Текст книги "Безрассудная леди"

Глава 6

Подкрепившись в благословенном одиночестве несколькими порциями бренди и гаванской сигарой, Лукас присоединился к графине, которая пробовала пробежаться пальчиками по клавишам старинного спинета, стоявшего в углу комнаты.

– Добрый вечер, мама. А где же наша нежная Терпсихора?

Далси бросила на сына испепеляющий взгляд и поморщилась, прислушиваясь к звучанию инструмента.

Однако ее нахмуренный лоб моментально разгладился, как только в дверях появилась Татьяна.

– Входи, дитя мое! Ты великолепно выглядишь!

Увидев девушку, нерешительно остановившуюся на пороге, Лукас был вынужден признать, что его мать не преувеличивает: платье Татьяны из тончайшей зеленой ткани колыхалось при каждом движении, как поверхность моря под порывами ветра, ее перчатки из кремового кружева напоминали морскую пену, а их длина подчеркивала изящную округлость предплечий. Вишни, украшавшие лиф, исчезли, зато на ней появились аметистовые серьги и колье графини. Отраженный от него отблеск свечей отбрасывал блики на блестящие волосы девушки.

– Восхитительно! – не выдержав, произнес Лукас и с радостью заметил, что она смутилась.

– Миледи, – тихо произнесла Татьяна, – у меня разболелась голова. Можно мне пропустить урок нынче вечером?

Леди Стратмир решительно покачала головой:

– Мы так не договаривались, моя милая! Лорд Стратмир, человек очень занятой, специально выкроил время для этой цели.

– Но…

– Никаких «но»! Ты должна знать, что танцы очень полезны для здоровья.

– Ну-с, с чего начнем? – Стараясь не показать своей неуверенности, Лукас поставил на стол бокал, подошел к Татьяне и взял ее обтянутую перчаткой руку в свою, а другую руку положил на талию. Она словно оцепенела от его прикосновения: спина напряглась, жилка на виске бешено билась. Глядя на нее сверху вниз, Лукас заметил в глубине ее изумительных зеленых глаз то, чего раньше не замечал, – такую сильную ненависть к нему, что она казалась почти осязаемой. Он резко опустил руки и отступил от нее на шаг.

Мать взглянула на него:

– Ты сбился с такта? Во всем виноват этот невыносимый инструмент.

Однако спинет был ни при чем. Татьяна, высвободившись из его рук, вновь придала своему личику безразличное выражение и опустила глаза. Лишь высоко вздымающаяся и опускающаяся красивая грудь свидетельствовала о вспышке ненависти, которую он только что наблюдал.

Лукас замер. Как и любой человек, он иногда кому-то не нравился. Случалось даже, что его ненавидели, особенно светские денди, которые в свое время завидовали его титулу и состоянию. Он несколько раз дрался на дуэли, причем два раза – с оскорбленными мужьями. Но даже на их лицах он никогда не видел такой враждебности. Чем же, интересно, вызвана столь сильная ненависть у этой необычной девушки? Он хотел было закончить урок, но любопытство взяло верх. Интересно, какой фокус она может выкинуть, если он снова ее обнимет?

– Прошу прощения, мама, – сказал Лукас невозмутимым тоном, – мне пришлось поправить фалды. Начни, пожалуйста, еще разок. Раз, два, три. Раз, два, три…

Татьяна наконец взглянула ему в глаза. Хватит ли у нее силы воли, чтобы подавить такую ненависть? Очевидно, хватило. Изумрудные глаза все еще горели, но она позволила ему обнять себя. Лукас, не удержавшись, пробормотал себе под нос:

– Видимо, перспектива заполучить великого князя является для тебя мощным стимулом.

Несмотря на то что его слова заглушала музыка, Татьяна их услышала.

– Ошибаетесь, милорд, – ответила она с сильным русским акцентом, – это перспектива освободиться от вас заставляет меня так напряженно трудиться.

– В таком случае мне следует тоже удвоить свои усилия. – Он повернул ее так неожиданно, что она тихо охнула.

Но даже пребывая в замешательстве, Татьяна ни разу не сбилась с такта, хотя он кружил ее в бешеном темпе. Леди Стратмир, поглядывая через плечо, услужливо ускорила темп, чтобы соответствовать этой демонстрации виртуозного исполнения. Такой партнерши у Лукаса никогда в жизни не было – она ни разу не запнулась, не сбилась с такта.

Графиня, наблюдая за ними, встревоженно воскликнула:

– Лукас, осторожнее – вы заденете что-нибудь или налетите на кресло!

Но Лукас, возбужденный непостижимой грацией этого удивительного создания и недавней демонстрацией ненависти, лишь еще крепче сжал Татьяну в объятиях, как будто хотел своими руками сломать ее поразительное самообладание. Он почувствовал невыносимый жар в том месте, где уже не ожидая снова ощутить ничего подобного; каким-то непостижимым образом эта миниатюрная оцепеневшая фигурка, ухватившаяся руками за его фрак, пробудила в нем желания времен его бесшабашной юности. Однако ни одна светская женщина не относилась к нему с таким презрением. «Подчинись!» Он кружил ее по комнате, и его сердце колотилось рядом с ее сердцем. «Подчинись мне, черт возьми!»

Музыка резко оборвалась.

– Лукас, ты не даешь ей дышать!

Он отпустил Татьяну, так что она едва удержалась на ногах, а затем отвесил ей церемонный поклон.

– Мисс Гримальди, примите мои извинения. Вы постигли все, чему я мог вас научить. А что касается остального, то положитесь на партнеров, которые у вас, несомненно, появятся. Позвольте пожелать вам приятного вечера. И тебе тоже, мама. – С этими словами Лукас направился к двери и вышел из комнаты.

Глава 7

День семнадцатого апреля выдался хмурый, мрачный – под стать настроению Лукаса. За последние несколько недель он много размышлял над странным вальсом с мисс Гримальди и пришел к выводу, что плачевная утрата контроля над собой вполне естественна, поскольку у него уже несколько лет не было женщины.

У тела существуют свои потребности, которые за последнее десятилетие ему удавалось с успехом держать в узде, если не считать нескольких интрижек в России, связанных с его службой. Пора, пожалуй, завести – не настоящую любовницу, Боже упаси – какую-нибудь милую непритязательную женщину в одном из близлежащих городков, которую можно было бы навещать, когда возникнет потребность, но чтобы только она не предъявляла ему никаких требований, тем более не вела бы с ним ненужных разговоров.

Посмотрев в окно, он с ужасом увидел, что идет снег. Нигде не обнаружив Тимкинса, Лукас помчался к своим розам, на чем свет стоит ругая погоду и нерадивого садовника.

Заметив Тимкинса, который, обливаясь потом, несмотря на стоявший на улице холод, пыхтя, сгружал с тачки тяжелые чугунные обогреватели, Лукас остановился.

– Позволь, я помогу! – крикнул он, сожалея о том, что заподозрил Тимкинса в отсутствии чувства долга. – Ты здорово потрудился, не так ли? Прости меня, я был занят другими делами и… – Лукас замолчал.

– Тимкинс!

Оглянувшись, Лукас увидел, что по промерзшей земле к ним движется огромный узел с бельем, из-под которого виднеются кожаные бриджи и совершенно не сочетающиеся с ними сиреневые лайковые ботинки.

– Я не осмелилась взять больше, потому что графиня ждет сегодня гостей, которые, возможно, останутся ночевать.

Быстро опустившись на землю, узел открыл утонченное личико мисс Гримальди, улыбающееся озорной улыбкой. Однако как только она заметила Лукаса, улыбка тут же исчезла. Их взгляды встретились…

– Давайте-ка лучше поскорее примемся за дело, – строго произнес Тимкинс, – если вы, ваша светлость, хотите, чтобы мы успели укрыть цветы.

Лукас с трудом вышел из оцепенения.

– Да, да, конечно. Извините, мисс Гримальди, из-за моей рассеянности вам пришлось заниматься тяжелой работой. – Он подошел к куче постельного белья, а Татьяна неожиданно сделала шаг назад. – Силы небесные, – произнес Лукас, уставившись на вышитые простыни и покрывала. – Вы притащили сюда фамильные вещи!

Ясные зеленые глаза холодно взглянули на него.

– Правда? Но я просто выбрала то, что реже используется и чего едва ли хватятся.

– Это верно. Разве что если принц-регент решит посетить нас.

– А он приедет? – спросила мисс Гримальди, почему-то занервничав.

– Я бы не удивился, если бы мама его пригласила.

Снег повалил в полную силу, укрывая белым ковром голую землю.

Мисс Гримальди, взяв простыни, подтащила их поближе к розам.

– Цветы будут желто-оранжевые, даже бронзовые, – задумчиво сказала она, осматривая один из кустов. – На мой вкус – слишком броские. Я предпочитаю розовые и белые. А еще я рада, что смогла помочь. – Она круто повернулась и покинула их, шагая под аркой в своих кожаных бриджах и изящных ботиночках, ее толстая белокурая коса упруго подпрыгивала при ходьбе.

Как только она ушла, Лукас подошел к садовнику.

– Тимкинс, мне следовало поговорить с тобой раньше. Тебе следует знать, что моя мать взяла мисс Гримальди под свое покровительство. Она намерена представить ее светскому обществу. – Он неодобрительно усмехнулся.

Тимкинс пристально взглянул на него и невозмутимо произнес:

– Не знаю, что сделала с ней графиня Стратмир, милорд, но эта девушка теперь леди до мозга костей. Это каждому видно.

Лукас надеялся, что садовник не заметил, как вспыхнуло его лицо.

– Ну что ж, вот и хорошо, – с притворной бодростью сказал он. – Давай-ка вернемся к розам. Никаких повреждений пока не заметил?

– Вот на этом кусте обломилась ветка. – Тимкинс, разжигая уголь в жаровне, кивком указал на «Принцессу Орлеанскую» – сильно вытянувшуюся китайскую розу.

– Такая изнеженная девчонка. Осенью я ее, пожалуй, перенесу в помещение. – Лукас тщательно укрепил колышками одеяло, которым была укрыта «Леди Иннисфорд». – Еще раз благодарю тебя, Тимкинс, за твою бдительность. А теперь принеси мне вон ту метлу и подложи еще угля, чтобы эти горшки дали побольше тепла.

В пять часов во двор Сомерли-Хаус въехала первая карета. Татьяна в платье из тончайшего белого шелка и в несравненной красоты колье из восточного жемчуга с изумрудной застежкой, опершись на подоконник, выглянула из окна, а Тернер тем временем расчесывала щеткой ее волосы.

– Уже едут, – бодрым тоном сказала горничная. – Вы готовы?

Татьяна кивнула, и ее пальчики осторожно прикоснулись к изумрудной застежке драгоценного колье. Сама того не желая, она почувствовала угрызения совести при мысли о графине. Кажется, Далси была хорошим человеком – для иностранки, конечно, – и хорошо относилась к Татьяне, но вот ее сын… Для человека, который убил Петра, из-за которого была сметена с лица земли ее деревня, любая самая суровая кара была бы недостаточной.

Несмотря на то что прошло уже довольно много времени, думая о Петре, она едва сдерживала слезы. Они были бы уже давно женаты, она родила бы ему сына, о котором он так мечтал, а зимой согревалась бы теплом его тела в супружеской постели.

Какой он был сильный и красивый! Какие сильные были у него руки, когда он обнимал ее на берегу реки! Слова, которые он ей шептал, казались сладкими, как мед, а его поцелуи еще слаще…

«Довольно!» – строго приказала она себе, собрав в кулак всю свою волю, которая прежде помогала ей выжить среди бесконечных заснеженных равнин России. Лукас Стратмир освободил ее от этой безрадостной перспективы – но ценой жизни Петра. С его стороны это была неслыханная дерзость, и он за нее дорого заплатит.

Она была не из тех, кого легко соблазнить вкусной едой, тонкими винами и шелковыми платьями, и знала, что для нее важнее всего. Месть. Главное – отомстить Лукасу Стратмиру.

Мисс Гримальди вновь вернулась к зеркалу и окинула критическим взглядом платье скромного покроя, длинные белые перчатки, венчики, выложенные над ушами усилиями Тернер. «Видит Бог, я так насмотрелась белого цвета, что мне хватит этого на всю жизнь!» – с горечью подумала она, взглянув на снежинки, кружившиеся за окном.

Неожиданно ее рука задержалась на другом наряде. Черный цвет. Вдовье траурное одеяние.

«Я надену его сегодня в память о тебе, Петр», – пообещала она, уверенно развязывая ленточки своего белого шелкового платья.

Некоторое время она тщательно рассматривала свое отражение, затем кивнула с удовлетворением. Платье облегало фигуру; оно имело глубокое декольте и рукава с пышными буфами, что составляло эффектный контраст его изначальному предназначению. А вот жемчуга сюда явно не подходили. Девушка в своей шкатулочке отыскала аметистовый гарнитур в серебре, принадлежащий графине, надела колье и серьги…

Пока она стояла перед зеркалом, ей пришла в голову такая дерзкая мысль, что даже дух захватило. Это было бы неслыханным нарушением этикета и могло бы навеки поссорить се с графиней, но Татьяна почувствовала вдруг, что ей все равно. Не затеряться в толпе – вот что советовала ей Тернер.

Одну за другой она вытащила из прически все шпильки и высвободила свою головную щетку из лап Беллсрофона, который дремал, положив на нее морду.

Глава 8

Из-за незапланированного переодевания Татьяна немного опоздала и, спускаясь по лестнице, услышала жужжание голосов.

У дверей, ведущих в гостиную, стоял Смитерс; взглянув на девушку, он побелел, как полотно.

– Ах ты, бессовестная девчонка, что это ты задумала?!

– Доложи обо мне, – спокойно приказала Татьяна.

– Будь я проклят, если сделаю это! Ты выглядишь как безродная шлюха.

– Доложи обо мне, – повторила она, – или я пойду без доклада.

– Ну, как знаешь, – обиженно пробурчал дворецкий.

Когда Татьяна шагнула через порог, все разговоры моментально прекратились.

– Силы небесные! – воскликнул какой-то молодой человек, стоявший неподалеку от входной двери; другой, в нескольких шагах от него, тихо присвистнул.

Графиня, стоявшая возле дородного джентльмена с моноклем, заметила всеобщий шок при появлении своей протеже с ниспадающими на спину великолепными белокурыми волосами. Скрыв удивление, она направилась ей навстречу. Изящно очерченные алые губки Татьяны дрогнули в улыбке, в которой, присмотревшись, можно было заметить вызов.

– Извините за опоздание, дорогая кузина. Спускаясь по лестнице, я нечаянно оборвала подол своего платья. Мне, как видите, пришлось переодеться.

Подавляющее большинство мужчин, присутствовавших в комнате, повернули к ним головы, словно солдаты, услышавшие приказ «изготовиться к бою».

Далси подставила щеку, и когда Татьяна целовала ее, то почувствовала, что графиня дрожит. Однако ее наставница тут же взяла себя в руки.

– Пустяки. Со мной такое случалось не раз. – Она ловко провела Татьяну к тому месту, где стояли дородный джентльмен с моноклем и седовласая дама в голубом атласном платье. – Позвольте представить вам мою кузину, мисс Гримальди. Татьяна, это герцог и герцогиня Морнскис.

Герцог вставил монокль и стал бесцеремонно разглядывать Татьяну. Девушка постаралась присесть в реверансе таким образом, чтобы оказаться лицом к лицу с его супругой. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем герцогиня протянула ей руку.

– Дорогая девочка, я рада с вами познакомиться. Умоляю вас, скажите, как называют на континенте прическу, которая украшает вашу головку?

– Китайский каскад, – ответила Татьяна с такой самоуверенностью, что графине оставалось лишь промолчать, потом она окинула взглядом собравшихся. – А видно, эта мода еще не дошла до здешних мест. Надеюсь, я не приобрету за это дурную репутацию, ваша светлость?

– Боюсь, этого не избежать, – улыбнулась герцогиня. – Но злословить будут те, кому не удастся сделать такую же эффектную прическу. Ты согласен со мной, Морис?

Герцог приложил согнутую ладонь к уху, чтобы лучше слышать.

– О чем ты, Арабелла?

– Я поздравила мисс Гримальди с нововведением в мире моды! – громко сказала герцогиня.

– О да, ты абсолютно права. Я еще никогда в жизни не видел более миловидной девушки… кроме, конечно, тебя, моя дорогая, – с некоторым опозданием поспешил добавить герцог.

Потом графиня сделала с Татьяной круг по гостиной, знакомя ее с дамами. Разумеется, Татьяна не забывала похвалить их наряды, восхититься драгоценностями, спросить адреса их сапожников или изготовителей сумок. Мужчины ждали своей очереди, но девушка не торопилась подходить к ним, хотя, смеясь и болтая с дамами, чувствовала на себе их взгляды. Боковым зрением она заметила Лукаса, стоявшего у камина, он недовольно оглядывался вокруг.

– Ужин подан, – объявил Смитерс, появляясь на пороге.

Когда гости расселись, Татьяна оказалась между герцогом Морнским и его не слишком молодым наследником. Оба они, судя по всему, горели желанием поближе познакомиться с кузиной хозяйки. Она заметила, что Лукас сидит между Горацией Каммингс и мисс Олберли, которая беспрестанно хихикала. Он почти не разговаривал ни с той ни с другой; беседой за столом, которая затрагивала разные темы – от политики до сплетен, – дирижировала графиня. Ни от кого не укрылось, что ее протеже с удовольствием и со знанием дела принимала участие в разговоре, но мало кто знал, что к этому она готовилась в течение долгих месяцев.

Однако рубикон ей предстояло перейти лишь в конце ужина, когда все встанут из-за стола: освободившись от влияния мужчин, леди – даже такие, как герцогиня Морнская, которая с удивлением наблюдала, как ее супруг оказывает мисс Гримальди знаки внимания – могли превратиться в разъяренных кошек! Графиня, должно быть, тоже опасалась неожиданностей и поэтому, когда они шли в малую гостиную, тихо спросила:

– Как ты себя чувствуешь, дорогая?

– Вполне сносно, – вежливо ответила Татьяна. – Вы считаете, выбор черного платья был ошибкой?

– На ком-нибудь другом – безусловно, но ты, очевидно, не можешь совершать ошибок. Где, скажи на милость, ты его взяла?

– Неужели не помните? Это вы убедили меня заказать платье на случай, если нам придется присутствовать… на похоронах.

– Но что заставило тебя… Впрочем, это не важно. Дорогая, я обещала первый танец с тобой герцогу.

Далси обернулась к оркестру:

– Вальс, пожалуйста!

Лукас расположился в кабинете за письменным столом, на котором стоял наполовину опорожненный коньячный бокал; сигара в хрустальной пепельнице догорела дотла, обратившись в пепел. Не в силах заснуть, он принялся подсчитывать, во что обошлись нынешние развлечения: креветки, паштет из гусиной печенки, бесконечные подносы с шампанским. Однако он знал, что причина его беспокойства не имеет отношения к затратам.

Отхлебнув бренди, Лукас стал вспоминать события этого вечера.

Он не собирался присутствовать, видит Бог, совсем не собирался, но в конце концов, когда дом наполнился гостями и взрывы смеха стали доноситься к нему наверх, где он укрылся ото всех с кларетом и книгами, ему захотелось присоединиться к ним.

Человек не может быть островом, затерянным в океане. Кто это написал? Только не Шекспир.

Но неужели ему не хватает косых взглядов и шепота за спиной? Все они знали, что он сделал. Неужели общество стало настолько беспринципным, что ему безразлично? Если так, он не желает иметь с ним ничего общего.

Что до русской девчонки, она ничего собой не представляет. Правда, внешность у нее как у богини, а манера держаться – как у герцогини.

А сила воли, кажется, даже выше человеческих возможностей, думал Лукас, забираясь в постель. Интересно, что она чувствовала сегодня, глядя на толпу раболепствующих поклонников, пышно разодетых дам, на роскошные деликатесы, затраты на которые могли бы в течение года прокормить все население Мишакова?

Впрочем, Бог с ней. Скоро она исчезнет из его жизни. С этой мыслью Лукас повернулся на бок и наконец провалился в сон.

Глава 9

Брайтон

1813 год

– А этот от кого? – спросил Лукас, глядя, как Татьяна шествует через комнату с букетом анютиных глазок.

– От Фредди Уитлза. «Анютины глазки для того, чтобы помнили» – написано на карточке, но он ошибся. Анютины глазки – для того, чтобы думали. Это розмарин – чтобы помнили. Так говорит Офелия в «Гамлете». – Татьяна сунула носик в цветы.

Сам того не желая, Лукас оторвал взгляд от тарелки с говяжьим филе и увидел ее высокие скулы на фоне ярких цветов. Он торопливо опустил глаза.

– Жаль, что вы не смогли пойти вместе с нами, чтобы посмотреть Бракстона в «Гамлете». Великолепная пьеса.

– Я ее видел, – сухо заметил Лукас и позвонил, чтобы принесли еще тостов.

Татьяна пожала плечами:

– Вас не назовешь приятным собеседником…

– Значит, ты считаешь меня занудой?

Графиня постучала ножом по краю тарелки.

– Прекратите оба! Вы препираетесь словно брат и сестра. Если бы я хотела, чтобы у тебя была сестра, Лукас, то она была бы именно такой.

– Вместо этого ты нашла мне кузину.

– Разве это она нашла? – Лицо девушки выразило искреннее удивление.

– Довольно! – устало прикрикнула Далси. – Татьяна, сядь и поешь.

– Я выпила шоколаду с бисквитом в своей комнате. Больше у меня ни на что нет времени – мы с Сюзанной Катберт отправляемся за покупками.

Лукас вынул бумажник и демонстративно вывалил его содержимое на стол.

– Этого будет достаточно, или мне следует выписать чек?

– Но, миледи, вы же сами сказали, чтобы я подобрала новую сумочку и шаль к муслиновому платью цвета морской волны!

Графиня нахмурилась:

– Не будь таким скупердяем, мой мальчик, и положи свои банкноты назад в бумажник.

– Что в этом толку, если они все равно окажутся у портнихи или у шляпницы?

– Лукас!

– Не обращайте внимания, миледи. Что еще можно ожидать от человека, который три месяца не может решиться купить себе лошадь?

Эти слова задели Лукаса за живое – он и сам понимал, что давным-давно истек срок действия предлога, выдуманного им специально, чтобы сопровождать мать и ее подопечную в Брайтон на летний сезон.

– Я остаюсь здесь, – сказал он, поджав губы, – поскольку хочу убедиться, что у меня хватит денег на покупку, если я найду подходящего коня.

– Если бы даже вам попался боевой конь самого Александра, вы бы и тогда раздумывали! – Татьяна презрительно фыркнула.

Лукас уперся ладонями в крышку стола.

– Прошу не забывать, кузина, кто именно оплачивает вашу одежду, крышу над вашей головой, постель, в которой вы спите, шоколад и бисквиты, ложу в опере, а также…

– Довольно! – Графиня хлопнула в ладоши. – Прекратите перебранку!

Зеленые глаза Татьяны сверкнули.

– Как, кузен Лукас, я могу забыть о том, о чем вы напоминаете мне при каждом удобном случае?

Внимание воюющих сторон отвлек стук в дверь.

– Мисс Катберт к мисс Гримальди, – громко объявил Смитерс.

– Я только на минутку поднимусь наверх за шляпкой, – сказала, помедлив, Татьяна. – Какие у вас планы на сегодняшний день, миледи?

– Никаких, вплоть до визита леди Борнмут. – Далси недовольно поджала губы. – Шесть часов – что за странное время для начала приема! Надеюсь, ты сумеешь собраться вовремя?

– Обещаю. – Татьяна улыбнулась и затем, не удержавшись, обернулась к Лукасу: – Если вдруг я увижу хромую клячу, то пришлю ее сюда, чтобы вы приценились. – Проговорив это самым любезным тоном, она помчалась к лестнице.

Далси некоторое время смотрела ей вслед, потом, искоса взглянув на сына, сказала:

– Знаешь, а она ведь совсем не экстравагантна.

– Вот как? Возможно, по твоим стандартам?

– Нет, правда, Лукас. На этой девушке простое муслиновое платье смотрится так, как на других не смотрится шелк. Все дело в ее осанке, в умении носить вещи. На ней все великолепно выглядит.

– Я знаю, что она с блеском сокращает мои доходы.

– Если тебе так мучительно видеть это, ты мог бы… – Далси замолчала.

– Уехать домой? – закончил Лукас. – Эта идея кажется мне соблазнительной. Правда, леди Шелтон сказала вчера, что надеется увидеть меня здесь четырнадцатого. Что за дата четырнадцатое, хотел бы я знать?

– Так, ничего особенного – ужин для нескольких друзей и танцы.

– Для нескольких? – попытался уточнить Лукас.

– Видишь ли, дорогой, нельзя без конца пользоваться гостеприимством других, не приглашая людей время от времени к себе…

– Каких людей?

– Кажется, в списке около ста тридцати человек. Но, – быстро добавила графиня, – не все они, конечно, будут присутствовать на ужине.

«Черт бы тебя побрал, Казимир Молицын!»

– Будет ли когда-нибудь этому конец, мама? – устало спросил Лукас.

– Все зависит от Татьяны. Хотя дело могло бы ускориться, если бы ты не делал таких неуместных замечаний относительно ее поклонников. Фредди Уитлз, например, абсолютно респектабельный…

– Осел.

Далси с невозмутимым видом сложила руки на груди.

– Должна признаться, я не понимаю, какое тебе до этого дело. Выдашь ее замуж, а там все пойдет своим чередом…

– В твоем плане, мама, есть маленький, но важный недостаток. Тебе никогда не приходило в голову, что может случиться, если Татьяна выберет мужа, которого впоследствии сочтет неподходящим? Зная ее, этого вполне можно ожидать. Что, если она решит рассказать ему, как его одурачили?

В ответ Далси покачала головой:

– Нет, Лукас, она на это не способна. После всего, что мы для нее сделали… – Однако по ее глазам было видно, что она испугалась.

– В следующий раз, прежде чем задать вопрос, почему я не возвращаюсь домой, в Дорсет, – а видит Бог, мне очень хочется быть там, – подумай о том, что я сейчас сказал. И надеюсь, я больше никогда не услышу разговоров о Фредди Уитлзе. А теперь передай мне, пожалуйста, масло.

– Что ты думаешь об этих? – спросила Сюзанна Катберт, разглядывая пару бледно-розовых лент на фоне своей бледной перчатки.

– Превосходно – для Сельмы Борнмут, – сказала Татьяна.

Сюзанна с трудом подавила смех.

– Ах, Тэт! Ты такая насмешница! Да я скорее позволю замариновать себя в уксусе, чем буду одеваться, как эта провинциальная старая дева. А как тебе это? – Она указала на алые ленты.

– Уже лучше, – задумчиво сказала Татьяна. – Приложи-ка их к своим волосам. Нет. Совсем не подходят. Попробуй вон те. – Она протянула руку к ярко-желтым лентам.

– Ладно. – Сюзанна кивнула. – Если мама устроит скандал, я могу отдать их своей горничной.

Сделав покупки, девушки медленно двинулись по Куин-стрит. За ними по пятам следовала Каррутерс, недавно нанятая горничная Татьяны.

– Может, выпьем шоколаду? – спросила Сюзанна с надеждой в голосе, когда они проходили мимо кондитерской.

– С удовольствием. – Татьяна, повернувшись, добавила пакетик с лентами к внушительной охапке покупок в руках Каррутерс. – Сделай одолжение, отнеси все это домой.

– Но их светлость сказали, чтобы я не отходила от вас ни на шаг, когда мы на улице, – запротестовала горничная – крепкая коренастая девица с курчавыми рыжими волосами.

Татьяна пожала плечами:

– Но мы будем не на улице, а в кондитерской и никуда не уйдем, пока ты не вернешься.

– Разве что если… – Горничная повернулась и быстро помчалась по направлению к дому.

– Тебе с ней очень повезло, – тихо сказала Сюзанна, когда они вошли в кондитерскую. – Наша Тессерли обычно глаз с меня не спускает.

– Я очень тщательно выбирала горничную. – Татьяна лукаво улыбнулась, заметив, что старший официант слегка нахмурился при виде двух молодых леди, которых никто не сопровождал. Тем не менее он проводил их к столику в дальнем углу. – Для меня самое главное – чтобы горничная не осмеливалась мне перечить. Ну, как идут дела с мистером Паркером?

– Не знаю, что и сказать. Правда, вчера вечером у леди Пендлтон он пригласил меня на танец, но если бы ты там присутствовала, он бы этого не сделал.

– Что за вздор! – воскликнула Татьяна. – Мистер Паркер – один из немногих здравомыслящих людей, которых я здесь встречала. Он понимает, что для того, чтобы возникла духовная близость, нужно нечто большее, чем шапочное знакомство. Он пригласил тебя на вальс?

Сюзанна кивнула.

– В таком случае тебе не о чем беспокоиться. Мужчины не приглашают на вальс девушку, которую считают неуклюжим ребенком.

Татьяна сделала глоток шоколада.

– Можно спросить тебя кое о чем, Сью? Это касается моего кузена Лукаса. Что тебе о нем известно?

Сюзанна удивленно взглянула на подругу.

– Да ничего особенно. Он всегда был со мной очень вежлив. – Она задумалась. – Не только вежлив, но скорее сердечен. Нет, не то. Пожалуй, лучше сказать – любезен.

– Да, ведет он себя безупречно, – сдержанно согласилась Татьяна. – Скажи, ты не находишь, что он… почти всегда печален?

– Пожалуй.

– Случайно, не знаешь почему?

Сюзанна беззаботно пожала плечами:

– Наверное, таким уродился.

– А ты не слышала о каком-нибудь скандале в его прошлом?

– Господи, Тэт! Ты его кузина и ничего не знаешь?

– Нет. – Татьяна насторожилась. – Ни он, ни графиня никогда не говорили со мной о таких вещах. Тем не менее мне было бы интересно узнать, почему Лукас кажется таким несчастным.

Сюзанна деликатно промокнула салфеткой уголки губ.

– Не забудь, что он по сравнению с нами принадлежит к другому поколению. Мне было пять лет, когда ему уже исполнилось двадцать. Из обрывков разговоров, которые мне удалось подслушать, я поняла, что в свое время твой кузен пользовался в свете большим успехом. Вчера леди Паркер сказала, что он был лучшим танцором в Англии. Но, насколько я поняла, он уже лет десять, а то и больше не бывал ни в Брайтоне, ни в Лондоне.

– Так оно и есть. Но почему, вот что мне хотелось узнать.

– Возможно, Лукас просто не очень любит женщин, – задумчиво произнесла Сюзанна. – В таком возрасте – и до сих пор не женат! Если ты думаешь, что был какой-то скандал, я могу спросить у мамы.

– Лучше не надо, она еще подумает, что ты к нему неравнодушна.

Обе девушки дружно рассмеялись, и Татьяна решила на этом прекратить расспросы.

«Наверняка где-то есть человек, который захочет поговорить об этом, – подумала она, откусывая кусочек орехового печенья. – Надо лишь найти такого человека».