Текст книги "Мертвые не плачут"

Глава четвертая
Депутат

1

Ехали – молчали. Говорить не хотелось. Пастух в душу Мальчика заглянуть не умел, но сам себя чувствовал скверно. Будто говна нажрался. И привкус оного упорно не исчезал.

А почему Мальчик молчал?..

Ну, он вообще-то не был говоруном, как понимал Пастух, он всегда говорил свою реплику к месту и к случаю, и Пастух, тоже не вития, ничего против такого рабочего молчания не имел. И без них говорунов окрест – не меряно…

Чья-то строка к месту всплыла: «Все земные печали были в этом краю, вот и платим молчаньем за причастность свою».

И не поймешь, иной раз думал Пастух, то ли гордиться причастностью к делу, которому присягнул… на чем?.. да на памяти всех, кто не дожил… то ли стыдиться этого дела. Есть, конечно, радикальный вариант – бросить его к чертям с матерями, но где логика? Человекам положено стыдиться своих грехов, коли сам счел их грехами. А коли не счел, не приперло, так и все нынешнее – не грех, а работа.

Уж какая выпала по жизни каждому…

А Мальчик что?

А Мальчик себе на уме, точно знал Пастух. Знал он, что Мальчик что-то знает, а что знает, не знал.

Где-то минут через сорок Мальчик сказал слово.

– Проехали, – было слово.

Оно показалось Пастуху излишне скупым и вовсе неточным. Ничего они не проехали, им еще ехать и ехать и скорее Мальчику стоило бы полюбопытствовать: а что будет, когда они на самом деле «доедут» до финиша. Кто куда денется? Ну, Пастух – в Столицу, «на ковер» к Наставнику. А Мальчик?

Последний вопрос Пастуха тоже, мягко говоря, теребил. Он, пригревший, выражаясь сентиментально, подкидыша, понятия не имел, зачем пригрел и на какой срок? Этот вопрос тоже был чисто риторическим.

Но спросил:

– Ты о чем?

– Обо всем, – ответил Мальчик. – А если конкретно, то – о жизни.

Злости в нем не было. Грусть какая-то, смешная для такого пацана, слышалась.

– О чьей жизни? – поинтересовался Пастух.

– Вообще о жизни, – объяснил Мальчик. – На планете. В стране. В городе. В доме…

Не закончил цепочку, явно. Просится: в семье, в умах, в душах… Что там еще?..

В принципе, все – очень неконкретно. Лукавит Мальчик.

Хотя зачем здесь дешевый цинизм? Мальчик, похоже, всерьез проговорился. От души, если таковая и впрямь наличествует во человецах.

– Проще всего, – начал Пастух свой ответ, стараясь быть одновременно всеми великими педагогами истории и мира вместе взятыми, – проще всего искать причину собственного душевного неуюта в несовершенстве или даже в изначально говенном устройстве жизни, планеты, страны и так далее. Она, причина, кстати говоря, всегда легко найдется. Внешняя, вестимо. Да и кому в какие времена нравилось устройство мира вокруг? Все находили изъяны и сразу принимались лелеять их и холить. Человек уж такой гондон штопаный, что все свои печали, обидки, ошибки, недостатки тела или характера валит на эти внешние вселенские причины… Я ведь знаю, отчего ты закуксился. Гольфист, да? Симпатичный мужик. Не очень, похоже, счастлив в семье. Не шибко преуспел в бизнесе – по сравнению с олигархами, естественно. Не так уж и здоров, чтоб не сказать круче. Не молод уже… А мы его… – не договорил фразу, и так вывод ясен. Но намеренно употребил местоимение «мы». И тем закончил мысль, в принципе. Счел так. Зафиналил банальным: – Или принимать жизнь такой, какой она тебе выпала, или… ты знаешь, где моя пушка…

Жестковато вышло.

А Пастух так не захотел считать.

Сказал, что… нет, не думал, а то, что обязан был сказать. И не по воле «пославшего мя Наставника», а по собственному ощущению того, что делает.

Поэтому добавил до кучи:

– Я солдат. С детства. А ты?

Мальчик молчал. Наверно, думал. Смотрел в лобовое окно, а там – дорога, дорога и – никаких аллюзий.

Минут двадцать молча ехали.

А потом Мальчик сказал:

– Наверно, я теперь тоже – солдат. И тоже, получается, с детства. Мне ж двенадцать всего…

И снова замолчал. Имел основания. Ощутить себя солдатом в столь смешном возрасте – это непросто, это жестко, это надо переварить. Он, похоже, и переваривал. Всю дорогу до Города-Трех-Рыб. А она, смех смехом, полтыщи кэмэ без малого, пять, а то и шесть с лишним часов хорошего хода, включая перерыв на жратву в попутном населенном пункте.

После жратвы Мальчик спал на заднем сиденье. До финала, который, как и положено, состоялся на вокзальной площади Города. Скучно повторяться: тетка с ключами, банк с ячейками, очень побитое жизнью здание, в нем – однушка с окнами на противоположный дом, диван, раскладуха, относительно чистое постельное белье в шкафу, холодильник имени Города-Трех-Рыб, ровесник Пастуха. Но сохранившийся.

Вида на Реку из окна не имелось.

Купили в магазине по пути кое-что для позднего ужина и раннего завтрака, загрузились, постелились, улеглись облегченно. А луна над Городом, чуть щербатая и от того наглая, намекала, что ее Город имел и другое – неофициальное, песенное – имя: Город Холостяков.

Намек поняли. Уснули.

Пастух к финалу пути почему-то хреново себя чувствовал – и физически, и морально, и в носу свербило, и затылок побаливал, и душа плюс мысли тоже не соответствовали эталону. Поэтому, когда проснулся в шесть утра, ушел в кухню и стал отжиматься от пола. Лучше б, конечно, побегать по набережной Реки с часок, но экипировки не имелось. На потом решил: прикупить легкие тренировочные костюмы себе и Мальчику. Всегда можно встать на час раньше, побегать вволю и выпустить из себя всякое нажитое за минувшие дни говно. Что полезно.

Но и отжимания помогли. Худо-бедно пятьдесят не шибко спешных отжиманий за минуту да помножить на тридцать подходов – это полторы тысячи раз отжался. Хорошо! Ни одной мысли в башке. Душ, побудка для Мальчика, завтрак и – отдай-положь часа полтора на изучение досье на Депутата.

А Мальчик пусть погуляет. Или чего он там захочет поделать…

Мальчик, естественно, сначала ничего поделать не захотел, а лег на диван и стал смотреть что-то спортивное по телевизору, который в отличие от мебели оказался вполне современным, купленным недорого и недавно. Но минут через пятнадцать ему это занятие обрыдло и он сообщил, что идет гулять. И ушел.

А Пастух переехал с ноутбуком в кухню. Там уютнее было.

Когда неприятно и даже тяжко думать о прошедшем, стоит обратиться к будущему. Лучше – к ближайшему.

Депутат имел крепкую и внятную биографию. Школа – отличник, спортсмен, общественник. Институт – больше общественник, чем отличник, но все еще спортсмен. Борец. Больших званий не достиг, но за родной институт кое-где боролся. Средневес. Килограммов девяносто хороших мышц.

Два года подряд ездил в южную жаркую республику Бывшей Большой Страны командиром студенческого строительного отряда. Хороший опыт для будущего лидера и куда далее – для будущего бизнесмена. Как знал Пастух, именно в таких отрядах и ковались кадры для бизнеса еще не возникшей Нынешней Страны, которая от всяких перестроек стала куда меньше Бывшей.

С девяностых годов легко совмещал преподавательскую и общественную деятельность с бизнесом, к которому приобщился вместе с друзьями по вузу. Покупали, продавали, строили – всё как все. В середине девяностых, не выходя из партнерства, женился и уехал в Столицу. С будущей женой познакомился на Срединном море – на отдыхе. Девушка оказалась славной и очень домашней, а он по-прежнему был спортивным мужчиной, да еще и вполне обаятельным. А то, что папа девушки был Министром – это нежданный опцион…

Короче, поженились. Депутат – он, правда, в те времена еще не был депутатом, но «позывные» фигурантам придумывали аналитики, их выбор, – так вот, Депутат уже тогда работал в строительном ведомстве на хорошем начальственном посту и как мог потрафлял родному бизнесу, который легко вышел за пределы Города-Трех-Рыб и неплохо развивался в Столице и обок. Компания друзей строила торговые центры: очень уж они востребованы были в то время.

А тут и один из партнеров как-то ухитрился найти себе иностранную жену – из бывшей братской страны, а ныне свободной и самостоятельной, активно развивающей туристский бизнес. Там опционом был не папа, а мама. То есть мама девушки могла помочь внезапно возникшему зятю войти в строительный бизнес приморской Страны. Туризм там бурно рос, отели нужны были позарез. Синергия очевидна.

Тогда же Депутат и стал депутатом. И очень умело воспользовался новым званием…

В знакомых у Пастуха не было ни одного депутата. Даже какой-нибудь городской маленькой и мягкой думочки. Он понимал, что выборный пост должен по определению открывать для избранного широкие возможности в умножении собственных амбиций – раз и капиталов – два. Но как это выходило – не умел понять. Однако зачем ему лишнее понимание? Собственных непоняток – тьма. Вот, правда, ясно, что строительный бизнес доселе – один из самых прибыльных, если есть возможность беспрерывно строить на новых и новых площадках. То есть на земле. А земля – государственная по большей части. За рубежами Родины – тоже. Ее, землю, надо как-то выбрать, выцыганить подешевле и оформить под строительство. Так что папа жены Депутата и мама жены его партнера по бизнесу пришлись очень ко двору. Хотя браки партнеров не были по расчету: семьи хорошо сложились. Детишки пошли. У Депутата – уж и в институт. Двое у него получилось: девочка – первая и мальчик – второй. Тот еще школу не одолел, в восьмой класс перешел. А дочка в «международные отношения» поступила, иностранные языки ей легко давались…

Пастух неторопливо, но верно понимал, что сомнений по поводу данного – четвертого! – фигуранта не возникает. Как в старом скетче: что охраняю, то и имею. А что он имеет? А ни слова об этом в досье. Почему? Прокол аналитиков? Нереально! Государственная тайна? Очень сомнительно…

Но на нет и суда нет, так? Не так. Суд есть. Имя его Пастух. Только за что ему судить фигуранта?

Как там в телефоне: ждите ответа. Откуда бы только ждать его?..

Но – к делу. Теперь – собственность.

Квартира в Столице – лично его с женой и сыном. Большая. В престижном районе на престижном проспекте. Квартира дочери-студентки: ну, не жить же ей с родителями в тесноте и постоянно – в обиде! Квартира – в Городе-Трех-Рыб около Городского парка. Престижный район, дорогой квадратный метр, но уже какой год большая многокомнатная, дизайнерски спланированная и отстроенная квартира пустует и используется лишь для перевалки или нечаянных гостей. Хозяева живут в пригороде. Там, в двух шагах от Реки, друзьями-партнерами отгрохан поселок «для своих». А для своих плохо не строят. Фигурант имел там дом аж о тысяче с лишним квадратных метров да плюс угодья о двух гектарах, граничащие с Рекой. Там, естественно, – причал. Личный. Потому что поселок имел и общественный причал: лодки были у всех и не по одной. Охота, рыбалка, просто катанье по Реке туда-сюда – отличные летние забавы…

В доме у Реки постоянно живет мама Депутата. Плюс – прислуга. Депутат – наездами. Не очень частыми. Жена Депутата и вообще крайне редко бывает на чужой ей земле: столичная все ж женщинка. Дети – тем более не хотят покидать Столицу.

Но, по информации аналитиков, наблюдателей и просто агентов получается, что именно сегодня Депутат прилетит в Город-Трех-Рыб, чтоб отметить день рождения своего партнера по бизнесу и друга. Не круглая дата, но все же повод для неформальной дружеской встречи. Программа: пятница вечер – празднование, суббота утро – приведение себя в себя, суббота вечер – отбытие на охоту. Утиная охота в этих местах – едва ли не главное мужское развлечения. Тем более что сезон охоты на уток еще не завершен, нет…

Все.

Думай, Пастух…

А думать, собственно, было не о чем. Кроме одной мелочи. Он приехал в Город-Трех-Рыб раньше положенного по его расписанию дня. Так вышло. А если б не удалось? Если б он не сэкономил время на предыдущих акциях?

Ответ был. Аналитики прогнозировали время пребывания Депутата на исторической родине – не менее недели, потому что на такой срок Депутат заранее оформил себе отпуск за свой счет. По-честному. День рождения близкого другана все-таки…

И еще ответ был. Не сэкономил бы, не застал бы в Городе Депутата, сам виноватым и оказался бы. Сослагательное наклонение. Ключ для универсального объяснения любого необъяснимого парадокса…

В досье означены оговоренные заранее планы друзей. В них есть и совместная охота. Дня на три. Давно не собирались, давно не стреляли уток, давно не пили по сему славному поводу. Короче, вместе давно не отдыхали. Люфт для действий Пастуха имелся.

Но сегодня так сегодня.

Днем, сейчас – рекогносцировка на местности. В досье отмечено наличие в поселке некоего «общественного здания» о двух этажах, где на первом – всякие местные управленцы и спецы жизнь поселка обеспечивают, а на втором – ресторан. Только для своих. И повара откуда-то выписали, и серьезное кухонное оборудование купили, и девочек-официанток из окрестных городков-поселков навербовали. Все как у больших, а они, жители, большими и были.

Логично предположить, что гулять они станут в своем ресторане. И отходить от гулянки логичнее дома и в собственной постели, что в двух шагах от ресторана. И утром, проспавшись, степенно и расчетливо подготовиться к охоте. И вместе выехать – куда уж там они собрались уток стрелять. А потом вернуться с трофеями. И опять погулять по сему поводу…

И так далее, пока сил хватит.

Хотя перед охотой, как слышал Пастух, не пьют. Пьют после охоты.

Пастух не понимал чужой радости от охоты на птицу или зверя. Будь то даже медведь или лось. Даже несмотря на то, что с некоторых пор охота считается спортом. Это, блин, только нашим отечественным коллективным разумом можно придумать! Он, Пастух, умел стрелять много лучше, чем все эти охотники вместе взятые и возведенные в квадрат. В темноте ли, на свету ли, с ходу, с лету, издали, в упор – однофигственно. В монетку, подброшенную вверх. И если ты мастак во всем вышеперечисленном, то зачем убивать тех, кто тебе не ровня? И уж точно – не враг. Кто живет сам по себе в своем ареале и с тобой не пересекается, жить тебе не мешает?

Жрать хочется? Утятинки, лосятинки, медвежатинки? Да ты ж не сожрешь столько, сколько набьешь!..

Пастух как-то летел откуда-то куда-то, а сосед попался – как раз охотник. И поведал Пастуху охотничью историю про то, как случайно, едучи на авто мимо плавней, увидел буквально стаю уток, уж невесть с чего сорвавшихся с воды и поднявшихся в воздух. А у означенного соседа ружье с собой было. Он шоферу: стоп, машина! И с ружьем – на волю. Так от машины и стрелял. Пятьдесят шесть уток – наповал. Пастух спросил: что ты с ними сделал? А тот пригорюнился: мол, в аэропорт спешил, времени собрать птицу вообще не было, оставил, ясный пень…

Зато драйв – на месяц хватило.

Это что ж такое? Право сильного? Так оно другими умниками придумано и – не для зверей. А ты, сильный, выйди, к примеру, на медведя с голыми руками, вообще без оружия, а?.. Слабо…

Эти охотнички и на хулигана с голыми руками не пойдут. Тоже слабо. Пистолет им подавай! Вместе с парой охранников. Козлы!..

Но это – к слову.

А по делу так получается. Хорошо бы проведать, куда они на уток пойдут. А проведав, опередить, осмотреть местность, подумать, прикинуть, определиться.

Вариант похуже: идти за ними. В смысле ехать. С Мальчиком такой вариант будет неприемлем. Да и вообще, похоже, на сей раз Мальчику придется дома побыть. В лесу иные, не городские умения нужны. А коли иных нет, так и не ходи в лес. Или в плавни. Или куда там на уток ходят…

Впрочем, дело Мальчику наверняка найдется.

Да, кстати, экипировку охотничью надо будет приобрести. На рынке, естественно. Очередная покупка – на выброс.

А без оружия, как и всегда, придется обойтись…

Без собственного.

Лишний и оттого подозрительный шум.

Пастух пока не знал, как он в этот раз исполнит свою миссию. Он пока и не думал о том. Он просто хотел посмотреть на тех, с кем ему придется иметь дело. На живых людей. Наверняка – умных, умелых, талантливых, веселых. А какое именно дело – там и посмотрим. Часики тикают быстро-быстро…

А тут и Мальчик кстати явился.

– Где был? – штатно поинтересовался Пастух.

– Так, гулял по улицам…

Пастух закрыл ноутбук.

– А теперь покатаемся, поехали, – сказал Мальчику.

– А куда?

– Недалеко от Города. Километров двадцать, если не меньше.

– Опять поселок?

– А наши клиенты, парень, в городах жить не любят. Они любят, чтоб дышалось легко, без канцерогенов, и чтоб всякий пипл туда-сюда не шлялся. Их право. Заработали.

– Это верно, – подтвердил Мальчик.

Ни иронии, ни вообще каких-либо эмоций в голосе не было. Факт подтвердил. Бухгалтер.

Движение в Городе-Трех-Рыб было тяжелым, медленным. Служивый народ уже спешил за город, терять вечер не хотелось. А то, что время рабочее, так работа – не утка, не улетит. Если перефразировать старую поговорку…

И впрямь недлинные двадцать километров растянулись на час с лишним.

На выезде из Города еще чуток потолкались, но оставшееся проскочили быстро. Пастух в Интернете дорогу высмотрел, поселок нашли легко, не плутали, даже спрашивать никого не пришлось.

Он, поселок, смотрелся дорого. Тот, в котором жил Гольфист, предыдущий фигурант, казался сейчас немыслимо и неразумно застроенным и даже бедным – по сравнению с этим. Этот тоже был большим, но домов в нем стояло совсем немного. Зато, похоже, земли под каждым домом отведено не менее гектара. А у кого-то, как известно, и поболе.

Машину Пастух тормознул на обочине вполне пристойной дороги, крытой асфальтом, ведущей к воротам поселка. Автобусная остановка там имелась. Скорее всего, поселковая прислуга, которая безмашинная, так до работы и добиралась.

А что? Удобно.

– Приехали, выходит? – без интереса спросил Мальчик.

– Выходит, приехали, – утвердил Пастух.

– Пошли?

– Посиди пока. Погуляй в сторонке. Я ситуацию прикину. Что-то глаз многовато…

– Ждать?

– Конечно, – подтвердил Пастух. Добавил расплывчато: – Я вернусь… – и пошел к парадным воротам.

2

Они и впрямь гляделись парадными. Две ажурные, сварные половинки ворот не скрывали того, что было за ними. А было: хорошая асфальтовая дорога, уходящая к домам; справа, за невысоким, но с нарощенной поверху мелкоячеистой сеткой ограждением – вполне гожий спортивный городок: баскетбольная площадка в деревянной «коробке», которая по зиме явно превращалась в хоккейную, четыре стола для пинг-понга, подальше – профессиональный теннисный корт, всего один, а слева – детский городок с горками, домиками, песочницами и всяким прочим.

Еще левее высилось двухэтажное, явно офисное здание, где и наличествовал описанный в досье ресторан.

Что Пастуху понравилось, так это невырубленный лес. Ближайшие, видные из-за ворот дома поселка стояли, окруженные старыми высокими деревьями. Похоже, насчет грядок с огурцами и клубникой здешние жители даже не заморачивались.

Пастух подошел к проходной, у двери коей стоял крепкий мужик в стандартной чоповской форме и курил.

– Здорово, начальник, – сказал Пастух. – Вопрос по существу можно?

Охранник неторопливо осмотрел Пастуха с головы до ног и разрешил.

– Ну? – Немногословен он был.

– Работники вам, случайно, не требуются?

– А ты кто?

– Старший сержант десантных войск.

– Староват для дембеля, – усомнился охранник.

– Сказал! Я дембельнулся сто лет назад, после сверхсрочки. А потом работал где придется. В охране тоже…

– А ты что, специально сюда пилил? – Было в голосе подозрение.

– Случайно. Тетку какую-то подвозил в деревню соседнюю…

– Не, мужик, – успокоенно сказал охранник, – кадры нам не требуются вообще-то. У нас – комплект.

– Жаль. Ну, тогда пока, братан. Успеха тебе… – и пошел назад, к машине.

Нечего здесь ловить было нынче. А вот завтра придется подъехать сюда часикам к трем-четырем, поглядеть, последить, дождаться отбытия охотников, проводить их до места…

До какого?.. Хороший вопрос!..

Ответов два. Первый: дождаться, как выше сказано, проводить, последить и принимать решение по обстоятельствам. Второй: узнать заранее расположение оного места и прошерстить его сегодня или, на крайняк, завтра с рассветом.

Только вряд ли у этих гавриков одно и то же место для охоты на уток. Здесь, в этом краю, как прежде слышал Пастух, таких мест вдоль Реки – тьма. Как, впрочем, и уток в тех местах.

Хотя…

А что? Может, это и мысль.

Сел в машину, завел ее и неторопливо, лишнего внимания не привлекая, развернулся и поехал назад – к трассе. Несостоявшийся коллега-охранник наверняка следил: профессия такая плюс – скучно ему. Ну и хрен с ним! Что за базар? Ехал, притормозил, спросил, отказали, отбыл. Будни…

А отъехав подальше, вырулив на трассу, погнал машиненку в Город, между прочим сказав нелюбопытному Мальчику:

– Есть тебе работенка.

Тот уши навострил. Работенка – это ж хорошо. Да и опыт кое-какой уже имелся.

– Мы сейчас – на рынок, кой-чего прикупить придется. А потом, часикам к семи вечера, вернемся к поселку. И ты часок-другой поработаешь местным жителем. Среди юного здешнего поголовья.

– Насколько местным? – спросил, уже не удивляясь, Мальчик.

– В гости приехал. С мамой. Сегодня.

– К кому приехал? Там же все всех знают, поселок невелик.

– Молодец, соображаешь. Но не до конца. Ты и мама приехали, допустим, к некой тете, которая с твоей мамой… что?

– Училась в институте. Или в школе. Или познакомились на отдыхе… где?.. ну, где-нибудь на Срединном море. В Стране-Сапоге, например.

– И тебе это надо? Взрослый пацан пилишь за ручку с мамой к какой-то неведомой тетке вместо того, чтобы остаться дома и пойти играть в футбол, например… Ты вообще-то местный или приезжий?

– Вообще-то я – приезжий. Из Столицы… – ответил на главный вопрос. Дальше пошла вольная импровизация. – Просто мама в Город-Трех-Рыб по делу приехала. Она у меня… это… владелица сети продовольственных мини-маркетов в Столице и других городах, собирается развивать сеть и в Городе-Трех-Рыб, приехала на пару дней на переговоры, а заодно решила навестить одноклассницу, – залпом все это выложил, но вроде убедительно.

– А ты при чем?

– А я три дня назад с соревнований вернулся.

– С каких соревнований?

Времени «для подумать» в допросе не полагалось.

– По шахматам. Турнир в Стране-Острове. На Кубок Его Высочества принца-консорта.

– Оп-па… Круто! А там такой есть?

– Довольно стыдно не знать про супруга Ее Величества королевы…

– Мне стыдно, согласен… А какое место ты занял?

– Третье.

– Почему не первое?

– Понтов меньше. Мне они нужны?

– А если они с тобой сыграть захотят?

– Пусть попробуют. Я вообще-то в шахматы хорошо играю. Где-то по второму взрослому разряду. Ну, по-третьему – точно. Я его в этом году получил.

– Ни фига себе! Респект тебе и уважуха. Будет время – напрошусь в партнеры… А с какого перепугу ты поперся в Город-Трех-Рыб? Сразу после турнира…

– Мама очень просила. Давно меня не видела. Соскучилась. Что ж я – зверь, чтоб ей отказывать в такой малости? Два дня всего… Да мы и уезжаем в Столицу сегодня в ночь… Короче, Пастух, что я должен выяснить?

– Так, малую малость. Говорят, охота в здешних местах отменная. И рыбалка тоже… Выведи ребятишек на разговор о завтрашней охоте на уток. Их папаши собираются пострелять.

– Узнать – где?

– И где, и когда, и как… Но не дави, не проявляй особого интереса, пусть они сами выбросят козырь против твоих шахмат.

– Охоту что ли?

– Не гоношись. Охота – это тоже искусство.

– Как и любое красивое убийство, – подвел итог Мальчик.

Что он имел в виду? Да что бы ни имел, все – его. Пусть говорит…

А Пастуху очень хотелось бы узнать, куда именно пойдут охотники. Головной боли в разы меньше будет… И ведь может, может разговор с местными детишками получиться: их спорт против спорта Мальчика. Чья возьмет?

Пастух был склонен поставить на Мальчика.

Хотя риски имелись, чего уж там…

А рынок в Городе-Трех-Рыб, он же – Холостяков, был как везде: грязный, шумный, толпливый.

Походили, поглядели, потусовались, приглядели, поторговались, купили. А именно: кроссовки новые, водо-якобы-непроницаемые, носки к ним – толстые, шерстяные. Можно было и резиновые сапоги купить, но продавец кроссовок отговорил. Сказал, что, если на охоту, то на фига сапоги? Сухо сейчас в плавнях. А в воду не полезешь – ноги и не промочишь. Логично.

Далее. Камуфлированная одежда, отечественная, а именно: брюки с пропиткой, под них – портки тренировочные, легкие; куртка с капюшоном на пуговицах; свитерок под куртку, хотя и лето на дворе; шляпу с провисшими полями.

– А ружья не надо? – полюбопытствовал продавец. – А то адресок могу дать…

– У друзей возьму, – сказал Пастух. – Чай, не одежда. Любое хорошее подойдет.

Хотя ружье ему не требовалось.

К одежде справили хрустящую сумку – из тех, плетеных из пластиковых лент, с какими любят путешествовать нашенские вольные продавцы товаров из далеких восточных стран. Сложили туда одежонку, забросили в багажник. Мальчику купили полдюжины футболок, бельишко, носки: все проще новое надеть, чем старое стирать. Да и времени стирать – не было.

Завезли приобретенное в съемную квартиру, пообедали в кафе на Набережной, и уж вечер подоспел. Пришла пора внедрять Мальчика на чужую территорию.

В этот раз Пастух оставил машиненку на съезде с шоссе, то есть подальше от парадных ворот в поселок. До него они легко дошагали, светиться у ворот не стали, пошли вдоль забора, где тянулась хорошо протоптанная местным людом тропинка, а метров через шестьсот-семьсот в заборе, как Пастух и предполагал, обнаружилась дыра. Не бог весть что, а Пастух все же счел это везением, на которое он никогда особо не рассчитывал. Но надеялся. Оно и случилось. И Мальчик немедленно был запущен в дыру.

Пастух сказал перед «запуском»:

– Я тебя в машине подожду.

– Естественно, – согласился Мальчик. – Я ж, не исключено, надолго.

– Ты там поосторожнее… – все-таки добавил Пастух.

Сам не понял – зачем. Вырвалось.

– Уж как-нибудь… – ответил Мальчик рассеянно.

Он уже был – там.

«Там» оказалось краем леса. Именно краем, потому что вне забора никакого леса не росло. А край, в свою очередь, оказался частью чьих-то владений, потому что справа от Мальчика тянулся тоже забор – пониже и пожиже, а впереди по ходу высилось недостроенное сооружение типа дом. Безлюдно было. Тек славный вечер, и строители этого дома отбыли на временный покой.

Мальчик обогнул дом и вышел через калитку на улицу поселка. Никого там не увидел, уличка как уличка, справа забор, слева забор, посреди – неширокая дорожка асфальта. Он пошел по ней, вспоминая, что поселок невелик, куда меньше того, где жил Гольфист. Он довольно быстро услышал шум праздника, в жаркой и влажной тишине – как фон: слишком громкие голоса, чересчур звонкий смех, навязчивая, с перебором, музыка. Он довольно быстро увидел, откуда звучали музыка и смех, он увидел трех мальчишек – примерно ровесников своих – около открытых въездных ворот. Мальчишки внагляк курили.

Мальчик подошел к ним и сказал:

– Привет. Я – Мальчик.

Трое курящих молча смотрели на пришлеца. Двое показались ему ровесниками, а третий был постарше года на три, он-то и курил по-настоящему, а двое лишь подражали ему, не умея и – слишком явно! – не очень-то и желая. Но – право старшего есть право сильного, с ним не поспоришь.

– И откуда ты такой нахальный? – спросил старший.

– Из Столицы. А почему нахальный?

– Потому. Разрешения не спросил. Чего здесь шаришь?

Вопросы старший задавал лениво и явно по обязанности: старший же…

– Гуляю, – сказал Мальчик. – Обхожу дозором.

Его не поняли, цитату из классика не помнили, потому и не засмеялись, даже не комментировали странноватый ответ. Молчали. Дымили.

– А у вас здесь какой-то праздник? – спросил Мальчик.

Он не чувствовал агрессии и поэтому не боялся парней. Он был спокоен и открыт, и спокойствие это было как бы вроде заразным. По-хорошему. Потому что ему точно ответили на вопрос:

– У отца вот этого пацана… – Старший потрепал младшего соседа по плечу, – день рождения.

– Поздравляю, – сказал Мальчик.

– Меня-то за что? – засмеялся парень.

– Отец все же. И друг твоего отца. Верно? – тоже засмеялся Мальчик.

И двое мелких тоже засмеялись. Хотя никто ничего смешного не сказал.

– В карты играешь? – спросил старший, выбрасывая окурок в траву.

Как черту подвел под допросом: то ли за своего признали, то ли просто лень было залупаться по-лысому.

– В шахматы играю. Но и в карты могу. В преферанс, например.

– Пошли пулю распишем, – предложил старший. – Деньги-то есть?

– С собой нет, – ответил Мальчик. – Я же не предполагал…

– Всегда надо предполагать, – наставительно сказал старший. – Не терплю в долг, но уж ладно…

Нормальные, в меру интеллигентные ребятки. Не жлобы. Скучно им было на празднике для родителей.

Они сели в беседке, куда нанятый официант немедленно приволок бутылки и банки с водой, пивом, кокой.

Спросил:

– Что-нибудь еще?

– Позже, – сказал один из мелких.

Взглянул на старшего: верно ли ответил?

Тот легко кивнул: верно, мол.

И понеслась игра.

А Мальчик играть – играл, а косяка кругом давил: видел очень большой и ухоженный парк – со старыми деревьями, с клумбами в саду, на которых росли крупные и яркие цветы, видел легкий открытый павильон – подальше от дома, где шло взрослое гулянье, где орали, хохотали, а то и пели не в лад. Видел и большую круглую беседку, где какая-то женщина – нанятая на вечер няня, вероятно, – занималась малыми детишками, которых ей с лихом хватало: гости с собой привели, семейный вроде праздник. Справлялась няня с детишками без плачей и воплей.

Мальчик хорошо играл в преферанс, что было вполне синергично шахматной игре, а ему еще и везло, он выигрывал и посему позволял себе отвлекаться от партии, отвлекать от нее партнеров. Особенно младших: старший старался играть всерьез и – Мальчик понимал – умел играть всерьез. Не исключено, папаша его и научил – всерьез.

Впрочем, преферанс легко все же позволяет сторонние разговоры.

Мальчик уже знал много про завтрашнюю охоту на уток, про то, где она будет вестись, про время, которое она займет, про драйв, который она рождает, про успехи, которые, несомненно, проявят в стрельбе по уткам его партнеры по игре в преферанс. Пацаны, очевидно, ждали этого нечастого события, отцы обещали взять их на охоту, обещали дать пострелять, если, конечно, егеря позволят, а у старшего, как он с гордостью сказал, свое оружие было.

– Я с отцом всегда хожу, – сообщил он. – Практически с пеленок. – И на младших глянул: они, по его мнению, как раз пока в пеленках и пребывали. В смысле охоты.

Но Мальчика старший влегкую пригласил на охоту.

– Увы, но не смогу, – сказал Мальчик с искренним сожалением. – Завтра с раннего утра – самолет… Обменяемся телефонами, пацаны. В смысле – номерами. Ты же тоже столичный, да?