Текст книги "Генетика любви"

Касс подхватил Ланса на руки так, словно бы тот ничего не весил, и попросил сына крепко-крепко держаться за шею. Ланс сосредоточенно кивнул, хотя по перекошенному личику было заметно, что ему очень больно. Включив подсветку на коммуникаторе поярче, Себастьян аккуратно, но уверенно двинулся с ношей вниз с горы. Я опомнилась, схватила притихшего Лотта за руку и пошла вслед за мужчиной.

В голове все еще шумело из-за выплеснувшегося в кровь адреналина, а сердце барахлило, словно старенький моторчик. А если бы Себастьяна здесь не оказалось? А если бы валун был выше? Если бы Ланс упал вниз головой, а не ногой? А если бы?..

– А как вы?..

Связная речь на этом закончилась, но Касс, не оборачиваясь, ответил:

– Когда-то на Юнисии были сильные землетрясения, и поэтому курс первой помощи должны сдавать все проживающие на планете. Не переживайте, я уверен, что с Лансом все будет в порядке. Он расплакался от испуга, но ногу проверить стоит.

– Я имею в виду, как вы здесь оказались? – Я наконец-то совладала с речевым аппаратом. – Ночь же… И вы…

Я шла за Себастьяном и смотрела на напряженные мышцы крепкой спины. Свет от наручного коммуникатора цварга подсвечивал мужской силуэт: широкие плечи и узкая талия образовывали правильный перевернутый треугольник. Знакомые трикотажные штаны съехали вниз и открывали ямочки на пояснице. Я понимала, что нельзя вот так глазеть на мужчину, это как минимум неприлично, но куда отвести взгляд, не имела понятия. Ко всему, Касс умудрялся еще и срезать шипом, словно косой, траву там, где шел, и поэтому разумнее было следовать как раз за ним, а не рядом.

– Ах, это… – Почудилось, будто Себастьян споткнулся. – Я вышел на ночную пробежку, а тут услышал крик Ланса и поспешил на помощь.

Хвост цварга срезал траву перед нами, но в этот раз немного кривовато.

– А… где ваша футболка?

«Вселенная, он несет твоего сына, а ты допытываешься до его внешнего вида! Да если бы он даже явился полностью голым и признался в лунатизме, это все равно было бы лучше отсутствия помощи!» – сердито одернула я себя, но слова уже сорвались с губ.

– Забыл в траве.

Я невольно охнула, представив, какой выговор получила бы от Мориса, если бы по моей вине ему пришлось оставить одну из драгоценных брендовых вещей где-то на земле. Небо безоблачное, но погода летом на Цварге непредсказуемая, может и дождь пойти. А если Себастьян выставит счет за испорченную футболку? Нестабильные атомы, да она же стоит наверняка как наше месячное питание!

– Наверное, надо вернуться… – неуверенно пробормотала я, глядя в жилистую спину цварга, но он даже не сбавил шага.

– Потом, как будет время, вернусь и поищу. Ничего страшного. Нет таких вещей, которые были бы дороже здоровья детей.

Некоторое время мы шли молча, а затем Ланс завозился на руках Себастьяна и протяжно застонал:

– Бо-о-ольно…

– Я знаю, – невозмутимо ответил Касс. – Могу помочь, но мне кажется, что твоя нога болит не настолько сильно, чтобы вмешиваться в ментальный фон.

Ланс поерзал и вместо очередного стона умирающего лебедя вдруг деловито поинтересовался:

– А как помочь?

– У тебя задеты нервные окончания, они передают информацию в головной мозг, что тебе больно. Я могу на уровне бета-колебаний убедить твой организм, что никакой боли нет.

– То есть ты обманешь мой мозг?! – потрясенно переспросил сын.

Себастьян кивнул:

– Да, я это внушу с помощью резонаторов. Алгоритм похож на наведение эмоций, которое мы обсуждали на уроке, или на включение электромагнитного контура. Мне необходимо лишь сосредоточиться, создать и направить правильные бета-волны. Поскольку ты сейчас сидишь на руках, последнее будет совсем не сложно.

– Но ведь, получается, это будет обман… – прошептал мальчик и повернул голову, чтобы посмотреть на брата-близнеца.

Я прекрасно знала эти взгляды и всеми клетками чувствовала, что прямо сейчас происходит что-то неуловимое, но очень важное: близнецы принимают решение. Вроде бы Себастьян общался только с Лансом, но у меня возникло до зуда стойкое ощущение, что общаются все трое и речь о чем-то, чего я не могу понять, хотя разговор слышала с самого начала.

Лотт еле уловимо наклонил голову к правому плечу. Ланс тяжело вздохнул и перевел взгляд на Себастьяна:

– Спасибо, профессор Касс, но нога действительно болит уже не так сильно. Я потерплю.

Я так растерялась от ответа сына, будучи уверенной, что он попросит обезболить ногу, что и не заметила, как мы вышли к величественной усадьбе за высоким ажурным забором.

Периметр частной территории украшали парящие в воздухе энергетические шары-фонари, в рассеянном свете которых просматривался парк миниатюрных фонтанов и статуй. Парковку занимали такие флаеры, что не все шильдики-то были мне известны. Но главное – само здание! Даже не будь я архитектором, невозможно было не отметить искусную работу гения, создавшего это произведение искусства: стекло, металл и камень переплетались друг с другом, образуя причудливый танец материалов. Мощный фундамент, мраморные ступени, панорамные окна-стены, переходящие в прозрачную мансардную крышу, несколько широких террас с балконами, увитыми гроздьями цветущей глицинии.

«Должно быть, здесь живут по-настоящему состоятельные цварги, и стучаться, да еще и среди ночи, к незнакомцам и просить о помощи – непозволительное свинство…»

– Мы вышли не на ту дорогу, – сказала я расстроенно. – Наш с Морисом дом в другой стороне.

– Нет-нет, все верно, – заверил Себастьян, бодро останавливаясь перед современной автоматической системой распознавания гуманоидов на воротах. – Это мой дом. – Пока голубой луч биосканера захватывал его лицо, он нахмурился и добавил: – Не в том смысле, что поместье принадлежит мне. У меня квартира в южном полушарии, но бабушка с дедушкой любят, когда я останавливаюсь здесь.

– Ясно, – ошеломленно ответила я.

К счастью, от дальнейших расспросов спасли скрипнувшие, открывающиеся настежь ворота. Взгляду представились дизайнерская дорожка, выложенная разной величины плоскими камнями, фигурно подстриженные кусты и лента крошечных фонариков на солнечных батареях.

«Это не твои клумбы с тюльпанчиками и картошка в дальнем углу».

Не обращая ни на что внимания, Себастьян с Лансом на руках в несколько прыжков добрался до лестницы, буквально взлетел по ней и скрылся за тяжелой входной дверью.

– Мам-мам, тут так круто-о-о! – Лотт подергал меня за руку, выводя из состояния легкого транса. – А можно я вон на тех качелях покачаюсь?

– Что? Какие качели?

Я обернулась и посмотрела туда, куда тянул сын. За всем великолепием я умудрилась просмотреть подвесные диван-качели, спрятанные в шелковом шатре, по цвету сливающемся с окружающей зеленью. Тот, кто устанавливал их в саду, определенно знал толк в комфорте: засыпать в теплую летнюю ночь на природе, лежа на мягком матрасе и глядя на небо, – это изысканное удовольствие.

Крепче ухватив Лотта за руку, я повела его в дом.

– Лотт, мы здесь ненадолго. Сейчас дока вызовем, он Ланса осмотрит, и мы сразу же отправимся к себе. Понял? – И я добавила чуть тише: – Только бы в этом доме никого не перебудить. Не уверена, что нам здесь будут рады.

– Ага, – с шумным тяжелым вздохом отозвался сын.

Глава 8
Кассы

Себастьян Касс

Благодаря резонаторам он чувствовал, что с Лансом все в порядке, а вот испуг Ориеллы и ее общее состояние тревожили. Всю дорогу до дома Себастьян тщетно ломал голову, как ее утешить, и пришел к выводу, что она сама успокоится, когда поймет, что с сыном все в порядке. После того как вся четверка зашла на территорию поместья, Касс-младший рванул внутрь дома. Получилось не очень-то культурно, но Себастьяну остро требовалось убедиться, что все домашние спят. Ну, или хотя бы оба дяди.

«Вселенная, смилостивись хоть раз в жизни, умоляю! Четвертый час ночи, пожалуйста, пускай они спят…»

Видимо, Вселенная решила, что Себастьян исчерпал лимит везения на сегодня, так как стоило ему сделать несколько шагов, как он буквально влетел в – короткий взгляд на тапочки – Стефана.

– Ты что здесь делаешь?!

– Да вот, ходил на кухню воды попить, смотрю – охранка мигнула входящим гостем, я и задержался. А ты что делаешь? – Стеф зевнул и кивком указал на прикорнувшего на груди Ланса: – Решил пойти более простым путем и похитить ребенка у женщины, чтобы она пришла за ним? Эффективно, должно быть. А футболку снял, чтобы сразу в койку затащить было проще?

Себастьян прикрыл глаза. Шварх, ну почему желание, чтобы дяди спали ночью, невыполнимо для Вселенной?!

– Стеф, абсолютно не смешно. – Он поудобнее перехватил ношу на руках и принялся устраивать маленького пострадавшего на диване. – Недалеко от нас произошел несчастный случай. Этот мальчик оступился, когда ловил жуков-роговиков. Пожалуйста, присмотри за ним. Я, по идее, все осколки вынул, и ранки уже должны начать затягиваться, но, может, что-то упустил? Сейчас за переносным рентгеном сбегаю и вернусь. И да, его мама вот-вот зайдет в дом. Пожалуйста, будь повежливее.

Стефан изумленно выгнул бровь, но все же согласно кивнул, а племянник бросился со всех ног в свою комнату. Уже заворачивая за угол, он услышал голос дяди:

– Храбрый воин-скалолаз, как тебя зовут? А маму твою как?..

Лестница, коридор, поворот, коридор, заветная дверь. Секунды в голове тикали, словно Себастьян сам превратился в часы. Каждая терция ощущалась всей кожей.

«Вот сейчас Ориелла, наверное, заходит в прихожую…»

В домашней аптечке тоже был рентген, но личный аппарат профессора куда более чувствительный. Чемодан, коробка, в ней еще одна – на свет показалось устройство, отдаленно напоминающее лупу докосмической эпохи: круглый экран, закрепленный на алюминиевой ручке. Себастьян издал победный возглас и огляделся в поисках спрея-обеззараживателя и бинтов – обычно такие предметы цваргам не требуются, но для ребенка лишним не будет. За медикаментами пришлось все же сбегать в подсобку на третьем этаже, а заодно Касс-младший прихватил и чемоданчик с первой помощью.

«Все, можно вниз», – подумал Себастьян и, бросив взгляд в зеркало, беззвучно выругался.

«Одно дело – показаться без футболки в горах на пробежке, другое дело – сознательно выйти из спальни с голым торсом. Нет, так никуда не годится», – констатировал внутренний голос, и мужчине пришлось с ним согласиться.

Себастьян оставил все на журнальном столике и пулей метнулся в гардеробную, надел первую попавшуюся рубашку и снова выругался, поняв, что со спортивными штанами она смотрится не то чтобы неуместно, а вопиюще глупо. Еще минута или две ушли на переодевание из трикотажных спортивок в приличные брюки.

Схватив все нужные предметы, молодой профессор астробиологии помчался обратно в центральную гостиную, но, кажется, Вселенная не то что его не услышала, а решила поиздеваться.

– Где вы, говорите, живете?

– Поместье Мэрриш находится недалеко от того места, где дети собирали жуков.

– А наш племянник, случаем, вас не преследует, нет? Вы моргните, если что.

– Нет, что вы! Если бы не его помощь, не представляю, как бы я справилась.

– Вы пейте-пейте, наша повар готовит исключительно вкусный ромашковый чай. Он должен успокаивать. А господин Мэрриш очень плохо себя чувствует? Ему уже более двухсот, да?

– Что? – Себастьян готов был поклясться, что нервозность Ориеллы возросла. – Почему вы так думаете? Он в расцвете сил и прекрасно себя чувствует.

– Может, он часто летает в командировки в другие Миры?

– Нет, он шо… специалист по логистическим операциям, но внутри атмосферы Цварга.

– А-а-а, вот оно что-о-о… А почему же вы тогда его не набрали?

– Как-то…

Профессор астробиологии стремительным шагом ворвался в гостиную именно тогда, когда двое наглых цваргов устроили гостье настоящий допрос с пристрастием, причем выглядели они как довольные коты, обожравшиеся сметаной! Бледная напуганная Ориелла сидела под перекрестием взглядов обоих дядей, вжавшись в высокую спинку глубокого кресла. Мягкий велюровый костюм обнимал ее тело и немного сбился, подчеркивая изумительную фигуру: соблазнительную грудь и тонкую талию. При всем домашнем виде женщина сидела с идеально прямой осанкой и гордо поднятой головой. Себастьян на миг залюбовался ею.

Гостья сжимала полную до краев фарфоровую чашку, при этом костяшки пальцев посветлели от напряжения. Рядом с цваргиней на переносном столике красовалось сразу с десяток вазочек с разнообразным печеньем и мармеладками. Ни одну сладость госпожа Мэрриш не тронула.

«Вот же упрямые лоси!»

– Так, Стеф, ты Ланса осмотрел? – рявкнул Себастьян с порога, чтобы оттянуть внимание дядей на себя. – И где Лотт?

– У Ланса вся кожа чистая, стекла нет, ранки уже начали заживать. Регенерация отличная, – отрапортовал Стефан.

– Лотт сейчас с садовником, Гаскон обещал присмотреть за ним. Ему качели очень понравились, – добавил Софос.

Оба в домашних пижамах выжидающе покосились на Себастьяна, ожидая пояснения ситуации.

«Понятно, повара разбудили, садовника растолкали, всех на уши подняли, да еще и Ориелле устроили допрос, хотя я этого вовсе не просил. Хорошо, что хотя бы бабушку с дедушкой не додумались разбудить… А вот ничего вы не узнаете», – сердито подумал племянник и демонстративно молча принялся осматривать ногу Ланса с помощью переносного рентгена.

На несколько минут в гостиной установилась тишина. Бета-колебания тревоги цваргини пронизывали пространство, и Себастьян надеялся, что дяди наконец-то вспомнили об ампутированной совести и больше не станут донимать гостью вопросами. Никаких смещений костей или трещин у Ланса, к счастью, не оказалось. Касс-младший обработал самую большую рану на ноге и наложил самофиксирующийся бинт, а уставший мальчик снова задремал. Стоило Себастьяну оторваться от пациента и сообщить, что все обошлось, как дяди заговорщически переглянулись и вновь хором обрушились на Ориеллу:

– Уже поздно. Может, вы переночуете у нас?

– Мне неудобно вас стеснять.

– Да какое стеснение, здесь спален свободных больше, чем у меня пальцев на руках и ногах! – в добродушной манере хохотнул Стефан.

– Боюсь, уже слишком рано… – попыталась отшутиться Ориелла, мельком взглянув на коммуникатор.

– Тем более, – поддержал брата Софос. – Сейчас велим подготовить вам комнаты, поспите вместе с детьми, а утром составите нам компанию за завтраком.

– Нет, спасибо. – Она отрицательно покачала головой и посмотрела в упор на Себастьяна: – Если вас не затруднит, вы не могли бы вызвать мне такси? Сейчас схожу в сад и верну Лотта.

– Зачем такси? Вы же рядом живете, давайте я отвезу вас.

Сердце Касса отчаянно колотилось в ожидании ответа, но, памятуя о присутствии родственников, он приложил все силы, чтобы вопрос прозвучал максимально нейтрально. Да, ему до зуда в кончике хвоста хотелось провести немного времени наедине с этой женщиной… Скоро ему придется улететь с этой планеты, и Ориелла станет лишь приятным воспоминанием. Неужели он не может хоть чуть-чуть еще насладиться ее смехом и ароматом эмоций? Неужели Вселенная будет настолько жестока?

Госпожа Мэрриш обвела взглядом нахмурившихся Стефана и Софоса, а затем неуверенно кивнула:

– Да-да, конечно, вы можете нас отвезти. Давайте поступим так. К какому флаеру нам с Лоттом подойти?

Себастьян открыл рот, чтобы сказать «идите к “Ястребу”», но вспомнил, что истребитель внутри атмосферы достаточно ощутимо вибрирует, поскольку проектировался все-таки как космический, а не воздушный транспорт. Лансу с его травмой будет наверняка не очень приятно. Софос опередил его со словами:

– Парковочное место номер шесть. Гаскон покажет. Попросите его заранее у кабрио-флаера разложить заднее сиденье.

Ориелла благодарно кивнула и быстрым шагом вышла из гостиной. Стоило входной двери закрыться, как Себастьян ощутил сошедшиеся над его резонаторами тучи. Оба дяди сложили руки на груди и сверлили его одинаково возмущенными взглядами.

– Ну-с? Ничего не хочешь нам рассказать, дорогой племянничек? – наконец не выдержал Стефан.

«Дорогой племянничек» не хотел.

– Ничего сверх того, что вы и так уже знаете. Я бегал в горах, случайно встретился с ними, когда дети ловили жуков. Произошел несчастный случай, я помог. Все.

– Угу-у-у… И поэтому от тебя так фонит волнением, что через стену слышно? – подхватил Софос. – Она-то и дети, может, не чувствуют, но у нас резонаторы хорошо развиты. Итак, это, надо полагать, не первая встреча с госпожой Мэрриш?

«Дяди. Вдох-выдох, надо успокоиться».

– Что вы тогда так активно уговаривали ее остаться у нас на ночь? – ответил Себастьян вопросом на вопрос.

Признаваться в том, что это их третья встреча, совершенно не хотелось.

– Чтобы убедиться, что у нее все серьезно с ее мужем, – на этот раз спор поддержал Стефан. – Еще раз: она замужем, у нее дети от живого и здорового супруга. Она растерялась, но хочет вернуться к нему поскорее. Ты понимаешь, что ты в эту картину вообще не вписываешься? Себастьян, очнись, эта женщина не для тебя!

– О-о-о, бескрайний космос! – Племянник скрипнул зубами. – У нас с ней ничего нет! Неужели помочь цвар-гине в наше время – это уже преступление?! Я волновался исключительно из-за Ланса.

– Ну-ну, – фыркнул Стефан и привалился бедром к косяку в излюбленной небрежной позе, положив руки в карманы. – Ты только что признался, что искренне переживал из-за ее сына. Себастьян, ты понимаешь, что это цваргиня, а не девушка на один раз? Святые небеса, да если бы у меня была такая жена, я бы в жизни ни одному мужику и близко к ней приблизиться не дал! Обломал бы рога на подходе.

Фраза «если бы у меня была такая жена» неожиданно взбесила Касса-младшего, стоило только представить, что Ориелла могла заинтересоваться дядей.

– Именно потому, что я не разделяю женщин на один раз и других, у меня нет проблем со свиданиями. Поработай над собой, может, изменишься и тебя тоже начнут замечать, – ответил он зло.

Стефан дернулся как от пощечины, и Себастьян резко пожалел о своих словах. Дядя действительно комплексовал, что в его восемьдесят его звали всего на три свидания.

– Прости.

Цварг покачал рогатой головой:

– Нет, это ты нас прости. Мы тебя очень любим и действительно беспокоимся, вот и лезем не в свое дело.

Софос шумно вздохнул и помассировал пальцами виски.

– И как ты собираешься это проворачивать, Себастьян?

– Никак. Встречусь еще раз, потому что ее случай интересен для исследований о рождаемости цваргов, и улечу на Юнисию. Вам не о чем беспокоиться, честное слово.

«К сожалению», – добавил он мысленно и шагнул на выход, но Стефан остановил его хлопком по плечу.

– Что еще? – буркнул Себастьян, не ожидая ничего хорошего.

– Если будешь прятать труп ее мужа и потребуется помощь, всегда можешь на нас положиться.

Это задумывалось шуткой, но на дне глаз Стефа мелькнуло что-то такое, что вдоль спины профессора астробиологии в который раз за ночь пробежали мурашки. Говорят, в каждой смешной шутке есть доля правды, но когда в шутке всего лишь доля шутки, она становится пугающей.

– Я не сделаю ничего плохого господину Мэрришу, ты же меня знаешь. Даже думать об этом не хочу. И да, спасибо, что не стали будить бабушку с дедушкой.

– Пф-ф-ф, ну разумеется, мы все расскажем им утром! – воскликнул дядя с таким азартом, что Кассу-младшему осталось лишь покачать головой.

– Эй, Себастьян!

– Что? – Молодой цварг сделал еще один шаг к двери и думал, что неприятное ковыряние в его душе наконец-то закончено, как голос второго дяди заставил оглянуться.

– Лови!

Связка ключей мелькнула в воздухе, и если бы не годы тренировок в Академии, то Себастьян, вероятно, проморгал бы нужный момент.

– Прокати ее с ветерком. Эта роскошная женщина заслуживает всего самого лучшего.

* * *

Орианн Мэрриш

Я так нервничала!..

Софос и Стефан Кассы задавали светские вопросы, были обходительны и вежливы, разбудили ради меня повара и садовника, а я просто не знала, куда себя деть: пришла в чужой дом среди ночи, прошу помощи… Стефан осмотрел Ланса и сказал все то же, что и Себастьян: стекло от банки порезало сына, отсюда кровь, но все порезы поверхностные и благодаря исконно цваргской регенерации уже начали затягиваться. Единственное тревожащее место – голень, потому что приняла на себя весь вес мальчика при падении, но и она выглядит относительно неплохо.

Мужчины суетились, а услышав, что Лотту понравился диван-качели, безапелляционно вызвали по коммуникатору садовника и попросили сопроводить юного господина. Мелькнула мысль, что если у Ланса действительно что-то серьезное с ногой и осмотр окажется болезненным, то лучше, чтобы его брат был в этот момент подальше.

После того как Лотта забрал Гаскон, меня еще раз уверили в том, что весь периметр поместья под охранной сигнализацией. Затем светловолосая полноватая ларчанка вкатила столик со сладостями, а Кассы-старшие принялись задавать наводящие вопросы о нашей подозрительной ночной встрече с их племянником. Куда они клонят, я понимала, как и то, что они совершенно не правы. Себастьян Касс с самого начала показался интеллигентным и воспитанным цваргом, а уж после произошедшего и вовсе стал в моих глазах настоящим джентльменом.

«А наш племянник, случаем, вас не преследует, нет? Вы моргните, если что».

Эта фраза, словно на повторе, крутилась в голове, пока Себастьян перекладывал заснувших Лотта и Ланса на заднее сиденье флаера, молча заводил мотор и поднимал нас в воздух, а потом удивительно плавно вел машину.

Я смотрела на красивый профиль Касса в ночном свете звезд и тусклой голубой подсветке флаера и думала о том, что это было бы смешно, если бы не было так грустно. Как выяснилось, Себастьян Касс – молодой профессор астробиологии, чистокровный цварг из очень древнего и состоятельного аристократического рода, обаятельный, улыбчивый и с потрясающим телом. Зачем ему какая-то цваргиня без образования, которая чувствует себя в душе глубокой старухой, да еще и с довеском в виде двух детей от другого?

«Ну, допустим, если он предложит стать его любовницей, то дети особого значения не имеют. Наоборот, удобно, ведь это отношения без обязательств, – пробурчал внутренний голос. – Ты определенно ему нравишься».

«Любовницей», – мысленно повторила я.

Никогда не думала, что это слово можно применить по отношению к себе, и всегда считала его оскорбительным, но сейчас вдруг отметила, что в его основе – «любовь». И впервые за долгие годы мысли об интиме с мужчиной вызвали не рвотный позыв, а что-то теплое, как разлившийся топленый мед в груди. Взгляд скользнул по губам цварга.

«Он, должно быть, фантастически целуется…»

Перед вылетом Себастьян еще раз сбегал в дом и принес огромный мягкий плед. Я хотела укрыть им близнецов, но мужчина заверил, что им и так хорошо и тепло.

– Это я принес для вас, Ориелла. Я же чувствую, как вас на горе сковала паника и вы до сих пор внутренне дрожите.

Дрожь – это мягко сказано, меня бил крупный озноб, но брать чужую вещь казалось неправильным.

Сообразив, что я готова отказаться, цварг добавил:

– Сделайте мне приятное, завернитесь в него.

Себастьян посмотрел в зеркала, переключил тумблеры и начал снижаться близ поместья Мэрриш. Всю поездку он был сосредоточен на дороге и ни разу не посмотрел в мою сторону.

Я строго себя одернула.

«Орианн, он помог тебе из вежливости! Такой мужчина, как Себастьян, помог бы любой женщине в сложной ситуации, и к тебе лично это не имеет никакого отношения! Более того, профессор Касс не станет заводить любовниц. Он для этого слишком хорошо воспитан».

Флаер с еле уловимым толчком опустился на землю. Себастьян выключил двигатель, но остался сидеть на водительском сиденье. Я тоже не стремилась покинуть уютное кресло. Цварг так ловко настроил климат-контроль, что, несмотря на откинутую крышу, теплый воздух согревал ноги.

За всеми перипетиями забрезжили первые предрассветные сумерки, чернильное небо между гор окрасилось густым фиолетовым и малиновым цветом. Я мельком отметила, что окна в доме темные, то есть Морис спит беспробудным сном. Несмотря на то что в гостях у Кассов я настаивала на ночевке у себя, вдруг навалилось ощущение потери. Пока еще не ошеломительно ломающее своей безысходностью, а тонкое и пронзительно-острое, когда понимаешь, что вот-вот упустишь что-то важное, и никак не можешь этого изменить.

Больше всего на свете мне хотелось остаться со спящими детьми и Себастьяном в этом флаере и никуда не идти. Некоторое время мы помолчали. Я нехотя поправила плед, в котором пригрелась за короткую поездку.

– Ориелла, я тут подумал…

– Орианн, – внезапно исправила я.

– Что?

Брови Себастьяна удивленно приподнялись.

– Орианн, – повторила я, грустно улыбнувшись. – Я так вам лично и не представилась, большое упущение. Это настоящее имя, и мне хотелось бы, чтобы вы называли меня именно так, с ударением на первую букву. От Ориёллы возникает дурацкое ощущение, будто из меня все силы вытягивают.

– О-о-о… – в замешательстве протянул Себастьян. – Вам очень идет, Орианн.

Он произнес имя так звонко и четко, что мурашки пробежали по коже. Определенно имя Орианн могло принадлежать сильной и независимой женщине, в то время как от Ориеллы несло жалостью и бесхребетностью.

– Вы очень сильно переволновались этой ночью, Орианн. Не вините себя за случившееся, дети – это дети, а особенно мальчишки… Они постоянно падают с велосипедов, залезают на крыши и влезают во все, что только можно и нельзя. Несмотря на ушиб Ланса, вы замечательная мать, и вам, кстати, тоже нужен отдых.

Бездонные синие глаза смотрели так внимательно, что я на несколько мгновений потеряла дар речи.

– Откуда вы знаете?

– Я чувствую по вашему бета-фону, что вы очень напряжены и устали, но усталость скорее накопительного характера. Отдых вам точно не помешал бы. Материнский труд – самый тяжелый в мире. Он неоплачиваемый и неизмеримый, но при этом женщины годы жизни посвящают детям без выходных и отпусков. Ошибочно считать, что он ничего не стоит.

– Нет, я не об этом, – пробормотала я все так же ошеломленно. То, что мне нужен отдых, можно было бы прочитать и по морщинам, и по состоянию кожи на руках, если к ней присмотреться. – Откуда вы знаете, что я… замечательная мать?

Свет от приборной панели скользил по его левой скуле, окрашивая кожу в чуть более светлый оттенок, и я поймала себя на том, что хочу дотронуться до его лица так же, как это делает свет.

Себастьян улыбнулся краешком рта.

– Существуют женщины, которые не хотят иметь детей, но заводят их потому, что так предписывает общество. Многие из них беременеют и рожают, а потом чувствуют себя глубоко несчастными, будучи привязанными к ним как к якорю. Но вы, Орианн, не такая. Я вижу, как вы искренне переживаете за Ланса и Лотта, и немного завидую. Мне бы хотелось, чтобы моя будущая жена смотрела так на наших детей. – Себастьян подумал и с хитринкой во взгляде добавил: – В конце концов, не будь вы прекрасной матерью, не поддались бы на уговоры близнецов отправиться за жуками-роговиками ни днем, ни тем более ночью. Вы же это сделали потому, что хотели их порадовать.

Я смотрела на Себастьяна и не знала, что ответить. Он сделал самый изысканный комплимент, который я когда-либо слышала в свой адрес. Предательские слезы подступили к самому горлу. Касс смотрел на меня и видел насквозь… Он чувствовал мою усталость, но понимал ее корни. Он видел мою любовь к Лансу и Лотту. Слова пролились бальзамом на израненную душу, на вечные сомнения в себе, на многократные замечания Мориса о том, какая я никчемная.

Ну почему десять лет назад Вселенная столкнула меня с Морисом, а не с Себастьяном?! Почему жизнь так несправедлива?

Водитель неожиданно отвернулся и побарабанил длинными тонкими пальцами по кожаной оплетке руля.

– Орианн, я хотел бы предложить вам…

Мои пальцы с силой сжали подлокотник пассажирского кресла, а в голове вихрем пронеслись все те мысли, которые я обдумывала в полете. Что делать, если он предложит отблагодарить, став любовницей?! Судя по обрывкам разговоров приятелей Мориса и печальной демографической ситуации, цварги постоянно находятся в поиске женщин…

– …встретиться…

– Чтобы – что?

Я украдкой бросила взгляд на спящих на заднем сиденье мальчиков, которые, кажется, могут стать свидетелями того, о чем им знать пока рано. Внутри все вновь натянулось словно металлическая струна.

Скулы Касса приобрели розовый оттенок.

– Я хотел бы расспросить вас и взять пробирку крови. Дело в том, что я провожу исследования о рождаемости, и мне необходимо составить как можно более объемную выборку для работы. В первую очередь меня интересуют цваргини с детьми, а так как у вас двое сыновей, то это просто отлично. Как вы смотрите на встречу, скажем, утром, пока Ланс и Лотт в школе?

«Он хочет встретиться ради науки, а не за тем, о чем ты подумала…»

Воздух с шумом вырвался из легких. По идее, я должна была радоваться, что меня не просят ни о чем таком, что претило бы статусу порядочной замужней женщины, но на языке пеплом осело разочарование.

– Утром? – эхом отозвалась я.

– Да, можно завтра, например, в десять. Дружеский завтрак. Как вы на это смотрите?

– Я не знаю…

– Пожалуйста, не отказывайте в такой малости. Я уже восемь лет занимаюсь исследованиями рождаемости на Цварге и, кажется, стою на пороге открытия.

Синие глаза засияли таким воодушевлением, какое сложно было бы сымитировать. Слова явно были произнесены не чтобы покрасоваться – так говорят лишь тогда, когда искренне чем-то увлечены.

«Себастьян так помог тебе с Лансом, а ты даже не хочешь отблагодарить? Просит-то совсем немного и точно не позволит себе лишнего. Даже здесь и сейчас, когда у вас нет свидетелей, он ни разу тебя не коснулся. Чего ты боишься?»

Проблема заключалась в том, что мужчина мне нравился слишком сильно, и я боялась собственных, пока еще неясных чувств, которые совершенно точно появились к нему после этой ночи.

Себастьян смотрел с надеждой и не торопил с ответом. От него пахло потом, полевыми травами и чем-то древесным… На удивление запах совсем не отталкивал, наоборот, успокаивал.

– Хорошо, давайте. – Я вздохнула. – Только с одним условием.

– Каким?

– Вы мне еще немного расскажете о Юнисии. Даже не представляю, когда у меня еще будет шанс из первых уст услышать о волшебной планете с летающими в облаках островами.

– Это не волшебство, а магнис с магнитным свойством, хотя в каком-то смысле магниты – это и есть волшебство.

Себастьян широко улыбнулся.

После того как мы договорились о встрече, я разбудила Лотта, а профессор Касс взял Ланса на руки и помог донести до дивана в гостиной. Себастьян не стал задерживаться, вместо этого он пожелал отдохнуть, интеллигентно попрощался и ушел. Стоило входной двери закрыться за ночным спасителем, как послышался скрип лестницы. Морис, широко зевая, спускался по ступеням в шелковом кимоно, затянутом на крупный несуразный узел на поясе под внушительным животом. Одежда, на мой вкус, мужу не шла совершенно, но это был подарок от его друзей, которым он страшно гордился.