Электронная библиотека » Сэди Джонс » » онлайн чтение - страница 3

Текст книги "Изгой"


  • Текст добавлен: 1 ноября 2022, 13:29


Автор книги: Сэди Джонс


Жанр: Современная зарубежная литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Осторожно, там крапива, – сказала она.

В это время года крапива была не особенно жгучей, зато разрослась вдоль всей тропы, так что Элизабет и Льюису пришлось идти друг за другом. Один раз Льюис все-таки зацепился за кустик крапивы, но смолчал – больно не было, только нога немного зачесалась.

– Хочешь, пойдем подальше, где глубоко?

– Да, давай к той лодке.

Спрашивала Элизабет не зря: топать к тому месту довольно утомительно, особенно по жаре и с кучей вещей. Зато река там была широкая и глубокая: лучшего места для купания не найти.

– Ненавижу такую погоду, – сказала Элизабет.

Льюис очень удивился. Как можно ненавидеть лето? Гуляй себе весь день напролет. Интересно, что мама имела в виду?

Берег у широкого места реки – песчаный с редкими вкраплениями травы. Болиголов и вереск уже отцвели, трава подросла и радовала глаз. Похожие пейзажи Льюис видел в книгах об Африке. Будь он помладше, непременно поиграл бы здесь в африканскую саванну со львами. Впрочем, он и так иногда в нее играл, по крайней мере, представлял, что наблюдает за львами из укрытия.

Наконец они с удовольствием плюхнулись на расстеленный Элизабет плед. На ней было бело-синее узорчатое платье с короткими рукавами, строгого силуэта, но обтягивающее. Когда-то она носила его на выход, с нарядными туфлями. Постепенно платье стало повседневным, хотя по-прежнему отлично сидело. Бумага, в которую они завернули пирожки, пропиталась жиром и блестела. Элизабет откупорила бутылку. Бокалы и стаканы она решила не брать, чтобы не разбить ненароком, и теперь веселилась, наливая вино в кружку.

– Хочешь попробовать? – предложила она.

Льюис сделал глоток и скривился. Вино ему решительно не понравилось, и он согласился только ради мамы. Он принялся жевать пирожки, а Элизабет пила вино в надежде пробудить аппетит. Платье липло к телу, по коже струился пот, но в воду Элизабет не спешила – знала, что сразу замерзнет.

– Пойду поплаваю? Хочешь вместе?

– Давай ты первый, а я посмотрю с берега.

Льюис пошел за дерево переодеться. Элизабет принялась подтрунивать над его стеснительностью. Он выскочил из-за дерева и с разбегу бросился в воду, поджав ноги, и тут же с воплем едва не выпрыгнул обратно. Похоже, для реки лета не существовало. Льюис принялся судорожно грести, чтобы хоть немного согреться. Потом наконец перевел дух и сплавал за излучину и назад.

Затонувшая деревянная лодка длиной около семи футов частично выступала из воды. Льюис подергал металлический руль.

– Не поддается! – пожаловался он, вынырнув.

Затем попробовал снова – безуспешно.

– Иди клубники поешь, а то не останется. И смотри не замерзни, – позвала Элизабет и снова уткнулась в книгу.

Она почти допила вино, а пирожки так и не стали аппетитнее. Льюис вышел на берег, вытерся насухо полотенцем и присел рядом.

– Холодно?

– Терпимо.

– Получилось у тебя?

– Что?

– Руль оторвать.

– Не-а. Похоже, он прирос ко дну.

Элизабет вылила в кружку остатки вина. Льюис лег на спину и стал глазеть на белые облака. Элизабет допила вино, встала и, подойдя к реке, раскинула руки.

– Как же здесь хорошо! – Льюис привык к ее восторженности и даже не повернул голову. – Обязательно нужно вытащить сюда папу. Он тут ни разу не был. Вечно сидит в четырех стенах. Чего смеешься?

– Представил, как папа плавает.

– Твой отец отлично плавает. Ой! – Споткнувшись, она оперлась рукой о землю, чтобы не упасть. – А я умею стоять на одной ноге!

– Мам, все умеют стоять на одной ноге.

– Но у меня это получается элегантно. Посмотри!

Он обернулся к ней.

– В общем, так!

– Что?

– Чертов руль. Я его вытащу.

– Куда тебе! Ты же девочка.

– А я говорю, вытащу. Ставлю пятьдесят фунтов.

– Двести пятьдесят и ничего у тебя не выйдет.

– Еще как выйдет, Льюис Олридж!

Элизабет со смехом стянула платье и решительно направилась к воде. Она коротко взвизгнула, правда, не от холода, а от того, как вода обволакивает кожу. Подняв руки, она зашагала на глубину и едва не забыла поплыть. Впрочем, плыть оказалось неожиданно легко. «Ах да, руль», – вспомнила она и развернулась, перебирая руками. На воду села стрекоза.

– Где эта посудина?

– Да вот же она!

Льюис махнул рукой в сторону лодки. Элизабет подплыла к ней и попыталась вглядеться в воду, случайно окунув лицо.

– Не достанешь! – Льюиса почему-то рассмешили ее мокрые волосы.

– Смотри и учись, – заявила она и нырнула.

Тонкое кремовое платье мелькнуло в воздухе и скрылось в глубине, по воде пошла рябь. Льюис наблюдал за белым силуэтом под водой, но не мог различить движения. Странным образом он почувствовал себя одиноким и брошенным, хотя до мамы было рукой подать. Он огляделся. Лес притих, словно замер в ожидании. Над рекой кружила стрекоза. Наконец голова Элизабет показалась на поверхности.

– Ты прав. Эта штука приросла ко дну. – Она решительно отбросила со лба мокрые волосы и снова ушла под воду.

Льюис улыбнулся и стал ждать, однако улыбался он недолго. Духота изнуряла. Внезапно что-то коснулось руки. Опустив взгляд, он обнаружил каплю воды на предплечье. И без того загорелая кожа под водой отливала коричневым. Дождь. Льюис посмотрел на небо, наглухо закрытое белесой пеленой, так что не определишь, высоко оно или низко, и перевел взгляд на реку. Где же мама? Что-то ее давно нет, а водная гладь даже не колышется. Интересно, сколько прошло с того момента, когда по его ощущениям Элизабет должна была вынырнуть? И можно ли доверять ощущениям? Вдруг он отвлекся на мысли о дожде и потерял счет времени? Льюис встал и зашел в воду. Да, наверное, он что-то напутал. На руку упали две крупные капли; вдалеке раздался раскат грома.

– Мама, – неожиданно для себя позвал Льюис.

В реке виднелся белый силуэт. Ноги чуть заметно шевелились. Вода отливала коричневым, и на глубине толком нельзя было ничего разглядеть. Льюис подошел ближе. Мама до сих пор не вынырнула, значит, нужно ей помочь. Он медленно двинулся к лодке, но так сосредоточился на цели, что поначалу забыл грести. Опомнившись, он быстро доплыл до нужного места. Наверное, мама сейчас вынырнет и посмеется над ним, подумал он. Через миг ему стало по-настоящему страшно.

Льюис запыхался и не чувствовал свое тело. Он нырнул, толком не набрав воздуха, и ничего не увидел из-за пузырьков. В следующий раз он вдохнул как следует, но сердце так колотилось, что воздуха надолго не хватило. Не зная, что делать, Льюис поплыл вниз и стал всматриваться в воду. Он увидел маму. Повернув голову вбок, она шевелила губами, как будто пыталась что-то сказать. Во взбаламученной воде трудно было что-то разглядеть, к тому же в глаза попал песок. Элизабет лежала на боку, как русалка, которая решила отдохнуть. Льюису не хватало воздуха, и он всплыл, торопливо вдохнул и снова ушел под воду.

Вода стала совсем мутной, и Льюис попытался вытащить маму на ощупь, схватившись не то за руку, не то за платье. Безрезультатно. И тут он увидел, почему Элизабет лежит на боку, как русалка: лодка придавила ей ногу. Он поплыл к лодке, однако воздух снова закончился и пришлось вынырнуть.

Голова немного кружилась. На миг сознание прояснилось, и Льюис почувствовал себя сильным и целеустремленным. Он решил, что обнимет маму за талию, а ногами упрется в лодку. На сей раз он вслепую нырнул прямо к ней, ударился головой о лодку и, не чувствуя боли, обхватил маму обеими руками. Ему удалось сдвинуть ее с места. На радостях он изо всех сил оттолкнулся от дна, но внезапно Элизабет дернулась всем телом и вцепилась в него, не давая подняться. Они вместе во что-то уперлись, но Льюис не понимал, во что. От нехватки кислорода стало мучительно давить в груди. Льюис не мог вырваться из цепких пальцев Элизабет и, почувствовав, что задыхается, глотнул воды. В ужасе он снова оттолкнулся от дна, выкрутившись, сбросил мамины руки и ринулся наверх. Вынырнуть полностью не хватило сил, и Льюис высунул из воды лицо, жадно хватая ртом воздух. Почему она не всплывает, вертелась навязчивая мысль. Почему? Он пытался подняться над поверхностью и перевести дух, и злился на маму, а потом снова погрузился – отчасти намеренно, а отчасти вынужденно. Лицо Элизабет закрывали волосы, вода на дне была мутная из-за поднявшегося ила и песка. Льюис снова попытался вытащить маму, но она почему-то стала гораздо тяжелее. Хотя она больше не цеплялась за него, сделать ничего не удавалось. Он потянул ее за руку вверх, грести не хватало сил. Попробовал потащить ее по дну, как буксир, но рука постоянно выскальзывала из его пальцев. Льюис вынырнул в очередной раз. У него не осталось ни сил, ни идей. Мозг как будто существовал отдельно от тела. Льюис слышал, что издает звуки, и не чувствовал, как это делает.

Он хотел нырнуть еще раз и понял, что не сможет. Снова стал всматриваться, в надежде хотя бы определить, где мама. От ужаса он часто дышал и не мог ничего разглядеть во взбаламученной воде. Тело закостенело, ни ноги, ни дыхание не слушались, и Льюис знал, что если попробует плыть, то камнем пойдет ко дну и уже не поднимется. Он взял себя в руки и решил, что прошло совсем немного времени, и еще не поздно позвать на помощь. На миг он поверил, что не случилось ничего страшного. Столько вокруг историй об утопленниках, которых вытащили бездыханными и все равно спасли!

Льюис был почти у берега – не того, где они устроили пикник, а у противоположного. Он с трудом добрался до твердой земли, а добравшись, упал и не сразу смог подняться. Злясь на непослушное тело, он помчался к лесу, на ходу пытаясь вспомнить, чей дом ближайший, и не мог. В памяти не осталось ни домов, ни названий окрестных деревень, ни представления, куда ведет тропа; казалось, вокруг нет ничего, кроме леса. Льюис бросился назад к реке, но тут же понял, что надежды нет, и в ужасе снова помчался в лес. Вдруг кто-то прямо сейчас гуляет по лесу с собакой и непременно придет на помощь. Он стал звать, в надежде, что человек с собакой услышит, потом вспомнил, что нет никакого человека с собакой, а его мать лежит на дне, и на поиски этого человека нет времени. Тогда он прибежал к реке и остановился.

Река успокоилась, и теперь под водой виднелись белые очертания тела Элизабет, с мутной тенью на месте головы. Льюису показалось, что она пошевелилась, но, быть может, это просто течение. Он собрался снова нырнуть, и ясно представил, как опустится на дно, чтобы спасти маму, и как схватит ее и поднимет наверх, и неожиданно упал. Мозг рисовал бесконечные картины, как Льюис погружается в воду, как вытаскивает маму, как к ним приходит человек с собакой… В реальности же он лежал на земле у реки, а мама оставалась под водой. В десяти футах от него, но под водой.

Закапал прохладный дождь – сначала вяло, потом чуть сильнее. Льюис не шевелился. Он собирался вновь спасать Элизабет, когда сможет пошевелиться. Только не знал, в какой момент это произойдет. С неба продолжало капать, однако настоящий дождь так и не пошел. Вскоре небо снова посветлело, и лес стал таким, как прежде.

Льюис лежал на берегу, полуприкрыв глаза. Дрожь, сотрясавшая все тело, унялась. Его мутило, и он подполз ближе к воде, словно прячась от тошноты. Опускались сумерки, но на противоположном берегу еще виднелись корзина, плед, полотенца и мамина книга. Рядом с книгой лежала пустая бутылка из-под вина, а неподалеку – его туфли. Льюис потерял счет времени, да и не пытался за ним следить, и не отрывал взгляда от противоположного берега, куда они с мамой пришли на пикник.


Утром спустился туман, а рассветное солнце окрасило его в яркие жемчужные тона. Выйдя из леса, Гилберт и Уилсон увидели Льюиса и следы пикника на другом берегу реки. Мальчик не отвечал на вопросы и, казалось, никого вокруг не замечал.

Гилберт поднял сына и понес домой, прижимая его голову к груди. По дороге он строил догадки о том, что могло случиться, и высказывал ужасные версии, а полицейский шел рядом и отвечал ему. Неожиданно Гилберт остановился, положил Льюиса на землю и подошел к берегу. Заглянул в воду и опустился на колени. К нему подбежал Уилсон, и они стали вместе всматриваться в воду. Льюис лежал на земле и не шевелился.

Глава четвертая

Кейт, старшая сестра Элизабет, жила в Дорсете. В понедельник перед похоронами она выехала на поезде к Олриджам. В дороге она размышляла, как поступить с Льюисом – не забрать ли его к себе и вырастить со своими сыновьями. Дорога предстояла долгая, с пересадкой. Кейт взяла из дома бутерброды и угощала малышку, которая ехала одна – мама девочки попросила Кейт за ней присмотреть. По дороге они играли в карты. К своему удивлению, несмотря на печальный повод для родственного визита, Кейт сохраняла хладнокровие и ясность мысли. Аккуратно выкладывая карты на сиденье, она думала о предстоящих похоронах и о том, как предложит Льюису уехать с ней.

Гилберт встретил ее на вокзале Уотерфорда. В доме ждала леденящая пустота. Кейт старалась быть полезной, а Гилберт и Льюис молчали и сторонились друг друга, да и самой Кейт.

Во вторник утром к Льюису явились следователь, врач, два полицейских и стенографистка: расспросить о смерти его матери. Основную часть следствия должны были проводить на следующий день в Гилфорде. Кейт отвела Льюиса в гостиную и усадила на стул с прямой жесткой спинкой.

– Ну что, Льюис, как ты себя чувствуешь? – начал доктор Штрехен.

– Хорошо, спасибо.

Гилберт присел на подлокотник кресла с цветастой обивкой и уткнулся взглядом в колени.

– Позволь представить тебе всех этих ужасных людей, – сказал доктор.

Льюис осмотрелся.

– Меня ты, конечно, знаешь – а уж я-то тебя знаю с пеленок. Вот этого джентльмена зовут мистер Лайли. Он следователь – такой человек, который собирает сведения про разные события, в основном печальные – например, когда кто-то умер. С констеблем Уилсоном ты знаком, правда? И с сержантом полиции Уайтом. Папа все время будет рядом. Мы зададим вопросы, а тебе нужно на них отвечать, спокойно и обдуманно. И, пожалуйста, говори только правду. Понятно?

Льюис кивнул.

– Прости, но я попрошу тебя отвечать «да» или «нет». Эта леди – стенографистка. Ее умная машинка будет записывать все, что мы скажем, чтобы мистер Лайли потом мог все прочесть, но она не может ничего записать, когда ты киваешь. Договорились?

– Да.

– Начнем с простого вопроса. Как тебя зовут?

– Льюис Роберт Олридж.

«Произнося свое имя, он на миг стал прежним», – отметила Кейт.

– Сколько тебе лет, Льюис?

– Десять.

– Умница. Помнишь ли ты, что случилось в тот ужасный день?

– Да.

– Ты отправился с матерью на пикник, верно?

– Да.

– Куда вы пошли?

– К реке.

– Вы были довольно далеко отсюда, так? Неподалеку от Дир-парка у Оверхил-Хаус?

Кейт чувствовала отрешенное спокойствие. Интересно, стоит ли в самом деле увезти мальчика с собой? Предложить Гилберту забрать его? На ее месте так поступили бы многие. Вероятно, выйдет замечательно – четверо мальчишек вместо троих. А Гилберт будет помогать с деньгами.

– Пикник удался?.. Вы плавали в реке?

– Да.

– И мама тоже плавала?

– Да.

– Вы были в воде вместе?

– Нет, сначала я.

– А потом она?

– Да.

– Льюис, я понимаю, что тебе тяжело. Мы все тебе очень сочувствуем. Попробуй, пожалуйста, рассказать нам, что случилось с твоей мамой. Своими словами, как получится.

Все замерли в ожидании ответа.

«А ведь этот мальчик – единственный, кто знает ответ», – подумала Кейт. Она покосилась на Гилберта. Интересно, о чем он сейчас думает? Снова перевела взгляд на Льюиса и вдруг поняла, что знать правду ей вовсе не хочется. Однако иначе нельзя.

– Ты можешь рассказать нам, что случилось с мамой? – повторил доктор. Льюис молча смотрел на него. – Льюис, ты меня слышишь? Мы все должны знать, как это произошло. Льюис, не молчи, пожалуйста.

– Я плавал и пытался оторвать руль от лодки, которая лежит на дне.

Гилберт сидел, подавшись вперед, и пожирал сына вопрошающим взглядом. Не отводя глаз от его лица, Льюис начал заново.

– Руль никак не отламывался. Мама… Ма… Она…

Это было невыносимо. Все так ждали, а он не мог произнести ни слова. Как можно разучиться говорить? У них в школе один мальчик ужасно заикался – наверное, и у Льюиса сейчас то же самое? В голове стоял туман, и губы не шевелились.

– Не волнуйся. Попробуй начать сначала, – донесся голос доктора.

Льюис изо всех сил постарался найти слова, но вскоре сдался и бессильно опустил голову. У Кейт защемило сердце; ей захотелось вскочить и закричать на Гилберта, чтобы он взял мальчика за руку и потребовал оставить его в покое. Она вспомнила сыновей, свой дом и их мир, который создавала годами, и вдруг ясно и с горечью осознала, что не заберет Льюиса к себе. Ему не найдется места в ее доме. Ей придется заставлять себя его полюбить, успокаивать ревность, улаживать неизбежные ссоры и вдобавок постоянно видеть в нем черты Элизабет. Нет уж, это несчастное создание – определенно непосильная ноша для их семьи. Кейт снова взглянула на поникшую макушку. Он ведь мог быть и ее сыном. Ее мальчикам тоже нужна забота. Гордиться тут нечем, но она не возьмет Льюиса.

Поднявшись, Кейт направилась к выходу. Как назло, дверь не поддавалась и захлопнулась с грохотом, и все, кроме Льюиса, обернулись на шум. Кейт бросилась в сад, не разбирая дороги, и только тогда обнаружила, что плачет – впервые с того момента, когда получила известие. «О боже, – подумалось ей, – вот и меня настигла скорбь».

Собравшиеся в гостиной снова обернулись к мальчику.

– Льюис! – позвал доктор. – Ты здесь?

Льюис поднял глаза.

– Попробуй сначала, – как можно ласковее попросил доктор.

– Я хотел… хотел… – Он сделал глубокий вдох. – Хотел руль достать. От той лодки.

– Умница. Ты попросил маму помочь?

– Нет, она сама сказала, что достанет.

– Ты ей помогал?

– Нет, просто смотрел. – Льюис сразу почувствовал, как звучат его слова.

– Поблизости были другие люди или вы были одни?

– Одни.

– Вообще никого не было, кроме вас? Ты уверен?

– Никого, сэр. Простите, пожалуйста.

– Льюис, тебе совершенно не за что извиняться. Ты бросился звать на помощь, верно?

Разум словно накрыло черной пеленой.

– Когда ты понял, что она в беде? – раздался голос с противоположного конца комнаты.

– Ты понял, что происходит?

– Ты пытался ей помочь?

Льюис почувствовал, как вода накрыла его с головой.

– Ты поплыл к ней?

В ушах шумела вода. Дышать было нечем.

Гилберт взял сына за руку, и тот вздрогнул всем телом.

– Расскажи, как это случилось! Льюис, расскажи мне все!

– Она… она…

– Льюис, объясни, пожалуйста, что случилось с твоей мамой.

– Посмотрите, на нем лица нет!

– По-моему, он вас не слышит.

– Я отведу его наверх. Пусть передохнет еще денек. Гилберт, с вами все в порядке?

Наверху доктор Штрехен дал Льюису сильное успокоительное. Он принимал их уже два дня и снова почти с благодарностью погрузился в немую пустоту.


Накануне отъезда в школу Гилберт взял Льюиса в гости к Нэпперам. Стоило им войти, как Мэри Нэппер бросилась обнимать мальчика. После смерти мамы каждый норовил его потрогать: пожать руку, погладить по голове или похлопать по плечу. Как будто раньше он принадлежал Элизабет, а теперь – любому желающему. Даже на похоронах какая-то дама молча присела и стала завязывать ему шнурок. Даму Льюис не узнал и отдернуть ногу не осмелился.

– Гилберт! Как я рада, что ты пришел. Льюис, беги на улицу, там все гуляют!

Выйдя за порог, Льюис огляделся. Недалеко от дома натянули сетку для бадминтона. Только трава здесь была не такая мягкая и ровная, как у Кармайклов. К тому же дом – красный, с огороженным участком и разрушенным колодцем – стоял на небольшом склоне.


Тэмзин и Эд играли в бадминтон. Джоанна, близнецы Роберт и Фред и остальные наблюдали за игрой. Кто-то сидел на старой яблоне – яблок там было всего ничего, да и те кислые. Над гниющими на земле паданками вились осы. Кит тоже сидела на дереве и с высоты сразу заметила Льюиса, который встал поодаль, сунув руки в карманы.

Тэмзин и Эд прекратили играть и уставились на него. Повисла тишина.

– Привет, Льюис! – воскликнула Тэмзин. «Точь-в-точь мамина манера», – подумала Кит. – Хочешь поиграть?

– Да нет. – Льюис не тронулся с места.

Все замерли и как будто забыли, чем только что занимались. Льюис прислонился к яблоне и стал наблюдать, потом даже из вежливости сыграл партию с Эдом и проиграл. Эд зачем-то рассыпался в извинениях.

Наконец за Льюисом пришел Гилберт, и все уставились на его черный костюм, слишком мрачный для теплого сентябрьского дня. Ребята шарахались от Льюиса, как будто потеря матери была чем-то постыдным. Они вежливо попрощались и вернулись к игре.

Льюис с отцом зашагали по лужайке прочь. Кит провожала их взглядом и думала, что прежнего Льюиса больше нет. Прижавшись щекой к стволу яблони, она попыталась представить его маму. Не вышло. Интересно, а Льюис может?

На следующий день Гилберт отвез Льюиса в школу. Перед отъездом он зашел к директору, Льюис остался ждать в коридоре. С нижнего этажа доносился шум – одноклассники возвращались с каникул. Наконец директор и Гилберт вышли. На прощание отец почти ласково положил ладонь Льюису на голову.


Из школы Гилберт приехал прямо домой. Не открывая штор, он опустился в кресло в гостиной и сложил руки на коленях. Часы показывали три пополудни.

– Лиззи умерла десять дней назад, – произнес он.

С улицы доносился шум машин, приглушенный закрытыми окнами. По краям плотных штор пробивался солнечный свет.

– Лиззи умерла, – повторил он. – Лиззи умерла десять дней назад. У меня умерла жена. У меня недавно умерла жена.

На следующий день он вернулся на работу, и все пошло своим чередом.

Вечером того же дня он обошел квартиру, методично собирая вещи Элизабет. Стянул с вешалок вечерние платья «только для Лондона» и свалил кучей на полу в гостиной. Туда же положил ее духи, обувь, книги, пару вещей Льюиса: джемперы, какую-то настольную игру и привезенные из музеев безделушки, которые он хранил в жестянке для печенья.

Он тщательно обследовал квартиру еще раз – убедиться, что ничего не пропустил. Груда вещей на полу вовсе не хранила память об Элизабет. Просто куча ношеной одежды и обуви. Мелкий хлам, принадлежащий Льюису, Гилберт собрал отдельно и выбросил в кухне. Затем спустился к консьержу и попросил организовать вывоз вещей, пока он будет на работе. К просьбе он приложил пять фунтов, стыдясь своей расточительности. Вдобавок досаждала мысль, что вещи у Лиззи отличного качества, и консьерж наверняка на них наживется. Гилберт вернулся наверх, налил себе выпить и сел в кресло. Его взгляд упал на фотографию в рамке, которая стояла у жены на прикроватной тумбочке. Из-под одежды торчал только уголок, но Гилберт и так отлично помнил это фото, сделанное на Рождество в саду, вскоре после его возвращения с войны. Он держит Льюиса за руку, и они оба улыбаются. Кадр вышел перекошенным, потому что Элизабет, балуясь, наклонила фотоаппарат. Вдобавок пальто у Льюиса застегнуто криво. Уголок фотографии притягивал взгляд, и Гилберт едва не поднял рамку с пола, однако, сдержав порыв, остался сидеть.

Вернувшись с работы на следующий день, он обнаружил, что пол чист, и консьерж выполнил просьбу.

Гилберт остался в лондонской квартире переночевать, затем еще и еще раз, и в конце концов перестал думать о возвращении в Уотерфорд. Спустя неделю-другую на этот адрес начали приходить приглашения. Он принимал их все, не пропуская ни одного коктейля или ужина, и неожиданно обнаружил, что стал популярным и как будто открыл для себя новый мир.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации