Текст книги "Кодекс чести морского офицера. Русский Императорский флот. Страницы истории, дух и дисциплина"

Лишь год после падения монархии продержалась революционная Россия, и ей пришлось с позором сложить оружие. Пришлось «сложить оружие» и нашему Училищу.

Надо добавить, что вскоре после захвата власти большевиками Совет народных комиссаров декретом от 29 января 1918 г. объявил демобилизацию Флота и одновременно приступил к организации «Красного Флота», но уже не под Андреевским флагом, а под революционным.

«Российский флот, как и Армия, – начинался этот неграмотный и циничный декрет, приведенный преступлениями царя и буржуазным режимом и тяжелой войной в состояние полной разрухи, а потому флот, существовавший на основах всеобщей воинской повинности Царских законов, объявляется распущенным и организуется социалистический, рабоче-крестьянский флот».

Все служащие флота, без различия чинов, были переименованы в «военные моряки» Красного флота.

По распоряжению военно-морского комиссара Троцкого, «осиное гнездо и рассадник контрреволюции» (то есть Морское училище) должно было быть распущенным к 24 февраля (9 марта) 1918 г. Поэтому сразу после Рождества занятия в Училище прекратились и шла подготовка к экзаменам, которые состоялись в начале марта.

Через четыре дня после Брест-Литовского договора все воспитанники получили соответствующие свидетельства и аттестаты, а старшая рота, как окончившая Морское училище, в числе 208 человек, в субботу, 24 февраля (9 марта), была произведена в офицеры [65]65
   Возглавлял этот выпуск Его Высочество князь Никита Александрович. – Примеч. авт. Князь Никита Александрович был уволен из Морского училища приказом № 169 от 17 августа 1917 г. Гардемарины и кадеты старших рот получили свидетельства «военных моряков Рабоче-Крестьянского Красного Флота».


[Закрыть].

Любопытный аттестат, написанный по старой орфографии и выданный нам, окончившим общие классы Морского училища 22 февраля (7 марта), приводим полностью:

АТТЕСТАТ

Дан сей аттестат от Морского училища, кадету 4-й роты такому-то, в том, что он в 1918 г. при отличном поведении окончил курс общих классов Морского училища и на основании результатов окончательных испытаний получил нижеследующую оценку познаний: (затем следует перечисление предметов).

Ввиду сего означенный кадет, как окончивший курс среднего учебного заведения, может пользоваться вообще служебными преимуществами, сопряженными с полученным им образованием, а при поступлении в военную службу – льготой первого разряда по образованию. В удостоверение чего и выдан ему сей аттестат, за надлежащею подписью с приложением печати [66]66
   Помимо второго аттестата мы получили и другое свидетельство, удостоверяющее, что такой-то является военным моряком Красного флота – эта незначительная бумажка впоследствии спасла жизнь многим бежавшим к Белым. – Примеч. авт.


[Закрыть].

(Печать старая Императорская с коронами).

Марта 7-го дня, 1918 г.

Начальник Морского училища А. Бригер

Инспектор Классов Б. Хлюстин

Таким образом, наше славное Училище, процветавшее более 216 лет под сенью Императорской России, выпустившее из своих стен 23 201 офицера во флот, превратило свое существование, пережившее ровно на год павшую монархию… [67]67
   По особому разрешению нашего училищного начальства наш выпуск заказал у ювелира, на Невском, знак об окончании Общих классов Морского училища. Он был копией знака Морского корпуса и отличался от него лишь голубой эмалевой дощечкой с золотыми буквами: М.Е.И.В.Н.Ц.У. 1918 – и это было заказано нами в марте 1918 г.! Интересно добавить, что автор, вернувшись домой в Тифлис, летом 1918 г., носил старую форму, т. е. вензеля и старую ленту, до 1920 г.! – Примеч. авт.


[Закрыть]

Для нас же, 16–20-летних юношей, началась борьба за право, за честь и свою жизнь…

Каждый потянулся туда, куда мог: кто к морю, кто на Юг и на Северо-Запад – к Белому движению, а кто и по домам [68]68
   Автору этой статьи удалось спасти флаг и гюйс с брига «Наварин», а также и его носовое украшение – бюст античного воина. Все это было передано старшему кадету Юрасовскому, бежавшему на Северную флотилию в Архангельск и находившемуся до 1939 г. в Болгарии. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Многие не добрались, погибнув в пути, многие невольно застряли у красных, не сумев вырваться из железных тисков большевизма.

3 октября 1917 г., за три недели до большевицкого переворота, 205 гардемарин (объединенного Морского училища и Отдельных гардемаринских классов) отправились с Николаевского вокзала в Петрограде во Владивосток для заграничного плавания. Этот эшелон возглавлял бывший славный командир подводной лодки «Тюлень» капитан 1-го ранга М. А. Китицын, имея под своим начальством старшего лейтенанта А. Н. Степанова, лейтенантов Шестакова, Краузе, Рыбина и других.

Старший гардемарин Н. А. Боголюбов (1898–1975), март 1918 г. На обороте фотографии подпись: «Без мичманских погон, но со знаком об окончании Морского корпуса»

Не входя в подробности этого интересного путешествия, так как о нем уже много известно, достаточно указать, что выпуск, прибыв во Владивосток, был отправлен в плавание на вспомогательном крейсере «Орел», находящемся под командой старшего лейтенанта М. М. Афанасьева. Вернувшись лишь весной 1918 г., весь выпуск прибыл в Маньчжурию и принял участие в Белой борьбе, во всех ее бурных перипетиях [69]69
   На самом деле в июне 1918 г. во французском порту Сайгон «Орел» и миноносцы «Бойкий» и «Грозный» покинула вся команда, а также часть офицеров и гардемарин. Некоторые из них приняли участие в борьбе с большевиками в частях атамана Г. М. Семенова и в составе харбинской морской роты. «Орел» под французским флагом и командованием старшего лейтенанта М. М. Афанасьева остался в Сайгоне и в 1918–1919 гг. занимался коммерческими перевозками между портами Индокитая.


[Закрыть].

С утверждением верховной власти адмирала Колчака, гардемарины были вновь собраны во Владивостоке, где продолжали занятия по военно-морским наукам, но одновременно участвуя в военных действиях против красных и в подавлении всевозможных восстаний (Гайды, егерей [70]70
   Восстание генерала Р. Гайды произошло 17–18 ноября 1919 г., восстание егерского батальона – 25–26 января 1920 г.


[Закрыть] и т. п.).

Два летних месяца 1919 г. выпуск ходил на ледоколах и посыльном судне «Якут» к берегам Камчатки [71]71
   Для обеспечения практики использовались посыльные суда «Якут», «Улисс» и «Диомид».


[Закрыть]. Надо добавить, что 3 ноября 1918 г. капитан 1-го ранга Китицын организовал во Владивостоке Морское училище, куда были переведены для занятий все гардемарины. Позже была составлена и 2-я рота, из лиц окончивших гимназии и сухопутные корпуса; таким образом, благодаря энергии капитана 1-го ранга Китицына Морское училище продолжало свое существование. Как мы увидим дальше, воспитанники этого училища, попав в Бизерту, с честью поддерживали традиции своего старого училища.

С падением власти адмирала Колчака все Морское училище, за несколько часов до занятия Владивостока большевиками, эвакуировалось на «Орле» и «Якуте» в Японию, одновременно вывезя с собою много семейств. 31 января 1920 г., на рассвете, так называемый Отряд особого назначения покинул навсегда русские воды.

Вот как описывает этот момент мичман Кавтарадзе (выпуска 1920 г.): «Все дальше уходит берег. Все смутней фигуры оставшихся на берегу, но уже всюду, со всех береговых постов, несется «Ура!»; мелькает последнее «прости» родной земли…»

Начался тяжелый период для этого отряда; с падением Дальнего Востока отряд пытался пробраться в Черное море, в Крым, к генералу барону Врангелю, где Белое движение все еще продолжалось.

Союзники же, обозленные на русских за Брест-Литовский договор, за неудачу Белого движения, а также и своей интервенции, смотрели на маленький отряд как на обузу и чинили ему всяческие препятствия [72]72
   Скорее всего имеется в виду случай, описанный современными историками Н. Н. Крицким и А. М. Буяковым: «В Порт-Саиде представитель правления Добровольного флота при поддержке русского консула и английских властей попытался вернуть “Орел” Добровольному флоту, а всех чинов отряда отправить в Севастополь без указания средств передвижения и предоставления такой возможности. Капитан 1-го ранга М. А. Китицын отказался. Положение отряда стало катастрофическим: кончились уголь, вода и провизия. Английский командир порта запретил выход кораблей. Находясь в безвыходном положении, М. А. Китицын поставил ультиматум английскому комиссару в Египте: если через 36 часов ему не будут даны уголь, вода, продовольствие и официальное разрешение выйти в море, то он выведет корабли и затопит их поперек Суэцкого канала. Через 24 часа англичане предоставили судам отряда все необходимое» (Крицкий Н. Н., Буяков А. М. Владивостокские гардемарины. Владивосток, 2000. С. 63).


[Закрыть].

Из-за отсутствия средств «Орлу» пришлось перевозить частные грузы, заходя в Гонконг, Сингапур, Калькутту, Порт-Саид и т. п. После долгих мытарств и почти что годового похода отряд наконец достиг порта Югославии, Дубровника.

Здесь гардемаринам было предоставлено выбирать устройство своей судьбы по своему усмотрению. Часть гардемаринов тогда осталась в Югославии (51 человек), а часть на «Якуте» ушла в Крым к генералу барону Врангелю, «Орел» же был в Дубровнике сдан Добровольному флоту. Но «якутской» группе предстояло разочарование – уже было поздно – началась эвакуация Крыма, и выпуску не удалось и на этот раз принять участие в Белой борьбе. Вместо того чтобы вновь вступить на родную землю, весь выпуск был послан в Бизерту – на будущее кладбище остатков Российского флота…

Так печально окончилась эпопея выпуска, до сих пор носящего имя Китицынскаго [73]73
   На Пасху, 9 апреля 1920 г., по приказу начальника Морского училища капитана 1-го ранга Китицына, гардемарины по экзамену были произведены в корабельные гардемарины, а 11 октября того же года приказом генерала барона Врангеля часть корабельных гардемаринов была произведена в мичманы. Остальные получили производство лишь в Бизерте. Этот выпуск известен как выпуск 1920 г. Таким образом, выпуск 1919 г. из-за революции не состоялся. – Примеч. авт.


[Закрыть].

Обозревая три тяжелых года (с октября 1917 г. по октябрь 1920 г.), которые пришлось пережить гардемаринам, неудивительно, что из их числа покончило самоубийством более 12 человек; другие погибли в Белой борьбе, многие еще в Сибири скончались от свирепствующих эпидемий.

Им пришлось пройти суровую школу жизни. Если в этой эпопее и были неприятности, недоразумения, падение дисциплины, духа и т. д., это можно объяснить лишь тем лихолетьем, захватившим всю Россию в жуткие годы Гражданской войны и того «знамения времени», маленький отряд не мог избежать.

Наше описание жизни Морского училища в Петрограде было бы неполным, если мы не упомянем о судьбе гардемарин и кадет, покинувших Училище в марте 1918 г. Когда просматриваешь списки выпусков за период Великой войны и Революции (то есть с 1914 по 1922 г.), то приходишь к убеждению, что именно эти выпуски и были наказаны революцией. Будучи молодыми (выпуск 1914 г. к Революции 1917 г. не достиг 23 лет, а кадетам 6-й роты было не более 14–16 лет), они по своим возрастам как раз подходили в разным мобилизациям красных.

Многие принуждены были остаться в Советской России, многие погибли, расстреляны или умерли от тифа, голода и т. д.

Но цифры красноречивее слов.

Как более или менее удалось выяснить, из последней цифры в 698 человек погибло 163 офицера, осталось в Советской Россия 133 и невыясненных 402. За границей находятся лишь 233 человека, или лишь 25 %.

Судьба кадет, то есть 4, 5 и 6-й рот, еще менее выяснена, так как, будучи совсем юными (от 14 до 17 лет), многие уйти от большевиков не сумели, списка же за рубежом ни у кого не осталось.

Все же известно, что из 67 кадет, поступивших в 1916–1917 гг. в 6-ю и 5-ю роту, 42 принимали участие в Белом движении.

Погибли следующие: в 1-м Кубанском («Ледяном») походе – кадет Манулевич-Мейдан-Оглу, барон Иван Черкасов; под Геническом – Георгий Борейша, в Северной Таврии – Георгий Голубов и Терехов; под Псковом – Георгий Мартынов; в Северном Ледовитом океане – Шеметкин. Кроме того, известно, что еще несколько кадет погибло на Северо-Западном фронте. Шесть кадет было ранено, 22 за отличие были произведены в офицеры или корабельные гардемарины. На «Китобое» [74]74
   Тральщик (посыльное судно) «Китобой» в июне 1919 г. перешел на сторону Белых во время мятежа фортов Красная Горка и Серая Лошадь. После ликвидации Северо-Западной армии, опасаясь захвата «Китобоя» Эстонией, начальник Морского походного штаба при Главнокомандующем Северной армии контр-адмирал В. К. Пилкин снабдил командира корабля – лейтенанта О. О. Ферсмана некоторым количеством денег и запасами топлива и провизии, достаточными для похода в Копенгаген, и отдал приказ: если окажется возможным, следовать в Мурманск в распоряжение командования Северной армии. В полдень 15 февраля 1920 г. «Китобой» вышел из Ревельской гавани и к 27 февраля дошел до Копенгагена, где простоял несколько месяцев. После получения известий о ликвидации Северной армии командир принял решение идти в Крым. В июне 1920 г., незадолго до ухода корабля, произошел эпизод, впоследствии заслуженно вошедший в историю Российского флота. Английское командование предприняло попытку захвата русского корабля, предложив его командиру следовать в порт Розайт. В этот период Великобритания вела мирные переговоры с большевицким правительством, и присутствие в иностранном порту корабля под Андреевским флагом рядом с кораблями флота Его Величества представлялось для нее совершенно излишним. Лейтенант Ферсман категорически отверг требования англичан и готовился взорвать корабль на рейде. Через некоторое время инцидент уладили дипломатическим путем. Более того, в день рождения британского короля командир английского транспорта-базы «Гринвич» пригласил командира «Китобоя» на борт наравне с командирами остальных кораблей. Этим английские офицеры отдали дань отваге русского коллеги. Копенгагенский инцидент еще раз подтвердил мужество русских моряков, а «Китобой» благодаря этому стал символом Белого флота, исполнившего свой долг до конца. В Крым «Китобой» пришел в разгар эвакуации русских войск и флота. Вместе с другими кораблями Черноморского флота он перешел в Бизерту, а в 1924 г. он был продан французскими властями, в числе других судов, в счет покрытия долгов по содержанию Русской эскадры. В 1926 г. корабль передали Италии, и он получил новое наименование – «Италия». 17 мая 1940 г. бывший русский тральщик мобилизовали в состав военно-морского флота в качестве вспомогательного судна, названного G79, которое 10 сентября 1943 г. было затоплено своей командой на рейде Генуи.


[Закрыть] вырвался Н. Вреден.

О воспитанниках, поступивших в 6-ю роту осенью 1915 г., к сожалению, имеется мало сведений. Известно, что расстреляны старшие кадеты Федор Каналошый-Лефлер, по ошибке на Дону казаками, из-за татуировки, а [А. К.] Иванов-Тринадцатый и Лятур – на Белом море.

Некоторые из этого выпуска выдвинулись впоследствии в Советской России. Старший кадет Владимир Алафузов в настоящее время занимает в чине контр-адмирала должность начальника Главного гидрографического управления СССР. За рубежом из всех трех кадетских рот – около 300 человек – находится сегодня не более 50 воспитанников.

«О бывших кадетах Морского Е. И. В. Наследника Цесаревича Училища, – пишет Г. Александров, – не было кому вспомнить в нашей зарубежной морской печати, а между тем и они, не окончившие Училище, до сих пор своими мыслями с флотом…»

Перейдем теперь к последнему акту трагедии – к Голгофе Русского флота в Бизерте, где железная воля вновь подняла Андреевский флаг и высоко держала его вплоть до октября 1924 г.

Прежде чем приступить к этому описанию, необходимо сказать несколько слов о Севастопольском морском корпусе, так тесно связанном с судьбой флота.

Как было уже указано, Морской Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича кадетский корпус был закрыт приказом Временного правительства летом 1917 г. и его воспитанники были переведены в 6-ю роту Морского училища в Петрограде.

Одновременно командир роты Его Высочества (в Севастополе) капитан 2-го ранга Берг был назначен начальником строевой части и командиром гардемаринской роты Отдельных гардемаринских классов [75]75
   Начальником Отдельных гардемаринских классов был контр-адмирал С. И. Фролов. – Примеч. авт.


[Закрыть].

Но закрытие Отдельных гардемаринских классов осенью 1917 г. принудило капитана 2-го ранга Берга вернуться в Севастополь как «заведующего всем имуществом и зданиями Морского кадетского корпуса, а также начальника его охраны». В эти тяжелые дни полный энергии и сил В. В. Берг был принужден бездействовать: со сторожем Корпуса, вольнонаемным и бывшим матросом, стариком Селезневым, он коротал дни, охраняя здание…

Прошел роковой 1917 г., промелькнул и кровавый 1918 г., наступило лето 1919-го. Мигом все переменилось. Окрепшая Добровольческая армия наконец заняла Севастополь, и начальство обратило внимание на пустующее здание. Разные комиссии пытались открыть в здании «приют для беженцев», «Симферопольский университет», разные склады, Красный Крест и т. д., но об открытии Морского корпуса не было и речи. Лишь благодаря энергии одного человека судьба Корпуса была решена.

Энергичный капитан 2-го ранга (впоследствии контр-адмирал) Н. Н. Машуков занялся этим вопросом. Написанный им 11 июля 1919 г. на рейде Новороссийска рапорт был представлен начальству и Корпус удалось отстоять от посягательств других учреждений.

В этом пространном рапорте Н. Н. Машуков писал, что возрожденная Россия, несомненно, будет нуждаться во флоте и поэтому и в личном составе. «Производится покушение на единственную Морскую школу, – писал Машуков, – армия в самом срочном порядке учреждает в Екатеринодаре три военных училища, уже функционирует кадетский корпус; а что же делается для воссоздания личного состава флота? Даже “Держава Украинская” за время своего недолговременного существования открыла Морское училище в городе Николаеве, собирая туда бывших воспитанников Морского корпуса и Гардемаринских классов».

Офицеры Русской эскадры на палубе эсминца «Дерзкий» в день 25-летнего юбилея пребывания в офицерских чинах контр-адмирала М. А. Беренса, 28 сентября 1923 г. Сидят слева направо: обер-аудитор штаба Русской эскадры генерал-лейтенант Военно-морского судебного ведомства Л. Д. Твердый, контр-адмирал С. Н. Ворожейкин, директор Морского корпуса вице-адмирал А. М. Герасимов, и. о. командующего Русской эскадрой контр-адмирал М. А. Беренс, начальник штаба контр-адмирал А. И. Тихменев, командир бывшего линейного корабля «Георгий Победоносец» контр-адмирал М. С. Подушкин, начальник строевой части Морского корпуса генерал-майор флота А. Е. Завалишин; стоят слева направо: старший лейтенант Р. Э. фон Вирен, ротный командир Морского корпуса капитан 2-го ранга С. А. Якушев, офицер штаба Эскадры капитан 1-го ранга К. В. Мордвинов, главный хирург Эскадры А. Е. Кожин, старший офицер «Георгия Победоносца» генерал-майор флота Ю. Г. Шплет, член Комиссии по делам русских граждан в Северной Африке капитан 1-го ранга С. Л. Трухачев, командир эсминца «Звонкий» капитан 1-го ранга В. И. Лебедев, старший врач Морского корпуса статский советник Н. М. Марков, начальник 2-го отряда судов и командир эсминца «Дерзкий» капитан 1-го ранга Н. Р. Гутан, командир крейсера «Генерал Корнилов» капитан 1-го ранга В. А. Потапьев, флагманский врач Эскадры коллежский советник В. И. Бологовской, член Комиссии по делам русских граждан в Северной Африке ротмистр К. И. Тихменев, член той же комиссии поручик Военно-морского судебного ведомства В. А. Алмазов, командир эсминца «Зоркий» старший лейтенант Н. Ф. Гаттенбергер, капитан 1-го ранга Г. Ф. Гильдебрандт, офицер Морского корпуса лейтенант Б. А. Калинович

Рапорт произвел впечатление на начальство, и 6 сентября 1919 г. полетели по всему южному краю России объявления о приеме юношей в Корпус на 260 вакансий.

В октябре по личному выбору генерала Деникина директором корпуса был вновь назначен адмирал С. Н. Ворожейкин. Закипела работа – начался ремонт здания.

Новые воспитанники были собраны главным образом из кадет сухопутных корпусов и гимназий и, таким образом, до прихода в Севастополь «китицынского отряда» в севастопольском корпусе было очень мало воспитанников петроградского Морского училища. Сначала были составлены две роты: одна гардемаринская и одна – кадетская.

Наконец наступило утро торжественного дня 17 октября 1919 г. Во временной церкви Морского корпуса начался молебен; служил епископ Вениамин (ныне в Нью-Йорке представитель Московской патриархии) при большом собрании воспитанников и гостей.

Среди присутствующих находились командующий Черноморским флотом вице-адмирал Ненюков, контр-адмирал М. П. Саблин и многие из офицеров и родителей воспитанников.

Казалось, вновь воскрес старый Морской корпус!

Начались занятия. Но обучение и воспитание гардемарин и кадет часто прерывались несением охраны Штаба командующего флотом. Корпус, естественно, считался «наиболее надежной частью».

«Иногда, – вспоминает адмирал Ворожейкин, – оставались только мальчики-кадеты. Все это требовало особой энергии и заботы преподавательского состава».

В конце декабря 1919 г. командующий флотом, ввиду тревожного положения, решил распустить корпус, распределить гардемарин по судам, а кадет вовсе уволить, но адмирал Ворожейкин протестовал против этого намерения. Вскоре командующий флотом получил из Екатеринодара телеграмму от генерал-лейтенанта Лукомского (начальника Военно-морского управления) следующего содержания: «Ваше решение распустить корпус означает погубить с таким трудом созданное дело, лишить флот будущих офицеров, город лишить надежной части, мальчиков же кадет выбросить на улицу. Главнокомандующий приказал корпус не распускать».

Корпус быть спасен. Но недолго на родной земле продолжалась его жизнь.

Началась эвакуация, и 30 октября 1920 г. Севастопольский морской корпус со знаменным флагом (герб Морского корпуса) и оркестром музыки покинул свое здание и на баркасах направился к эскадре. Корпус был погружен на линкор «Генерал Алексеев», и в 10 часов вечера эскадра снялась с якоря [76]76
   Было вывезено 320 гардемарин и кадет, 60 офицеров и преподавателей, 40 человек команды и 50 членов семьи. – Примеч. авт.


[Закрыть].

«Все дальше и глубже в черную ночь уходит линейный корабль, – пишет В. В. Берг, прислушиваясь к радио “белого адмирала” на крейсере “Генерал Корнилов”.

Белая армия и флот, их семьи покидали родную землю и расставались с матерью – Родиной…»

Эскадра исполняла приказ адмирала Кедрова: «Белому флоту взять курс на Босфор и идти каждому, по способности, в Константинополь».

День 6 ноября встретили в море. Вместо торжественного обеда и парада тем же епископом Вениамином был отслужен только молебен.

Наконец показались живописные берега Босфора; эскадра [77]77
   Приказом командующего Черноморским флотом № 11 от 21 ноября 1920 г. Черноморский флот был переименован в Русскую эскадру.


[Закрыть] прошла мимо Константинополя в Мраморное море и стала на якорь. В этот исторический поход эскадра вывезла 136 000 человек, не пожелавших остаться во власти у красных. Как много людей обязано флоту спасением своей жизни!

Изумленные турки увидели Андреевские флаги, но не «победительницы – России», а России в изгнании – французские флаги, поднятые на мачтах, молча свидетельствовали об этом…

Вскоре вся Белая Русская эскадра под флагом контр-адмирала Кедрова покинула воды Мраморного моря и направилась с согласия французского правительства в Бизерту.

Эскадра состояла из линейного корабля «Генерал Алексеев» (бывший «Император Александр III»), крейсера «Генерал Корнилов» (бывший «Кагул»), эскадренных миноносцев «Гневный» и «Цериго», миноносцев «Капитан Сакен», «Жаркий», «Звонкий», подводных лодок АГ-22, «Буревестник», «Тюлень», «Утка», вооруженных ледоколов «Гайдамак», «Джигит» «Илья Муромец», тральщика «Китобой» (единственный корабль Балтийского флота), «Баклан», «Березань».

Посыльных судов «Лукулл» (погиб в Константинополе), «Якут», «Днепровец», «Атаман Каледин» и «Севастополь». Эскадру добавляли бывший линейный корабль «Георгий Победоносец», быстроходные катера СК-1, СК-6 и транспорт-мастерская «Кронштадт»; транспорт «Рион», лоцманское судно «Казбек», буксир «Черномор» и яхта «Алмаз» [78]78
   Канонерская лодка «Грозящий» была затоплена 26 февраля 1920 г. двумя офицерами, не пожелавшими сдать свой корабль французам. (Мичман Непокойчицкий и Рукша были арестованы французскими властями.) – Примеч. авт.


[Закрыть].

Уже на пути в Бизерту приказом генерала барона Врангеля директором Морского корпуса был назначен адмирал Герасимов.

Грустно было эскадре отдавать якорь в Наварине, где около столетия тому назад победоносно на весь мир прогремел подвиг русских моряков. Вскоре эскадра подошла и к конечному порту; показалась Бизерта – будущая гробница нашего флота.

Началась новая эпопея – организация Морского корпуса. Как уже было выше указано, воспитанники Владивостокского морского училища, влившись в «севастопольский», а теперь и в «бизертский» Корпус, составили 1-ю роту Корпуса (100 человек). «Новоиспеченные» мичманы образовали офицерские курсы: артиллерийского и подводного плавания. Многие из них служили в Корпусе отделенными начальниками, другие же исполняли обязанности на эскадре.

Вскоре для Корпуса было найдено помещение; начались занятия.

Русская же «колония» совершила чудеса в Бизерте. Занимаемый ею старый форт Кебир был сделан неузнаваемым: создали церковь, устроили театр, где стали даваться концерты, лекции и балы. В этом африканском городке русские изгнанники, на изумление французов и арабов, внесли свою культуру и совершенно изменили всю жизнь.

Жизнь шла своим чередом. «Государство в государстве» продолжало расширяться. В Корпусе занятия сменялись парадами, празднованием 6 ноября – с традиционным гусем. Шли годы, начались и выпуски из Корпуса.

5 июля 1922 г. гардемарины, окончившие Корпус, были произведены в корабельные гардемарины, а 6 (19) ноября того же года окончила Корпус и 3-я гардемаринская рота и стала, в свою очередь, корабельной гардемаринской [79]79
   Этот выпуск (3-й из М. К. в Бизерте) состоял из 71 воспитанника (66 корабельных гардемарин и 5 старших гардемарин). – Примеч. авт.


[Закрыть].

В июле 1923 г. окончила среднее образование и стала гардемаринами 4-я рота кадет.

В октябре 1924 г. окончила корпус 5-я рота, в мае 1925 г. – 6-я рота, а в июне того же года – 7-я. Так закончилось русское и морское образование воспитанников Морского корпуса в Бизерте.

Благодаря усилиям начальства и главным образом капитана 1-го ранга Китицына многим удалось получить возможность отправиться в высшие учебные заведения Европы, главным образом в Чехословакию. Перед отъездом этой группы, среди которой было много молодых офицеров и гардемарин, М. А. Китицын, желая спаять своих питомцев, организовал кружок, эмблемой которого явилось звено [якорной цепи] с датой выхода отряда из Владивостока 31–1–20 с буквами М. У. (Морское училище).

Впоследствии «Звено» показало свою сплоченность: они устроили свою кассу взаимопомощи, помогая нуждающимся, хотя благодаря полученному образованию большинство было хорошо устроено.

Часто вспоминала молодежь свою старую школу, которая так много сделала для них, а иным и спасла жизнь.

Но всему приходит конец. Осенью 1924 г. Франция признала Советскую Россию и установила дипломатические сношения. Это сразу отразилось и на Бизерте.

В одном из спальных помещений Морского корпуса в Бизерте

Вот как эти дни описал старший лейтенант А. Зернин – свидетель этого грустного события.

«Морской префект Бизерты, вице-адмирал Эксельманс, прибыл на флагманский корабль нашей эскадры и объявил командующему о свершившемся факте. Затем, перед собранием всех офицеров, он произнес полную симпатии к старой России речь, в которой, со слезами на глазах, объявил о необходимости, в кратчайший срок, покинуть корабли».

«Вам, офицерам, без страха и упрека, – сказал он, – будет сделано все, чтобы смягчить тяжелую минуту, и надеюсь, что мне не придется отдать приказ о спуске Андреевского флага…»

На другой день флаги были спущены по сигналу русского адмирала, с церемонией, установленной для спуска флага при окончании кампании [80]80
   Флаги были спущены 16 (29) октября 1924 г. в 17 ч. 25 мин. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Одновременно с этим экипаж эскадры снял военную форму и приступил к передаче кораблей французам.

Между прочим, Морской корпус был переименован в «орфелинат» [81]81
   Orphelinat (фр.) – сиротский дом.


[Закрыть] и просуществовал еще около года, до мая 1925 г., но тогда там остались только кадеты. Вскоре после этих событий советская власть прислала комиссию под председательством бывшего профессора Морской академии, генерала Крылова [82]82
   Бывший генерал Крылов в своих воспоминаниях, вышедших в Ленинграде в 1941 г., описывает это событие. – Примеч. авт. Первое издание книги А. Н. Крылова «Мои воспоминания» вышло в 1942 г.


[Закрыть] для осмотра кораблей.

Адмирал Эксельманс не пожелал встречаться с советской комиссией и уехал в Париж, отказавшись от должности Морского префекта.

Советская комиссия признала корабли негодными к плаванию; с кораблей было свезено все что можно, и на пустые корпуса были поставлены французские караулы…

Вслед за этим корабли были проданы на слом.

Началась агония русской эскадры, все еще стоявшей на рейде. Агония эта длилась 11 с лишком лет, пока корабли медленно разбирались по частям. Снимались орудия, механизмы, медь и каютная отделка, затем были разобраны и самые корпуса.

Последним пошел на плаху линейный корабль «Генерал Алексеев», началось и его четвертование. Но агония гиганта длилась долго: армии молотобойцев не скоро справились с его могучим корпусом, и стук тяжелых молотов долго отдавался в нашем сердце…

С исчезновением «Генерала Алексеева» в бизертских водах не осталось русской морской силы… [83]83
   В 1936 г. в Бизерте образовался Комитет для сбора пожертвований на постройку храма «Родным Кораблям». Председателем был адмирал С. Н. Ворожейкин. – Прим. авт. Торжественное освящение построенного в Бизерте храма в честь Святого Благоверного князя Александра Невского состоялось 10 сентября 1938 г.


[Закрыть]

Крейсер «Генерал Корнилов» на разборке, 1930-е гг.

Заканчивая историю последних годов жизни Морского корпуса, Морского Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича Корпуса и Училища в Санкт-Петербурге, Петрограде и Севастополе и его последних разветвлениях: Морского училища во Владивостоке, Морского корпуса в Севастополе и Бизерте, хочется привести несколько строк из советской литературы, которые показывают, что наше старое образование и наши традиции и дух Корпуса и Училища были оценены даже большевиками, скупыми на похвалы старой России:

«Молодые командиры, – говорится в советском “Морском сборнике” № 6 за 1929 г., – не пропитаны в достаточной степени воинским духом. Причиной этому служит то, что уставы изучаются механически, без достаточного проникновения устава в быт и жизнь Училища (морского). В Училище не выработался еще костяк, который смог бы организовать прибывающий состав курсантов в духе Училища. До революции этот костяк выковывался в старших ротах, и старшие роты давали весь тон Училищу, как по дисциплине, так и по соблюдению традиций Училища. Перестраивая жизнь в условиях социалистического строительства, мы старый костяк сломали, как не соответствующий духу Революции. Взамен его мы должны были построить свой красный костяк с революционным духом и воинской дисциплиной. Мы построили его, но в процессе строительства не сумели влить в него душу».

Год спустя тот же советский «Морской сборник» (№ 1, 1930 г.) восклицает: «Для теперешнего флота вы (то есть курсанты) еще сойдете, но по сравнению со старшими гардемаринами (императорскими) вам еще далеко…»

Закончим мы наш очерк словами последнего начальника Морского училища в Петрограде, генерал-лейтенанта А. М. Бригера: «Дух Корпуса жив и поныне, пока живы его питомцы, любящие его, одухотворяемые его идеалами и жалеющие его в трудные минуты его страданий».

Нью-Йорк

6/19 ноября 1944 г.