Книга: Там, где билось мое сердце - Себастьян Фолкс

Психотерапевт Р. Хендирикс, который получает письмо от другого психотерапевта А. Перейро. Доктор А. Перейро почтенного возраста, который живет на острове во Франции и занимается проблемами, связанными с потерей памяти, слабоумием и амнезией. Этот же доктор по счастливой случайности разбирал свои военные архивы и наткнулся на фотографии своих камрадов. Один из его камрадов скорее всего отец нашего главного героя. Отец, которого наш герой никогда не видел, но всегда мечтал узнать. До того момента, как Р. Хендрикс стал рассказывать о войне доктору А. Перейро - книга меня просто не отпускала. Было так интересно и любопытно, что же будет дальше? Я понимала, что это не детектив, но почему-то воображение рисовало, что его отец окажется в результате самим доктором, или что отец до сих пор живет на острове или какие-то тайны расскажет ему Селин, или что доктор будет противиться тому, чтобы выпустить его со своего острова. Я искренне рассчитывала на то, что герой с трудом, преодолевая преграды и почти ценой своей жизни будет разгадывать эту тайну. Но все приняло совсем другой оборот. Нам намекнули, что что-то произошло на войне и доктор попросил Р. Хендрикса рассказать, что же такого случилось.

И доктор рассказал. И все рассказывал (периодически) до конца книги, иногда всплывая на поверхность, словно глотнуть воздуха и сказать нам о том, где он сейчас находится. Его повествования о войне идут в хронологическом порядке. То есть, вроде как все по канонам и соответствует логике повествования. Однако очень странное чувство закралось. Я ясно ощутила, что мне читать стало неинтересно. Почему-то я перестала сопереживать герою (хотя казалось бы... надо бы было еще сильнее, он же на войне, ему плохо и тяжело). Но я не понимала - почему он стал это рассказывать, что там было указано в его книге и к чему все это? Зачем? Рассказ ради рассказа? Что хочет от него доктор Перейра? На каком моменте надо особенно насторожиться? Кроме того, кое-что еще примешалось к этим повествованием. Фрагментарность. Доктор стал перескакивать с детства на войну. С войны на настоящее. Рассказы о войне стали прыгать и вестись с разных моментов. Начало одной истории больше не относилось к окончанию прошлой истории.

А тем временем я продолжала надеяться на какой-то крутой поворот сюжета.

Наш доктор Хендрикс уехал с острова, так ничего толкового и не выяснив, но рассказывать читателям о войне не прекратил. Только война переросла в другое русло - любовное. Теперь нам предстояло услышать о Луизе.

Наверное, основная моя претензия - это то, что почти ничего нового не узнаем СЕЙЧАС. Нам пересказывают события, перечисляя мелочи, нюансы и проблемы, разговоры. Мы уже поняли, что есть какое-то темное пятно, но мы не узнаем об этом от Хендрикса. Мы узнаем об этом в каких-то диалогах, в вопросах его друзей и других выяснениях, но мы не получаем никакого переосмысления СЕЙЧАС. Мысль, которая горит синем пламенем "чем чаще ты возвращаешься к воспоминанию, тем больше ты с ним взаимодействуешь". Мы понимаем, что Р. Хендрикс решил выбрать путь затыкания ушей ватой и закрывания глаза на все военные годы. Но тем не менее - эти чудовища, живущие в тихом омуте не выходят СЕЙЧАС, когда мы читаем книгу. Они выходят короткими ответами в разговорах. Получается, герой их осознает и думает о них, только почему мы-то не получаем его размышления?

Для нас это все сводится к такому: "я решил поехать к Ричарду Вариану". Далее описание путешествия, описание Ричарда, его жены, описание природы и очень коротко и небрежно будет брошена новая информация о том, что произошло. После - никакой интерпретации, никаких новых эмоций и переживаний. Никакого "деления" с читателем.

Это просто как-то некрасиво. Не просто утаивать, а практически не поднимать вопросы, о которых мы думаем и пытаемся понять с самого начала книги.

Флэшмоб 2020: 24/30.

Есть там и про любовь. Про такую жуткую большую любовь, которую ещё и война припечатала. Совершенно деструктивная история, которая заставляла героя всю жизнь смотреть на женщин как на пушечное мясо. Или это не травма войны и утраченной любви его заставляли? И он просто гнусный шовинист, типичный для ХХ века? Мои любимые фрагменты описывают визиты этого престарелого циника к еще более дряхлому психиатру, в уединенный дом на французском острове. Там такие солнечные славные картинки, большой дом, суаре с вином и беседами...

Неплохая такая книга, очень взрослая, почти без экшена. Для медленно, но верно взрослеющих людей. Которые копаются в себе, почти случайно открывают какие-то полускрытые вещи, прятавшиеся прямо у них под носом. Книга про всё, но и не про что-то конкретное.

Эта история о, казалось бы, обещанном, но несбывшемся счастье начиналась обыденно и просто, как обычно и начинаются непредсказуемые драмы – как неслышное всплывание левиафана из глубин океана под кораблем. Одинокая и привычно обустроенная жизнь вполне преуспевающего пожилого психиатра Роберта Хендрикса нарушается приглашением старшего коллеги Александра Перейры, когда-то воевавшего с его отцом в Первую Мировую войну и сохранившего его письмо и фотографии. Начав читать, я подумала, что мне нравятся сюжеты со странными стариками, вроде этого Перейры, которые заманивают к себе в гости кого-то с и без того сложной и не очень счастливой судьбой, вроде этого Хендрикса, и еще сильнее усложняют (или, наоборот, распутывают?) его жизнь, либо подкидывая им психоаналитические задачки, либо играя на неизвестных струнах их биографий.

Постепенно их встречи и паузы между ними становятся для Хендрикса триггером для потока воспоминаний, небольших профессиональных расследований, размышлений о смысле жизни и смерти, столь характерных для склона лет. В разговорах они, вроде бы, в основном обсуждают книгу Хендрикса и профессиональные проблемы лечения шизофрении, но по сути говорят о себе и о пропущенных сквозь собственную жизнь событиях: безотцовщина, бедность, годы обучения, ужасы Второй Мировой войны, наполненная смыслом и страстью любовь, профессиональные взлеты, надежды и утрата иллюзий. За всем этим стоит реальный человек – свидетель определенных событий, сверстник определенного поколения, ровесник определенной эпохи и ее умонастроений. На страницах книги перед нами медленно и осторожно разворачивается своеобразный сеанс экзистенциальной терапии, заставляющий Хендрикса под иным углом зрения взглянуть на то, что прожито, и то, что осталось, и в конечном итоге он делает именно то, что должен был сделать давным-давно, но не сделал. По сути, это уже ничего не меняет, но позволяет более умиротворенно замкнуть круг жизни.

Грустное и наполненное внутренней противоречивостью повествование рождает не просто эмоции, но поток мыслей и вопросов – и даже не к себе, а к жизни как таковой. Счастье единично? Надо ли ловить счастливый момент и пытаться удержать и продлить его во что бы то ни стало, презрев все обстоятельства? Надо ли до конца знать все, что происходит в жизни любимого человека? Может ли какой-то человек настолько изменить нашу жажду жизни, что без него мы чувствуем себя, как в пустыне? Может ли один человек занять в нашем сердце место другого? Уносят ли ушедшие люди с собой частицу нас самих? Усложняют ли воспоминания прошлого наше существование? Надо ли вытеснять некоторые воспоминания из сердца или, наоборот, их надо выговаривать, чтобы сделать не такими травмирующими? А если мы вытесним их, не перестанем ли мы быть самими собой? Травмы так же способствуют саморазвитию, как и счастье? Или они как привои на растениях, делают нас слегка другими? С любимыми нельзя расставаться? Повторяются ли фрагменты судеб близких и привязанных друг к другу людей? Действительно есть вечная любовь, любовь-предназначенность? Верно ли, что мы всю жизнь пытаемся выговорить что-то значимое для нас, чтобы быть не просто понятными, но понятыми? Любовь – это радость от того, что кто-то тебя узнает и хочет узнавать все больше и глубже? Большинство подобных вопросов, конечно, останутся без ответа, но даже размышления на эту тему производят катарсический эффект.

Я думаю, что сильные книги требуют для своего содержания техник вроде «кьяроскуро» или «сфумато», потому что слишком много реальности, слишком много любви, слишком много рефлексии читательское сердце может просто не вынести. C. Фолкс в этом смысле просто идеален, и иногда его книги позволяют примирить себя с любым существованием и оправдать все, что когда-то было сделано не так, как стоило бы сделать.