Текст книги "Имперский граф"

После того, как закончил говорить барон Шерез Ретер, командир гвардейского полка, пришло время Торму представить разработанный ими всеми, имелась в виду военная часть нынешнего Совета, план отражения растинской агрессии, если она состоится. Хотя то, что не будет никакого «если», понимали все. Война была практически неизбежна.

– Мы исходили из того, что пока непонятно, где появятся растинцы, – начал Торм, встав из-за стола и подойдя к карте, нарисованной, чуть ли не в полстены. Олег тут же понял, что пора привнести в этот мир ещё одну новинку, а именно указку. Потому что Торм принялся тыкать в карту своим толстым, как сосиска, пальцем. – Пока таких направлений мы видим четыре. Два, тут и тут, это перевалы через Винорский кряж на границе с Бирманом. И два направления – с реки Ирмень, если они воспользуются кораблями. Южнее болот, в районе Камня-на-Ирмени, – тут Торм ткнул пальцем в стык границ Винора и Бирмана, – или из района Нимеи, но этот вариант самый маловероятный.

– Почему, – удивилась Уля, но, устыдившись своей несдержанности, махнула рукой, мол, это я так, неважно.

– Отсюда от Нимеи слишком большой участок пути надо будет пройти по территории Винора, – тем не менее ответил на её вопрос Торм. – Есть шанс, что кавалерийский и пехотный полки, что стоят возле Нимеи, не останутся в стороне и могут им ударить в спину. По похожей причине мы считаем маловероятными и участки на Винорском кряже, если, конечно, растинцам действительно не удастся втравить южные королевства на Бирман.

– Что не исключено вовсе, – напомнила Гортензия.

– Ну да, – чуть сбившись с мысли, начальник штаба укоризненно посмотрел на магиню, его в этой укоризне поддержал и взгляд её мужа, – мы это учитываем. Поэтому мы предлагаем следующее. Второй пехотный полк Волма Ньетера остаётся в графстве Шотел на случай, если король Толер решит воспользоваться моментом.

При упоминании его бывшего сюзерена лицо ри Крета скривилось, он даже убрал руку с бедра Риты, которую держал там с самого начала совещания. Олег, естественно, не ревновал, но это видел и, неожиданно для себя, злился.

– Первый егерский полк, разделившись на две части, возьмёт под контроль оба перевала, к тому же на одном из них, – он в очередной раз ткнул пальцем в перевал, находившийся на карте восточнее, – имеется старая крепость. Она уже порядком обветшала, но её можно привести в надлежащий вид. Ну а гвардейский, второй егерский, кавалерийский, первый и третий пехотные полки выдвигаются на запад к Ирменю, и вот здесь, возле деревни Морша, тут лесные массивы почти сходятся и остаётся совсем узкий участок с дорогой, встают лагерями и готовят укрепления. Неважно, с какого участка реки пойдут наёмники, они всё равно выйдут к Морше. Делать путь огромной дугой севернее, они точно не будут, слишком далеко, им просто провианта не хватит.

– А что с ополчением? – Олег задал вопрос для проформы, он уже почти с самого начала понял, что ждать мозгового прорыва от своих соратников ему не стоит.

Торм вернулся к столу, где лежало несколько свитков, и развернул один из них.

– Так. Кроме тех ополченцев, что останутся для обороны самих городов, а это не меньше, чем по тысяче, а то и до двух, как в Легине, у нас будут ещё ополченцы из вольных поселений, которых мы привлечём для их обороны и патрулирования дорог в баронствах, дружины для охраны замков и вот, – тут он принялся зачитывать цифры из свитка: – Мы берём в армию из Нерова триста ополченцев, из Гудмина и Брога по пятьсот и из Легина – шестьсот. Мы их отдаём Рите для обороны перевалов. А дальше всё будем решать, когда станет ясно, откуда придёт враг. Да, из Пскова, Распила и прочих наших поселений мы никого из ополчения в армию не забираем, все остаются на охране своих домов.

– Да, – сказал Олег, нарочно приняв на себя вид крайне расстроенного человека.

Наступила тишина, когда все замерли в ожидании того, что скажет их босс, а граф ри Шотел продолжал держать мхатовскую паузу.

Наконец, когда уже слышно стало, как звенят от напряжения нервы членов Совета, Олег вздохнул.

– Всё придумано очень толково, – начал он, – но я-то ждал другого. Я думал, что уже сумел вам дать правильное направление мыслей, а остальное вы и сами додумаете. Но, видимо, я поторопился.

Он встал, дал остальным знак сидеть и подошёл к карте.

– Да. Занять оборону, построить укрепления, – он рассматривал карту, стоя спиной к своим соратникам, потом повернулся: – Но побеждает всегда только тот, кто владеет инициативой, кто навязывает противнику свою волю. И неважно, защищается или нападает. И любая оборона – это лишь способ подготовки наступления. Строя крепости, мы вынуждаем противника искать военного решения в другом месте, – вольно передал Олег мысли выдающегося русского военного теоретика Карла фон Клаузевица. – Наступающий при прорыве обороны всегда несёт большие потери, это так, но затем, когда оборона будет прорвана, потери обороняющегося станут намного, намного больше. – Олег знал, что в этом правиле было и исключение – советско-финская война, да и то только потому, что когда Красная армия прорвала-таки линию Маннергейма, финны просто сдались, а Сталин не стал их добивать.

– Вы же собираетесь полностью отдать инициативу противнику, – продолжил он, – Растинцы будут решать, когда, где и какими силами ударить. Нет, я не сомневаюсь в вашей храбрости или ваших талантах. В конце концов, враг будет разбит, но какой ценой? Наверняка ведь не зря замутили южные королевства, значит, пойдут через Бирман. Они сразу выйдут к нам в подбрюшьё. И столько натворят, что я даже не буду объяснять. Вы люди умные, сами понимаете. Так что… Всё. Ваш план никуда не годится. Придётся мне опять быть с вами. На пригляде.

– Ты никуда не едешь?! – почти хором спросили его соратники, и все, кроме Ули, радостно.

– Мы не увидим королевскую свадьбу? – задала она второй вопрос.

– А как же герцогский титул? – спросила Гортензия.

Она, хоть и старалась выглядеть невозмутимой, но явно была ошарашена не меньше остальных.

– Всё будет. И королевская свадьба, и герцогский титул, – успокоил Олег. – Значит, смотрите сюда. Агрий, вот эта дорога, через восточный перевал, лучше второй? Значит, используем её. Гортензия, – он повернулся к магине, – твоя задача составить письмо Иргонии. Что ей пообещать, сама знаешь, – увидев, как магиня понимающе улыбнулась, продолжил: – От неё нам нужен не только проход через её королевство, но и продовольствие и фураж – пойдём налегке, с минимальными обозами. Взаимообразно она нам даст или за деньги, не важно. Армин, – посмотрел он на своего главного налоговика-финансиста, – ты поедешь к королеве вместе с бирманским послом. Возьми с собой десять тысяч лигров, этого хватит с головой, нам ведь много не потребуется.

– Осмелюсь заметить, королева Иргония наверняка и рублями возьмёт, – воспользовавшись Олеговой заминкой, предложил Армин.

– Не в этот раз, – отказался Олег. – С Агрием и командующим определитесь, где создать запасы. Дождитесь Гури, он на днях приедет, возьмите его на это дело, у него уже опыт есть. Выходим ровно через декаду. Идут оба егерских полка, кавалерийский, гвардейский и третий пехотный, – увидев, как вскинулся и приготовился возмутиться Женк Орвин, пригвоздил его строгим взглядом: – Обозы берём по минимуму. Впереди первый и второй егерские и инженеры, затем кавалерийский и гвардейцы с пехотой. Инженеров и необходимые обозы выдвигать без шума уже с послезавтра. До этого, Чек, определитесь с необходимым. Всем всё понятно? Я вам покажу кузькину мать. Решили они врага дожидаться. Вопросы?

Глава 10

В свой особняк Уля возвращалась поздним утром, проведя ночь у Нечая. Такие встречи с каждым разом нравились ей всё больше и больше. И она улыбалась, вспоминая прошедшую ночь.

В отличие от неё, Нечай сегодня практически не спал, ещё затемно покинув их постель и отправившись разгребать тот ворох задач, которые вывалил на него накануне её брат. Уля тоже не выспалась и в паланкине чуть не уснула снова. Не уснула только потому, что не успела – путь до дома был недолгим.

Во дворе своего особняка, больше напоминающего дворец, она застала окончание экзекуции.

– Лентяй, дурак или грязнуха? – выходя из паланкина, спросила Уля у Филезы о причине наказания младшего конюха.

Подробности проступков рабов её уже давно перестали интересовать – она теперь полностью доверяла Филезе и её мужу Явору в вопросах ведения хозяйства и поддержания порядка в её особняке. Излишней жестокости они не проявляли, без вины никого из многочисленной прислуги не наказывали, но и спуску при этом не давали. Благодаря такому подходу, порядок в её доме был почти идеальным. Поэтому Уле, даже если бы она захотела к чему-нибудь придраться, повода проявить неудовольствия не нашлось бы.

– Дурак, – так же без подробностей объяснила Филеза.

Виконтесса понимающе кивнула и пошла в раскрытый перед ней, одетым в парадный камзол лакеем, вход.

– Пусть мне завтрак принесут, – распорядилась она, – поем в спальне и немного поваляюсь.

Филеза понимающе улыбнулась. Причины ночного отсутствия виконтессы не были секретом. Хотя разговоры среди слуг на эту тему, да и, вообще, на любую тему, касающуюся жизни и поведения их хозяйки, Филеза жёстко пресекала – любителям распускать языки грозило суровое наказание. Впрочем, она понимала, что вряд ли это удерживает их от болтовни, когда управляющие не слышат. Ну пусть болтают и боятся.

– Сегодня у вас будет время со мной побеседовать? – спросила управляющая.

– Что-то срочное?

Они поднимались по широкой мраморной лестнице на второй этаж, где в левом крыле здания, в конце длинного коридора, была Улина спальня.

– Да нет. Я насчёт Билины.

Услышав имя их бывшей, общей для них с Филезой, начальницы, по сути, на какое-то время заменившей им родных матерей, Уля не стала откладывать разговор, хотя, утомлённая целой ночью ласк, хотела позавтракать, принять ванну и поспать пару склянок.

– Давай себе тоже закажи чего-нибудь, позавтракаем вместе и поговорим.

Оставаясь с глазу на глаз, подруги детства часто переходили на «ты». Общие воспоминания сильно их сближали. Нет, их детская дружба не была безоблачной, всякое случалось – и обиды, и мелкие пакости, и даже драки. Но многое теперь эмоционально воспринималось по-другому.

Даже с некоторым удовольствием совершенно недавно они вспоминали, как однажды, вцепившись друг дружке в волосы, пинались ногами и орали так, что прибежавшая на эти вопли Билина обоих отхлестала мокрым полотенцем и поставила по разным углам коленями на горох, а потом заставила мириться и просить друг у друга прощения.

Если так разобраться, они ведь вместе с Тименией были почти сёстрами. Впрочем, Филеза уже давно не была той проказливой девочкой-рабыней, она стала вполне разумной молодой женщиной, прекрасно понимала разницу в положении между собой и бывшей подругой и умела, когда нужно, держать дистанцию.

Но сейчас, за совместным завтраком, все условности были отброшены, и обе молодые женщины вели себя как давние подружки. Они сидели на Улиной кровати перед принесённым рабынями и накрытым столиком.

– Так что там с Билиной? – спросила Уля, совершенно не аристократически запихивая себе в ротик кусок твёрдого сыра, обмакнув его в вазочку с мёдом.

– Правнук же у неё родился, – ответила Филеза, присоединяясь к своей подруге-хозяйке, намазывая сладкую булочку маслом. – Аглая, её дочка, та, которую господин граф излечил, родила ещё четыре декады назад. Вчера обоз из Ферма привозил продукты, его начальник, ты его должна помнить, Гошт, ну, помнишь, был мальчишка, года на три меня постарше, сутулился всё, как старичок, чернявенький такой, симпатичный?

– Не-а, – помотала головой Уля.

– Да знаешь ты его, просто забыла. А так увидишь… в общем, он говорит, что Билина грустит. Хочет уехать к Аглае, да и Аглаин муж, как я поняла, не против, только Билина стесняется тебя потревожить. Ты ж вроде ей предлагала любое место, а она сама отказалась.

– Вот ведь чудачка, – возмутилась Уля, хотя злости в её голосе не было. – И что, что отказалась? Мало ли, как обстоятельства поменялись?

Она уже давно предлагала своей бывшей начальнице помощь в устройстве её жизни, но та отказывалась, говоря, что, кроме как мыть посуду, она больше ничего делать не умеет, а быть бездельницей не привыкла. Влезать в семью своей дочери не хочет.

Когда Уля начинала настаивать, а она это делала первое время почти при каждом посещении замка Ферм, то Билина начинала плакать от чувства благодарности, говорила, что Уля и так совершила для неё невозможное, уговорив самого барона Олега вылечить её дочь, падала на колени и пыталась схватить Улину руку своими загрубевшими от многолетнего тяжёлого труда ладонями, чтобы поцеловать.

Мысленно плюясь и ругаясь, Уле приходилось отступать. Единственное, что она смогла сделать, это увеличить ей количество помощниц до четырёх и строго-настрого предупредить тамошнего управляющего, чтобы не вздумал даже пальцем её тронуть.

– Пусть твой Явор съездит с этим же обозом в Ферм, поговорит с Билиной, и всё, что нужно… а, впрочем, съезди сама, ты лучше поймёшь, что нашей тётушке надо. Сделай всё, что она попросит. Если какие-то непонятки с тамошним управляющим будут, сошлись на меня. Если нужно, пригрози. Разберёшься, я думаю. Смотри только, по дороге не закрути с этим… как его? Гоштом?

Они засмеялись. Филеза, которая раньше особой целомудренностью не отличалась, выйдя замуж, стала верной женой. Своего Явора, переселившегося три года назад вместе с родителями и двумя сёстрами из королевства Бирман и повстречавшего Филезу на своём пути, она любила по-настоящему. И намёк Ули был просто шуткой, обе это понимали.

– Сама-то когда думаешь ребёнка рожать? – спросила Уля.

– Жду, когда вы разрешите, госпожа виконтесса.

– Ах ты ж, дрянь такая!

Уля схватила Филезу за плечи и попыталась опрокинуть её на спину на кровать, но та извернулась, и обе оказались на полу, сбив столик.

Когда на услышанный шум вбежала дежурившая за дверью горничная, то увидела, как по полу катаются госпожа виконтесса и госпожа управляющая. Впрочем, госпожа виконтесса довольно быстро поборола госпожу управляющую и, заломив ей за спину руку, уложив животом на ковёр, стала несильно лупить ладошкой по её заднице.

– А ну, пошла вон отсюда! – подняв голову и увидев застывшую истуканом рабыню, крикнула виконтесса.

Разговор о Билине и шутливая борьба прогнали в Уле желание поспать.

После принятия ванны она лежала на кровати в своей затемнённой плотными шторами спальне и вспоминала вчерашний день.

Перед её глазами сейчас был расписанный орнаментом потолок – балдахин Олег назвал вульгарным пижонством, но мысли возвращались к прошедшему Совету и последующей поездке в особняк Олега на обед, куда отправились только она с братом, барон и баронесса Пален, Агрий и её Нечай.

Тот ступор, в который все члены Совета, включая и её саму, впали после слов Олега, Уля вспоминала с улыбкой.

Они ведь реально решили, что граф ри Шотел решил штурмовать Растин, огромный город, силами пяти полков, к тому же не оснащённых механизмами для штурма стен, их-то он решил не брать.

Но Олег всех тут же успокоил, объяснив, что бывают войны с ограниченными целями.

Целью данного похода он обозначил разгром легиона Болза, который, к тому же, так удачно разделился, что его можно громить по частям, и, в случае удачного стечения обстоятельств, если на стоявших в Ирмене кораблях не окажется достаточного количества магов, способных поставить Сферы, то и уничтожение как можно большего количества кораблей.

– Вырвем у торгашей зубы, и пусть попробуют потом укусить, – завершил он свою речь.

На обед к Олегу они отправились после того, как он определился с Тормом и командирами полков, что тем предстоит отобрать в поход из полкового и армейского имущества и в каком порядке выдвигаться к границе, чтобы сделать это максимально незаметно.

– Нечай, мы не должны рассчитывать на глупость противника, – говорил он уже у себя за обедом, где они сидели всемером, учитывая Веду, которая, поселившись, пока мужа нет, у Олега, похоже, совсем уже не стеснялась наставлять Гури рога. – Кто-то из их соглядатаев рано или поздно обнаружит движение полковых колонн. И всех ты не вычислил. Не строй обиженное лицо, мне бы и самому хотелось, чтобы мы контролировали всех их засланцев.

– Тогда к чему все эти наши скрытные действия? – спросила Гортензия, хотя этот вопрос был написан на лицах и остальных присутствующих.

– А чтобы узнали как можно позже – это раз, – спокойно ответил Олег, отламывая крылышко от лежавшего в его тарелке цыплёнка. – И у нас будет время на случай, если нам не удастся скрыть сам факт похода, обмануть торгашей с его целью, местом и временем – это два. Ну, чего непонятно? – спросил он, взмахнув надкусанным крылышком. – Вы спрашивайте, только есть-пить не забывайте, а то скажете потом, что голодными от меня ушли. И кальвадоса сегодня можем себе позволить чуть больше. Серьёзное дело затеваем. После него про нас наверняка на всём континенте узнают. Легион Болза и Растин не последние фигуры под солнцем.

Мысли Олега, как всегда, удивляли и восхищали. Нечаю он поручил, как он выразился, «гнать дезу вагонами», то есть к каждому обнаруженному растинскому или ещё какому-то лазутчику ненавязчиво подвести информацию, что посол от королевы Бирмана приезжал с просьбой о помощи в войне с Аргоном и Отаном, и что граф ри Шотел решил такую помощь оказать, и что через четыре-пять декад готовится выход двух полков в сторону юго-восточной границы Бирмана.

– Смотри, Нечай. Исходить из того, что кто-то из растинских разведчиков присутствовал вчера на нашем совещании, мы не будем.

– Я отслеживаю все контакты, как вы и приказали, – вставил слово Нечай.

– Молодец. Значит, если кто-то и увидит выдвижение одного из полков, он не может знать, что в это время делают другие полки. Понимаешь? Получив информацию, которую любому гадскому шпиону мы сами сольём, он решит, что это и есть один из тех двух полков, которые уходят на помощь королевству. Объездить всё и сосчитать-то реальное количество выдвинувшихся сил он не сможет, ты не дашь. Агрий, ты не грусти, это они гадские шпионы, а твои орлы и орлицы – геройские разведчики. Так вот, пока растинцы получат информацию, пока будут вычислять, чем им грозят наши два полка на границах с Аргоном и Отаном, какую они из этого могут извлечь пользу, мы уже обрушимся на стоящие возле Юнгера баталии Болза, а затем пойдём громить те болзовские баталии, что чешут животы возле Календа. Ну а тебе, Агрий, задача – не спускать глаз с противника, а часть своих ребят настрой на перехват тех, кто из Бирмана побежит в Растин. Чем позже торгаши насторожатся, тем лучше. Действуй в тесной связке с егерями Риты и Асера.

Единственное, что Уля тогда совсем не поняла, так это затею брата с баронетом Рином Кларком. Этот наследник одного из восточных баронств, хоть и был очень даже симпатичным красавчиком, но Уле он категорически не нравился. Благодаря Гортензии и Олегу, да и своему личному опыту, она давно научилась разбираться в людях. Раб Арни, которого когда-то она считала своим другом, а на деле оказавшийся подлецом, был с баронетом чем-то похож. Вроде бы, что может быть общего между наследником владения и бесправным существом, почти имуществом? А вот Уле казалось, что они почти близнецы, только не внешностью, а характером.

– Гортензия, я не хочу прослыть вероломным агрессором. Помоги составить послание Совету дожей. Надо найти побольше обид каких-нибудь, реальных и мнимых, главное тут – побольше, а затем, в конце послания, объявить о своём законном праве вооружённой рукой устранить угрозу, которую нам создаёт легион Болза.

– Олег, ты нас совсем запутал, – засмеялась Гортензия. – За твоими мыслями не угнаться. Ты только что объяснял Нечаю с Агрием, как нам запутать и ввести в заблуждение торгашей, а теперь говоришь, что мы их сами должны предупредить!

– Семеро! Гортензия, да не собираюсь я их предупреждать. Вернее, я их предупрежу, но для них это будет поздно. Понимаешь? Когда они будут читать это послание, мы уже будем окружать Юрген. Есть такой баронет Кларк, Кларки давно уже вокруг меня вьются, пытаются оказать какую-нибудь услугу, барон Двин вроде бы нормальный, а вот его сыну я не очень доверяю, но для этого дела он подойдёт. А если дожи сгоряча Рина казнят, то и не жалко. Извиняюсь за свой цинизм. Но нужно послать кого-то из благородных. Чтобы солидней было. Потом ещё об этом посланнике растрепем всем подряд, чтобы все знали, какие мы честные. Дошло?

Предаваясь недавним воспоминаниям, Уля поняла, что так и не уснёт. Встала с кровати и, не вызывая дежурную рабыню, сама раздвинула шторы. За окном стояла замечательная солнечная погода самого начала весны. До назначенной ими с Нечаем встречи ещё было много времени. Не зная, чем себя занять, и будучи по натуре человеком деятельным, Уля решила отправиться в Промзону. К тому же встреча с Нечаем у неё была назначена именно там.

Она подошла к столику, стоявшему рядом с большим, почти в её полный рост, зеркалом. На столике находилось огромное количество баночек и мензурок, заполненных различными мазями, красками, помадами, румянами, духами и даже лаками.

Удивление Олега, высказанное однажды, что производство бабской хрени приносит доход больший, чем производство мебели, вызвало у неё и присутствовавших тогда Гортензии с Карой искренний смех. Всё же её брат – чудо. Иногда он умеет удивлять и незнанием простых вещей.

Косметика или парфюм, как иногда брат это называл, это ведь настоящая магия, только доступная всем. И всем нужная. Гортензия на днях как-то даже сказала ей: «Даже не представляю, как я раньше жила без всего этого». И это Гортензия, самая красивая из всех женщин, которых Уля знала. Ну и самая умная, это само собой.

Сегодня виконтесса решила побыть в виде работницы ткацкой мануфактуры. Но тогда ей мало было поменять облик себе, надо бы позаботиться и об облике своего сопровождения.

Олег, обновив на ней Динамический Щит, на прошлой декаде всё же разрешил ей наконец-то в пределах своих земель перемещаться без сопровождения девушек-ниндзя, но всё же настоял, чтобы кто-нибудь её сопровождал.

В эти «кто-нибудь» Уля выбрала Лолиту, бывшую рабыню Тупицу. Уля тогда, после захвата бандитской верхушки, забрала рабыню себе. После излечения эта молодая женщина оказалась не такой уж и глупой.

Да, особым умом она не блистала, но была вполне понятливой. Первое время, правда, она вздрагивала каждый раз, когда кто-нибудь из обладающих властью в особняке повышал голос, но постепенно успокоилась, особенно после того, как Уля собственноручно срезала с неё ошейник и назначила в охрану особняка, где та на удивление быстро сумела очень близко сдружиться с огромным, как медведь, охранником Зоргом.

Узнав, что хозяйка хочет, чтобы она её сопровождала, Лолита была на седьмом небе от счастья. Впервые, наверное, Уля воочию поняла иногда бросаемую братом фразу: «Много ли для счастья человеку надо?»

Открыв дверь, виконтесса увидела там дремлющую, прислонившись к стене, дежурную рабыню.

– Тебе спать ночами не дают, что ли? – поинтересовалась Уля у девушки. – Не трясись, Филезе не скажу на первый раз. Беги к воротам и зови сюда Лолиту. Быстрей.

Пообедать Уля решила в одном приглянувшемся ей трактире, где делали изумительные пирожные.