Текст книги "Кровавый апельсин"

Глава 9

Плимутский кабак под названием «Виноградная гроздь» был довольно примечательным местом. Уже от одной картины, на которой были изображены мордастые докеры с татуировками, вышагивающие под британским флагом, могло бросить в дрожь. Но на нервы Эда Бонифейса подобная обстановка не действовала, особенно после нескольких порций виски; да и братец его. Дел, кажется, чувствовал себя здесь вполне комфортно. Они с Эдом были похожи, только по комплекции Дел скорее напоминал меня.

Я заказал на всех. Эд приподнялся и со словами «Надо отлить» двинулся, пошатываясь, к неказистой двери с табличкой: «Для мужчин».

– Послушайте, мистер Диксон, – начал Дел, уперевшись локтями в стойку бара. – Эдди сейчас плохо соображает. На него слишком давят.

– Я в курсе.

– Я знаю, вы его друг, и просто хотел сказать, чтобы вы не придавали большого значения всему этому.

– Чему «этому»?

– Его идее о том, будто какой-то парень угробил его судно. – Дел покачал головой. – Это неправда. Эдди просто уперся, и вы понимаете почему. Если на человека слишком сильно давят, он начинает выдумывать несуществующие вещи. Эд в полном порядке, ему только надо взять себя в руки.

Пока Дел говорил, я рассматривал его. Я подумал, что он вовсе не виноват в том, что выглядит как шоферюга, вознамерившийся содрать с меня двойную плату за проезд. Эду повезло, что за него есть кому заступиться. Ему это сейчас крайне необходимо.

Из сортира вернулся Эд. На лице его блуждала улыбка.

– Ты слышал об Алане? – спросил я его.

– Так, кое-что. А что с ним?

Я коротко пересказал ему историю в Сихэме.

– Черт побери, – покачал головой Эд, когда я закончил. – Эх, бедолага…

– А где ты был прошлой ночью?

– Я? – изумленно переспросил Эд.

Дел медленно потягивал свое пиво. В баре слегка попахивало горячим углем.

– Законники могут добраться и до тебя. Ты всем сообщал, что Алан разбил твою лодку, не так ли? Подозрение ляжет на тебя.

– Чушь! – взорвался Эд и нервно провел пятерней по остаткам своей шевелюры. – Черт побери, они считают, что произошло убийство?

– Расследование продолжается.

– Мы оба были у «Милли», – вставил Дел. – Все время, с того момента как Эд вернулся из Пултни.

– Что такое «Милли»?

– Клуб в Барбикене, – пояснил Эд.

Я вполне мог себе это представить. Двойное виски с середины дня, карты, бархатные шторы, пропитанные табачным дымом.

– Ну ладно, – решил он, вставая. – Поехали.

Мы вышли на автобусную стоянку.

Братья уселись в кабину потрепанного грузовика, я – в свой «ягуар». Путь наш лежал по пустынным улицам Плимута через Тамар-Бридж в Солтэш.

Фары грузовика высвечивали огромные рекламные щиты, поставленные вдоль дороги как защита от ветра. Весьма неприятное местечко, от него так и веяло несчастьем. Потом грузовик подъехал к воротам, по обеим сторонам которых тянулась ограда из колючей проволоки. К столу была приделана облупившаяся вывеска: «Гал Спарз». Эд выпрыгнул из кабины и чуть не упал. Ворота оказались заперты на цепь. Эд никак не мог открыть замок, потом вернулся к грузовику. Перепутал ключи, подумал я. Он был здорово пьян.

Справившись наконец с замком, он помахал рукой, чтобы мы проезжали, и закрыл ворота за нами. Я вслед за Делом объехал вокруг большого сарая с плоской крышей. Эду и здесь пришлось повозиться. Но он все-таки снял замок, отодвинул здоровый железный засов, и мы вошли внутрь.

На стеллажах лежала наша мачта; металлические детали тускло поблескивали в полумраке.

– Вот, – махнул рукой Эд.

Они установили дополнительную пару распорок и усиливающий фланец[21]21
  Соединительная часть труб, валов.


[Закрыть]. Все это выглядело вполне добротно, но я хотел проверить.

– Нельзя ли зажечь свет? – спросил я Эда.

– Лучше не надо, – ответил он. – У нас и так счета не оплачены. Вот возьми фонарь.

Светя себе фонарем, я внимательно осмотрел отремонтированную мачту. У меня не было никаких претензий.

Мы погрузили мачту в грузовик. Пока я с Эдом привязывал ее, Дел куда-то исчез.

– Черт побери! – психанул Эд. – Неужели рванул в кабак?

Неожиданно снаружи послышался короткий вскрик, топот ног и звуки ударов по чему-то мягкому.

– Этого нам только не хватало! – охнул Эд. Я выскочил на улицу. Возле мусорного контейнера я различил две фигуры – одна склонилась над другой, лежащей на земле. В том, кто был на ногах, я узнал Дела. Я направил луч фонаря на лежащего.

Человек был одет в синюю униформу. Под головой растекалось кровавое пятно; фуражка валялась поодаль.

– Идиот! – не сдержался я. – Это же служба безопасности!

– Аккуратнее с выражениями, – со злостью ответил Дел. – Лучше нам убраться отсюда поскорее. – Он быстро направился к сараю.

Я посмотрел на охранника. Лицо его было смертельно бледным, рот приоткрыт. Вид был такой, будто он храпел во сне. Напугавшись, я пощупал пульс. Парень был жив, хотя и без сознания. Услышав его стон, я поспешил назад. У дверей сарая луч фонаря случайно упал на висячий замок, и я с удивлением обнаружил, что дужка его сломана. Оказывается, когда Эд возился с ним, он не подбирал ключи, а просто воспользовался мощными кусачками для болтов.

Я почувствовал страшную тяжесть в груди.

– Эд! – заорал я. Мой голос гулко отозвался в пустоте огромного помещения. – Что тут у тебя за чертовщина?

– Сделай одолжение, заткнись, – посоветовал Эд. – Вчера приезжали эти суки из комиссии по банкротству. Все опечатали и сменили замки. Тебе нужна твоя мачта? Вот и забирай побыстрее, пока этот козел не очухался.

Я открыл было рот, чтобы возразить, но тут же осознал, что попал в безвыходное положение.

Уехали мы, не включая фар, и ухитрились не наткнуться ни на одну полицейскую машину. У первой же телефонной будки я притормозил, вышел и набрал три девятки, чтобы вызвать «скорую помощь» в «Гал Спарз». Выехав из Плимута на шоссе "Б", я обогнал грузовик и в ярости помчался как сумасшедший по направлению к Пултни.

Постепенно я взял себя в руки. На всю эту историю можно было посмотреть и иначе. Эд старался помочь мне как мог. С его стороны это выглядело благородным поступком.

Мы подогнали автокран, чтобы снять мачту с грузовика. Дел взялся за рычаги.

– Добрый старина Дел, – проговорил Эд, наблюдая, как тот аккуратно укладывал секции мачты на козлы. – Он уехал из Эссекса. У него теперь небольшое дело в Блэкуотере.

– Правда? – поддержал я разговор.

– Угу… Да ладно, все это трепотня.

– Слушай, Эд, – решил я сменить тему. – Давай поговорим. Тебе нужна помощь?

– Мне? Нет, старина. Никогда.

Дел завел мотор своего грузовичка, Эд забрался в кабину, и они укатили. Я решил сходить к телефону и позвонить в центральную больницу Плимута – узнать, как себя чувствует тот охранник. Мне сказали – «удовлетворительно», а когда поинтересовались, кто спрашивает, я повесил трубку. Грузовичок уже миновал автостоянку; теперь свет его фар виднелся на дороге, идущей вдоль берега. И только сейчас я сообразил, что даже не попрощался с ними.

На следующее утро я поехал на станцию встречать Агнес де Сталь и поймал себя на том, что обращаю внимание на каждую полицейскую машину. Когда подошел поезд, я уже был на перроне. Она приехала в вагоне первого класса. Контролер уделял гораздо больше внимания ей, нежели ее билету, и его трудно было в этом упрекнуть: в своей мини-юбке и темно-зеленом облегающем жакете она выглядела потрясающе. Настоящая француженка!

Увидев мою машину, она обрадовалась как ребенок.

– Изумительно! – воскликнула она.

Я даже лучше стал себя чувствовать в ее присутствии. Дорога домой показалась короче; в одиннадцать мой длинный черный «ягуар» уже остановился перед «Милл-Хаусом».

День обещал быть великолепным; вокруг гудели пчелы, перелетая с цветка на цветок.

– Господи, какая красота! – продолжала восхищаться моя гостья. – Просто идиллия! – Она бросила на меня лукавый взгляд, улыбнувшись краешками губ.

– Вы меня поражаете, – заметил я.

– Все мое детство прошло в деревне, – рассмеялась она. – Так приятно вспомнить прошлое!

Сегодня я решил устроить себе выходной. Гарри следовало дать время на размышления. Я окинул взглядом свой двор, а потом сходил на кухню и принес кофе на террасу. Металлический столик, за которым мы устроились, заливало яркое солнце.

– Итак, – произнес я, – с чего мы начнем?

Вместо ответа она сняла свой жакет, под которым оказалась черная кофточка. Янтарные бусы переливались в солнечном свете, чудесно гармонируя с ее загаром.

– Вас хвалили, – начала она. – Позавчера ваш парусник произвел на всех сильное впечатление. Думаю, вы не на шутку озадачили ваших французских коллег. – Она широко улыбнулась. Мне никогда не доводилось видеть таких синих глаз. – Мне хотелось бы побольше узнать о вас.

Мы пили кофе, и она расспрашивала меня о катамаране, и о том, в каких гонках я участвовал раньше, и о моих планах на будущее. Вопросы были самыми обычными, мы оба прекрасно это понимали. Тем не менее, они каким-то странным образом сблизили нас. Наконец она захлопнула блокнот и сказала:

– Я слышала, у вас финансовые затруднения?

Это внезапно насторожило меня.

– Не больше, чем у любого владельца судна за триста тысяч фунтов.

– В Лондоне говорят, что вы ищете спонсора?

– Это правда. А от кого вы это слышали?

– Я пишу статью о Терри Таннере. Общаюсь с его друзьями, его окружением, если можно так сказать.

Она слегка подалась вперед, поднеся чашку к губам. Густая прядь ее темных волос упала, заслонив от меня половину ее лица.

– Боюсь, я ему не понравился.

– Это не должно вас беспокоить, – неожиданно резко заметила Агнес. Мы оба замолчали; тишину нарушало только жужжание пчел и щебет ласточек, снующих в свои гнезда под крышей моего дома.

– Почему вы так считаете? – поинтересовался я.

– Потому что он сутенер. – Она произнесла это слово сначала по-французски, а потом перевела для меня: – Он существует за счет других.

– Он находит спонсоров бедным яхтсменам, – возразил я.

– Как же! – вдруг возмущенно вскрикнула она и даже пристукнула чашкой о блюдце. – Знаю я, как он их находит! Вы слышали о Бобби Жако?

– Конечно.

Жако был одним из самых известных французских рулевых. Полтора года назад его катамаран «Дион» обнаружили выброшенным на западное побережье, через два дня после начала гонки на приз «Большой риф». Но самого Жако так и не нашли.

– Бобби просил Таннера подыскать ему спонсора, – продолжала Агнес. – Но деньги, как известно, всегда запаздывают. Бобби пытался урвать то там, то сям, у него были слишком большие расходы, вы меня понимаете. В результате «Дион» получился быстрым, но очень трудным в управлении. Просто опасно было выходить на нем на гонку. Конструктор предлагал установить саморегулируемые снасти. Но Таннер сказал, что спонсору это не понравится – слишком дорого. И Бобби отказался. – Она наклонилась вперед, глядя мне прямо в глаза. – Не знаю, помогло бы это ему или нет, но в этом весь Таннер.

– Если вы так относитесь к Таннеру, то почему пишете о нем?

– Профессиональное любопытство. – Она пожала плечами. – У него очень узкий круг. Они всегда вместе – карты, обеды… Как школьники. Но я обнаружила, что кое-кто выбивается из этого круга. Например, Джон Доусон. Терри нашел ему спонсора – компанию «Оранж Карз». Но Джон в их обществе выглядит просто медведем.

– Джон? – Это известие меня заинтересовало. – Он добыл спонсора?

Голько на Шербур, – уточнила Агнес. – На «Треугольник». Его судно будет теперь называться по имени фирмы «Оранж Карз» – «Оранж», или просто «Апельсин». Если он удачно выступит, они собираются оказать ему поддержку и дальше в гонке на Кубок Уотерфорда, и в регате «Вокруг островов»

– Чертовски повезло, – позавидовал я.

Агнес улыбнулась.

– Мне кажется, вы не такой. Неужели вы способны принять деньги от человека, подобного Таннеру?

– Я способен принять деньги от кого угодно, – жестко заявил я.

Солнечные часы показывали двенадцать.

– Вы останетесь на ленч? – спросил я Агнес.

– С удовольствием, – сразу согласилась она. – У меня нет других дел сегодня.

– А потом я приглашаю вас покататься на катамаране.

– Замечательно.

Мы взяли свои чашки, чтобы отнести их в дом. Проходя через гостиную, Агнес задержалась у столика из палисандрового дерева, столешницу которого я украсил маркетри[22]22
  Инкрустация по дереву.


[Закрыть], с очень реалистичным изображением собственного дома.

– Как похоже, просто прелесть! – воскликнула она. – Это досталось вам в наследство?

– Нет. Дом построил я. И столик сделал сам. – Я был польщен, а в подобном состоянии становился лаконичен.

– У вас золотые руки. Уверена, что любой спонсор только выиграет, поставив на вас.

Я слегка улыбнулся в ответ на комплимент; реагировать на них для меня всегда было мучением.

– Вы не возражаете, если мы возьмем с собой мою дочь?

– Разумеется нет! – Она сняла туфли и принялась вытирать чашки и блюдца, которые я мыл в раковине. И я подумал, глядя на нее, что это больше похоже на общение с приятельницей, чем с журналистом… Но оборвал эту мысль. Одумайся, сказал я сам себе. Агнес де Сталь приехала как журналист взять интервью, и крайне опрометчиво строить относительно нее какие-либо иные планы.

Глава 10

По дороге в яхт-клуб мы заехали за Мэй, которая занималась в школе верховой езды. Выглядела она розовенькой и вполне довольной. Я немного побаивался момента ее знакомства с Агнес, но все обошлось как нельзя лучше. Агнес попросила Мэй показать ее лошадь, беседовала с девочкой за ленчем в яхт-клубе, чем немало способствовала тому, что Мэй почувствовала себя взрослой и интересной собеседницей.

Мы уже пили кофе, когда в столовой, обшитой светлым дубом, появился Чарли Эгаттер. Он был, как всегда, один.

– Терпеть не могу эту забегаловку, – сообщил он, с такой ненавистью поглядев на дымившего сигарой какого-то, судя по внешности, биржевика, что тот нервно заерзал на своем стуле. – В половине второго начнется прилив.

В гавань мы приехали на двух машинах. По пирсу Чарли и я шли немного впереди наших дам.

– Как мачта? – первым делом спросил я.

– Все о'кей. Я установил ее. А кто это с тобой? Подружка?

– Журналист.

– М-да, – хмыкнул Чарли, который не любил, а точнее, презирал журналистов.

– Она ничего, – успокоил я Чарли. – Хочет написать о нас и нашем катамаране. Спонсорам нравятся такие вещи.

– Кстати, что насчет спонсоров?

– Ищу.

– И есть надежда?

– Пока небольшая.

– А чем все закончилось с Аланом?

– Они пригласят для дачи показаний послезавтра. Их версия – несчастный случай со смертельным исходом.

– Ну-ну… – Чарли пристально взглянул на меня. – Ты тоже так считаешь?

– Я не детектив, – уклонился я от ответа. – Но трудно представить, как это еще можно объяснить.

Какое-то время мы шли молча.

– Эд совсем запил, – произнес Чарли.

– Я знаю.

– Говорят, у него серьезные проблемы. На него завели дело.

Я чертыхнулся. Не надо обладать талантом Шерлока Холмса, чтобы сообразить, кого привлекут следующим по этому делу, как только выяснится, чья мачта была выкрадена из опечатанной мастерской.

Наши шаги гулко отдавались на металлическом понтоне. Мы пришли. Я перепрыгнул на трамполин и перенес на борт Мэй. Агнес и Чарли последовали за мной.

В этот момент из-за большой темно-серой тучи выглянуло солнце. Веселые блики сразу заиграли на ожившей воде. Я стоял у штурвала, направляя наше сорокафутовое судно в узкий проход между волнорезами. Вода прибывала. Начался прилив.

Выйдя из залива примерно на два кабельтова, мы выключили мотор. Впереди Мэй что-то объясняла Агнес, которая теперь, в теплой куртке-парке и джинсах, на три размера больше чем следовало, мало подходила на француженку: ничего другого мы ей предложить не могли.

Море было пятнистым: зеленым – там, куда падали лучи солнца, серым – там, где проплывали кучевые облака, нагоняемые свежим ветром со стороны Канала. Волны бесконечной чередой бежали на запад, и только у Зубьев белая пена напоминала прилипшую к скалам невероятных размеров жевательную резинку.

В устье реки Пулт ныряли крачки, выискивая себе пропитание на песчаном мелководье. Мы поставили паруса.

Скотто на корме вытирал шкоты, я освободил румпель. Катамаран, покачиваясь, стал плавно набирать скорость. Я расставил пошире ноги, приспосабливаясь к качке, и с напряжением ожидал, что скажет Чарли, изучающий степс[23]23
  Углубление в палубе судна, в котором устанавливается мачта.


[Закрыть]. Но он пока разбирался с фалами и шкотовым углом, чтобы нагрузка на паруса равномерно распределилась между мачтой и такелажем.

Грот теперь по форме напоминал поставленное вертикально гигантское крыло. Мы твердо встали на курс. Я почувствовал, как наветренный корпус стал понемногу выходить из воды; мы шли гораздо мощнее, чем раньше. Мельчайшие водяные брызги поднимались облаком за кормой подветренного корпуса и долго висели в воздухе, как дым. Чарли молча поднял вверх большой палец. Мэй, присев на корточки рядом с Агнес, радостно визжала.

И я вполне разделял ее чувства.

– О'кей, – сказал я, постаравшись придать голосу бесстрастное выражение. – Ну, посмотрим, что он сможет.

И мы заставили его потрудиться. Точнее говоря, заставил я, а Чарли тем временем, как колдун, проводил психоанализ новой мачты, Скотто сбился с ног, выполняя указания Чарли: подтянуть ромбованты, на полдюйма вытравить фал, на несколько дюймов больше спустить шверт при крутом бейдевинде… Постепенно, проверив точнее настройку на «Шербурском треугольнике» и на Кубке Уотерфорда, мы выясним все нюансы. К тому времени, когда нужно будет пересечь стартовую линию регаты «Вокруг островов», мы должны знать абсолютно точно, как судно будет себя вести в любой ситуации. Так прошло часа полтора. Чарли, оглядываясь по сторонам, вдруг воскликнул:

– Эй, смотрите! Что это? – Его крупная волосатая рука показала в юго-западном направлении. У самого горизонта я разглядел маленький белый треугольник.

Мэй, у которой зрение было получше, сообщила:

– Это парус… Такой же, как наш!

Я приложил к глазам мой любимый бинокль, – водонепроницаемый «Шмидтс». Корпуса я не увидел; над бледно-голубой поверхностью моря торчал один белый парус. На нем был нарисован большой оранжевый круг. Даже на таком расстоянии я видел, как он движется.

– Это многокорпусник, – уверенно сказал я.

Агнес оказалась рядом.

– Вы умеете управлять яхтой? – спросил я ее. Указав на виднеющийся вдалеке мыс Данглас, я сказал: – Держите на край этого мыса!

Затем я незаметно оглянулся, ища глазами Скотто. Тот понимающе кивнул. Он проследит, чтобы у штурвала не возникло проблем. Я прошел вперед и подтянулся на вантах, чтобы иметь более высокую точку для обзора.

Я уже мог различить корпуса и белый пенистый след, который оставлял за собой этот крупный катамаран, идущий достаточно свободно к ветру на полном бейдевинде. Шел он великолепно; наветренный борт лишь слегка касался воды. Корпуса были ярко-оранжевого цвета.

– Все ясно! – крикнул я. – Это Джон Доусон! Джон Доусон работал на совесть. Его новые спонсоры могли гордиться им.

– Сейчас посоревнуемся, – обратился я к Агнес. – Думаю, он тоже не прочь опробовать новую лодку! – Я почувствовал, как палуба накренилась, когда мы немного увалились[24]24
  Стать свободнее к ветру.


[Закрыть], чтобы приблизиться к другому катамарану, услышал звук передвижения ползунка по погону гика-шкота и дернулся было занять место за штурвалом, но удержал себя.

Управлять катамараном не сложно; гораздо сложнее управлять им грамотно. Найти единственное верное соотношение угла атаки паруса положения шверта и рулей – все равно что пройти по лезвию бритвы Агнес стояла, широко расставив ноги, штанины ее несоразмерно широких джинсов нещадно полоскались на ветру; прическу разметало.

Я ногами чувствовал, что «Секретное оружие» идет отлично; один корпус почти парит над водой, другой ровно режет волну.

Я перевел взгляд на Доусона и вдруг сообразил, что мы можем столкнуться.

Скотто негромко, в сторону произнес:

– Она сказала, что у нее есть опыт…

– Я ходила с Бобби Жако в регате «Двойная звезда», – громко сообщила Агнес.

Тут я призадумался. Я знал, что Жако был женат и брал на гонки свою супругу…

– Да-да, – весело добавила она. – Вы правильно догадались! Забирайте штурвал!

Я покачал головой и остался у погона гика-шкота, контролируя, чтобы грот не перекинуло на другой борт при резком изменении ветра. «Секретное оружие» и апельсиновый катамаран Джона Доусона сближались с суммарной скоростью в сорок пять узлов.

Подойдя на расстояние примерно полумили, мы сделали поворот оверштаг[25]25
  Стать свободнее к ветру.


[Закрыть]. Наш парусник развернулся, как заправский слаломист, подняв тучу брызг, которая обрушилась на палубу. Я взял штурвал и подошел к Доусону совсем близко. Нас разделяло не более сорока футов. Доусон стоял на корме. Рядом с ним я узнал Морта Салки и Дуга Сайлема. Увеселительная прогулка для спонсоров. Джон, как всегда, улыбался; ветер трепал его бороду.

– Отличная лодка! – крикнул он.

– У тебя не хуже! – крикнул я.

Ни один из нас на самом деле так не думал. Обычная вежливость, игра. Джон немного потравил грот. Пока он занимался этим делом, я поймал себя на том, что улыбаюсь. Всем был известен бойцовский характер Джона, но также все": была известна его излишняя самоуверенность.

Что ж, чем раньше начнешь соревноваться – тем лучше. Я сказал Скотто:

– Потрави грот немного.

Он взялся за рычаг гидравлического привода и отпустил оттяжку на шесть дюймов. Ленты-колдунчики, пришитые вдоль задней шкаторины, обычно трепетали одинаково по всей высоте паруса, показывая, что он стоит правильно.

Теперь же верхние беспорядочно заметались в турбулентном[26]26
  Беспорядочный, вихревой.


[Закрыть] потоке, срывающемся с кромки верхней части грота, деформированного произведенной операцией. Я почувствовал, как катамаран замедлил ход. Доусон шел точно. Его наветренный корпус словно гладил верхушки волн; казалось, что он мчится по рельсам, как хороший поезд, туда, где вдали едва виднелся Пултни. Медленно, почти незаметно он начал уходить вперед.

Мэй обернулась ко мне, ее широко раскрытые глаза горели азартом.

– Он выигрывает! Догони его!

– Я стараюсь, – ответил я серьезно.

– Но не очень, – хмыкнул Скотто и подмигнул мне.

Доусон уже был впереди. Подрезая нам нос, он помахал рукой; мимо пронеслись огромные корпуса его катамарана, похожие на пару эсминцев.

– Ну вот, теперь это вполне уверенный в себе человек, который только что обыграл конкурента, да еще на глазах у своих спонсоров, – сказал я, обращаясь к дочке. – А самая главная ошибка самоуверенного человека, Мэй, в том, что он перестает работать так усердно, как другие…

Агнес улыбалась. Ее щеки разрумянились от ветра.

– Очень хитро, – оценила она. Она отвела взгляд от «Апельсина» и принялась разглядывать Зубья, показавшиеся к югу от нашего курса. Скалы были подобны черным клыкам, которые торчали из покрытых пеной десен. – Как вы думаете, почему сбежал этот парень, Алан? – внезапно спросила она.

Я отмолчался. Сейчас о нем мне совершенно не хотелось думать. Она посерьезнела и сосредоточилась на Зубьях. С востока на запад на четыре мили тянулась эта непрерывная гряда скал, если не считать того самого узкого прохода в западной ее оконечности.

– Должно быть, он просто сошел с ума, – продолжила Агнес свою мысль. – Или его чем-то сильно напугали…

Она смотрела на меня прямо, мягко и доверительно. Я подумал, что теперь понимаю, как ей удается писать интересные репортажи. Никто не устоит перед таким взглядом, выложит как на блюдечке все, что ей захочется узнать. Неожиданно я разозлился. Если я собираюсь участвовать в гонках, мне следовало бы держать все мое при себе и сосредоточиться на этом, а не трепаться со всякими журналистами, даже не зная, что из этого получится.

– Вы угадали мои мысли, – произнес я.

– Я поняла: вы не хотите затрагивать эту тему, – ответила она холодно.

– Покойники всегда правы, – парировал я и тут же пожалел о сказанном. Но было поздно. Она отрешенно уставилась вдаль, отгородившись от меня непроницаемой галльской сдержанностью.

– Пусть он снова полетит, – тихо попросила Мэй.

Я даже не сразу понял, о чем она. А когда понял, произнес:

– Агнес! Возьмитесь за это вы.

Мы пролетели остаток пути, практически не разговаривая между собой, и вернулись в гавань, когда уже начался отлив.

На автомобильной стоянке, покрытой мелким гравием, ветер вздымал пыль. Яхты, поднятые на стапели, выглядели как динозавры на фоне неба.

– Мне пора возвращаться, – сказала Агнес.

– Возвращаться? – переспросил я. Ну да, конечно, источник информации иссяк. Она не предполагала копать дальше.

– У меня уже есть, о чем писать, – произнесла она. – Я бы с удовольствием осталась, но… – Она отвела взгляд, опустив длинные черные ресницы. – Крайний срок. Вы подвезете меня на станцию?

Я отвез ее в Экстер. Мэй попрощалась с ней очень эмоционально, чему я даже несколько удивился. Я помог ей подняться в вагон и вошел следом. Вагон был практически пуст. Я положил чемодан на багажную полку и повернулся, чтобы уйти.

– До свидания, – мягко произнесла она, глядя на меня своими большими голубыми и снова нежными глазами. – Спасибо. Я получила огромное наслаждение. – Пожав мою руку, она добавила: – Мне бы хотелось еще раз встретиться с вами.

И прежде чем я понял, что происходит, она шагнула вперед и поцеловала меня в губы. Губы ее были мягкими и немного липкими от помады.

Дежурный по станции прошел вдоль вагонов, закрывая двери. Я видел, как Мэй заволновалась на перроне. Если бы ее не было со мной, я бы, пожалуй, бросил все, включая «ягуар», и уехал с Агнес.

Но мне пришлось вылезти из вагона; и вид у меня был, наверное, как у акулы, которой вырвали сто двадцать пять зубов.

– Ты ей понравился, – сказала Мэй, когда мой «ягуар», ворча, выбирался из привокзальных закоулков на окружную дорогу.

– Почему ты так думаешь? – поинтересовался я, с удивлением подумав, что между женщинами существует, наверное, телепатическая связь, даже если одна из них – всего лишь двенадцатилетняя девочка.

– Потому что у тебя рот в губной помаде, – объяснила дочь.

– А тебе она понравилась? – Я решил сменить тему.

– Да, она в порядке. Ты будешь с ней встречаться?

– Не знаю, – честно ответил я. – Она ведь уже собрала материал для статьи.

– Вам обязательно надо встретиться, – твердо произнесла дочка и поинтересовалась: – А что у нас сегодня на ужин?

Мы поужинали спагетти по-болонски, потом я почитал Мэй вслух «Ласточки и амазонки». Затем обошел вокруг дома, борясь с желанием поехать в контору и заняться какой-нибудь работой, и вернулся обратно. В гостиной я остановился у палисандрового столика. И наконец понял, почему со мной творится черт знает что. Потому что я всем своим существом был в поезде, увозящем в Лондон, на вокзал Паддингтон, Агнес де Сталь.