флота после Русско-японской войны.

Быть может, по той же причине Государь Император назначил в то время морского офицера, флигель-адъютанта графа Гейдена начальником своей Военно-походной канцелярии. Через этого офицера Государь Император запрашивал нередко офицерский кружок в Санкт-Петербурге [8]8
   В январе 1906 г. группа молодых морских офицеров во главе с лейтенантом А. В. Колчаком создала Петербургский военно-морской кружок, по инициативе которого был создан Морской Генеральный штаб – орган оперативного руководства флотом.


[Закрыть] по разным вопросам, освещенным опытом Японской войны.

Для изучения и разбора данных опыта Японской войны в Морском министерстве были учреждены комиссии по разным специальностям. Для той же цели в военных портах создались с разрешения начальства офицерские кружки, которые параллельно разбирали подобные же вопросы. В Санкт-Петербурге председателем такого кружка был лейтенант А. В. Колчак, а в Кронштадте капитан 2-го ранга П. П. Муравьев.

Ближайшими исполнителями воли Государя Императора по организации и воссозданию флота были морские министры: адмирал Бирилев, генерал-адъютант Диков, адмирал Воеводский и генерал-адъютант Григорович, которых Государь избирал с удивительным знанием людей и предвидением, какая именно деятельность требовалась в данный момент для воссоздания флота.

В первый период, когда требовалась быстрая, решительная ликвидация устарелых элементов как в судовом, так и в личном составе флота, адмирал Бирилев наилучше отвечал этой хирургической, молниеносной работе, как человек решительный, не боявшийся брать на себя ответственность. Через него же были намечены главные вехи по обороне побережья, воссозданию флота, были избраны молодые офицеры с боевым опытом, для занятия ответственных постов, в созидательной по флоту работе. В этом головокружительном труде адмирал Бирилев провел около полутора лет.

Император Николай II во флотской форме

Когда же потребовалась деятельность более спокойная и планомерная, Государь Император избрал на пост морского министра сначала генерал-адъютанта Дикова, а потом адмирала Воеводского. Характер деятельности обоих министров был схож – умеряющий, успокаивающий страсти и крикливую критику, возникшую после Японской войны, в период адмирала Бирилева, широко запрашивавшего молодых офицеров по разным животрепещущим вопросам.

Главным же сподвижником Государя Императора по воссозданию и управлению флотом и Морским ведомством является генерал-адъютант Григорович, продолживший работу, начатую в 1906 г. адмиралом Бирилевым, блестяще эту работу закончивший и представивший флот к боевой деятельности, на экзамен Мировой войны 1914–1917 гг.

Что же флот сделал в эту войну?

На это отвечу фразою одного почтенного генерала, который при встречах со мною сперва заметил: «Ведь наш флот ничего не сделал в Мировую войну?» Но увидав по выражению моего лица, что я потрясен его такими словами, генерал поспешно прибавил: «Нет, впрочем, флот позволил взять на фронт два корпуса». На это я возразил, что не два, а пять: Гвардейский, 1-й, 18-й, 20-й и 22-й, причем Гвардейский и 1-й были взяты сразу, еще до окончания всеобщей мобилизации, а три другие – по окончании мобилизации. Таким образом, столица и все побережье Балтийского моря, включая Финский, Рижский и Ботнический заливы, были совершенно оголены от войск, и вся защита легла на Балтийский флот. Личный состав этого флота достигал численности 50 000 человек, включая служащих в пяти военных портах; освобождалось же для отправки на фронт от 200 000 до 250 000 штыков отборных войск, войск, перед которыми, по словам известного военного профессора генерала Головина [9]9
   Головин Николай Николаевич (1875–1944) – генерал-лейтенант, ученый, исследователь и теоретик военной науки. С 1920 г. – в эмиграции. Жил во Франции. Автор многочисленных работ, изданных как в России, так и в эмиграции.


[Закрыть], германцы отступали при равной численности, хотя артиллерию и пулеметы имели более чем в двойном количестве, а патроны расходовали без всяких стеснений и экономии, не так, как мы. Против наших войск германцы переходили в наступление только тогда, когда численность их сил в полтора раза или более превышала нашу.

Мой почтенный генерал полагал, что если у нас не было с немцами боя вроде Ютландского [10]10
   Ютландское сражение – крупнейшее морское сражение Первой мировой войны (31 мая – 1 июня 1916 г.) между германским и британским флотами в Северном море около датского полуострова Ютландия в проливе Скагеррак.


[Закрыть], то, значит, наш флот ничего не делал и ничего не сделал во время войны.

Также, конечно, могли думать и думали все, еще менее сведущие в военных делах, чем мой генерал. Виновником этого несправедливого и грустного для флота мнения являюсь отчасти я, установивший по должности начальника Морского Генерального штаба столь строгую для прессы по всем статьям и сведениям о флоте цензуру, что даже морские офицеры мало знали помимо того, с чем сами непосредственно соприкасались. Но всякий, несмотря ни на какую цензуру, мог и должен был понимать, что наш длиннейший фронт – 2000 верст – упирался своими флангами в моря Балтийское и Черное, и неприятель эти фланги не беспокоил, никто их с моря не обходил и в тыл фронта не заходил.

Этим русские армии обязаны были исключительно Российскому флоту и его воссоздателю, Государю Императору Николаю II.

Когда наш правый фланг упирался в Рижский залив, то противник, чтобы оградить свой левый фланг от обхода морем, поставил вдоль берега Рижского залива 9-дюймовые орудия, протянул проволочное заграждение и нарыл окопы. Наш же правый фланг ничего не сооружал и ничего не предпринимал, уверенный, что наш Балтийский флот его защитит от всяких попыток германцев со стороны моря.

Эти упования всецело были оправданны. Только после революции, при Временном правительстве и Керенском, немцы шутя заняли Рижский залив и Моонзунд, когда озверелая солдатчина и матросня, перебив доблестное офицерство, покидала фронт и позиции. До революции же Императорский Балтийский флот стойко отбивал все попытки немцев овладеть Рижским заливом и Моонзундом. Только однажды германским миноносцам и крейсерам удалось прорваться через Ирбенский пролив в Рижский залив, но, пробыв там около двух суток, они его вновь очистили.

Оборона нами Рижского залива состояла в заграждении входа через Ирбенский пролив несколькими линиями мин, защищенных от вылавливания их неприятелем огнем орудий, поставленных на острове Эзель (со строящихся линейных крейсеров-дредноутов), и огнем с судов, вводимых в Рижский залив по мере углубления Моонзундского канала: сначала с миноносцев и канонерских лодок, затем с крейсера «Адмирал Макаров» и, наконец, с линейных кораблей «Слава» и «Цесаревич».

Шел длительный и упорный поединок: днем немцы вылавливали в Ирбенском проливе мины, начиная с внешних линий и отгоняя огнем своего флота наши суда, обстреливавшие германские тральщики. Ночью мы вновь минировали протраленное немцами пространство, часто под сосредоточенным огнем неприятеля, с большой вероятностью встречи с сорвавшимися минами, невидимыми за темнотой ночи. Для поддержки своих тральщиков немцы приходили все с большими и большими силами, и как-то нами было зарегистрировано присутствие 11 германских линейных кораблей-дредноутов в виду Ирбенского пролива.

Это непрерывное героическое минирование входа в Рижский залив, равно как таковое же героическое, непрерывное минирование Босфора, мало кому известны, и никто не поставит эти военные действия рядом с Ютландским боем английского и германского флотов, а между тем результаты наших морских операций в Рижском заливе и действия Балтийского и Черноморского флотов несравненно выше результатов Ютландского боя и боевых встреч германского и английского флотов в Северном море. Наш флот, защитив с моря фланги армии, не допустил неприятеля в тыл нашего фронта.

Если какой-нибудь стратег скажет, что армия и без всякого флота не допустила б врага обойти с моря фланги и зайти в тыл фронта, отвечу: передвижения морем и сосредоточение морем быстрее, чем берегом, поэтому, произведя внушительную демонстрацию в одном пункте, легко беспрепятственно высадить войска в другом пункте.

Таким образом, без наличия Русского Императорского флота наш правый фланг принужден был бы постепенно отходить под угрозой высадки войск в тылу и, быть может, задержался бы только у Онежского озера и прилежащих тундр и болот. Левый же фланг принужден был бы отступать вдоль берегов Черного и Азовского морей, до устьев Дона и Волги.

Государь Император Николай II ясно сознавал значение и незаменимость флота в общей системе обороны государства.

Сверх указанной выше поддержки флотом флангов армий Балтийский флот затруднял все время доставку морем из Скандинавских стран в Германию продовольствия, железной руды и других необходимых для продолжения войны материалов, расстрелом вне нейтральных вод пароходов с контрабандой, постановкой мин у входа в Киль и другие германские порты; на этих минах подрывались германские военные суда и пароходы с военной контрабандой.

Император Николай II с Наследником Цесаревичем посещает линейный корабль Черноморского флота «Императрица Мария», май 1916 г.

Черноморский флот, в числе разных своих военных действий, оказывал существенную помощь продвижению наших войск вдоль побережья от Батума до Трапезунда и Платаны. С началом военных действий турки направили часть своих войск на Батум и подошли к реке Чорох у самого Батума. Характер местности по берегу Черного моря от Батума до Платаны таков, что при нашем наступлении турки имели возможность занимать позиции, господствующие над нашими; если встречалась река, как, например, Фортуна, то берег, занятый турками, был высокий, командующий над нашим; поэтому при наступлении пришлось бы каждую пядь земли брать штурмом, неся большие потери. Вот тут-то и появлялись наши миноносцы и другие суда и во фланг обстреливали турок. Турки не выдерживали и покидали свои позиции. Если же они упорствовали, то в тыл им высаживали два специальных десантных батальона, на особых пароходах, так называемых «Эльпидифорах». Тогда турки бежали или сдавались в плен. Подобная операция имела место в Атине (20 февраля 1916 г.), тоже в Мапаври, тоже в Ризе и т. д.

Подобных легких побед мы не ожидали, почему Великий Князь Георгий Михайлович, председатель Императорского Археологического общества, просил задолго у Государя Императора распоряжения пощадить при бомбардировке Трапезунда мечеть, переделанную из церкви, очень древней постройки, кажется 1200 г., а может, и ранее. Но просьба Великого Князя исполнилась сама собою, так как Трапезунд не пришлось совсем бомбардировать для его занятия.

Трогательная, нежная дружба соединяла солдат прибрежной полосы с матросами миноносцев: солдаты собирали в прилежащих рощах апельсины и целыми корзинами приносили на миноносцы как дань своей признательности за совместную боевую работу.

Представим теперь, что вместо наших миноносцев там оказались бы турецко-германские. Разве мы могли бы тогда, без потерь, занять все это побережье? Да и вообще, разве было бы мыслимо наше продвижение вдоль берега, когда сверху, со своих позиций, стреляли бы турки, а во фланг их миноносцы и крейсера? Почему же турки не посылали своих крейсеров «Бреслау», «Гамидие» отгонять наши миноносцы и помогать своим войскам? Ведь они были соединены телеграфом и телефоном и знали, что происходило.

Да оттого, что Черным морем владели мы, а не турки, и владели мы оттого, что Государь Император Николай II позаботился о воссоздании флота после Японской войны, вопреки противодействию и в Государственной думе, и в прессе, и в общественности.

А. Д. Бубнов [11]11
   Бубнов Александр Дмитриевич (1883–1963) – контр-адмирал (1917). Окончил Морской корпус (1903), Николаевскую морскую академию (1913). Старший офицер крейсера «Диана» (1913–1914), одновременно преподавал в Артиллерийском офицерском классе (1911–1912) и Николаевской морской академии (1911–1917). В годы Первой мировой войны – штаб-офицер (1914–1915), флаг-капитан (1915–1916) Военно-морского управления (затем Морского штаба) Штаба Верховного главнокомандующего, начальник Военно-морского управления Штаба Верховного главнокомандующего (со 2 октября по 2 декабря 1917 г.). Участвовал в Белом движении на юге России. Летом 1919 г. командовал дивизионом миноносцев, начальник Штаба Черноморского флота (с 20 августа 1919 г. по 8 февраля 1920 г.). В эмиграции в Югославии. Профессор стратегии и истории военно-морского искусства в Югославской Морской академии (1923–1941).


[Закрыть]
Памятка русского морского офицера [12]12
   Публикуется по: Бубнов А. Д. Памятка русского морского офицера. Нью-Йорк, 1959.


[Закрыть]

Присущая русскому человеку вообще, а русскому морскому офицеру особенно, крайняя скромность в оценке своих заслуг и отсутствие всякого стремления их возвеличивать – причина того, что не только заграничная, но даже и русская общественность была мало осведомлена о деяниях русского морского офицерского состава, о его подвигах, о влиянии его на историческое развитие государства Российского и о том, чем обязана ему Россия.

Говорим именно об офицерском составе, а не о флоте в целом, потому что этому составу приходилось всегда действовать, располагая недостаточными, неудовлетворительными и застарелыми материальными средствами, а потому заслуга в достижениях русской морской силы и ее влияния на русскую историю должны быть приписаны именно ему.

На самой заре своего существования, при Петре Великом, офицерский состав, командуя сначала на Ладожском озере и Неве гребными судами, а затем в Финском заливе – слабыми по своему вооружению и неудовлетворительными по своей постройке парусными судами, вступил в ожесточенную борьбу с неизмеримо более мощным шведским флотом и, завоевав господство на Балтийском море, стал одним из творцов Российской Империи.

А. Д. Бубнов

Этим деянием Россия была выведена на арену международных политико-экономических отношений и стала занимать в них все более и более видное место. Грандиозный исторический результат был достигнут борьбой – с негодными средствами в руках – против одного из самых мощных и современных по своим боевым свойствам флотов того времени.

Хотя условия, в коих в конце XVIII и начале XIX столетия Россия завоевала господство на Черном море, были значительно благоприятнее, чем на Балтийском, вследствие неспособности командного состава турецкого флота, однако нельзя не отметить, что в борьбе на Черном море русскому морскому командному составу приходилось зачастую иметь дело с материально более сильными морскими силами противника. В борьбе с Турцией особое внимание привлекает боевая деятельность прибывших из Балтийского моря в Средиземное русских эскадр, каковая ознаменовалась победами при Чесме, Афоне и Тенедосе, блокадой Дарданелл и завоеванием ряда островов в Эгейском, Ионическом, Адриатическом морях.

Эта деятельность привлекает к себе особое внимание потому, что наши эскадры были составлены из судов посредственной домашней постройки, приспособленных главным образом для плавания в Балтийском море, а офицерскому составу приходилось их вести в Средиземное море в штормовых условиях плавания по Немецкому морю [13]13
   Совр. – Северное море.


[Закрыть], Атлантическому океану и Бискайскому заливу; и они буквально чудом не только доходили, но, находясь сами после длительных и тяжелых переходов в плохом состоянии, наголову разбивали более многочисленного противника в его же водах.

Донесения о плавании этих эскадр полны сведений о постоянных авариях, течах, поломках рангоута и длительных ремонтах в попутных портах; и диву даешься этим подвигам офицерского состава, когда вспомнишь, что в те отдаленные времена такие переходы были далеко не легки даже для самого совершенного в мореходном отношении английского флота.

Совместными достижениями русской морской силы в Черном море и подвигами русских моряков в Средиземном море были закреплены за Россией богатейшие края Новороссии и Кавказа. Так завершился важнейший этап создания Великой Русской Империи. После почти двухсотлетней победоносной деятельности, имевшей решающее влияние на историческое развитие государства, русской морской вооруженной силе суждено было пережить страшное несчастье войны с Японией. Это именно было несчастье, и вот почему.

В течение второй половины XIX столетия, предшествовавшей Русско-японской войне, морские вооруженные силы всего мира, исключая японские, переживали так называемый в истории военно-морского искусства 2-й переходный период – от эпохи парусного к эпохе парового флота. В этот период вырабатывался тип парового боевого корабля, и флоты, имевшие за собой историческое прошлое, изобиловали в то время разнообразными и несовершенными судами смешанных типов; одновременно в корне менялась вся военно-морская идеология бывшего парусного флота, совершенно неприменимая к обстановке ведения войны эпохи парового флота.

Это изменение в связи с быстрым развитием военно-морской техники было столь радикальным, что офицерский состав, воспитанный в эпоху парусного флота, просто не был в состоянии в короткий срок усвоить новую идеологию, отвечающую прогрессу. К тому моменту, как вспыхнула Русско-японская война, лишь отдельные, особо одаренные личности, к каковым в Русском флоте принадлежал, например, адмирал С. О. Макаров, успели выработать в себе соответствующую идеологию; основная же масса офицерского состава мыслила, действовала и жила идеями парусного флота, в котором была воспитана, и не отдавала себе даже смутно отчета о тех боевых идеях, которые порождала новая эпоха, что лично испытал на себе пишущий эти строки.

В то же самое время положение в японском флоте было совсем иное: японский флот был создан всего лишь за несколько лет до войны с Россией. Он был составлен из боевых судов новейшего типа, выработанного к тому времени судостроительной техникой. Офицеров его не отягощала устаревшая идеология парусного флота по той простой причине, что у Японии никогда парусного флота не было, а потому ее офицерский состав с самого начала воспринял идеологию парового флота, которая легла в основу всей его боевой деятельности. Эта идеология была им проверена непосредственно перед войной с Россией – в войне с Китаем [14]14
   Японо-китайская война 1894–1895 гг.


[Закрыть], опыты и уроки которой он ревниво хранил в строжайшей тайне, так что ни Россия и ни одна другая морская держава не могли этим опытом воспользоваться для создания у себя новейшей военно-морской идеологии. Таким образом, в 1904 г. Русский флот, составленный из судов разнообразных и несовершенных типов, руководимый офицерским составом, не имеющим понятий о целесообразном использовании новейших боевых средств, столкнулся с японским флотом, составленным из боевых судов новейшего типа, которым руководили офицеры, усвоившие новейшую боевую идеологию.

Свершилось точно то же, что и в конце первого переходного периода от гребного флота к парусному, когда испанская Непобедимая армада, составленная из несовершенных, но многочисленных судов переходного типа, под командованием беззаветно храброго, но воспитанного в традициях гребного флота офицерского состава, столкнулась с английским флотом, составленным из боевых судов новейшего типа, руководимым офицерами, основавшими свою деятельность исключительно на соответствующей этому типу судов боевой идеологии, ибо Англия гребного флота вообще не имела. Так же как Непобедимая армада в войне с англичанами, Русский флот, столкнувшись с японским, потерпел страшное поражение. Одинаковые причины вызвали одинаковые последствия.

История военно-морского искусства нас учит, что в мирное время переход от старых к новым боевым идеологиям в связи с прогрессом техники – иными словами, кристаллизация новейших идей – происходит очень медленно и неукоснительно отстает от этого прогресса; особенно это заметно при таких радикальных изменениях техники, каковые имели место во время переходов в морской вооруженной силе от одной эпохи к другой.

Быстрая и полная кристаллизация новых боевых идей происходит лишь во время больших войн, в которых участвуют новейшие боевые средства. Командующие флотами во всем мире стараются всеми способами ознакомиться с боевым опытом воюющих стран, чтобы на основе этого опыта создать у себя новую боевую идеологию, соответствующую современному состоянию военно-морской техники. И горе тому, кто с устаревшей идеологией вступит первый в такую войну и принесет этим себя в жертву – на алтарь кристаллизации новых боевых идей.

Несчастье Русского флота состояло именно в том, что из европейских флотов, всех одинаково воспитанных в устарелой идеологии, ему первому суждено было стать такой жертвой. Но и этого еще не все: кроме, так сказать, «идеологического» несчастья, на Русский флот во время войны обрушились и другие беды, не будь каковых результат военных действий, несмотря даже на устарелую идеологию, был бы, наверно, иной.

В самом начале войны погиб адмирал С. О. Макаров, единственный человек в Русском флоте, который ясно видел необходимость создания новой боевой идеологии; который, останься он жив, во главе русских морских сил Дальнего Востока, без сомнения, сумел бы даже в той обстановке, в какой Русский флот вступил в войну, избежать во всяком случае катастрофы его постигшей и, весьма вероятно, сумел бы привести войну на море к благоприятному концу. 2 мая 1904 г., когда на русских минах перед Порт-Артуром погибли два японских броненосца, во главе русской эскадры в Порт-Артуре оказался абсолютно неспособный руководить действиями флота адмирал Витгефт, который не сумел использовать создавшейся благоприятной обстановки для нанесения по японским войскам сокрушающего удара, каковой мог бы изменить весь ход войны в нашу пользу. 28 июля, в критический момент сражения в Желтом море, когда Того уже собирался пропустить русскую эскадру во Владивосток, что также изменило бы обстановку в нашу пользу, два японских тяжелых снаряда попали один за другим в адмиральский корабль «Цесаревич», это привело всю эскадру в замешательство и вынудило ее вернуться в Порт-Артур, где она вскоре погибла.

Военно-морская история вряд ли знает много других примеров, где бы «богиня, управляющая случайностями на войне», от которой, по словам Наполеона, «на три четверти зависит победа», была бы столь немилостива к одной из воюющих сторон, как к Русскому флоту в этой войне с Японией. Но, несмотря на роковые ошибки, допущенные высшим управлением флота в ходе подготовки к войне, несмотря на отсутствие боевой идеологии, отвечающей современным требованиям военно-морской техники, несмотря, наконец, на ряд несчастий, преследовавших нашу военно-морскую силу в этой фатальной войне, личный состав все же проявил исключительную инициативу, сверхчеловеческую выносливость и поразившую весь мир беззаветную доблесть. В Порт-Артуре молодые офицеры с заградителя «Амур» искусно подготовили и установили на путях японского флота минное заграждение, на котором погибли два японских броненосца. В истории военно-морского искусства это был первый случай применения минных заграждений для наступательных целей в открытом море, и русскому морскому офицерскому составу принадлежит инициатива введения этого нового метода борьбы, столь широко употреблявшегося впоследствии в обеих мировых войнах. Те же молодые офицеры столь искусно организовали оборону входа в Порт-Артур, что все с невероятной настойчивостью предпринятые японцами операции для его закупорки были безуспешны.

Но особенно ярко выявились возвышенные качества офицерского состава, его патриотизм, выносливость и доблесть в походе эскадры адмирала Рожественского. Этот был тот самый поход, который завершился цусимской трагедией. Уходя из России, мы все, его участники, ясно отдавали себе отчет в том, что идем на неминуемую гибель, и тем не менее, во имя патриотизма и возвышенного чувства долга, шли вперед и вперед, навстречу верной смерти. И в каких условиях шли… Теперешнее поколение моряков, привыкшее к роскошному комфорту на современных военных судах, не может даже представить этого. Восемь месяцев похода прошли почти в беспрерывных погрузках угля, в которых мы, офицеры, участвовали наравне с командой; при этом – невыносимый и непривычный для нас, северян, изнуряющий климат, непрестанная угольная пыль, проникающая во все поры и щели и разводящая на корабле неустранимую грязь; невозможность отмыться пресной водой из-за экономии (а под конец похода ванны и вовсе были завалены углем); невыносимая жара в каютах, не дающая возможности отдохнуть; пища, состоящая главным образом из консервов, зачастую испорченных; исключительно редкие съезды на берег, притом в нецивилизованных местах, которыми эскадра должна была пользоваться для своих стоянок; всего два раза за весь поход почта из дома; бесчисленные аварии судовых механизмов; неумолимая требовательность адмирала и страх перед ним; а главное – гнетущее сознание бесцельности и бесполезности жертвы, на которую мы все были обречены, сознание отсутствия должной боевой подготовки – все это мы безропотно претерпели до конца. И больше чем три четверти из нас не вернулись из похода домой, бесцельно пожертвовав своей жизнью в безнадежном Цусимском бою. Моряки всего мира, следившие тогда за этим небывалым походом, а особенно изучающие его ныне, поражались сверхчеловеческой выносливости и беззаветной самоотверженности русских моряков, утверждая, что ни один флот в мире не был бы способен на такой подвиг.

Офицер Российского Императорского флота на мостике корабля. Открытка периода Первой мировой войны

Катастрофу, подобную Цусиме, потерпели турецкий флот при Лепанто [15]15
   Битва при Лепанто – морское сражение 7 октября 1571 г. в Патрасском заливе Ионического моря между флотами Священной лиги (коалиции католических государств) и Османской империи.


[Закрыть] и испанская Непобедимая армада при Трафальгаре [16]16
   Непобедимая армада – крупный испанский военный флот, потерпевший поражение от англичан в 1588 г. Трафальгарское сражение между британскими и франко-испанскими морскими силами произошло 21 октября 1805 г. у мыса Трафальгар на Атлантическом побережье Испании около города Кадис и закончилось полной победой англичан.


[Закрыть]. Турецкий и испанский офицерский состав, несмотря на проявленную во время этих катастроф доблесть и самопожертвование, не нашел в себе энергии и умения для восстановления после этого своих морских сил, и они безвозвратно погибли.

Но не то случилось в Русском флоте: несмотря на весь ужас пережитой катастрофы, на всеобщее порицание и даже унижения, которые он встретил у себя на родине, офицерский состав не пал духом и не опустил рук, а сейчас же после войны напряг все свои силы и знания для восстановления боеспособности родного флота. На Балтийском море молодые офицеры, испытавшие на себе всю горечь поражения, сгруппировались вокруг героя войны Н. О. Эссена и под его гениальным руководством энергично принялись за дело воссоздания Балтийского флота, силы коего были до конца исчерпаны, ибо все ушли на формирование Дальневосточного флота. Располагая вначале лишь устарелыми минными судами, эта группа офицеров, проникнутая любовью к родному флоту, напрягая все свои силы, в короткий срок достигла таких результатов, о каких невозможно было даже и мечтать. Их стараниями боевая подготовка личного состава морских сил Балтийского флота в неимоверной степени превзошла подготовку наилучших частей Дальневосточных морских сил, принимавших участие в войне. Одновременно мы, молодые лейтенанты, оставшиеся в живых после поражения, под руководством А. Н. Щеглова и А. В. Колчака объединились в санкт-петербургском Военно-морском кружке, поставив себе целью изучение и приведение в жизнь необходимых реформ в Морском ведомстве, устарелые и бюрократические методы которого были одной из причин нашего поражения. Под влиянием этой группы был образован Морской Генеральный штаб, реорганизовано командование морскими силами, разработаны отсутствовавшие до сих пор планы войны и соответствующие судостроительные программы, а также планы стратегического оборудования театров войны. Были также проведены коренные реформы по образованию и продвижению по службе офицерского состава и открыт военно-морской отдел Николаевской Морской академии. Молодые офицеры своей неутомимой деятельностью на флоте и в учреждениях Морского ведомства добились ощутимых результатов в невероятно короткие сроки. Уже через 8 лет после войны с Японией, к началу Первой мировой войны, боеспособность русских морских сил была не только восстановлена, но и по своему совершенству превзошла все ожидания.

Неопровержимым доказательством этому служит тот факт, что наши морские силы не только полностью выполнили задачи, поставленные перед ними в ходе Первой мировой войны, но по инициативе самого личного состава далеко расширили поставленные этими задачами пределы и предприняли со слабыми и устарелыми судами ряд смелых наступательных операций в водах противника.

Восстановление боеспособности флота в столь короткий срок и доведение ее до такой высокой степени совершенства считается поистине чудом, творцом которого является наш офицерский состав. Русские морские офицеры с полным правом могут гордиться этим, особенно если вспомнить, как уже выше сказано, что турецкие и испанские флоты после подобных катастроф безвозвратно погибли, а французскому офицерскому составу потребовалось после поражения у Ла-Хог в конце XVIII в. [17]17
   Сражение между французской и английской эскадрами в 1692 г.


[Закрыть] почти целое столетие для восстановления боеспособности своего флота.

При этом всегда должно помнить, что Русский Императорский флот, руководимый своим доблестным офицерским составом, завоевал для России господство на двух морях, что по числу одержанных им побед он занимает в ряде флотов мира следующее место после английского и что его деятельность в течение двух веков под сенью Андреевского флага стяжала величие своей Родине.

Революция нанесла офицерскому составу сокрушительный удар: значительная его часть погибла от рук революционных убийц, а большинство было вынуждено уехать из России.