Текст книги "Владимир"

Когда в Днепре отшумели мутные весенние воды и над голубой гладью выступили темные, изрезанные желтыми, красными и зелеными прожилками кручи, когда в безграничных лугах зацвело множество пахучих цветов, как раз в разгаре мая с низовьев приплыли и остановились на Почайне бесчисленные греческие хеландии. Это были настоящие чудища с диковинными резными носами, тупой кормой, с высокими бортами, облепленными зелеными морскими водорослями.

На хеландиях прибыли, как и всегда, константинопольские купцы во главе с Феодором, вместе с ними приехали и послы императоров ромеев Василия и Константина, которые хотели говорить с киевским князем.

О, если бы живы были княгиня Ольга и сын ее Святослав! Они знали, что греки льстивые, хитрые люди, они сразу задумались бы и поняли, зачем послы императоров Византии появились в Киеве.

Послы императоров: славный полководец патрикий Роман, один из папиев Большого дворца Лев, епископ из Солуни Никодим и купец Феодор – как только их ввели в Золотую палату, начали:

– Божьей милостью, от василевсов Римской империи Василия и Константина мы, василики, бьем тебе челом, князь Ярополк, и просим принять дары.

После таких слов василики ударили челом князю Ярополку, поклонились воеводам и боярам, столпившимся в Золотой палате, а слуги их поднесли поближе дары императоров.

Это были поистине достойные дары. Слуги клали на ковры перед князем алые, тканные золотой нитью гексамиты, штуки тончайшего венецианского альтабаса, бархат из Флоренции, половинчатый и остроугольный бурмицкий жемчуг, красные, как кровь, винисы, желтые яхонты, голубую, как небо, бирюзу, разнообразное узорочье.

– За дары благодарим, – отвечал князь Ярополк, – а императорам ромеев желаем здоровья, долгих лет жизни, счастья.

А потом василики повели беседу – тонкую, хитрую, но лестную для князя Ярополка:

– Императоры ромеев подтверждают мир и любовь между Византией и Русью, установленные императорами нашими Львом и Александром, Романом, Константином и Стефаном, а позже Константином Порфирородным и Иоанном Цимисхием.

– Мы, русские люди, – отвечал на это Ярополк, – такожде блюдем и будем блюсти уговор, который заключили с императорами ромеев князья наши, вечная им память, Игорь, Ольга и отец мой, великий князь киевский Святослав.

– Императоры ромеев не только хранят мир и любовь с Русью, – продолжали василики, – но хотят их укрепить, умножить.

В Золотой палате послышался шепот воевод и бояр – уж кто-кто, а они знали, как берегли мир и любовь с Русью императоры, – вот на стене палаты висят порубленные саблями ромеев доспехи князя Игоря, щит и меч князя Святослава, сколько крови пролито в сечах с ромеями, сколько костей тлеет в песках у Русского моря, у берегов Дуная, в Болгарии! О, русские люди, родная земля, слышите ли вы ныне ромеев?!

Князь Ярополк смотрел на богатые дары, лежавшие перед ним, гордо сидел на сто́ле отца своего, – это с ним говорят василики императоров…

И утверждается, множится мир с Византией – купцам греческим дозволяется торговать не только в Киеве, но и во всех городах Руси, киевский князь предоставит императорам военную помощь, если возникнет в этом необходимость…

В этом месте князь Ярополк останавливает василиков, которые старательно записывают ряд на харатиях.

– А если понадобится, – говорит он, – императоры ромеев должны помочь и Киеву, дать воинов с хеландиями, греческий огонь.

Василики оторопели: Византия уже не раз заключала ряд с Русью, это императоры хотели, чтобы Русь помогала Византии оружием, но киевские князья никогда еще не просили помощи у ромеев.

Однако василики усмехаются и записывают на харатии то, о чем просит князь Ярополк.

А потом говорит василик епископ Никодим, он просит князя Ярополка утвердить христианскую епархию на Руси, установленную еще патриархом Фотием.

Ярополк колеблется – христианин, окруженный боярами, воеводами, купцами, большинство которых тоже, еще со времен Ольги, христиане, он охотно утвердил бы учрежденную Фотием киевскую епархию.

Но он знает, что патриарх Фотий действовал самочинно, не спрашивая согласия киевских князей, из-за чего Игорь, Ольга, Святослав возмущались и проклинали Византию.

Знает Ярополк и то, что Гора молится Христу, но во всех остальных землях Руси люди молятся богам старым, деревянным и не примут христианства.

– Я не знаю об епархии Фотия, – хитро отвечает Ярополк, но тут же добавляет, что на Руси много христиан и что сам он христианин, а потому разрешает греческим священникам распространять свою веру по Днепру, – а это уже измена Руси, князь Ярополк нарушает слово предков, открывает дверь в Русь злейшему врагу.

Так беседует князь Ярополк с василиками ромеев в Золотой палате, после чего приглашает их на обед в трапезную.

И тогда василики говорят князю Ярополку, что императоры ромеев хотели бы закрепить мир и дружбу с киевским князем его браком с невестой царской крови, что царевна эта ныне гостит в Херсонесе и может скоро прибыть в Киев.

Князь Ярополк, опьяневший от медов, на какое-то мгновение задумывается, вспоминает рассказы старых людей о том, как княгиня Ольга ездила в Константинополь сватать его отцу византийскую царевну и как ей была нанесена из-за этого великая обида.

Неужели же он лучше, сильнее, нужнее ромеям, чем его отец?

– Я встречу и с честью приму в Киеве царевну, – говорит василикам князь Ярополк.

Прошло немного времени, и у берега Почайны остановилось несколько хеландий. С одной из них сошла и направилась по Боричеву взвозу на Гору окруженная патрикиями-послами женщина, лицо которой было скрыто темным покрывалом.

На Горе, в тереме, женщина сняла покрывало, и князь Ярополк был поражен, увидев перед собой гладкое, словно выточенное из мрамора, лицо, тонкий нос, нежные губы, румянец, вспыхнувший на его глазах, как пышная роза, и темные глаза, как будто впитавшие в себя грозу полуденных морей, но веселые, искристые.

«О Боже, – подумал Ярополк, приветливо улыбаясь женщине, которую послы называли Юлией, племянницей императора Романа Лекапина и троюродной сестрой царствующего императора Василия, – где родилась и как попала в Киев эта красота несравненная?»

Он приглашает Юлию в Золотую палату и долго беседует там с нею, потом она переходит в княжеские покои, где князь и царевна обедают, а вечером в гриднице идет пир, на котором Ярополк передает богатые дары императорским василикам, поднимает за здоровье царевны кубок с медом.

Гора шумит, слухи о василиках и царевне несутся по предградью и Подолу; одни в этот час пьют, другие, ощупывая шрамы на теле, думают тяжкую думу.

Так проходит несколько дней. За это время князь Ярополк вместе с Юлией и послами побывал в Вышгороде, на ловах, там они развлекались и веселились, но говорили о деле, уславливались о браке князя с царевной.

В одну из ночей произошло нечто необычайное. Был поздний час, спала, упившись медами, Гора, только перекликалась стража на башнях и время от времени спокойно, навевая сон, звучали медные била. По небу плыла большая желтоватая луна, тысячи звезд горели в небесной глубине и ярко отражались в водах Днепра.

И внезапно луна начала меркнуть, с правой стороны на нее наползла серая тень, вот она совсем закрыла лик луны, и луна стала темной, пепельной, в то же время откуда-то из бездонной глубины неба сорвались бесчисленные звезды, они летели к земле, пылали, гасли…

Эти знамения солнца, луны и звезд[12]12
  Записи о затмениях солнца, луны в звездных дождях имеются в летописях 6487 года (979 г. н. э.).


[Закрыть] произвели на людей русских необыкновенное впечатление. Когда луна затмилась и с неба полился звездный ливень, перепуганные стражи на стенах ударили в била, сразу проснулась Гора, люди раздували огни на Подоле и Оболони, выходили из домов и с тревогой всматривались в таинственное небо.

Только князь Ярополк не испугался неба, его не тревожили звуки бил, толпы людей, которые вышли из теремов и шумели по всей Горе.

– О Юлия, – говорил он, стоя у окна светлицы и показывая на ночной Киев, – ты слышишь звуки бил – это моя стража приветствует нашу любовь, ты слышишь голоса Горы – это люди славят тебя, ты видишь, как потемнела луна, – это сам Бог укрывает нашу любовь шатром ночи, ты видишь, как из небесных глубин сыплются звезды, – это знамения для всей Руси в честь нашего брака. Будь благословенна, княгиня Руси, пусть наша любовь будет вечной!

В это время звездный ливень окончился, серая тень медленно сползла с луны, светлица наполнилась ярким зеленоватым сиянием: княгиня Юлия сбросила свои уборы, ее руки простерлись к Ярополку.

Княгиня Юлия очень быстро освоилась на Горе, в княжеском тереме. Это было неудивительно: в то время в Киеве жило немало ромеев, приехавших сюда еще при княгине Ольге, а позднее на Почайне ежегодно останавливались хеландии из Константинополя, которые все лето торговали на Подоле и только к осени, когда вода в Днепре прибывала, спускались к Русскому морю, а некоторые купцы оставались и зимовать, имели здесь свои дворы.

Так было не только с ромеями, Киев хорошо знал тогда свионов, свободно ездивших из Варяжского в Русское море, некоторые из них служили в княжеской дружине и жили в Киеве; над Почайной целую улицу занимали хазарские купцы; на Подоле на торге можно было встретить германцев, угорцев, чехов, поляков.

Потому княгиня Юлия легко могла встречаться и при необходимости вызывать к себе в терем земляков, если хотела, могла разговаривать с германцами, поляками; живая, бойкая, остроумная, она быстро познакомилась с боярскими и воеводскими женами, да и сами они наперебой стремились побывать в тереме новой княгини.

Ох уж эти боярские и воеводские жены! У них теперь только и было на языке:

– Какая красавица эта царевна! А как умна! А одевается как! А ходит! А говорит!

И они учились у толмачей кое-как говорить по-гречески, учили Юлию русским словам, стали одеваться, как княгиня, натираться благовониями, как она, завели в своих теремах красные греческие ковры, поставили амфоры, цепляли на себя греческие украшения.

За женами, разумеется, тянулись и мужья. Впрочем, трудно сказать, кто из них был первый, – среда бояр, мужей нарочитых, послов, купцов, которые с давних времен ездили в Константинополь, были христиане, давно перенявшие греческие повадки.

Особенно же много христиан появилось на Горе, когда на столе сидела княгиня Ольга. Купцы Воротислав, Ратша, Кокор, бояре Коницар, Искусев, Вуефаст были первыми помощниками и друзьями княгини; это они построили церковь на Почайне, привозили из Константинополя вместе с другими товарами иконы, серебряные, золотые и простые крестики, церковные сосуды.

Впрочем, христианская вера пробивала себе пути на Русь не только из Константинополя. Еще раньше, чем патриарх Фотий учредил русскую епархию, в Киеве появились христиане-болгары; они пришли сюда еще при князе Игоре, который был побратимом болгарского кагана Симеона, а позже, когда в Болгарии правили Петр и Борис, продавшиеся ромеям, многие болгарские священники бежали на Русь, они были духовниками княгини Ольги и ее внуков, священниками в первых киевских церквах.

Разумеется, болгарских священников в Киеве лучше знали и больше почитали, чем греческих, – они говорили на славянском языке, правили церковную службу понятными словами, привозили с собой славянские книги. Боярство, мужи, купцы Горы постепенно принимали христианство, следом за ними шли волостелины и посадники в городах и землях.

Мало было христиан только среди воевод и тысяцких, и это неудивительно: непрерывно воюя с Византией, они ненавидели все греческое, в том числе и христианство, но все же некоторые из воевод, например Волчий Хвост, Слуда, тайком посещали церковь на Почайне.

Когда же на Горе появилась царевна Юлия, а вслед за нею двинулись в Киев священники, и бояре и мужи все больше и больше стали говорить о чудесном Константинополе, о богоспасенной Византии.

Князь Ярополк, конечно, знал обо всем, но не только не ссорился с боярами Горы, а, наоборот, потакал им или же молчал.

Он молчал, потому что в душе был согласен утвердить епархию Фотия, пустить на Русь тысячи греческих священников, сделать все, чего пожелают императоры ромеев, ибо ведь ныне он был их родичем, надеялся прославиться, как они.

Странно, правда, было то, что императоры молчали. С тех пор как в Киев приехала царевна Юлия, они словно воды в рот набрали. Из Константинополя приезжали купцы и священники, монахи и снова купцы, не было только послов, с которыми Ярополк мог бы говорить о деле.

Впрочем, он понимал императоров: им, должно быть, и неудобно было вести переговоры с Ярополком: ведь на Руси было два князя, он в Киеве и еще один, Владимир, в Новгороде.

На это ему не раз намекала и Юлия, а однажды вечером повела с ним разговор откровенный и жесткий.

Она приехала в Киев худощавой, тоненькой, стройной, темноглазой и темнобровой, живой, как ласточка, – такой ее полюбил Ярополк.

За короткое время, живя на Горе, Юлия изменилась: исчез южный загар, она слегка пополнела, округлились ее грудь, стан, бедра, – Киев и Гора пошли впрок Юлии, она расцвела, как чудесный цветок.

Одно тревожило князя Ярополка: проходили месяц за месяцем, Ярополк, думая о будущем, хотел иметь сына царской крови, но Юлия не признавалась, не говорила, что собирается стать матерью.

– Ты поистине великий князь, – начала говорить Юлия, – в Константинополе я представляла тебя красивым, нежным, милым, а ты оказался гораздо лучше, чем я думала.

Положив руки ей на плечи, он смотрел в глубину темных глаз гречанки.

– Чем же я лучше? Скажи, Юлия!

– Ты не только красивый, нежный, милый, но и смелый, сильный, непоколебимый, у тебя есть надежная опора – твои воеводы и бояре, мужи, дружина. Киев – это маленький Константинополь, ты тоже похож на императоров.

– Почему только похож?

Юлия, как видно, давно готовилась к этому разговору и теперь не торопилась. Ярополк подумал, что она не хочет его обидеть.

– В Византии есть только один император, он наместник Бога на земле и единый властелин, василевс всей Империи.

Юлия поразила Ярополка в самое сердце – сравнение с императором было не в его пользу. Ярополку слишком далеко до Бога, он не властелин всей Русской земли.

– В Константинополе, – ответил на это Ярополк, и Юлия заметила, что его лицо сразу стало злым и хищным, – ныне два императора, Василий и Константин, а на Руси два князя…

Она поняла, что затеяла опасную игру, но не отступила.

– В Константинополе ныне, – с усмешкою сказала Юлия, – действительно два императора, но они сидят в одной Золотой палате, Империей правит только Василий, и к тому же оба они порфирородные.

Ярополк усмехнулся, понял намек Юлии.

– Да, – согласился он, – князь новгородский Владимир – мой брат, но мы сыновья не одной матери, меня родила угорская княжна Предслава, а он – сын рабыни.

– А разве сын рабыни может быть князем? – спросила Юлия.

– Отец мой Святослав посадил меня князем в Киеве, брата Олега – в земле Древлянской, а Владимира – в Новгороде. Но сейчас уже Олега нет, нас осталось двое, я и сын рабыни Владимир.

– До каких же пор ты будешь терпеть на земле Русской еще одного князя, сына рабыни? И не боишься ли ты, что этот… твой брат объединится с какой-нибудь другой империей, пойдет против тебя?

Ярополк понимает, на что намекает Юлия. От Новгорода и впрямь близко до Свеарике, не так далеко и до Германии, а уж они-то с радостью помогут Владимиру.

– А Византия мне поможет? – спросил Ярополк Юлию.

Долгое молчание. Юлия думает – будущее висит на острие меча.

– Императоры ромеев тебе помогут.

На Ярополка смотрят глаза, напоминающие глаза Богородицы на византийской иконе.

Толпа изможденных людей с длинными волосами, в черных рясах, подпоясанных веревками, двигалась по Червенскому гостинцу. Сменяясь, по очереди они несли на носилках большую, вырезанную из кипарисового дерева корсту, сзади в крытом возке, запряженном четверкой лошадей, ехали два священнослужителя – епископ Лев и священник Рейнберн. Время от времени они выглядывали через оконце возка, равнодушными глазами смотрели на бесконечный гостинец, там же в возке ели и пили вино, временами погружались в блаженный сон. Еще дальше за возком гарцевали на резвых конях десятка два вооруженных всадников.

Так достигли они города Киева через Щекавицу, куда упирался гостинец, проехали на Подол, поговорили с градскими мужами, добиваясь свидания с князем Ярополком.

Узнав, что это за люди, князь Ярополк принял их в Золотой палате, выслушал.

– Мы пришли к тебе, князь, из священного города Рима, от папы Бенедикта, побывали у императора Оттона, а потом у польского князя Мешко. И папа Бенедикт, и император Оттон, и князь Мешко велели тебе кланяться, княже Ярополк.

– Спасибо папе римскому, что помнит о нас, спасибо и императору Отгону, и князю Мешко, – ответил на это князь Ярополк. – Будете у них, передайте им мой поклон. Что вас привело, святые отцы, в нашу землю?

– Как слуги Господни, печемся не только о своей пастве, думаем о людях, повсюду сущих. Уже вера католическая просветила всю Германскую империю, твои соседи – поляки, княже Ярополк, тоже имеют епископов от папы. Хотели бы мы, с тем и приехали, просветить Русь, привезли с собой нетленные мощи Климента Римского, священные книги.

Князь Ярополк ответил на это:

– Я христианин.

Епископ Лев и священник Рейнберн удивлены и встревожены.

– Неужели князь принял эту веру от константинопольских патриархов?

– Нет, я принял ее от болгарских священников.

– На болгарских священниках нет благодати Божьей, они суть сами собой поставлены, даже патриарха своего ныне не имеют.

– Я принял от них не церковь, а веру, множество людей на Руси молятся разным богам, каждый волен верить по душе.

– Но ведь истинная, христианская вера должна наконец прийти на Русь, она ныне охватила весь мир.

Ярополк долго думал.

– Думаю, что вера христианская придет на Русь, – медленно произнес он. – Сам хочу этого, но сейчас не могу дать ее всем своим людям. На все свое время…

– Князь Ярополк, – завопили священники, – когда придет это время, ты возьмешь ее от нас. Папа римский благословит людей русских и даст им церковь, император германский и князь польский, как слуги одного престола, будут друзьями киевских князей.

Ярополк понимал, почему эти священники появились в Киеве, – ведь не только вера, но и оружие было в их руках.

– Святые отцы, – ответил он, – о вере должен я думать не один, а со всеми людьми своими. Скажут люди и дружина, сам пошлю послов к папе и императору. Но разве различная вера мешает нам днесть быть друзьями? Передайте мой поклон папе, императору, князю!

И тогда Ярополку показалось, что он достиг того, о чем только мечтали, чего добивались, за что платили великой кровью отцы и деды… Они сражались и костьми ложились в боях с ордами, которые надвигались и надвигались с востока, – он, Ярополк, сумел заключить мир с каганом Илдеей и всеми печенежскими племенами. Предки его сотни лет боролись с ромеями, проливали кровь русских людей на Русском море и на Дунае, – он, Ярополк, не брал в руки меча и щита, наоборот, сами ромеи прибыли к нему в Киев и заключили с ним мир и дружбу. Веками отцы и деды со страхом взирали на Запад, боясь поляков, германцев, римского папы, – вот послы германского императора Оттона и епископ папы римского сидят у него в Киеве; захочет князь Ярополк – Русь навеки побратается с Византией, изменит Византия – вместе с германским императором он покарает ромеев…

«А если, – думал Ярополк, – послы германского императора и епископ римского папы поедут из Киева в Новгород и Владимир заключит любовь и дружбу с ними?»

– Не можем мы терпеть, чтобы на земле Русской, в городе Новгороде был еще один князь, – говорит Ярополк на рассвете в Золотой палате. – Зову Владимира в Киев, пускай в Новгороде останется один посадник!

– Хорошо деешь, князь! – кричат бояре и мужики. – Мы тебе опора в этом деле.

Брань?! Кто знает? Князь Ярополк думает, что, может, он избежит брани. Владимир побоится, приедет в Киев, а уж тут его покарает, уничтожит Гора.

– Посылай гонцов в Новгород, княже! Зовем Владимира в Киев!..

Разумеется, если бы князь Ярополк прислушался к голосу Русской земли, он услыхал бы много такого, о чем не думал и не гадал, увидел бы измену, обман, ложь вокруг себя, ужаснулся бы того, что творит.

Ярополк не видел этого и не слышал, советниками его были Блюд и бояре, воеводы и тысяцкие.

– Я шлю гонцов в Новгород, – говорит князь Ярополк, – но думаю послать посольство и в Византию, к императорам Василию и Константину, к печенежскому кагану Илдее, – пусть они по уговору с нами дадут помощь.

Бояре и воеводы думают: сил ныне на Горе мало, дружина малочисленна, на земское воинство мало надежды, – и в самом деле, им должны помочь и помогут ромеи, печенеги!

– Хорошо задумал, князь! Пойдем за тобой! – гудит Золотая палата.

Они единодушны в замыслах своих: ослепленный ненавистью к брату, князь Ярополк хочет стать единственным властелином Руси, ненасытная Гора хочет получать дань со всех городов и земель.

Впустить на Русь ромеев и печенегов, воевать чужими мечами, что ж, и с этим согласна Гора. Ведь князь не верит в свое боярство, а боярство – в князя.

В Золотой палате жарко горят свечи. Душно, трудно дышать. Теремные дворяне ходят вдоль стен с корчагами, наполненными холодным медом, подносят боярам и воеводам кубки, с которых падают хлопья желтоватой густой пены. Пьют шумно, смакуя, отдуваются…

Они напоминают святых на иконах: суровые лики, буйные гривы на голове, темная одежда, на которой блестят серебряные и золотые цепи, скрещенные на груди узловатые руки.

– Пойдем за тобой, княже. Вели ехать послам. Мы с тобой заодно.

Княгиня Юлия сидит в кресле на помосте рядом о Ярополком. Она необычайно бледна, заметно утомлена, время от времени усмешка пробегает по ее тонким губам. Но она спокойна, глаза ее искрятся, играют.

В ближайшие дни гонцы выезжают в Новгород, а вниз по Днепру отправляются в путь послы – к печенегам и ромеям. Над землей Русской нависает туча, будет гроза, кровавый дождь.