Текст книги "Безрассудная леди"

Глава 3

Два часа спустя Лукас стоял в коридоре возле комнаты матери, стараясь побороть непреодолимое желание прижаться ухом к двери. К великому сожалению, Сомерли-Хаус был построен на совесть: с тех пор как он привел упирающуюся девчонку сюда и закрыл за ней дверь, ни единого звука не проникло изнутри сквозь хорошо подогнанные планки дубовых дверей.

Наконец он начал всерьез беспокоиться: кто знает, что способна выкинуть Татьяна, которая считала его виновником гибели своей семьи? Вдруг ей взбредет в голову заставить Далси расплатиться за их гибель своей жизнью? Лукас уже начал представлять себе мать лежащей без движения на залитом кровью кресле, но неожиданно услышал у себя за спиной вежливый голос: «Прошу прощения, милорд». Вздрогнув, он круто повернулся и увидел Смитерса с чайным подносом в руках. Дворецкий постучал и вошел в комнату, а Лукас тем временем пытался, вытянув шею, заглянуть внутрь, да так, чтобы никто не застукал его за этим занятием. По крайней мере в одном он убедился: Далси еще была жива, иначе как бы она смогла позвонить лакею, чтобы им принесли чай?

Лукас снова взглянул на циферблат карманных часов. Чем, черт возьми, они там занимаются? Он хорошо знал, что мать не понимала ни слова по-русски, и с трудом представлял себе Татьяну, в течение нескольких часов разыгрывающую бесполезную пантомиму.

Как только Смитерс показался в дверях, Лукас нетерпеливо поинтересовался:

– Что, черт возьми, там происходит?

– Графиня угощает девушку чаем, – невозмутимо сообщил дворецкий и, чопорно выпрямившись, удалился по коридору.

Прошло еще три четверти часа. К этому времени Лукас, совершенно сбитый с толку, продолжал стоять на своем посту, в изнеможении прислонившись спиной к дверному косяку, как вдруг дверь распахнулась, и он, едва удержавшись на ногах, влетел в комнату матери. После этого Татьяна, вздернув подбородок и расправив плечи, прошла мимо него с таким гордым и независимым видом, что Лукас с удивлением подумал, как ему могло прийти в голову, будто из нее можно сделать служанку. Он некоторое время озадаченно смотрел ей вслед, потом, наконец придя в себя, торопливо сделал шаг вперед и закрыл за собой дверь.

Графиня не торопясь складывала салфетку, и по ее голубым глазам решительно ничего нельзя было прочесть.

– Хочешь чаю, дорогой? – спросила она. – Надеюсь, он еще не остыл. Или приказать заварить новый?

– К чертям чай! – прорычал Лукас. – Что, скажи на милость, здесь происходило?

– Не надо говорить со мной таким тоном, Лукас Кимбалл Стратмир! – Далси с демонстративной неторопливостью налила себе еще чашку чаю и лишь потом ответила на его вопрос: – Мы с ней приятно поболтали.

– Поболтали? Как, черт возьми, вы могли болтать? Девчонка не говорит по-английски!

– Ошибаешься, говорит, и вполне прилично. К сожалению, она то и дело сбивается на лексику, принятую на конюшне. Надеюсь, что эту привычку девочка приобрела от общения с Костнером, а не с тобой.

Лукас от удивления даже рот раскрыл.

– Говорит по-английски? Но… каким образом?

– Она сказала, что у нее «ушки на макушке». Насколько я понимаю, это означает, что она воспринимала язык на слух. Это очень смышленая девушка. Не вздумай недооценивать этого.

Наблюдать и слушать в течение семи месяцев?

Пожалуй, для особы с силой воли, которая позволила ей так долго не разговаривать, это было более чем возможно.

– Но как тебе удалось заставить ее заговорить?

Губы Далси дрогнули в улыбке.

– Я всего лишь спросила, что она предпочитает: выйти замуж за Костнера или за великого князя? Девушка сказала, что, конечно, за великого князя, потому что он больше похож на Петра.

Лукас с облегчением рассмеялся:

– Великий князь, похожий на Петра? Она просто ничего не понимает.

– Ничего, скоро поймет, – с уверенностью сказала графиня. – У этой малышки сильный интеллект. Ты, наверное, не заметил, что, если ее отчистить и отшлифовать как следует, она на редкость красива – правда, довольно своеобразной красотой. Я думаю, когда ты ее представишь, она произведет фурор.

– Представлю ее? – рассеянно переспросил Лукас.

– В обществе, – уточнила Далси.

У Лукаса от неожиданности дрогнула рука, бренди выплеснулось из бокала на пушистый ковер.

– Что ты сказала?

Далси встретилась взглядом с такими же, как у нее, выразительными глазами сына и продолжила самым невозмутимым тоном:

– Мы с ней договорились, что это будет компенсацией за ту трагедию, которая произошла по твоей вине.

– По моей вине? Черт возьми, что ты имеешь в виду? Да я спас ей жизнь!

Далси погрозила ему пальцем.

– Она считает, что ее жизнь была вне всякой опасности, пока ты не появился в Мишакове.

– Предполагается, что тебе не следует знать, откуда она… – начал было Лукас, однако то, что предлагала Далси, заставило его на сей раз забыть об интересах государственной безопасности. – Ты не имеешь ни малейшего права предлагать подобные сделки!

– Раз уж ты испортил ей жизнь, – невозмутимо продолжала Далси, – то, видит Бог, было бы справедливо заново ее устроить, тем более что у нее есть для этого все данные.

– Невероятно! – воскликнул Лукас. – Девчонка неотесанная и крайне своенравная, спроси у миссис Смитерс. А что она натворила в ее шкафах! Ты хочешь представить ее светскому обществу, но из нее даже обычная служанка не получится. – Он вздрогнул, представив себе последствия.

– Не вижу ничего общего между служанкой и супругой великого князя, – заметила Далси и, отхлебнув чаю, добавила: – Кстати, представлять ее будешь ты, а не я.

Только тут Лукас понял, что она затевает, и инстинктивно попятился.

– Ну нет, мама, и не надейся. Думаешь, что, воспользовавшись этим предлогом, ты заставишь меня вновь вернуться в свет? Забудь об этом. У тебя, черт возьми, нет ни малейшего шанса.

Далси спокойно поставила чашку на стол.

– Татьяна плакала, когда говорила о Петре. Это было так трогательно! Она называла его своей единственной любовью. – Графиня промокнула глаза кончиком салфетки. – А сколько слез она пролила из-за кошки!

– Что еще за кошка?

– Та самая, которую ты не позволил ей взять с собой.

Лукас начал терять терпение.

– Весь этот вздор граничит с безумием! Боюсь, мама, шампанское и растертый жемчуг отразились на твоих умственных способностях!

Далси и бровью не повела.

– Нам, конечно, придется поторопиться – она скоро достигнет брачного возраста. К счастью, я в данный момент свободна и приму бедняжку под свое крылышко. Чтобы должным образом приодеть ее и обучить всему понемногу, нам потребуется, скажем, два года.

Лукас даже застонал, однако в плане, изложенном вдовствующей графиней, он уловил и проблеск надежды. Далсибелла, леди Стратмир, не сможет заниматься чем-то одним целых два года – ей это надоест.

– Тебе придется придумать для нее правдоподобную биографию. Возможно, нам не удастся до конца избавиться от ее акцента, так что пусть она будет, скажем, какой-нибудь кузиной с континента.

Хотя в семействе Стратмиров около полувека не было ни одного брака с иностранцами, Лукасу вес же удалось взять себя в руки. Это всего лишь очередное увлечение его матушки, нечто вроде новой карточной игры или нового покроя рукава. Пусть она делает с Татьяной что угодно, но заставить его поехать в Лондон ей не удастся.

– Позволь полюбопытствовать, мама, где ты намерена сотворить это чудо?

– Успокойся, не здесь: мне и в голову не пришло бы злоупотреблять твоим гостеприимством так долго, особенно когда ты так занят со своими розовыми кустами. Я думаю, нам подойдет коттедж в Котсуолде.

Лукас, не сдержавшись, расхохотался.

– Котсуолд? Да ты за неделю сойдешь там с ума от скуки!

– Такой роскоши я не могу себе позволить, – холодно заявила графиня. – У меня хорошо развито чувство долга.

Лукас поднял бокал.

– Ну что ж, мама, желаю тебе успехов.

– Надеюсь, мой милый, ты тоже выполнишь свою часть работы. Не забудь, кто втянул нас в эту историю. Я не хотела бы, чтобы ты стал первым из графов Сомерли, который уклонился от ответственности.

Лукас отвесил матери изящный поклон, напомнив ей в этот момент веселого молодого лондонского франта, каким он некогда был.

– Разумеется, я выполню свои обязательства перед этой леди – как только ты укротишь ее…

Леди Стратмир удовлетворенно кивнула:

– Спасибо, сынок, я знала, что ты все поймешь правильно.

Глава 4

Лукас с недоумением разглядывал светло-лиловый конверт, лежавший поверх разложенной веером корреспонденции. Еще один счет от мадам Деку? Он вскрыл конверт садовым ножом и едва не выругался вслух. Хотя английское правописание портных оставляло желать лучшего, итоговая цифра в конце страницы была выписана отчетливо и составляла триста шестьдесят фунтов. Он достал из ящика свою бухгалтерскую книгу, отыскал нужную страницу и добавил эту сумму к астрономической цифре, уже записанной там.

Черные брови Лукаса сошлись на переносице. Прошло почти полтора года с тех пор, как Далси с Татьяной уехали в Котсуолд. За все это время мать не написала ему ни слова, но за последние два месяца на него обрушился целый водопад счетов.

Продолжительное молчание Далси должно было убедить его в том, что из ее затеи ничего не вышло, но теперь он уже не был так в этом уверен. Вдовствующая графиня, конечно, особа расточительная, однако она не любила бросать деньги на ветер. Лукас вопросительно взглянул на Беллерофона, пятнистого дога, растянувшегося на коврике перед камином.

– Тебе не кажется…

Дог широко зевнул.

– Нет. Думаю ты прав, это невозможно. Оргией покупок мама просто утешает себя, потерпев поражение.

Дог навострил уши, и Лукас тут же услышал цоканье копыт на подъездной дорожке.

Это еще что за новости? Он с самого начала приложил немалые усилия, чтобы отвадить визитеров. На мгновение у него мелькнула мысль: а не сбежать ли, пока не поздно, по черной лестнице? Но он был так удивлен, что не мог двинуться с места.

Мгновение спустя в комнату вошел Смитерс с визитной карточкой на подносе.

– Мистер Донтли, милорд, – объявил он.

Лукас растерянно поморгал глазами, и дворецкий пояснил:

– Мистер Трентон Донтли, племянник и наследник старого лорда Донтли, у которого поместье на противоположном берегу Бентфордского ручья.

– Боже мой, как некстати. Старик, наверное, умер?

Смитерс откашлялся.

– Не думаю, милорд. Если только мода на траурную одежду не изменилась существенным образом.

Лукас усмехнулся:

– Ты меня восхищаешь, Смитерс. Ну что ж, проводи его сюда. Неплохо время от времени освежать свои познания в области последней моды.

Человек, появившийся в кабинете, с лихвой оправдал ожидания Лукаса: на нем оказались такие узкие бриджи, как будто они были нарисованы краской на теле; переливчато-синий сюртук, такой узкий, что надеть его, наверное, удалось лишь с помощью трех человек; галстук, завязанный замысловатым узлом, который исчезал в вырезе сине-зеленого шелкового жилета. Светлые волосы гостя были подстрижены какими-то чудовищными террасами, напомнившими Лукасу вавилонские висячие сады.

Когда молодой человек ослепительно улыбнулся, Лукас приподнял бровь.

– Мистер Донтли! Мы с вами встречались?

– Нет, милорд. Извините мою дерзость, но я, проезжая мимо, решил зайти лично. Благодарю за честь и принимаю ваше приглашение на семнадцатое.

– Семнадцатое? – Лукас не понимал, в чем дело. – А что такое «семнадцатое»?

Донтли заливисто рассмеялся.

– Я был уверен, что вы окажетесь весельчаком! Трейборн говорил – вы, конечно, знакомы с Джоном Трейборном, – что вы сердитый старый варвар, но я этому не поверил, имея удовольствие не раз наслаждаться компанией вашей матушки в Лондоне – в театре и в других местах. Последние сезоны много потеряли без леди Стратмир. Все мы с облегчением узнали, что сна снова хорошо себя чувствует.

Лукас слегка склонил голову: он все же выудил из этого потока пустой болтовни кое-какую полезную информацию. Итак, его мать использовала болезнь в качестве предлога, объясняющего ее продолжительное отсутствие в свете.

Молодой Донтли тем временем продолжал:

– Мой дядюшка просит принять его извинения: боюсь, он не сможет приехать из-за страшного приступа подагры, но если бы смог, ни за что бы не упустил такой возможности.

– Какой возможности?

– Семнадцатого, конечно.

Лукас искоса взглянул на Смитерса, который растерянно поднял брови в знак того, что так же мало осведомлен, как и его хозяин.

– Извините меня, Донтли, у нас, старых варваров, ужасная память. Что именно будет семнадцатого?

Гость с большим трудом извлек из кармана узкого сюртука квадратик веленевой бумаги и протянул его Лукасу.

Стараясь скрыть свои чувства, тот едва взглянул на него и вернул приглашение.

– Ах да, семнадцатое. Как я мог забыть? – Лукас выпил бокал до дна и наполнил снова, почти не слушая гостя, пытаясь разгадать, что на уме у матери.

Его молчание наконец возымело свое действие на Донтли, который, поднявшись, сказал:

– Извините, милорд, кажется, я отнял у вас слишком много драгоценного времени.

– Спасибо, что заехали, Донтли.

– Не стоит благодарности. Только еще одно слово, сэр…

Лукас приподнял бровь.

– В субботу в игорном доме миссис Роуз я встретил близкого друга вашей матушки, он рассказал о вашей кузине с континента. Мне хотелось бы знать, каковы ее обстоятельства… ну, проще говоря, есть ли у нее приданое?

– О да, – помедлив мгновение, сказал Лукас. – Причем весьма солидное.

Морщинки на лбу Донтли моментально разгладились.

– Отлично! Красота и состояние – такое редкостное сочетание! Надеюсь, вы простите мою дерзость – между нами, светскими людьми…

– Совершенно с вами согласен.

Выполнив свою миссию, Донтли наконец ушел. Проводив его, Смитерс вернулся в кабинет и застал хозяина в том же положении, в каком его оставил.

– Милорд, – окликнул он.

Лукас обернулся.

– Черт возьми, Смитерс! Скажи честно, неужели ты думаешь…

Дворецкий покачал головой:

– Боюсь, милорд, ее светлость решительно намерена добиться успеха.

Ровно неделю спустя вдовствующая графиня прибыла в Дорсет в сопровождении обоза вдвое длиннее того, с которым она сюда приехала в первый, раз. Стоя у окна, Лукас наблюдал за бесконечным потоком клади, затаскиваемой в дом. Татьяну он увидел лишь мельком, когда она выходила из кареты, – девушка была в чем-то желтом, на голове дорожная шляпка, стоимость которой он знал с точностью до пенса.

Дав матери десять минут, Лукас позвал Смитерса.

– Спросите леди Стратмир, – приказал он с достойной восхищения сдержанностью, – не соблаговолит ли она встретиться со мной немедленно.

Дворецкий удалился с довольным видом, который давал основания полагать, что ему в точности известно, о чем пойдет разговор.

Графиня, никогда не отличавшаяся пунктуальностью, заставила сына прождать целый час. Время ожидания Лукас использовал для того, чтобы перепроверить итоговую цифру внесенных в его бухгалтерскую книгу расходов.

– Лукас, дорогой! – раздался веселый, как месяц май, голосок графини, появившейся в наряде из жемчужно-серо-го берлинского шелка и в роскошной нориджской шали. – Ты встретил нас как чужой. На тебя это не похоже. Можно подумать, что тебя вообще нет дома.

– Главное не это, а отсутствие кредиторов на ступенях перед входом.

Далси поморгала глазами и уселась в кресло перед камином.

– Извини, я что-то не поняла.

– Речь идет вот о чем. – Лукас передал матери бухгалтерскую книгу. Графиня взяла ее с отвращением, как будто полуразложившуюся рыбу.

– Ах, ты же знаешь, что я не разбираюсь в цифрах.

– Насколько я понимаю, ты вообще ни в чем не разбираешься! Оставила шесть сотен у мадам Деку, еще две сотни – у Лока, сто пятьдесят – у Хэллоуби…

– Уж не воображаешь ли ты, что девчонка может выезжать в свет в кожаных бриджах?

– Мама, около тысячи фунтов моих денег истрачено на гардероб этой девчонки!

– Причем истрачено очень разумно. Ты сильно отстал от жизни, дорогой. Если бы ты обращал хоть немного больше внимания на свою одежду, то заметил бы, что цены очень изменились с тех пор, когда ты в последний раз делал покупки.

– Оставь мои покупки в покос, – проворчал Лукас. – Если ты думаешь, что я позволю тебе пустить меня по миру ради кучи побрякушек, которые и Лондона-то никогда не увидят…

– Что, позволь узнать, ты хочешь этим сказать?

– Только то, что твоя эксцентричная затея не имеет ни малейшего шанса на успех!

– Ты зря делаешь вид, будто это тебя не касается.

– Прошу прощения, мама. Я совсем забыл, что для людей твоего круга самое важное в жизни – погоня за наслаждениями.

– В наслаждении жизнью нет ничего противозаконного. Насколько я помню, ты в свое время тоже их не чурался.

– Вот именно. И посмотри, к чему это меня привело. Мне следовало бы догадаться, что ты окажешься на стороне девчонки.

Он позвонил Смитерсу и не слишком любезно предупредил:

– Сегодня я буду ужинать вместе с дамами.

– Как пожелаете, милорд.

Глава 5

Было уже четверть девятого, а Лукас все еще сражался с узлом своего галстука. Когда-то он делал это не задумываясь, однако теперь пальцы его не слушались, как будто это ему предстояло пройти испытание. Сердитым рывком одного конца галстука он добился желаемого и размеренным шагом, как ему показалось, спустился вниз по лестнице.

Не обнаружив в гостиной ни души, Лукас понял, что мать и ее подопечная перешли в столовую.

Далси, оторвавшись от суповой тарелки, невинно подняла на него глаза.

– Дорогой! Мы уже устали тебя ждать. Что это ты сотворил со своим галстуком? Выглядит весьма необычно.

Ага, значит, вот какой тон она выбрала!

– Прошу прощения, мама и мисс… – Черт возьми! Как ему называть ее?

– Тебе следовало раньше позаботиться о ее имени, – с легким упреком сказала Далси.

– И правда. Я забыл. – Лукас впервые внимательно вгляделся в девушку, сидевшую перед ним на краешке стула.

– Ладно. Такое имя, как мисс Гримальди, подойдет?

– Полагаю, не подойдет, – резко ответила графиня. – И должна сказать, что, по-моему, твой юмор несколько переходит границы дозволенного.

Татьяна помешала суп в тарелке, и Лукас невольно заметил, что запястья ее руки гораздо белее и изящнее, чем ему казалось раньше.

– Почему бы не взять это имя, миледи? – обратилась она к Далси низким шелковистым голоском, в котором почти не чувствовалось акцента.

Лукас покачал головой и прищурился:

– Что ж, отличное имя, кто может с этим спорить… Мисс Гримальди, позвольте предложить вам ломтик жареного мяса?

Зеленые глазки вопросительно взглянули на графиню.

– Ты совершенно права, Татьяна, – поморщившись, произнесла Далси. – Конечно, мясо следовало предложить мне первой, но я считаю, что в присутствии людей, манеры которых оставляют желать лучшего, к этому не стоит привлекать внимания.

Когда ужин был закончен, девушка с застенчивой улыбкой встала из-за стола.

– Благодарю вас, миледи.

Потом она присела перед Лукасом, который от неожиданности чуть не выронил салфетку.

– И вас благодарю, милорд, за то, что составили нам компанию нынче вечером, а также за мое новое имя. Я постараюсь быть достойной его.

Лукас поклонился, пытливо вглядываясь в ее глаза, которые стали еще ярче от соседства с изумрудной зеленью платья.

– Я в этом не сомневаюсь, мисс Гримальди.

Его взгляд задержался на ней дольше, чем он хотел бы, и Далси усмехнулась.

– Без кожаных бриджей она стала очаровательна, не так ли? – произнесла она, когда дверь за девушкой закрылась. – Признайся, Лукас, что ты был удивлен. Скажи, ты заметил хоть какой-то изъян в ее манерах?

– Н-нет, – пробормотал Лукас. – Но… тебе не приходило в голову, что игра, которую ты с ней затеяла, сродни мошенничеству?

Графиня удивленно взглянула на него.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Предположим, результаты твоих усилий превзойдут самые смелые ожидания – ты вывезешь ее в свет, она станет сенсацией сезона, а потом в нее до безумия влюбится сын одной из твоих близких подружек – леди Сейтон, например, или какой-нибудь другой светской львицы. И что ты будешь делать тогда?

– Дам им свое благословение.

– Как можно, мама! Неужели ты сознательно обречешь юного представителя высшего света на брак с безродной русской девчонкой?

Если леди Стратмир и испытала некоторую нерешительность, то всего лишь на мгновение.

– Почему нет, если они искренне полюбят друг друга? Ты уже согласился дать ей приданое, следовательно, ни о каком мошенничестве не может быть и речи. Татьяна обладает умом, благожелательностью и добротой, а также безупречным вкусом. Но ни одним из этих великолепных качеств не обладала та вульгарная, наглая… – Лукас резко отодвинул стул. Далси поймала его руку. – Ах, дорогой, если бы ты только посмотрел на нее сейчас! Она всегда появляется в окружении самых мерзких типов, а вся присущая ей вульгарность расцвела пышным цветом, когда она получила в свое распоряжение миллионы старика Иннисфорда!

– Ты говоришь о женщине, которую я люблю, – проскрипел Лукас сквозь стиснутые зубы.

– Но ты за столько лет ни разу не видел ее!

– И все-таки я буду любить ее до конца жизни, – упрямо проговорил он.

Графиня печально покачала головой:

– Ты просто глупец. Тебе не кажется, что если бы у нее было чувство к тебе, она бы сумела его показать?

– Ей было довольно трудно это сделать после того, как я убил ее мужа. Что касается мисс Гримальди, я уверен, ты сумеешь избежать угрызений совести по поводу дальнейшей судьбы какого-нибудь сговорчивого ухажера, которому тебе удастся ее всучить. Ведь ни ты, ни отец не испытывали угрызений совести, испортив мою жизнь…

– Минуточку, – прервала его графиня. – Я еще не закончила.

Лукас остановился, не без труда подавив желание уйти, хлопнув дверью.

– Я должна, видимо, предупредить тебя о том, что примерно через неделю намерена устроить здесь небольшой званый ужин. Раз уж ты стал таким скрягой, то мне, наверное, нужно попросить у тебя разрешения.

Мысленно поблагодарив Трентона Донтли за своевременный визит, Лукас небрежно пожал плечами:

– Как тебе будет угодно.

– Но, Лукас, я не научила ее танцевать…

– Найми учителя танцев, – безразличным тоном посоветовал он.

– Я об этом подумала. Однако приличный учитель заломит за уроки невероятно высокую цену.

Лукас снова пожал плечами:

– Найди кого-нибудь из местных.

– В том-то и проблема. Среди наших соседей вряд ли найдешь человека, который способен отличить кадриль от полонеза.

– Я думаю, ты как-нибудь разберешься. – Лукас снова ринулся к двери.

– А я думаю, что научить ее должен ты, и никто другой.

– Глупее этого ты не могла ничего предложить! И вообще я много лет не танцевал, – пробовал сопротивляться Лукас.

– Но ты не можешь отрицать, что когда-то считался лучшим танцором в Англии. Неужели я требую от тебя слишком многого?

– Нет, конечно. – По правде говоря, он мог бы настоять на том, чтобы Далси наняла учителя, но… – Ладно. Если ты считаешь, что это абсолютно необходимо…

– Абсолютно. Я даже попрошу тебя начать сегодня же вечером.

Вызвав Смитерса, Лукас вздохнул и, как только тот появился на пороге, произнес:

– Сообщите мисс Гримальди, что ее урок танцев начнется через три четверти часа в малой гостиной.