Текст книги "Ловушка. Плутониевый рассказ"

Ловушка. Плутониевый рассказ
Семен Николаевич Обломкин

Никакие Боги, никакие злые Духи и силы Природы не создают человечеству таких проблем на пути, какие оно создает себе своими руками.

Люди делают это самоотверженно, настойчиво,

и целеустремленно на протяжении многих веков.

© Семен Николаевич Обломкин, 2024

ISBN 978-5-0064-4082-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Информация

Информация, касающаяся работы радиохимического комбината,

собрана из открытых источников и переработана автором.

Все имена и события в произведении вымышлены, любые совпадения с реальными людьми, живыми или мертвыми, случайны.

Редактор: Вера Петрова

^{ГЛАВА 1. ЗАВОД «ЛУЧ» – МИША}

Ручьевск. За 8 месяцев до настоящих событий.

Место, в котором работал Миша, было необычное. Необычное и небезопасное. «Завод №27» входил в состав химкомбината «Луч». Комбинат находился в секретном месте – городе Ручьевске. К названию города, в то время это было хорошим тоном, приписывали цифру «70», для безопасности, разумеется.

Добывали тут очень редкий материал, даже название его поначалу боялись произносить вслух. «Продукт» или «изделие» – так называли здесь плутоний, который был начинкой первой советской атомной бомбы.

На этом заводе все было под номерами: «изделие 17», «изделие 24», «изделие 36». К примеру, номер «17», это обыкновенная перекись водорода. Уран – «А2». Секретность! Шпионов боялись так, что от многих приборов даже документации не существовало. Ее уничтожали сразу после изготовления прибора. А как монтировать? А как запускать? А как чинить? Вот так и жили. Так и работали. Как на фронте – кругом вышки и колючая проволока. Берегли атомные секреты. Проверяли всех на входе и выходе.

Миша уже больше года работал в лаборатории контрольно-измерительных приборов (КИП). Сначала был учеником, но вот уже три месяца, как получил разряд. Пока еще второй, тем не менее зарплата сразу стала больше, и к самостоятельной работе допустили. Так же вручили Мише кассету с кусочком фотопленки. Каждый месяц эту пленку проявляли и, по степени ее почернения, определяли дозу полученного радиоактивного облучения. Многие работники оставляли свои кассеты с пленкой в ящиках столов. За повышенную дозу с работы снимали и лишали премии. Таких нарушителей называли «сигналисты». Впрочем, умники, которые хотели остаться «чистенькими» в отчетах, частенько попадались, проходя через арку дозиметрического контроля на заводской проходной, и потом они мылись в душе до изнеможения по два-три часа.

Казалось бы, в таком серьезном месте все ходят строем, одеваются в военную форму и расписываются в руководящих документах каждую минуту. Но нет! Люди всегда остаются людьми – несмотря на тяжелую работу, на опасные условия труда и большую ответственность, у них на все находится время – и на шутки, и на смех. Работники завода играли в футбол, занимались парусным спортом и ходили на занятия в театральный кружок. Приезжала молодежь после институтов, молодые специалисты влюблялись, женились и создавали семьи.

Миша был расстроен. Маша, его платоническая мечта, уезжала в дом отдыха. Девушка работала в химическом цехе и приболела – сильно исхудала, время от времени заходилась сухим кашлем. Думали, туберкулез, а оказалось – какая-то неизвестная болезнь. И такие случаи уже бывали, целых два, и оба закончились трагически. Лаборантку решили отправить в профильный санаторий под Ленинград. Муж ее, Александр Журакин, был сыном какого-то большого начальника в Министерстве среднего машиностроения. Молодой супруг немного нервничал и проявлял максимум усилий, чтобы к лечению жены отнеслись серьезно.

Юный ремонтник, узнав, что девушка не так давно вышла замуж, сильно расстроился. Вздыхал тихонько. Но что поделаешь? Маша была обычной лаборанткой, а потом вдруг стала женой инженера-электрика. А тот неожиданно превратился в начальника объекта «химводоочистки». Миша не раз сталкивался с девушкой на проходной, но никогда не замечал ее. А однажды вдруг «увидел». Осторожно разглядывал ее, пока ел свой обед. И вдруг стал про эту Машу думать, причем постоянно. Вот и сегодня, находясь на работе, пребывал в состоянии легкой отрешенности. Сделал с утра обход, все работало исправно. Манометр один, впрочем, заменил. В лаборатории вдруг вспомнили про прибор, который позавчера снял Паша Пыльников, известный лоботряс. Он просил проверить двигатель, хотя мог бы и сам это сделать. Но все знали, что он халтурщик и иногда подолгу спит на дежурстве. Миша попросил разрешения починить прибор у Михаила Ивановича – мастера участка, тот, само собой, обрадовался: «Вот он какой! Этот работник новый! Только пришел, только разряд получил, а уже такой добросовестный!»

Молодой «киповец» разобрал прибор, вытащил оттуда двигатель, а сам же «расходомер» поставил на стеллаж. Под стекло парень засунул бумажку, нацарапав на ней: «Ремонт». В устройстве сломался двигатель, который несколько лет исправно протягивал бумажную ленту с делениями. А на ленте этой розовыми чернилами отображался расход воды, идущей на охлаждение какого-то важного устройства.

Миша сидел за столом, покрытым виниловой клеенкой. Он осторожно ткнул кисточкой в круглую металлическую коробочку с вытянутым горлышком, в которой был бензин. Колпачок – крышка лежал рядом на столе. Парень достал кисточку, посмотрел на нее – бензина было достаточно. Рядом на столе лежал «РД-09» – двигатель из прибора. Редуктор у него заклинило до такой степени, что провернуть его даже пассатижами было невозможно.

Рабочий порылся в одном из ящиков. Достал оттуда желтую банку от сапожного крема с почти стертой надписью «Гуталин». Аккуратно откручивая винтики, стал складывать их в баночку – чтобы не потерять. Парень открыл крышку двигателя и осторожно заглянул внутрь. Грязь, состоящая из черной металлической пыли и загустевшей смазки, превратилась в густую клейкую массу. Это сделало вращение шестеренок редуктора совершенно невозможным. Сзади раздались шаги. Миша обернулся. Михаил Иванович, долго с кем-то говоривший по местной линии, быстрым шагом вышел из кабинета и подошел к парню.

– Миша, ну ты чего? Тут вонять собрался? Иди! Иди давай! В мастерскую!

– А я думал, что там, где курят – нельзя бензином мыть.

Женщины работали учетчицами, вели документацию по приборам.

– Да, конечно-конечно. Не подумал, Михаил Иванович!

– Ты там только не задохнись! Там диафрагму с газораспределительного пункта вчера притащили. Как будто своих «киповцев» на ТЭЦ нет, ей-богу! Принцессы, черт бы их побрал! Смешно! Одно радует, хоть «чистая». Ну как, «одорантом» пахнет так, что никто там теперь курить не желает. Под словом «чистая» он имел в виду радиоактивность.

Миша взял баночку с бензином, железный чемоданчик с инструментом, мотор и баночку с болтиками. Кисточку и банку сунул в карман робы. Не спеша отправился в мастерскую.

Пихнув ногой дверь, обитую дерматином, прошел по коридору несколько шагов. Свернул направо и, исхитрившись – мешали занятые руки, дернул нужную ручку. Запах «Одоранта», попросту того, чем пахнет газ, ударил ему в нос. В курилке было еще и сильно накурено – дышать было совершенно нечем.

Парень сморщился и зашел внутрь. Он поставил на грязный, но все же подметенный верстак, баночку и положил рядом двигатель. В тисках был зажат обруч диаметром сантиметров сорок. Он состоял из двух больших колец, к которым были приварены измерительные трубки. Между кольцами зажат плоский диск с отверстием и с острым срезом – «диафрагма». Все это было покрыто густой вязкой массой. Собственно, это и был источник ужасающего запаха. В углу курилки, поблескивая очками, перемотанными синей изолентой на переносице, сидел грустный, сухощавый мужчина – Саня Зварукин. Народ называл его просто – Шурик. Печальный человек являлся отцом троих детей. Народ шутил: «Ему радиация на пользу идет!» В ту пору ни рабочие, ни инженеры, ни руководство понятия не имели о последствиях радиоактивного облучения. Точнее, только-только начали эти последствия осознавать. А Зварукин выходил и в смену, и в день, при этом бесстрашно залезал во всякие «опасные» места. Работал без устали – денег в семье постоянно не хватало.

Над ним подшучивали, притом довольно зло. То спящему очки заклеят и крикнут: «пожар!», то ногу в тиски закрутят, так как измученный семейной жизнью папаша любил спать на верстаке. Помешать чай ложечкой из сплава Розе ему тоже доводилось. От кипятка ложечка плавилась и стекала на дно чашки. Это была любимая шутка «киповцев», хотя назвать их вредными или злыми нельзя. Шутку эту проделывали только с «молодыми», да и то не со всеми. Но уж больно «притягательным» персонажем был их коллега. При этом был Зварукин человек безобидный и всем все прощал. А точнее, и не замечал вовсе шуток этих. Душа-человек, одним словом. Правда, очень уж выпить любил.

Саня сверкнул очками в толстой оправе, одна дужка которых была сделана из проволоки.

– Привет, ученик! Или ты уже?

– Да, уже давно сдал экзамен! Привет, второй разряд! Дышать нечем!

– А я как раз в день вышел! Ничего, сейчас принюхаешься. Я уже давно покурил два раза, можешь лить свой бензин. Ты бы не мыл двигатель-то. Вот Паша его снял, пусть и чинит сам.

Миша положил кусок ветоши на верстак, поставил баночку рядом и стал щеткой, макая ее в бензин, мыть шестеренки, держа их над ветошью. Саня смотрел с улыбкой на бывшего ученика.

– Ты их так не отмоешь, надо поснимать, бросай их в бензин!

– Да, я боюсь собрать не так.

– Не бойся, я их сто раз разбирал, их три штуки всего, снимай!

– Ладно.

Миша бросил шестеренки в баночку и стал, опустив руки в бензин, тщательно тереть их кисточкой.

– Чего теперь делать?

– Вот смотри, как собирать надо – одну сюда. На нее эту шестеренку. Вот сюда одну втулку, вот сюда другую. Теперь закрывай крышку и скручивай моторчик.

Миша аккуратно соединил половинки двигателя и закрутил винтики.

В коридоре раздались шаги и ритмичное позвякивание железок, сопровождаемые веселыми голосами. Дверь в мастерскую открылась, зашли двое незнакомых рабочих. Один из них, тот, что помоложе, покрутил головой и спросил негромко: «Я тут у вас мегомметр не оставлял?» Махнул рукой и, громыхнув чемоданчиком с инструментом, удалился. Второй рабочий, немолодой уже мужчина с сединой, прошел в мастерскую уверенным шагом. В руках он держал толстые диэлектрические перчатки, из нагрудного кармана робы торчала отвертка – индикатор напряжения.

– Привет, товарищи коллеги! Шура, а вот и я! – После этих слов он неожиданно по-дружески, радостно махнул Мише рукой.

– А это наш новый сотрудник Мишка. То есть Михаил, – добавил Шурик. – Мой дублер. Он у нас прямо молодчина!

– Да, я уже знаю, ребята говорили, – улыбнулся электрик, положив на верстак рукавицы. – Рад знакомству!

– Это самый умный электрик – Николай, – сообщил наставник Мише.

– Да, Николай. Можно просто Коля, – он подошел к Мише и протянул ему руку. – А что касается ума, так я совсем обычный. Давно работаю, просто.

– Я Миша Леснов. – Ответил дублер. Встал с табуретки и пожал шершавую тяжелую ладонь.

– Ну как так происходит-то, а? Непонятно мне это. Я про Журакина. Приехал сюда после залета какого-то, был простой инженер, и вот, раз! Теперь он начальник объекта! – Сказал угрюмо Шурик и снял очки. Он стал протирать тряпочкой изрядно поцарапанные стекла, предварительно облокотившись пятой точкой на край верстака.

– Много разных случаев происходит с людьми, Шура. И ничего удивительного нет в том, что с Журакиным раньше нехорошая история случилась. А теперь что-то произошло, и он снова стал начальником! – Весело сказал Николай, прикуривая папиросу.

– Не понимаю я этого, – ответил Шура.

– Я по молодости на деревообделочном комбинате работал – на «ДКО». Наш завод тогда еще только строиться начал. Там много всего из дерева делалось. Все работало прямо на улице, и пилорама, и все остальное, и сразу цех строился. У комбината стены росли, и у завода нашего. – Сообщил электрик.

– Давно это было? – Шурик приладил очки на нос и спрятал тряпочку в карман.

– Давно, ой давно! Так вот, о чем это я? – Николай вернулся от окна к двери и выдвинул из угла мастерской большой ящик с запчастями, который все называли коротко и емко – «ЗИП». Потом сел на него, прислонившись спиной к стене.

– Так вот, был у нас тогда начальник – Моисей Михайлович Рин. Он года три тогда всего проработал. А случилось вот что: в Америке родственник у него богатый умер и оставил ему наследство. А он от наследства этого отказался – в пользу государства. Но не дали ему работать в таком месте, раз у него родня в Америке! Так и уехал в Свердловск. Даже непонятно, как он допуск получил на работу у нас?

– Вот ни хрена себе! – Шурик радостно заерзал по краю стола и опустил руки на верстак. Наверное, представил у себя за спиной сундук с «американским наследством». – Так чего же он туда не уехал-то?

– Опомнись, Шурочка! Из наших мест можно только в одну сторону уехать, – усмехнулся электрик. – Так что это ему еще повезло! Молодец, ума хватило быстро сознательность проявить. Хотя, ну а как же иначе?

Николай вдруг хлопнул себя рукой по коленке и с улыбкой произнес: «Шура, я с тобой как утром газировки из сатуратора нашего выпил, так ты меня тут же и заболтал. А я ведь к тебе тогда по делу шел. Как и говорил – все получилось! Стеклышки твои готовы! Только пришлось теперь на пятый этаж тащиться».

Наставник нервно усмехнулся и спросил: «А ничего не будет? Для глаз они не вредные, эти штуки?»

– Успокойся, Шура! – Уверенно ответил Николай. – Так действует «гамма-излучение». Кристаллическая решетка у стекла сдвинулась, они и потемнели. По солнышку походишь, стекла со временем опять станут светлыми! А излучения от стекла не будет, не волнуйся. И прибор дозиметрический ничего не показывает.

– Мне очки для рыбалки нужны. А долго они будут темными? – Немного бестолково спросил Шурик.

– Года два-три, наверное. – Николай достал из нагрудного кармана робы тряпочку, развернул ее и аккуратно достал два коричневых стеклышка от очков. – Вот держи, друг, улучшай свои очки! Дуй на рыбалку, сиди себе на солнышке!

– Ой, спасибо, я уж и не надеялся. Как хорошо! – Шура радостно встряхнул плечами, как будто собирался, размахнувшись, забросить крючок с грузилом в воду. Он взял стеклышки, внимательно их осмотрел и бережно завернул в тряпочку, каждое в свой уголок. Потом спрятал подарок в нагрудный карман и повернулся к товарищу. – У меня же так глаза на солнце устают, сил нет! Чего взамен хочешь, Коля?

– Мне совсем нетрудно это было сделать, Шура! Муж моей сестры как раз этими исследованиями занимается. Где-то там! – Дружелюбный электрик неопределенно махнул рукой. – Мы же тут все одна семья! Давай не будем тут устраивать – ты мне, я тебе! Мы же советские люди! Мир чистогана – он где-то там, далеко-далеко, и это хорошо. Не дай бог, если мы узнаем, что это такое. Вот для этого мы тут и сидим, денно и нощно. Защищаем завоевания пролетариата. Ты же понимаешь, для чего тут все так быстро появилось под руководством Лавра Петровича? Как он говорил иногда: «Времени нет! Дядя Сэм не спит!» Правда, теперь его объявили врагом народа и расстреляли, вроде уже. Так и не пойму, за дело или под горячую руку попал?

– Про это никто не знает, – уверенно сказа Шура.

– Это да. Дела секретные. – Негромко добавил Николай. – Если мне надо будет чего-нибудь, я обращусь. Ладно, пойду к себе. Мне там тоже надо дежурить. Обход пора делать!

– Не пропадай, друг. Заходи! – Шура улыбнулся.

– Пока, братья по разуму! – Николай поднялся, осторожно задвинул ящик в угол и взял со стола свои рукавицы. Шурик предупредительно отодвинулся в сторону, и Николай, аккуратно прикрыв за собой дверь, удалился.

– Ой, Шура, а расскажи, как это? – Миша нетерпеливо заерзал на табурете. – Я про стекла, и откуда у тебя такой друг?

– Да я и сам не знаю про стекла. Оставляют их на ночь. Вроде, в горячей камере, что ли! Стекла манипулятором загружают и прикладывают к источнику «гамма-излучения» какого-то. Вроде, их в банку кладут, что ли? Или во что-то заворачивают? А потом вынимают, отмывают и проверяют приборчиком. И вот тебе, пожалуйста, красота! – Он достал стеклышко из тряпочки и посмотрел через него в окно. – Ну так здорово!

Шура протянул стекло Мише. Тот боязливо взял его в руки и повертел. Потом приложил к глазу и посмотрел сквозь него на улицу.

– Да, красиво! Оттенок такой, коричневый, и света гораздо меньше.

– Друг этот взялся от электриков. Шибко умный он какой-то. Даже не верится, что в молодости на плотника учился. А сам, как научный сотрудник! Наверное, от родственника – инженера набрался. – Шура улыбнулся и посмотрел на Мишу. Наставник у молодого рабочего был на редкость добрым человеком. Хотя поначалу производил впечатление жутковатое. Дежурный «киповец» уселся на верстак. Разминая в руке папиросу, сидел и поблескивал очками, распространяя вокруг специфический аромат, состоящий из смеси запахов не очень свежей робы, переработанного портвейна и табачного дыма. Впрочем, доминировал в мастерской запах газового «Одоранта».

Миша задумчиво смотрел в окно. В голове крутились грустные мысли: «Как же так устроен мир? Стоит увидеть девушку и, поняв, как она важна для тебя, узнать, что она только-только вышла замуж. Что она, возможно, смертельно больна, и ты никак не можешь ей помочь».

^{Глава 2. Лучшие друзья}

Балашово. Настоящее время (май 1957г.)

Володя любил поспать. Но в последнее время он каждое утро совершает подвиг – отправляется бегать по лесу. Время позволяет, в школу ходить практически не надо – каникулы начнутся со дня на день. Только некоторые «отстающие» еще ходят на практику.

Вот и сегодня «юный спортсмен», не отягощенный посещениями уроков, бодро вскочил в пять утра на пробежку. Так часто бывает и у детей, и у взрослых. Если с раннего утра надо отправляться на учебу или на работу – не подняться. Зато в выходные или праздники совсем другое дело – можно вскочить ни свет ни заря! Володя вспомнил дедушкину присказку: «Вечером молодежь, а утром не найдешь» и улыбнулся. Вот как раз сегодня его можно найти, так рано, на пробежке. Он уже целый месяц встает в пять. Будильник, запрятанный в банку из-под мармелада и завернутый в старый тулуп, издавал едва слышное тарахтение в сенях. Володька отлично слышал этот дребезжащий звук. Правда, иногда мама все же просыпалась. Родители обычно вставали в шесть часов, подчиняясь каким-то своим внутренним часам. Парень осторожно, чтобы ненароком не разбудить семью, заправил койку – «сейсмограф», как он ее называл. За перегородкой, на большой кровати, спали папа и мама. Там же рядом стояла кроватка, в которой мирно посапывала шестилетняя сестренка Таня.

Володя быстро надел штаны. Накинул сверху рубаху и бесшумно выскользнул в сени. Рядом с керогазом стояло зеленое эмалированное ведро с колодезной водой. Ведро было закрыто крышкой – чтобы мошки не залетали. Мальчик осторожно алюминиевой кружкой зачерпнул воды и сделал несколько глотков – вода была холодная и очень вкусная. Он же сам и принес ее вечером из колодца. Напившись, аккуратно, чтобы не громыхать, водрузил крышку на место. Кружку пристроил сверху.

Володя недавно начал изучать старинную книжку про кунг-фу. Едва посмотрев картинки, парень твердо решил посвятить свою жизнь «борьбе со злом». Естественно, что для этого надо было начать заниматься зарядкой. Подросток приучил себя к ранним подъемам и со свойственным ему упорством начал бегать по близлежащим лесам. Хорошо, что дом его стоял на краю деревни. Обычный его маршрут был таким: он бежал по родной улице до леса, по дороге вдоль домов и у сосняка сворачивал к узкоколейке. Пару километров Володька двигался вдоль насыпи железной дороги, выбегал на тропинку, ведущую к роднику, и добирался до края деревни. Дорога обратно проходила по центральной улице Нижбы (Нижнее Балашово – народное сокращение). Каждое утро мальчишка, возвращаясь, пробегал мимо дома дедушки, а в конце маршрута оказывался возле дома лучшего друга Кольки. Калитка, ведущая к ним во двор, «закрывалась» на проволочное кольцо, накинутое на столб. Пройдя огород Коли, поднявшись по косогору, «юный спортсмен», пробежав по улице пять домов, оказывался возле своего дома. Между огородом и косогором, по которому можно подняться в верхнюю часть деревни – Вышбы (Верхнее Балашово – народное сокращение) возвышалась надежная изгородь. Некоторое время назад коровы, козы и гуси повадились спускаться по косогору в огород, топтать и поедать посадки. В прошлом году, в конце лета, папы Кольки и Володьки взялись за дело – принесли старые шпалы и вкопали их на краю огорода. На них натянули несколько рядов проволоки. Огород был навсегда огорожен и спасен от домашнего скота. Для прохода наверх забор был снабжен калиткой, закрытой на «электрический» засов.

Иногда Володька изменял маршрут – бежал через овраг и устраивал себе «перегрузки». Пробираться через лощину было еще тем испытанием. Коряги и пеньки, густая трава, камни и старые ветки делали утреннюю пробежку почти невыполнимым заданием. Но мальчишка бежал «низом» только в одну сторону, а возвращался поверху – по проселочной дороге между полем и оврагом, отдыхал, одним словом. Надо сказать, что весь этот маршрут был гораздо короче обычного. Вот и сегодня, поначалу, «юный спортсмен» собирался бежать через овраг, устье которого упиралось в центральную улицу Нижбы возле дома Коли. Когда друзья были совсем маленькими, они проводили в этом своеобразном детском естественном «манеже» почти все свободное время. Сначала просто гуляли, а когда подросли – искали там ветки, коряги и камни для школьного творчества. Иногда кто-нибудь из шоферов, проезжавших вдоль поля, мог после починки автомобиля бросить вниз какую-нибудь старую «железяку». И она могла оказаться довольно полезной вещью. Но была у Володьки одна черта, которую он так и не смог победить за тринадцать лет своей жизни – он с детства ужасно боялся собак. Именно поэтому в овраг он теперь ходил редко. Там выгуливали своих питомцев Вера и Виталий. Они недавно появились на хуторе родителей Веры. Домик и несколько дворовых построек стояли возле вершины оврага, около самого леса. Девушка сама была с хутора, но довольно долго жила в Москве. А вот Виталий возник недавно. И его сторожевые псы появились вместе с ним. Собаки по утрам носились по дну оврага и громко лаяли, да и днем частенько там бывали. В последнее время возникало ощущение, что они стали какие-то очень раздраженные. Может, весна действовала, а может, лисы активизировались – рядом был лес.

Сегодня Володьке вспомнилось, как одна из собак облаяла странного дядьку в кепке и очках. Тот зачем-то приезжал к ним в деревню, долго бродил по окрестностям и потом, вернувшись, садился в автомобиль, стоявший на обочине. Псина, выскочив из оврага, метнулась к «чужаку», поначалу она страшно лаяла и скалила зубы. Усы ее злобно топорщились. А потом вдруг принялась вилять хвостом и ткнулась мордой в его руки. Это было удивительно! Парень постоял и, немного поразмыслив, решил не портить себе настроение перед праздником – завтра день рождения, четырнадцать лет! Так и решил бежать обычным маршрутом – через ближний лес.

За дверью стояли старые кирзовые сапоги, доставшиеся от соседского племянника. По лесу подросток перемещался исключительно в них. А в чем же еще бегать по пересеченной местности человеку, который твердо решил стать героем?

На крыльце, усевшись на лавочку, намотал на ноги замечательные портянки. Они были вырезаны из пеленки подросшей сестры Танюшки. Мальчик надел сапоги и осторожно, чтобы не стучать каблуками по деревянным ступеням, спустился с крыльца. Дошел до калитки и тихонько поднял щеколду. Услышав за спиной скрип двери, Володька обернулся – из сеней показался заспанный человек в майке.

– Пап, ты чего так рано сегодня? Доброе утро! – Отец подростка работал механиком на МТС (Машинно-тракторная станция).

– Доброе утро, сынок. Две ворошилки надо починить. Перекашивает их сильно. Скоро поле торфяное опять будут ворошить. Скоро Алексей Васильевич с мужиками поедут трактор ремонтировать. Только он через нашего деда пойдет к узкоколейке, какой-то ему паяльник забрать там надо. Меня прихватят четвертым. Решил поехать с ними, а то слишком далеко пешком идти.

– На дрезине поедут? На «Пионерке»? А что починили уже?

– Да, цепь поменяли. Работы, всего ничего, а разговоров-то сколько было. Как говорится, глаза бояться – руки делают. Хотя, не все так просто. Новую-то цепь на старые звезды нехорошо ставить, ненадолго это. Да, ладно, разобрались. Пойду ополоснусь. Вода еще не сильно остыла.

– Ага, пап, я бегать!

– Давай-давай, сынок. Только под ноги смотри, вчера ветер был сильный, веток сухих много нападало!

– Да, я помню.

Отец пошел на огород, в летний душ. Это была небольшая загородка из листов шифера и железная бочка с водой, расположенная рядом. Емкость стояла на четырех столбах. Она была выкрашена в черный цвет и весь день грелась на солнце. Ночью можно было помыться под рассеивателем, сделанным из старой лейки. Вода была очень теплая и остывала лишь к утру. Но днем была прохладная – лето только начиналось. Доведенная до ума немецкая окопная мотопомпа исправно закачивала воду при необходимости. Хотя она громко трещала и потребляла много бензина. Зато огромная бочка довольно быстро наполнялась водой из колодца. Его сделал дедушка Кольки, который всю жизнь работал колодезным мастером.

Колодец вырыли прямо на улице перед палисадником. Ведро никогда не отвязывалось от барабана. И кружка была привязана цепочкой – пей, прохожий, сколько хочешь! Да и лавочка была, можно было не только попить, но и присесть – отдохнуть. Дом стоял на пригорке в верхней части деревни – колодец пришлось делать глубоким. Давно это было. Володька тогда, был еще совсем маленький.

Однажды какая-то добрая девушка поставила на лавочку букетик цветов в консервной баночке, что принесла из лесу. Так и началось. Люди пили вкусную ледяную воду, а женщины и девушки, возвращаясь из леса, проходили мимо колодца и ставили цветы в банки. Домашняя оранжерея получилась. Но, правда, не внутри дома, а снаружи. Правда, маме приходилось за этой «красотой» приглядывать – она иногда заменяла увядающие букетики.

Подросток вышел со двора, прикрыл калитку и двинулся в сторону своей «спортивной трассы». Мальчишка удалился в лес по протоптанной грибниками тропинке, в сторону узкоколейки. По ней, как раз, собирался ехать на торфяник его отец – Сергей. Бежал парень не быстро, и минут за десять добрался до насыпи, на которой лежали рельсы. Свернул и побежал по тропинке вдоль железной дороги до поворота. До того места, где от тропинки ответвлялась дорожка, которая вела к роднику, что журчал на краю деревни. Не очень трудный маршрут, конечно. Но Володька пока еще не сильно натренировался. Ему этой дистанции хватало. Да и сапоги это вам не кеды. Нет, конечно, в городе и спортивные тапочки продавали. Но ведь не будет никто бегать по пересеченной местности в тряпичных тапочках. И по мокрой траве не очень удобно. А вот кирзовые сапоги – самое то. Да и вес дополнительный для нагрузки!

Утро было чудесное. Володя бежал весь в своих мыслях. Недавно вставшее солнышко висело еще совсем низко. Его свет пробивался сквозь деревья и многочисленные кустарники, преображая все вокруг. Кое-где, там, где растительность была пореже, солнечные лучи освещали, никем не потревоженные, лесные травы и цветы. Весь этот зеленый ковер был украшен утренней росой. Капли горели на солнце подобно бриллиантам. Каждое утро Володька дивился красоте обыкновенной природы, как будто видел ее впервые. Днем парень был поглощен делами и заботами. Их было немало, хотя он был всего лишь подростком. А следующим утром снова радовался всему этому великолепию! Когда Володька начал бегать по утрам, он будто стал другим. Ранние подъемы изменили его за последний месяц. Правда, сам мальчик об этом пока не подозревал.

«Юный спортсмен» бежал и размышлял. «Колька – лучший его друг, опять чего-то задумал. О чем-то договорился с его батей, и они его, Володьку, попросили пока не заходить в новый сарай». А там, кстати сказать, у него был смастерен станок для тренировок кунг-фу. Бревно с палками, врытое вертикально в землю. Про это парень прочитал в книжке Ип Мэна. Ну, вернее, подсмотрел. Иероглифы он не разбирал, само собой. А книжку он откопал в сарае у деда. Тот, скорее всего, много лет назад привез ее из какого-то плавания.

Володька двигался по тропинке вдоль невысокой насыпи узкоколейки. Как вдруг, на другой стороне, за насыпью, в густых кустах, он услышал странный писк. Там уже закончились редкие сосенки, и лес был густым и темным. Звук был громкий и какой-то «объемный». Как будто штук двадцать больших комаров атаковали какую-то жертву. Потом раздался страшный шум. Этот звук, по ощущениям, двигался в его сторону. Парень услышал громкий хруст. Словно огромный медведь спрыгнул с дерева на другое сухое дерево. Комариный писк внезапно смолк. Володька стоял как вкопанный, а когда все смолкло, вдруг сообразил, что находится на открытом месте. Что за ним, за его спиной, лишь лес и кусты. Причем укрытие это мало того, что очень зыбкое, оно еще и довольно далеко. А вот между ним и жуткими звуками ничего нет, кроме железной дороги. Парень думал недолго. Упал на живот и пополз к насыпи, заросшей травой, цветами и лопухами. Двигался осторожно, стараясь не шелестеть. Высунув голову из-за рельса, стал всматриваться вдаль, в темную чащу на другой стороне.

Оттуда доносились чуть слышные шорохи. Было жутковато. Может, собака? Явно волкодав! Интересно, откуда? Володька опустил голову на траву и задумался: «Кто это еще может быть? Наверху, в деревне, одни дворняги. В Вышбе не было больших собак. Вера с Виталием еще спали, это точно. Да и не бывали они на этой стороне Балашово. Их псы носа не высовывали из оврага. Впрочем, изредка какая-нибудь особо бойкая собака могла ускользнуть от хозяев. Но в Верхнее Балашово, а тем более в лес, они не забегали никогда». Парень лежал, вжавшись в землю, и прислушивался к звукам утреннего леса. Где-то куковала кукушка, трещали кузнечики. Чуть слышно шелестела трава. Наверху гулял ветер, шумели кроны деревьев. Прошло минут семь. Ничего необычного. Только звуки утра. Володька поднял голову. Неторопливо поднялся и припустил вдоль насыпи. Свернул на первом повороте. Пробежал мимо нескольких срубов, давно стоявших в полусобранном виде. Напившись хорошенько из родника, что на краю деревни, затрусил в сторону «Колькиного мостика» через Суходолку. По дороге, по правую руку, остался позади дедов дом. С тех пор как умерла бабушка Лиза, жилище его стало выглядеть иначе. Нет белых занавесок на окнах. Не блестят стекла, как раньше блестели. У мужчин есть дела поважнее, чем мыть окна.