Текст книги "Родник духовный. Современные пастыри и мыслители о вечных проблемах"

Что же нам делать? Если мы никак не протестуем, мы играем им на руку. Они еще раз убедятся, что «эти христиане» думают на самом деле так же, как они. Мы предаем Христа, когда все это терпим, словно «не знаем этого Человека» (см.: Мк. 14; 71). Но что же тогда? То и дело прерывать разговор, крича: «Я против!»? Встать и уйти? Это тоже подтвердит ходячее мнение о христианах – мы окажемся именно теми ханжами и невежами, какими нас считают.

Хорошо молчать. Особенно это хорошо, потому что удовольствия от этого мало, а прямой протест может доставить особое наслаждение. Но и протестовать можно, только не властно, а в нормальном споре. Нередко нас поддержит самый неожиданный человек, потом другой, пока не окажется, что почти все думали, как мы. Конечно, «те» могут переспорить, но я понял, что это не так уж важно. Иногда через много лет самый заядлый ваш противник вдруг переменит мнение, и окажется, что повлияли на него ваши слова.

Но бывает зло такой степени, когда надо возразить, что бы из этого ни вышло. Бывает такой беспардонный цинизм, такая жестокость, что мы обязаны протестовать. Если при этом нельзя не показаться ханжой, что ж, покажемся ханжами.

Ведь важно другое: ханжа ли вы на самом деле. Если вам тяжело возражать, трудно вмешиваться, значит, эта опасность вас миновала. Если вам нравится обличать, тогда это опасно. Что же до чужого мнения, есть сообщества, в которых ханжой сочтут всякого приличного человека, а тому, кого не сочтут, стоит призадуматься. Чистоплюйство – грех, но в некоторых кругах только полный бесстыдник избежит этих обвинений.

Особенно трудно общаться со «злонамеренными», потому что тут нужны не только добрая воля, смирение и смелость, но и ум, и умение вести себя, которые Бог дает не всегда. Поэтому «не сидеть» с ними велит нам не святошество, а здравый смысл. Слова «не введи нас во искушение» значат, среди прочего, «не попусти лестных приглашений, блестящих знакомств, причастности к элите, хотя мне очень этого хочется!».

Клайв Стейплз Льюис

У нас теперь обычный взгляд, что благотворение есть дело гуманности, что оно должно иметь внутреннее отношение только к человеку или к обществу. Когда мы подаем милостыню, мы смотрим на это так, что мы делаем добро человеку, благодетельствуем ему. Когда мы жертвуем на какое-нибудь общественное дело, мы думаем, что приносим благо обществу… Мысль о Боге у нас при этом если и есть, то занимает второстепенное место. Поэтому-то естественно, что мы смотрим, как отразилось наше добро в сознании тех, для кого мы его сделали. Мы положили в руки нищему монету – и смотрим, благодарен ли он нам; мы пожертвовали обществу денег – и ожидаем от него признательности. Разговоры о нашей щедрости, статья в газетах о ней – все это, совершенно понятно, требуется нами, как необходимое следствие нашего доброго дела, если мы делаем его только ради человека. Мы бросили зерно на ниву людей и, естественно, ожидаем всхода на ней, который показал бы нам, что мы бросили не напрасно, что почва благоприятна…

Господь совсем не так повелевает нам смотреть на это. Я и Бог – вот только кто должен быть при благотворении. Я даю милостыню – это все равно, что я приношу жертву Богу. Человек, которому я подаю, это только живой жертвенник. Я должен быть благодарен ему, что он есть, что он около меня, и я могу на нем выразить свою любовь к Богу посильной жертвой. Его признательность или непризнательность – для меня дело постороннее, как качество материала, из которого сделан жертвенник. Он должен быть сделан из хорошего материала, но собственно к моей жертве мысль об этом не имеет никакого внутреннего отношения. Одного следствия я должен желать: это – чтобы моя жертва была угодна Богу, чтоб Он принял ее. А это тем скорее может быть, чем чище она, то есть чем менее в ней посторонних мотивов и мыслей о славе и человеческих соображений о благодарности, чем пламенней она устремляется к Богу и только к Нему одному.

Епископ Михаил (Грибановский)

Борьбу с плотским грехом американец Джон Мотт, основатель христианского студенческого движения, назвал «труднейшей борьбой в жизни студента». Через эту борьбу прошли все или почти все монашествующие. Ее не избегают и многие вступающие в брак. Грех, особенно плотский, начинается с помысла, «ибо извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимство, злоба, коварство, непотребство, завистливое око, богохульство, гордость, безумство, – все это зло извнутрь исходит и оскверняет человека» (Мк. 7; 21–23). Поэтому необходим постоянный контроль за своими помыслами, особенно за такими коварными, как похоть, прелюбодеяние и тщеславие.

Христос в Нагорной проповеди учил: «Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй. А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем.

Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну» (Мф. 5; 27–29).

Всемирно известный психолог В. Джемс указывал, что будет вполне закономерно, если человек, днями и неделями предающийся блудным помыслам, пойдет, наконец, в публичный дом, а святой Марк Подвижник писал: «Согрешивши, вини не тело, а мысль; ибо, если бы не текла мысль, не последовало бы за нею и тело».

Первое азбучное правило борьбы с помыслами – никакого участия в «сальных» разговорах и анекдотах. Если вам невозможно их прервать, то ни улыбкой, ничем не одобряйте их – читайте в это время Иисусову молитву. Мы знали солдат, которые при каждом нецензурном ругательстве произносили эту молитву и за все время войны ни разу нецензурно не ругались. Вести себя необходимо так, чтобы рассказывать вам подобные анекдоты и сомнительные истории было бы психологически невозможно, а рассказывать при вас было бы неудобно. Для этого не надо объявлять себя христианином или что-то говорить, а нужно лишь иметь в себе внутреннее целомудрие и молитвенную память. Иисусова молитва в подобных ситуациях не только предохранит вас от нечистоты, но и саму психическую атмосферу коллектива вокруг вас сделает чище. Она – оружие в невидимой брани, война Христова за свою чистоту и за чистоту других. Второе азбучное правило – не ходите даже в старости на сладострастные фильмы, не участвуйте в товарищеско-любительских песенных кружках с сомнительным репертуаром, будьте целомудренны в выборе книг для чтения и т. д.

Обобщая опыт Святых Отцов, изложенный в «Добротолюбии», надо подчеркнуть, что человеческое сознание не может быть не занятым: оно либо предается пустым помыслам, в том числе и блудным, либо занято молитвой и трудом, размышлением о горнем.

Для рассматриваемого греха более, чем для какого-либо другого, справедлива народная пословица: «Лень – мать всякого греха». Труд, молитва и взаимная любовь да будут спутниками вашей жизни и да охранят чистоту и прочность вашего брака.

Протоиерей Глеб Каледа

Эта привычка не является, конечно, препятствием к вступлению в Церковь и пребыванию в Церкви. Курение, на мой взгляд, категорически недопустимо для священнослужителей и монахов. Впрочем, на этот счет есть разные мнения: в современной греческой Церкви многие священники и епископы курят, а в прошлом веке и некоторые русские клирики баловались табаком… Как бы там ни было, если есть возможность бросить курить, лучше это сделать. Тем же, кто не пристрастился к курению, привыкать не следует: бросить курить гораздо труднее, чем вовсе не начинать… По поводу курения есть хороший рассказ из жизни преподобного Силуана Афонского. Когда он был еще молодым человеком и мирянином, он ехал в поезде с каким-то купцом, который утверждал, что курение не является грехом, а потому вполне допустимо. Силуан ответил: «А вы перед каждой сигаретой помолитесь Богу и потом курите». «Молиться перед курением как-то не идет», – сказал купец. «Итак, всякое дело, перед которым не идет молитва, лучше не делать», – ответил Силуан.

Епископ Иларион (Алфеев)

Когда я был проповедником (иерокириком) в Афинах, я проповедовал каждую неделю, у меня была подобного формата лекция, и многие люди приходили слушать. Я постоянно говорил о духовных вещах.

Там была одна женщина, которая постоянно находилась в скитаниях, метаниях – то она занималась буддизмом, то склонялась в протестантизм, то была безбожницей какое-то время, а потом начала потихонечку интересоваться духовными вещами и первый раз в своей жизни пришла ко мне на исповедь. Она была профессором, преподавательницей в одном из высших учебных заведений. Она приходила на наши беседы и ничего не говорила, просто сидела и слушала. Много лет спустя мы поняли, что все, что она слышала, она пыталась в своей жизни применить, и очень сильно молилась. Это была замужняя женщина, примерно в возрасте 50 лет. У нее была очень тяжелая семейная жизнь. Когда она заболела раком, начала лечиться, я попытался помочь ей, чтобы она преодолела страх смерти, но у меня не было нужды много вещей ей говорить, потому что она постоянно сама молилась. Впервые в жизни, только когда она тяжело заболела, муж начал ею интересоваться. А до тех пор он только бил ее, и жизнь ее была мрачной. Когда пришло время ей умирать, ее супруг очень сильно и глубоко был тронут и потрясен и искренне просил прощения за то, что в своей жизни сделал.

И знаете, что она ему ответила? Она сказала ему: «Не проси ни за что прощения, у нас с тобой была прекрасная жизнь, я благодарю тебя за такую счастливую жизнь». Я говорил ей: «Зачем ты ему так говоришь? Твоя жизнь была жуткой». «Я ему, – говорит, – сказала это, чтобы после того, как я умру, у него не было бы сильных угрызений совести, у него не было бы комплекса вины». Она ко всему приготовилась, она все расписала – как будут проходить ее похороны, адреса и телефоны друзей, которых нужно будет известить, во что должны будут ее одеть. Когда я стал ее уже готовить, я говорю ей: «После смерти будет подъем туда, вверх». Она говорит мне: «Ваше Высокопреосвященство, вы не переживайте. Я вчера причащалась и видела свет в храме. Я подумала, что если сейчас, на Божественной литургии, такой яркий светит свет, какой же он будет в Раю? И я рада, я очень радуюсь».

Когда ее клали уже в последний раз в больницу, она испытывала страшную боль. Она позвонила мне и сказала: «Владыко, я ложусь в больницу и из нее уже выйду мертвой. Поэтому я вам звоню, чтобы поблагодарить вас за все то доброе, что вы для меня сделали, и попрощаться с вами до встречи». Она была в больнице, как я сказал, она очень болела, страдала, и меня попросили, чтобы я ее посетил. Я пошел к ней в больницу. Она меня попросила почитать ей молитву на разлучение души от тела, а я говорю: «Зачем ты меня об этом просишь, ты разочаровалась в чем-то? Тебе очень больно, ты хочешь быстрее избавиться от боли?» Она говорит: «Нет, я не поэтому прошу, наоборот, хоть мне очень больно, но мне очень хорошо, внутри меня такая любовь, такое неудержимое чувство увидеть Бога, я побыстрей хочу увидеть Бога».

Митрополит Навпактский Иерофей (Влахос)

Когда человек перестает жить для себя и начинает жить для других, для Бога – он меняется и становится близок и интересен очень многим людям. Есть такие одинокие люди, которых все очень любят. Мне запомнилось, например, как умирала одна женщина. Очень часто, к сожалению, бывает, что, когда умирает человек, у которого нет близких родственников, мы долго не можем найти кого-либо для помощи по уходу за ним, у всех свои дела и заботы. Так вот, когда эта женщина умирала, люди записывались в очередь, чтобы подежурить у ее постели, так всем с ней было радостно и хорошо. Поэтому очевидно: очень часто человек находится в тяжелом состоянии одиночества только потому, что не умеет служить другим, не умеет любить и жертвовать собой, а лишь постоянно требует чего-то от остальных.

В этом случае нужно попытаться научиться жить для других. Если у тебя есть какая-то скорбь, если ты одинок и впал в уныние, нужно найти человека, чье одиночество гораздо больше, чем твое, кому еще хуже, чем тебе, помочь ему – и твое одиночество и уныние обязательно пройдут.

Как сказал святой праведный Иоанн Кронштадтский святому праведному Алексию Мечеву, когда тот потерял матушку: «Иди к людям, и, помогая им в их скорбях, ты забудешь о своей скорби». Так и здесь: когда человек разделяет скорби своих ближних, когда он помогает другим в их болезнях и печалях, то его собственная скорбь делается намного меньше. Например, незамужняя, страдающая от одиночества девушка может пойти работать в школу учительницей и всю жизнь посвятить своим ученикам: полюбить этих детей, у которых часто бывают всякие трудности, взять их в свое сердце, заботиться о них, служить им. Такой подвиг, возможно, очень труден, но он и радостен, если есть любовь. Если научиться любить, тогда никакого одиночества не будет. Я не думаю, что отец Иоанн (Крестьянкин) перед своей кончиной чувствовал одиночество, – так сильно его любили другие люди. Но его любили – потому что он любил. Обычно люди рассуждают так: «Полюбите меня, и я полюблю вас». Нет, ты полюби, и тогда другие полюбят тебя! Ты научись любить – и тогда твое одиночество прекратится, в ответ на твою любовь обязательно отзовутся другие люди.

Протоиерей Аркадий Шатов

А моды бывают разные. Есть, например, мода на чтиво. Стоит появиться какой-нибудь раскрученной книжонке, как ее до дыр зачитывают даже те, которые, кроме газет, уже ничего не читали со времен окончания школы. Кто сегодня не слышал про «великого писателя современности» Паоло Коэльо? Спросим себя, откуда выросла известность этого человека? Неужто все его читатели искушены в области латиноамериканской литературы? Если бы они читали Маркеса или Кортасара, то вряд ли бы после первой книги Коэльо прочли бы вторую. А если они не читали ни Маркеса, ни Кортасара, то чем так велик Коэльо, обскакавший всех латиноамериканских грандов?! Мода, господа.

Литература, написанная о Гарри Поттере, превосходит, наверное, тиражи «Гарри Поттера». И что мы видим? Неужели действительно гениально? Я думаю, та же мода. Коммерческий проект. Раскрутка. Человеку, может быть, стыдно в ответ на вопрос «а вы читали?» выпасть из социального контекста, пожать плечами, промямлить «нет». И это не что иное, как тяжелейшее рабство и гнуснейшая зависимость миллионов людей от кем-то сформированного общественного мнения. В XIX веке Россия зачитывалась французскими романами. В. В. Розанов, отвечая на вопрос, каково его отношение к Золя, говорил: «Я не читал, но мне не нравится». Позиция несколько дерзкая, ерническая, как все у Розанова, но внутренне очень свободная.

Или, к примеру, нашумевшая книга «Код да Винчи». В начале захватывает, на первой трети книги понимаешь, что байка, а к последней трети добираешься до самого главного. Вся книга – лишь обрамление одной ключевой главы, в которой устами некоего профессора озвучивается антихристианский и антицерковный пасквиль и формулируются основы «религии будущего». Христос якобы имел жену и детей, вера в Его Божество якобы была авторитарно утвержденной идеей, Церковь якобы веками лжет, хотя втайне знает некую правду. И ладно бы возникло это впервые. Так нет же, идеи стары как мир. В каждую эпоху были их адепты и проповедники. И клюют на них люди неглубокого ума, пусть даже обширных знаний. Это как бы формирование широких слоев «сочувствующих» к будущему мировому порядку, создать который нужно на развалинах христианства. Издание таких книг большими тиражами – вещь совсем не безобидная. Это – зондирование почвы, индикатор массовой безблагодатности. А вы, небось, думали, что, проглотив бестселлер, оказались на гребне мировой цивилизации? Поверьте, первые над вами посмеются те, кто написал бестселлер.

Протоиерей Андрей Ткачев