Текст книги "Безрассудная леди"

Глава 31

Грум из конюшни при заведении мадам Каттлби, сидевший возле коновязи, встрепенулся при виде белого и черного коней, лихо влетевших в ворота. Всадник на вороном во все горло орал что-то на варварском наречии.

Всадники спешились, и Лукас крикнул Платову:

– Ты обошел меня, сукин сын!

– Надо бы тебе выучить побольше русских ругательств. Даже коню надоело без конца слушать одно и то же.

Лукас прищелкнул пальцами, подзывая грума, и перешел на английский:

– Разве хозяйка платит тебе за то, чтобы ты целый день бездельничал? Ну-ка займись своей работой!

– Слушаюсь, сэр. – Слуга торопливо вскочил на ноги, оправил ливрею и пригладил светлый чуб.

– Напои коней как следует, – уже мягче сказал Лукас, – и держи их наготове. – Он бросил груму шиллинг. – Идем, Матвей.

Дворецкий, открывший им дверь, презрительно повел носом и изрек с высокомерием, напомнившим Лукасу Смитерса:

– Извините, сэр, но для входа сюда требуется быть должным образом одетым…

– Заткнись, Гентроп, – проворчал Лукас, – и пропусти нас.

Дворецкий удостоил его более внимательным взглядом.

– Ба! Никак лорд Стратмир? Я вас едва узнал, милорд, ведь столько лет прошло. Добро пожаловать! Я сейчас же сбегаю и доложу мадам, что вы пожаловали.

– Не нужно, – коротко сказал Лукас. – Мы сами найдем дорогу.

Отстранив дворецкого, он вошел внутрь. Платов последовал за ним.

– Ты частенько сюда захаживаешь? – вежливо осведомился он.

– Захаживал много лет назад. А что в этом плохого? Разве ты никогда не бывал в борделе?

Казак сверкнул белозубой улыбкой, проверяя ногтем большого пальца остроту лезвия своей сабли.

– Бывал, и довольно часто, только я никогда не платил.

Лукас рассмеялся.

– Ладно, постарайся держать под контролем свою кровожадную натуру. А-а, мама Каттлби! – воскликнул Лукас, отвешивая поклон низенькой даме в шуршащих шелках, которая спускалась по лестнице им навстречу.

Помедлив мгновение, она протянула к нему руки.

– Дорогой лорд Стратмир, какая радость снова видеть вас после столь долгого перерыва! – Дама перевела несколько встревоженный взгляд на сердитое лицо Платова. – Простите, нельзя ли узнать, кто это с вами?

– Позвольте представить: атаман Матвей Платов, доверенное лицо и советник русского царя Александра.

Платов, услышав свое имя, вложил саблю в ножны и тоже поклонился.

В ответ мадам Каттлби сделала книксен.

– Очень рада. Чем могу вам служить, лорд Стратмир?

– Атаману Платову желательна женская компания.

Мадам Каттлби вновь окинула казака пристальным взглядом, а затем, схватив Лукаса за рукав, отвела его в сторонку.

– Дорогой лорд Стратмир, не сочтите меня негостеприимной, но мои девушки привыкли иметь дело с более цивилизованными клиентами.

Лукас отступил на шаг.

– Атаман Платов – герой войны против Корсиканца. Может быть, вы не пустили бы сюда даже генерала Блюхера?

– Генерал Блюхер носит галстук!

– Ну, если дело только в галстуке, то мы это сейчас исправим. Иди сюда, Матвей. – Лукас снял с себя галстук, надел его на Платова и в мгновение ока соорудил вполне приемлемый узел под названием «любовное гнездышко». – Теперь все в порядке, друг мой.

– Боюсь, лорд Стратмир, мои девушки все равно заупрямятся.

– Вот как? – Лукас обернулся к Платову. – Она говорит, что ни одна из девушек тебя не обслужит. Что ты предлагаешь?

Платов положил руку на эфес сабли.

– Казаки никогда не отступают.

– Я тоже так думаю. Вперед!

Оба они с оружием в руках проскользнули мимо хозяйки и взбежали вверх по лестнице.

– Запри замки, Гентроп! – совсем неподобающим леди визгливым голосом завопила мадам.

Слуга нехотя двинулся исполнять приказание, но Лукас ударом ноги уже распахнул дверь, ведущую внутрь заведения. В первой комнате стояли карточные столы, за которыми в этот час было мало народу. Когда в комнату вбежали Лукас с пистолетом и Платов с саблей наголо, раздались испуганные крики. Лукас, окинув взглядом комнату, сразу же понял, что Татьяны здесь нет. Этого он и ожидал.

– Сюда, – сказал он Платову, бросаясь к двери в дальнем конце салона.

Снизу доносился зычный голос мадам, приказывавшей Гентропу немедленно послать за стражей.

– Только попробуй – и ты покойник. – Лукас угрожающе оглянулся, а Платов, взведя курок пистолета, выстрелил в зеркало над головой съежившегося слуги. – Ах, Матвей, Матвей, я ведь просил тебя проявлять сдержанность! – пожурил его Лукас.

На звук выстрела из дверей небольших комнат, расположенных по обеим сторонам коридора, высунулись женские головки с растрепанными волосами всевозможных оттенков – блондинки, рыженькие, русые, брюнетки. Заметив приближающихся мужчин, дамы торопливо скрылись. Послышались возбужденные возгласы и скрежет задвигаемых засовов.

Лукас кивнул Платову, и они пошли вдоль коридора, открывая двери одну за другой – каждый со своей стороны. Для казака это оказалось весьма познавательной экскурсией – при каждом очередном мимолетном взгляде на картину поведения англичан в интимной обстановке у него от удивления все выше и выше поднимались брови.

– Неужели вы все пользуетесь плетками? – не удержавшись, спросил он, когда они прошли половину коридора.

– Я – никогда, – заверил его Лукас.

– Тогда ты, наверное, предпочитаешь эти маленькие деревянные дощечки? Как они называются?

– Трости для телесных наказаний. Они тоже мне не по нраву. – Ударом сапога Лукас распахнул следующую дверь. С кровати на него с ужасом уставилась знакомая физиономия. – Ба! Да это, кажется, лорд Бартон! Рад видеть вас, сэр! Как поживает леди Бартон?

– Стратмир! – судорожно ловя ртом воздух, воскликнул барон. – Если вы хоть слово скажете об этом Агате…

– Обещаю молчать. А вы продолжайте – если, конечно, мы не перебили вам охоту.

Постепенно Платов дошел до конца коридора.

– Ее нигде нет, мой друг.

– Посмотрим на этой стороне, – сказал Лукас. Он не думал, что Гастингс солгал, однако Татьяну могли перевезти в другое место.

Лукас открыл предпоследнюю дверь. Там находились мужчина и черноволосая женщина – оба были так поглощены своим занятием, что даже выстрел их не встревожил.

– Извините, – пробормотал он, выходя.

Оставалась последняя дверь, которая не желала поддаваться – видимо, она была заперта изнутри на задвижку. Навалившись вдвоем, они сорвали ее с петель.

В комнате стоял полумрак. Платов тихо выругался – на кровати, скрестив ноги и сжимая в руках пистолет, сидела Татьяна и целилась в них. Она была в нижнем белье и дрожала так сильно, что даже если бы попыталась выстрелить, то наверняка бы промахнулась.

– Опусти пистолет, пожалуйста. – Лукас приблизился к ней. – Все в порядке, больше тебе не надо бояться.

Зеленые глаза Татьяны были широко распахнуты от ужаса; Лукасу пришлось очень осторожно высвободить пистолет из ее стиснутых пальцев.

– Где ты его взяла? – тихо спросил он, засовывая пистолет за пояс.

Она смотрела куда-то на пол, продолжая дрожать, и тогда он, обняв, крепко прижал ее к себе.

– Посмотри-ка, Лукас, – каким-то странным голосом произнес Платов, наклоняясь и засовывая руку под кровать. Когда он разогнулся, все увидели тело человека с искаженным до неузнаваемости лицом, высунутым языком и выпученными глазами. Даже Лукас не сразу узнал его.

– Боже мой! Это же Уиллоуби!

– Я его предупреждала, – прошептала Татьяна. – Я говорила ему, что если он прикоснется ко мне, я его убью, а он только смеялся.

– Задушен, – констатировал казак, отпуская тело, которое со стуком упало на пол. – Собственным галстуком. Чистая работа. Я и сам не смог бы сделать лучше.

Татьяна спрятала лицо на груди Лукаса.

– Я пыталась избежать этого…

– Тсс! Ни слова больше, любовь моя. Бедная моя девочка… Это убийца Казимира, Матвей, могу поклясться своей жизнью. Сколько времени ты находишься здесь с… его трупом? – осторожно спросил он Татьяну.

– Давно. Много часов. – Она всхлипнула. – Я не знала, что делать. Я никогда еще не убивала человека. – Она подняла на него глаза. – И еще я боялась, что ты никогда не придешь.

Платов деликатно откашлялся.

– Извините, мой друг, но, наверное, кто-нибудь уже послал за стражей. Чем скорее мы уйдем отсюда…

– Вы правы. – Лукас завернул Татьяну в покрывало и без труда поднял ее с кровати.

– Нет, Лукас, я не осмелюсь выйти отсюда без одежды!

Он закрыл ей рот поцелуем. Плечи его тряслись от смеха.

– Почему ты смеешься? – спросила она.

– Смеюсь над твоей щепетильностью. Ты никогда не перестанешь удивлять меня, Татьяна.

– Куда мы направляемся?

– К маме, конечно.

Вслед за Платовым Лукас с Татьяной на руках спустился вниз по черной лестнице.

– Едва ли она обрадуется, – сказала Татьяна, плотнее закутываясь в покрывало.

– Наоборот, она будет в восторге. Помимо всего прочего, ты убила человека, по приказу которого меня чуть не насмерть проткнули ножом в Париже.

Кони, всхрапывая, ждали на конюшенном дворе. Грум, широко улыбаясь, отсалютовал наездникам, приложив к картузу пальцы.

Едва они успели выехать за ворота, как на улице раздались свистки полицейских.

Глава 32

К изумлению Татьяны, Далси ни единым словом не упрекнула ее за диковинное одеяние. Когда Лукас внес ее в дом, графиня засияла улыбкой.

– Куда ты так внезапно исчезла, моя дорогая девочка?

– Об этом после, мама, – коротко пресек расспросы Лукас, проходя мимо Смитерса, чей оскорбленный вид резко контрастировал с самообладанием графини. – Скажи, что тебе дать, любовь моя? Бренди? Водки? Или что-нибудь поесть?

– Думаю, я начну с ванны, – пробормотала Татьяна. – Противно, что он прикасался ко мне.

– Немедленно наполните ванну наверху, – приказал Лукас выкатившему глаза дворецкому. – И чтобы вода была горячей. – Уже поднимаясь по лестнице, он увидел Платова, остановившегося в проеме двери. – Мама, будь любезна, займи атамана, пока я позабочусь о Татьяне.

– Почту за честь, – не моргнув глазом заявила Далси. – Прошу вас, проходите, сэр!

– Иди с ней, Матвей, – обернувшись, сказал Лукас по-русски, – она тебя покормит.

Платов, поглаживая усы, смотрел на красивую хозяйку.

– Скажи, мой друг, а твой отец тоже дома?

– Он умер пять лет назад.

У казака блеснули глаза.

– Твоя мать говорит по-русски?

– Нет, но уверен, что вы сумеете понять друг друга.

Лукас, посмеиваясь, перешагнул порог комнаты, но сразу же посерьезнел, увидев, что Татьяна все еще дрожит.

– Во всем виноват я один. – Он взял ее рукой за подбородок.

– Уиллоуби сказал мне о твоей дочери, – прошептала Татьяна, отводя взгляд. – Он также сказал, что тебе придется жениться на Джиллиан – только тогда я поняла, почему ты так вел себя вчера вечером. И еще он уверял, что ты все равно не придешь мне на помощь, так что я могла бы… – Лицо ее жалобно сморщилось. – Но я бы на это ни за что не согласилась.

– Ах ты, моя храбрая красавица! – Лукас поцеловал ее в мокрую от слез щеку. – Джиллиан меня обманула – та девочка не имеет ко мне никакого отношения, да и к ней тоже. Она нашла девочку в Смитфилде и пообещала заплатить пять фунтов, если та сыграет роль нашей дочери.

В глазах Татьяны зажегся огонек надежды.

– О Лукас! А ты уверен?

– Абсолютно. Платов в ее присутствии устроил для Гастингса представление со своей саблей, и она сама во всем призналась.

Татьяна впервые за долгие часы улыбнулась:

– Могу себе представить! Я до смерти испугалась, когда атаман Платов ворвался в комнату. Но потом я увидела тебя…

В это время двое слуг внесли ванну. Следом за ними шла Каррутерс с кувшинами дымящейся воды. Увидев Татьяну, она чуть не уронила кувшин и, поставив его, упала на колени, а затем принялась целовать руки своей хозяйки.

– Ах, мисс, мы так боялись за вас! Слава Богу, вы вернулись домой – целая и невредимая! Позвольте, я помогу вам раздеться…

– Спасибо, Каррутерс, пока ты свободна, – тихо сказала Татьяна.

– Как пожелаете, мисс.

Когда слуги ушли, Лукас нежно поцеловал Татьяну в лоб.

– Ты желаешь побыть одна? Тогда я пришлю наверх вино, сыр и печенье, хорошо?

Она заглянула ему в глаза.

– Я надеялась, что ты поможешь мне мыться… если, конечно, захочешь.

– Захочу ли? Что за вопрос!

– Я теперь с тебя глаз не спущу!

– А я с тебя. – Он попробовал рукой воду. – В кои-то веки Смитерс точно выполнил мое приказание – вода до сих пор горячая. Позволь, я помогу тебе раздеться, а ты тем временем расскажешь, как попала в лапы Уиллоуби.

Татьяна повернулась так, чтобы ему было удобнее развязать тесемки.

– Я отправилась к Платову, после того как получила от него письмо – ведь ты об этом знаешь? – Он кивнул, продолжая столь приятную для него работу. – Ему действительно известно, кто мои родители?

– Боюсь, что нет; но он приходится двоюродным братом Казимиру и жаждет отомстить за его смерть. – Лукас коротко пересказал ей то, что сообщил ему Платов о смерти Казимира.

– Душенька, – задумчиво повторила Татьяна. – Говоришь, дядя Иван так меня называл?

– Ты тогда была еще совсем ребенком. Посмотрел бы он, какой ты выросла!

Она чуть заметно поежилась от озноба, и Лукас на руках перенес ее в ванну.

– Я смою все следы прикосновения этого негодяя, – сказал он и с бесконечной нежностью принялся намыливать ее спину, плечи и волосы. – Пожалуйста, продолжай – я хочу знать, что произошло в отеле.

Татьяна закрыла глаза, наслаждаясь его заботой.

– Я пришла намного раньше назначенного часа и была очень расстроена, так как не знала, что со мной будет. Ты перестал меня любить…

– Я не переставал любить тебя, – быстро сказал Лукас, целуя ее мокрое колено, – и не женился бы на ней. Но и надеяться, что ты простишь меня за мой проступок, я тоже не мог.

Зеленые глаза открылись, следя за тем, как ловко он действует.

– Вопрос заключался в том, сможешь ли ты сам себя простить. Джиллиан отлично все предусмотрела, но неужели она затеяла это для того лишь, чтобы помешать твоему счастью? Почему эта женщина так ненавидит тебя?

– Я убил ее мужа.

– Нет, не то. Я думаю, это потому, что она не взяла тебя, когда это было для нее так просто. Ты предложил ей путь к спасению, а она его отвергла. Я поняла это, когда увидела, с какой горечью она о тебе говорит.

– Я убью ее за то, что она сделала с тобой, – тихо сказал Лукас. – Но рассказывай, что было дальше.

– Когда я вошла в отель, Джиллиан как раз спускалась, по лестнице со своими борзыми. Увидев, что я стою в вестибюле, она пригласила меня к себе, и я, дурочка, пошла. У меня была одна мысль…

– Сговориться с ней? – подсказал Лукас.

– Нет, нет. Мне хотелось удовлетворить свое любопытство. Зная, что ей удавалось так долго сохранить твою привязанность, я подумала, что, наверное, в ней есть нечто, чего не разглядишь с первого взгляда.

– Ты ее переоцениваешь. Это происходило четырнадцать лет назад – тогда я был молодым оболтусом и влюбился в ее груди и волосы.

– Волосы у нее действительно великолепные…

– Как у Медузы. Другую ногу, пожалуйста. Итак, ты пошла с ней в ее апартаменты…

– Да. Мы выпили по чашечке шоколада, вкус которого показался мне странным; но Джиллиан сказала, что шоколад марокканского производства. Потом я каким-то образом оказалась на полу, на коленях, а она стояла рядом и смеялась. У меня кружилась голова, я пыталась встать, но каждый раз снова падала.

– Она что-то подмешала в шоколад! – воскликнул Лукас.

– Наверное. Пока я ползала по полу, пытаясь встать, вошли двое мужчин: молодой незнакомец и Уиллоуби. Комната продолжала кружиться у меня перед глазами, но я помню, что тот, кого звали Гастингс, вел себя отвратительно, а Уиллоуби был просто ужасен – он хватал меня своими лапами, прикасался ко мне… Наконец Джиллиан сказала, что если уж ему так не терпится, пусть занимается этим не у нее на глазах – к ней в любую минуту может прийти Лукас. Это было последнее, что я услышала перед тем, как потерять сознание. Очнулась я уже там, где ты меня нашел. Сначала я подумала, что спасена; голова у меня все еще кружилась, но я встала и попыталась открыть дверь, однако это мне не удалось. Тогда я попробовала выбраться через окно, но оно находилось слишком высоко, а я очень ослабла. Потом пришел Уиллоуби. Должно быть, он много пил, потому что от него сильно пахло алкоголем. Он подошел и сообщил мне то, о чем я тебе уже рассказывала… что у тебя есть дочь и что ты женишься на Джиллиан. Потом стал уверять меня, что я могла бы тоже… Разумеется, я ответила отказом, но он и слушать ничего не хотел! Поэтому я…

– Не думай больше об этом, – поспешно сказал Лукас.

– Как я могу не думать, если убила человека?

– Ты предпочла бы, чтобы он тебя убил?

– Боже мой, конечно, нет! – Татьяна вздрогнула всем телом.

– Ты должна выбросить это из головы. Уиллоуби был шпионом, врагом Англии. Я уверен, что это он убил Казимира и приказал убить меня в Париже, когда я приехал туда и стал наводить кое-какие справки. Я не знаю причину всего этого, но могу поклясться чем угодно, что Джиллиан ее знает.

– Разве Джиллиан не было в отеле?

– Нет. Гастингс сказал, что она прямо от своей портнихи поедет на прием, который устраивает принц-регент.

– Если это так, – задумчиво заметила Татьяна, – то она еще не успела узнать ни о том, что я исчезла, ни о Уиллоуби. На нашей стороне будет фактор внезапности.

– На нашей? – Лукас, взглянув на нее, приподнял бровь. – Ты имеешь в виду меня и Платова?

– И себя тоже.

– Ни за что!

– Почему?

– Почему? Вспомни, что тебе пришлось сегодня пережить!

– Ты сам сказал, что не хочешь больше отходить от меня ни на шаг, – лукаво напомнила Татьяна.

– Это будет последний раз.

Она помолчала, потом встала на колени и кивком головы указала на груди:

– Ты не помыл меня здесь.

– Не помыл, – согласился он дрогнувшим голосом, потом намылил тяжелые округлости грудей, задержавшись на сосках, которые немедленно затвердели от его прикосновения.

– И здесь тоже. – Подняв тучу брызг, она встала в ванне, указав на спину.

Закусив губу, Лукас намылил ее и там.

– И здесь, – прошептала она, повернувшись к нему лицом и проведя пальцами по треугольничку между бедер. Ее мокрое тело поблескивало в лучах предзакатного солнца.

Он судорожно глотнул воздух.

– Смилуйся, Тэт! На какие муки ты меня обрекаешь?

– Мой же, мой меня, – проговорила она, и он продолжил свое занятие. – Здесь. – Она взяла его за запястье, направляя руку, и пошире расставила ноги. – Вот так! Хорошо! А теперь чуть-чуть ниже. – Дыхание ее стало прерывистым. Его рука снова скользнула между ее ног и торопливо выбралась оттуда. – Еще, – прошептала она ему в ухо.

– Силы небесные! – простонал Лукас, совершенно растворяясь в ощущениях, возникающих от прикосновения к ее нежной, шелковистой коже.

– Еще.

Он помедлил, чувствуя, как растет его желание.

– Татьяна, перестань! – Вместо ответа она прижалась к нему всем телом. – Ты это делаешь только для того, чтобы заставить меня позволить тебе поступить по-своему…

– А ты позволишь? – шепнула она, обхватив рукой твердое утолщение, образовавшееся спереди на его брюках.

– Нет, – хрипло сказал он. – Это слишком опасно. Я не смогу должным образом защищать тебя, потому что мне придется всецело быть в распоряжении принца-регента.

– Но Платов…

– У Платова тоже есть свои обязанности.

– Кажется, я сегодня наглядно доказала, что способна постоять за себя, – сказала Татьяна, продолжая ласкать его.

– Тем более у тебя есть причина оставаться в безопасности. Я бы на твоем месте не стал испытывать судьбу… Черт возьми, перестань – я не могу соображать, когда ты так прикасаешься ко мне!

– Я сделаю все, что ты прикажешь, и буду очень осторожна, Усилием воли он отстранил ее от себя на расстояние вытянутой руки.

– Неужели ты действительно воображаешь, будто сможешь после всего, что произошло, убедить меня позволить тебе показаться при дворе?

Кажется, она согласилась с ним и нырнула в ванну, чтобы сполоснуться.

Обрадованный тем, что она наконец вняла голосу разума, Лукас хотел было помочь ей выйти из ванны, но она вдруг схватила его за руки и потащила в воду.

Охнув от неожиданности, он плюхнулся в ванну.

– Господи! – отплевываясь, взмолился промокший насквозь Лукас, выбираясь из ванны.

Татьяна лукаво улыбнулась:

– Позволь помочь тебе снять одежду.

– Прекрати…

– Клянусь своей любовью к тебе, что сегодня вечером не покажу своей физиономии при дворе.

Он успокоился и позволил ей расстегнуть пуговицы.

– Вот так-то лучше. Послушание идет тебе гораздо больше, чем своенравие… Ты не думаешь, что нам нужно хотя бы вытереться? – Лукас почувствовал, что она обхватила руками его член.

– А зачем? – спросила она.

– Кто-то, кажется, собирался подождать до бракосочетания?

– Это была не моя идея. – Татьяна провела кончиком его члена по своему мокрому животу. – Но если ты настаиваешь, мы можем…

– Нет, – решительно заявил он. – Теперь уже не можем.

Они занимались любовью прямо на обюссонском ковре. Татьяна с глубоким вздохом как можно крепче прижалась к нему, уверенная, что его страсть способна очистить ее лучше, чем любая ванна. Страх, одиночество, гнев, ужас – все отступило перед ни с чем не сравнимым ощущением. А она-то была уверена, что никогда больше такого не испытает… Вспомнив об этом, Татьяна начала плакать.

Он замер, глядя на нее с невыразимой нежностью.

– Хочешь, чтобы я остановился?

– О нет, любовь моя, – прошептала она. – Не останавливайся ни за что! – Она обвила его ногами, прижав еще крепче, и он с радостью погрузился глубже в ее плоть. Когда горячий поток его семени извергся в глубинах ее тела, она выкрикнула его имя, а он ответил продолжительным, прерывающимся стоном и опустился на нее, обессиленный, дрожащий.

– Силы небесные! – пробормотал Лукас, прижимаясь губами к ее плечу.

– Это любовь? – тихо спросила Татьяна, перебирая пальцами его волосы.

– Любовь. Да такая, о какой каждый мужчина может только мечтать. – Он перекатился на бок, попав в лужу, которую они устроили на полу. – Ах ты, негодница! Посмотри, во что превратился ковер!

Татьяна приподнялась на локте и тряхнула мокрыми прядями светлых волос.

– Уж лучше я буду смотреть на тебя. Не отрываясь, все время…

– Время… О Господи! Я опоздаю в Карлтон-Хаус! – Лукас вскочил на ноги, схватил одежду, бросил ей сухое полотенце. – Прикройся, пожалуйста.

Она послушно взяла полотенце, вытерла плечи и принялась тщательно вытирать ноги. Лукас вдруг поймал себя на том, что, застыв на месте, внимательно наблюдает за ее действиями.

Татьяна подняла голову, зеленые глаза лукаво блеснули.

– Ах ты, озорница! Пытаешься снова соблазнить меня? Не воображай, что я такой податливый!

– Да уж, ты у нас молодец, – заметила она, пристально взглянув на его пенис.

Он рассмеялся.

– Я пришлю Каррутерс, чтобы помогла тебе одеться.

Она сделала недовольную гримаску.

– Я надеялась, что ты это сделаешь.

– Когда я рядом с тобой, то себе не доверяю. Кто знает, что еще ты заставишь меня сделать!

Она бросила ему полотенце.

– Ладно. Но прежде чем уйдешь, может быть, хотя бы вытрешь мне спину? – Она повернулась, скрутив мокрые волосы в толстый жгут, ниспадавший до гладких, белых, округлых и очень соблазнительных ягодиц.

Лукас шлепнул по ним полотенцем. Она, охнув, обернулась к нему – олицетворение оскорбленной невинности.

– За что?

– Сама знаешь, ведьмочка, – проворчал он и торопливо выскочил из комнаты, пока здравый смысл и чувство долга не покинули его окончательно.

Когда наконец Лукас, вымытый, причесанный, в свежем фраке спустился в салон, то с благодарностью обнаружил, что Далси распорядилась подать легкий ужин.

– Я, конечно, люблю рауты у Принни, – объяснила она, – но там всегда маловато еды.

Платов все еще оставался ее гостем, хотя успел переодеться в необычайно элегантную одежду.

– Это одежда твоего отца, – объяснила графиня в ответ на вопросительный взгляд Лукаса. – Я не совсем уверена, что полностью поняла рассказ атамана Платова о происшедших событиях по причине языкового барьера, но думаю, ему сегодня вечером лучше не вызывать подозрений своим видом. У нас было достаточно времени, так что Тернер смогла укоротить брюки, пока ты переодевался.

– Ты успела обо всем позаботиться, мама. – Лукас с аппетитом набросился на холодную ветчину.

– Ваша невеста не идет с нами? – спросил Платов по-русски.

Лукас перевел вопрос графине, потом ответил, покачав головой:

– Нет. Я решил, что ей лучше спокойно отдохнуть в своей комнате.

Платов вскинул брови.

– И эта маленькая озорница согласилась?

Лукас чуть не подавился мясом.

– Мне удалось… убедить ее взяться за ум.

– Чтобы убедить в чем-нибудь красавицу против ее воли… для этого требуется такой дар, какого я в вас не подозревал.

– Почему вы думаете, что это было против ее воли?

Атаман пожал плечами:

– Видите ли, у нас в России обычно считают, что если дело не доведено до конца, то лучше было его и не начинать.

– Это дело я закончу вместо нее… с вашей помощью.

– На меня можете полностью положиться. – Платов сверкнул глазами и расправил плечи.

Далси задумчиво посмотрела на мужчин, и Лукас принялся лихорадочно обдумывать, как потактичнее рассказать ей о происходящем… но она вдруг махнула рукой:

– Не надо ничего придумывать. Я обычно говорила твоему отцу: лучше мне не знать всего, что происходит, чтобы потом меньше лгать.

– Ты все это время держалась великолепно, мама, – похвалил Лукас.

– Фи! – воскликнула графиня. – Спроси-ка лучше у атамана Платова, что он предпочитает – чай или кофе?

Перед тем как покинуть дом, Лукас и Платов, уединившись с сигарами и бренди, полчаса обдумывали, как поступить с Джиллиан. Когда Лукас подавал графине накидку, она, указав рукой на два свертка черного шелка, лежавших на пристенном столике в вестибюле, сказала:

– Вам это тоже потребуется.

Лукас с удивлением увидел маскарадные «домино».

– Это еще зачем? – спросил он.

– Принни в последний момент решил устроить маскарад, – небрежно сообщила Далси, закрепляя на своей прическе вуаль из синего тюля, украшенную стеклярусом.

Лукас, уже было собравшийся объяснить Платову, зачем им нужны эти черные капюшоны, вдруг замер на месте, сраженный ужасным подозрением.

– Татьяна! – Он повернулся к лестнице. Она появилась на верхней площадке в белом шелковом платье и полумаске, скрывающей лицо. – Ты обещала!

– Я обещала не показывать на приеме нынче вечером своей физиономии и, как видишь, намерена выполнить обещание.

– Честное слово, мне следовало тебя выпороть!

– Пожалуйста, если тебе так хочется, – сказала она, спускаясь по лестнице. – Но позволь напомнить, что именно это я сегодня предлагала тебе сделать, а ты предпочел…

Далси с трудом подавила смешок, а Платов фыркнул, прикрывшись рукавом, без перевода поняв, о чем идет речь.

– Нет! – крикнул Лукас. – Ни в коем случае! Решительно – нет! Категорически!

– У нас в России говорят, – начала Татьяна по-русски, – что если дело не доведено до конца, то лучше было его не начинать. Не так ли, атаман Платов?

– К чертям вашу Россию! – взревел Лукас.

– Можешь делать что угодно, Лукас. Можешь запереть меня в комнате и проглотить ключ. Можешь связать меня, приковать цепью, но, клянусь, я найду выход. Я обязана довести это дело до конца.

– Татьяна! – У него перехватило дыхание. Она выглядела такой неземной, такой хрупкой, что казалось, малейший ветерок мог сломать ее. Однако сегодня она доказала, что отнюдь не беззащитна и ее воля так же крепка, как бриллианты, сверкающие в ложбинке между грудей. От полноты чувств глаза его наполнились слезами. – Если что-нибудь с тобой случится…

– Позволь мне предложить ей взять с собой вот это, – сказала графиня, доставая из ридикюля пистолет с перламутровой ручкой.

Лукас изумленно взглянул на нее.

– Мама, давно ли ты носишь с собой эту штуку?

– Около тридцати пяти лет. Это была идея адмирала. Мне, слава Богу, ни разу не пришлось им воспользоваться.

– Но ведь она не умеет стрелять! – воскликнул Лукас.

– Умею. Меня научил Большой Джон. – Татьяна взяла в руки оружие, взвела курок и прицелилась. – Стреляю в деревянную панель возле двери в гостиную – там, где она поцарапана.

Выстрел обратил Смитерса в бегство, а Далси зажала руками уши.

Лукас пошел взглянуть на стену.

– Мимо. На шесть дюймов в сторону.

– Ничего. Этого достаточно, чтобы остановить нападающего.

– Давай еще раз, – потребовал Лукас.

Далси пошарила в ридикюле и выудила пули, а Татьяна быстро и умело перезарядила пистолет и вновь выстрелила.

– Прошу прощения, миледи, – начал Смитерс, с подозрением принюхиваясь, – но прислуга очень нервничает. Скажите, зтот пистолет…

– В деревянной панели дырка, – прервала его графиня. – Вон там, возле двери в гостиную. Позаботься о том, чтобы ее заделали. Ну а теперь нам и впрямь следует поспешить.

Татьяна, улыбнувшись из-под атласной полумаски, протянула Лукасу руку.

– Милорд?

Поскольку он не пошевелился, Платов решительно шагнул вперед.

– Позвольте, мисс Гримальди…

– Не суйся, Матвей, – сердито остановил его Лукас и строго взглянул на Татьяну сверху вниз: – Мы поговорим обо всем этом позже!

– Не сомневаюсь! – Она засунула пистолет в изящный ридикюль, свисающий с ее тонкого запястья. – И все же свое обещание я выполнила.

Лукас что-то недовольно проворчал и повел ее к экипажу, ожидавшему их у дверей.