Текст книги "Восхождение в бездну"

Действие 20
Предательство Стригоя

Лето. Дремучий лес. Ближе к ночи.

Серая земля под ногами остаётся за спиной идущих, её сменяет естественный цвет плодородной почвы. По сторонам уже заметны одинокие пучки зелёной травы, да и сами деревья будто начали жить. В воздухе появилась свежесть с лёгким ветерком, что настойчиво сдувает затхлый воздух Мёртвого леса, который оставил больше вопросов, чем ответов. До сих пор остаётся главным вопросом этот ночной эльф Исрафель – он отпустил их, или всё же они его? Но, несмотря на эту ситуацию, юный орк бодро шагает впереди, размахивая дарёным кинжалом, через шаг оставляя зарубину на стволах деревьев.

– Стригой! – окликнул его усталый Люциан. По шагам видно, что он через раз хватается за дерево, чтоб устоять на ногах. Бой с мертвяками сказывается, он знатно измотал тело паладина, да и без мула обмундирование приходится тащить на себе. – Как ты себя чувствуешь? – тот обернулся и, улыбаясь, посмотрел на паладина.

– Хорошо… – ответил и резко резанул дерево рядом с собой юный орк.

– Ты нам не хочешь ничего рассказать? – Люциан поглядел на Табриса, что тоже волочится рядом.

– Что именно? – Стригой вновь обернулся, и его глаза блеснули ночным светом, как у лютого волка.

– Ну, например, почему ты укусил того эльфа?

– Мне показалась, что это был самый верный ход. Разве нет? – он резко срезал кору со ствола дерева и пошёл дальше.

– Победителей не судят, Люциан, – усмехнулся Табрис, стараясь подбодрить Стригоя.

– Ход одобряю, просто интересно: что тобой двигало в тот момент, когда ты пил его кровь? – юный орк вдруг замер, эти слова вызвали в нём смятение.

– Человек, ты хочешь знать, понравилось ли мне? – холод прозвучал в его голосе. – Ты хочешь знать, какая на вкус его кровь? – Стригой медленно повернулся и люто посмотрел на паладина. – Хочу ли я ещё испить его крови?

– Ты правильно толкуешь мои слова, юный орк, – даже несмотря на жуткую проницательность Стригоя, Люциан окончательно остановился и опёрся спиной о ствол дерева. Он не чувствует угрозу со стороны юнца, может, его чувства и притупились от усталости, ведь ему важнее сейчас отдохнуть.

– Ну, тогда знай, что да, мне очень понравилась кровь этого эльфа, – щуря глаза, Стригой на шаг приблизился к Люциану. – Если бы у меня было больше времени, то я бы выпил его полностью… – его мышцы напряглись, даже в столь юном возрасте этот орк мускулист не по годам.

– Так в знак признательности, что оставил в нём немного крови, он и подарил тебе этот кинжал. – Вступился Табрис, тоже заметно уставший.

– Против эльфа я ничего не имею, но вы спросили про кровь… – в его глазах вновь промелькнул отблеск надвигающейся ночи.

– Не перестаю удивляться смышлёному юнцу, – улыбнулся Люциан и посмотрел на Табриса. – А что с тобой произошло, когда ты испил её?

– Ничего, – он отвлечённо прижался к дереву и дарёным атамом стал ковырять в его стволе дырку.

– Как это – ничего? – усмехнулся Люциан и махнул рукой, будто тот удачно пошутил. – Ты же лежал поддеревом с закатившимися глазами и трясся как лист под дождём…

– Ах, вы про это… – оскалился орк и взгляд сменился на добрый. – Не знаю, как и описать это чувство, но его кровь дала больше, чем я смог принять. Она наполнила меня целиком и даже переполнила. Та энергия, что в ней скрыта, дала новый смысл жизни… – юнец фыркнул носом, продолжая ковырять дерево. – Я до сих пор чувствую запах эльфа, теперь он меня тянет к себе, как запах добычи…

– Говоришь ты не по возрасту, юнец, – Люциан нахмурился, вспоминая слова эльфа, что этот орк уникален в своём роде, но перед собой он видит только смышлёного людоеда.

– До лагеря ещё далеко? – Табрис разбил их неторопливый диалог.

– Полдня ходу, к утру дойдём, – Стригой улыбнулся, радуясь хорошей новости, а может, просто показывал клыки.

– Тогда предлагаю отдохнуть здесь, – Табрис скинул из-за спины щит и положил у дерева на корневище.

– Здесь? – усомнился Люциан, глядя как тот уже отвязал ножны с мечом от пояса.

– Да, прямо здесь, – Табрис уселся на травянистую землю и откинулся на щит. – Куда в ночь переться?

– Как бы мне не хотелось соглашаться с тобой, друг мой, но придётся остаться среди корневищ этих деревьев, – на лице Люциана вновь появился намёк на улыбку, и он медленно сполз спиной по стволу дерева вниз. – Главное, чтобы не навсегда…

– Только до рассвета, друг мой, только до рассвета… – Табрис, не снимая шлем, принялся спать. Люциан через силу сопротивляется усталости, но тем не менее, уже сидя под деревом, он упирается взглядом в юного орка, что, как и прежде, молча ковыряет дерево.

– Не могу выбросить твои слова из головы, – вполголоса он обратился к Стригою. – Скажи, что для тебя значит кровь?

– Так сразу и не отвечу тебе, человек, – его глаза устрашающе блестят в надвигающейся ночи, но усталость сильнее, и паладин медленно начинает моргать. – Кровь как третья сторона, её нет, и мне всё равно, но как только она появляется в моей жизни, она для меня важна. Это не воздух, без которого я умру, это не вода, без которой я тоже умру, она, скорее, как солнечный свет в жизни. Ночью меньше видишь, меньше слышишь, но только наступает утро, перед глазами открывается новый мир с новыми возможностями, – юный орк присел на корточки и смотрит прямо в синие глаза Люциана, будто выжидает, когда тот уснёт. – Так и кровь во мне открывает новые возможности…

– Какие возможности она в тебе уже открыла? – Люциан чувствует, что его веки тяжелеют, и он сам готов отправиться вслед за Табрисом, что уже крепко спит, но подозрения с каждым последующим словом растут.

– Мне кажется, что ты хочешь спать, а я нет, – в темноте Люциан разглядел его белый оскал, а его волчьи зрачки смотрят прямо в душу. – На мой взгляд, это отличная возможность для охоты, невероятное превосходство над добычей, не так ли, человек?

– Голодным ты не останешься ночью, – Люциан не удержался и зевнул.

– Да, отец теперь будет гордиться мной, – юный орк радостно воткнул атам в землю и задышал часто, словно смеётся.

– А человеческую кровь ты пробовал? – медленно моргнул и, ёрзая спиной, Люциан поудобней устроился перед ним.

– Пробовал, – неловко ответил тот. – Скрывать не стану, в орде мы едим человеческое мясо… – Люциан хотел было уже выпрямиться и лечь, но от этих слов он даже взбодрился.

– Для вас мы только еда?

– Нет, но мы едим, чтобы жить, вы ведь так же поступаете?

– Да, но орков не едим… – Люциана вновь поклонило в сон, бодрый миг ушёл безвозвратно, и веки вновь налились свинцом. – Я к чему это всё спрашиваю: чего нам завтра ждать у тебя в лагере?

– Я тоже думал об этом… – Стригой замялся с ответом и отвёл взгляд. – У нас был человек в орде, я же говорил, и долго был. Может, и вас примут, а я уж расскажу, что с нами было…

– А этот человек, о котором ты говорил, как он ушёл в мир духов? – перебил Люциан, вспомнив своего двоюродного деда. – Уж не съели вы его?

– Ох, нет… – юный орк опять задышал часто, будто засмеялся. – Он ушёл в своё время, когда его позвали праотцы, а прах развеяли на погребальном костре. Мы орки, а орк орку не еда.

– Меня это радует, – Люциан зевнул со всей силы, так, что в скулах затрещало. – Ты же спать не собираешься?

– Нет, меня прельщает ночь.

– Тогда я чуток прикорну, а ты останься в дозоре и разбуди, как спать надумаешь, – Люциан вытянулся поддеревом и, обняв пернач, закрыл глаза.

– Будьте уверены, – тихо, себе под нос, ответил юный орк, и его взгляд скользнул по спящему эрелиму, переходя на засыпающего паладина.

Оставить юного, пусть и настолько смышлёного, орка в дозоре сравнимо с безумием, но смертельная усталость сравнялась со смертельной опасностью. Чего и стоило ожидать, утро Люциана разбудило его именем.

– Люциан! – завопил Табрис, и тот открыл глаза. Не задумываясь ни на миг, Люциан хотел было вскочить на ноги, но тут же встретил сопротивление крепких рук орков, что сразу прижали его обратно к земле. – Люциан! – вновь раздался голос Табриса, и он увидел его рядом метрах в пяти. Два взрослых орка скручивают ему руки за спиной, а третий перетягивает запястья. – Щенок предал нас! – весь красный от напряжения, вены на шее вздулись, но он не перестаёт сопротивляться. Изо всех сил вырывается, крутит руки, но орки застали врасплох, и без оружия в ближнем бою нет шансов.

– Остановись, Табрис, сдайся, – оценив положение весов в ситуации, ответил ему Люциан, и выпученные глаза Табриса застыли в гневной безысходности. – Надо сдаться… – уже тихо повторил Люциан, когда орки подняли его, связанного, с земли.

Действие 21
Отчёт Императору

Осень. Застава Тир-Харот. Покои генерала. Вечер.

Сожжённые солнцем улицы Тир-Харот словно плавятся на воздухе вместе с потной стражей, что ютится в тени, которая появляется в пределах поста. Чистое небо убивает любую надежду на дождь. Только песок и солнце – вот что есть на этой заставе, и этого не отнять.

В покоях генерала Небироса стоит неудержимый хохот. Он в окружении своей бессменной свиты под вино играет в Таблут[14]14
  Несимметричная военная игра на доске.


[Закрыть]. Генерал окружил своими фигурами короля достопочтенного Ваала, и вместе с уважаемым Сабнаком они заливаются над ним бурлящим гоготом.

– Ты как Вирион визжишь, Ваал! – через всплески смеха из горла прокричал генерал. Красный и потный, он изо всех сил смеётся над проигравшим соперником, представляя его короля Императором Вирионом. Сам же Ваал тоже смеётся, пусть не так беспамятно, как те, но пасть разевает искренне.

– Ты окружён, что будешь делать? – добавил Сабнак, заикаясь от смеха и пережёвывая кусок вяленого мяса.

– Надо у отца спросить… – засмеялся с ними достопочтенный Ваал, искажая свой голос, тем самым высмеивая родство Императора Вириона с Фермилордом Твердыни Сигор.

– А где твои эрелимы, Вирион, куда они подевались? – совсем хмельной генерал никак не сдерживает себя в высказываниях, а верная свита поддерживает его в этом.

– А паладины где? – завизжал, как свинья, уважаемый Сабнак, и опять все заржали хором.

– Сдохли все! – задыхаясь от смеха, выкрикнул генерал и тут же замолк.

На первом этаже раздались тяжёлые удары в дверь. Синхронные и страшные, понятно, что стучат не молотком на ремонтных работах, а чем-то извне. Следом протопали шаги молодого стражника, что всё это время караулил на входе.

– Письмо от Императора Вириона лично в руки генералу Небиросу Красному, – дверь открылась, и голос гонца донёсся до второго этажа прямо в уши пьяного генерала. Тот сразу изменился в лице. Побледнел, а глаза выпучил, будто его предали.

– Везде уши… – еле слышно сказал он и приник к столу, прислушиваясь дальше.

– Прошу следовать за мной, я узнаю, может ли генерал принять вас, – послышался голос молодца, что постарался сказать так, чтобы его услышали наверху.

– Позвольте поинтересоваться, чем же может быть занят генерал? – последовали приближающиеся шаги по коридору первого этажа. Генерал старается не показывать страх, но глаза выдают. Свита молча, зажав рты, смотрит в отражение его глаз, и сама начинает стекать под стол.

– Ждите здесь, – молодец оставил гонца на первом этаже, а сам, специально отстукивая каждый шаг, поднялся к генералу. – Генерал Неб… – Хотел было рапортовать он, но тот взмахом руки осёк его.

– Я ждал, когда этот день придёт, – произнёс генерал отрезвевшим голосом и выпрямился за столом. – Ну, что ж, впусти гонца… – и тот тут же исчез вниз по лестнице, а вместо него появился незнакомый имперец. Высокая кожаная шапка с блестящими крыльями, а под ней молодой гонец ещё с первыми усиками под носом и розовыми щеками. Яркая тряпичная одежда его запылилась, плащ снизу потрепался, и по выправке от седла заметно, что скакал он действительно из столицы.

– Генерал, – почтенно кивнул головой гонец и снял головной убор, как поднялся в покои, – придворный гонец Императора Аластор, прибыл из Цитадели Алькасаба-нок-Вирион.

– Что у тебя ко мне? – пренебрежительно вырвалось из уст генерала, этой фразой он хотел скрыть всю свою заинтересованность.

– Письмо от Императора Вириона, – гонец трясущимися от оставшегося напряжения руками открыл сумки на поясе. Достав конверт, протянул его генералу. – Лично Вам в руки.

– Благодарю, – взяв конверт с надеждой, что тот сразу покинет покои, генерал посмотрел на гонца и удивился, что тот продолжал неподвижно стоять, занимая чужое пространство. – Что-то ещё?

– Прошу прощения, генерал, но мне нужно будет передать ответ Императору.

– Что, сейчас же? – чуть надорвав голос, генерал нахмурился и махнул рукой на выход. – Иди, погуляй.

– Но мне… – гонец хотел возразить, но молодой стражник потянул его вниз по лестнице.

– Понятно, понятно, но ты иди, прогуляйся, – стражник тянет гонца на выход за собой и удаляется вместе с ним по коридору первого этажа.

– Даже эта его вонь парфюма раздражает меньше, чем гербовая печать на конверте, – генерал покрутил в руках конверт и не открывал, ожидая, когда гонца проводят за входную дверь. И вот она хлопнула. Он тут же нервно схватил нож, остриём сковырнул печать Императора, как раздражающий гнойник. Тем же лезвием отогнул край конверта, за которым показалось письмо. Волнительно генерал вытащил листок и развернул перед собой. На белизне бумаги выведены идеальным шрифтом слова Императора. – На, Ваал, прочти, сегодня ты у нас Вирион, – генерал брезгливо швырнул письмо на стол, не прочитав ни слова, и встал с места. – Читай так, чтобы я слышал, с выражением, будто ты Император, – он развернулся и тяжёлыми шагами подошёл к закрытому окну. Напрягая глаза, уставился на ставни, словно видит сквозь них даль.

– Многоуважаемый генерал Небирос Красный, – начал читать вслух высоким голосом достопочтенный Ваал, продолжая насмехаться над Императором. – Этим письмом обязую Вас…

– Читай нормально, – не оборачиваясь, перебил его генерал, и голос того тут же понизился, придя в норму.

– Этим письмом обязую Вас, генерал Небирос Красный, наместник военной заставы Тир-Харот, предоставить отчёт в письменном виде о состоянии здоровья и месте нахождения сына Фермилорда Твердыни Адма, паладина Люциана, – достопочтенный Ваал замолчал, испуганными глазами переглянувшись с уважаемым Сабнаком, поняв, что ситуация через край серьёзная.

– Там что-то ещё есть? – до дрожи спокойным голосом спросил генерал.

– Да… – дрожащим голосом промолвил тот, проглотив ком в горле. – Ответ необходимо неотлагательно направить обратно в столицу тем же гонцом. Подпись: Вирион Мироносный.

В покоях повисла напряжённая тишина. Генерал так и не поворачивается, а его свита в ожидании сверлит глазами его спину. Крупная фигура его, как силуэт тёмной статуи, замерла возле закрытого окна.

– Уже три декады как сгинуло, их нет, – надорвал тишину голос генерала, и тяжёлое дыхание повисло после произнесённых слов.

– Нет… – как эхо повторил достопочтенный Ваал за ним последнее слово.

– Может, время пришло? – генерал резко обернулся и подошёл к столу. Крепкие кулаки ударились о его ровную поверхность, а глаза вопросительно уставились на Ваала. – Какова вероятность, что они ещё живы?

– Малая, очень малая… – вздрогнув, завизжал тот.

– Ну, тогда и напишем Императору, что мы скорбим о невосполнимой утрате, – на хмуром лице генерала выступила улыбка, оголив ровный ряд зубов. – Так ещё и расписку приложим к ответу, пусть скорбят вместе с нами.

– Пусть скорбят… – тем же писклявым голосом поддержал его Ваал.

– Тогда бери листок и пиши мой ответ, – указал пальцем генерал, и тот тут же схватил лист бумаги и перо с чернилами.

– Писать, писать… а что писать?

– «С глубочайшей скорбью сообщаю, что сын Фермилорда Твердыни Адма, паладин Люциан в сопровождении эрелима Табриса три декады тому назад от текущей даты самовольно покинул границы заставы Тир-Харот в направлении Дремучего леса». Поставь здесь точку… – генерал отошёл от стола и осмотрелся вокруг. Возможно, за него сейчас говорит вино, но, по-видимому, диктует он сознательно. – «В своём решении молодой паладин…», обязательно сделай акцент на молодого – даст понять, что глупый, – опять усмехнулся генерал, оскалив зубы. – «В своём решении молодой паладин был неудержим, оставив расписку, он покинул заставу Тир-Харот». Вот, как славно всё сложилось… – генерал хлопнул в ладоши и позвал молодого стражника. – Эй, снизу, зови гонца!

– Генерал… – задрожал голос достопочтенного Ваала.

– Что не так? – остановил тот свою радость.

– А Императору не будет ли столь интересно, почему мы три декады не сообщали о потере паладина?

– Почему не сообщали? – потупил взор генерал и тут же разомлел. – Сообщали, просто наш гонец не добрался до столицы. Вот так… – он с хлопком обрушил руки на плечи Ваалу, тот присел. – Подпиши «генерал Небирос Красный» и сворачивай.

Внизу послышались торопливые шаги гонца, и через мгновение он уже стоял на подъёме в покои генерала. На новый конверт вылили сургуч, и генерал придавил его своей печаткой на пальце. Достопочтенный Ваал с довольной ухмылкой подул на свежую пломбу, чтобы быстрее остыла, а после протянул гонцу.

– Прошу, передай моё письмо вместе с моими соболезнованиями лично Императору в руки, – лживо прозвучало из уст генерала, а уж поклон в конце вышел совсем смехотворный.

– С превеликим уважением, генерал, – поклонился в ответ гонец и поспешил на выход.

– А если этот паладин с тем задирой эрелимом всё же вернутся? – еле слышно похрюкивая, спросил уважаемый Сабнак и рукавом вытер слюни.

– А чтобы этого не произошло, уважаемый Сабнак, – повернулся к нему генерал, одновременно прислушиваясь к удаляющимся шагам гонца, и, когда дверь за ним хлопнула, он закончил, – Вы выставьте патруль, который не допустит этого. Так как Вы как никто лучше знаете дорогу до Валафар и обратно.

Акт 2
Поверхность Мира

У нас нет надежды, зато у нас есть наша воля и наше оружие, и этим мы будем определять свою судьбу.

Лука

Действие 1
Культ силы

Осень. Дремучий лес. Поселение орков. День.

Дождь хлещет уже целую декаду Небо серыми тучами давит сверху, изрыгая потоки воды, пронизывая под собой всё, куда бы ни направила свой напор. Земля перемешалась в бесформенную грязь, что хлюпает под ногами угрюмых орков, которые ходят по поселению, создавая важный вид тяжёлой работы. Они своими ногами намешивают больше грязи, чем было бы без них, и от этого никуда не деться. Заточенные стволы деревьев, изображая забор, торчат из всё той же грязи в разные стороны, огораживая периметр поселения, как какое-то огромное гнездо. Несколько вышек, как преимущество столярного мастерства с не менее хмурыми орками-лучниками на них, неподвижно проглядывают прилегающий лес.

Всё пространство поселения заставлено дюжиной маленьких чумов[15]15
  Юрты.


[Закрыть] и закутов[16]16
  Свинарники.


[Закрыть], что огорожены брусьями, за которыми без труда видны мохнатые горбы диких свиней. А в самом центре сшитый из шкур большой шатёр с дымящимся в крыше шаныраком[17]17
  Конструктивный элемент, увенчивающий купол в виде решетчатой крестовины, вписанной в круг.


[Закрыть].

Паладин и эрелим, как звери, сидят в отдельных друг от друга клетках два на два метра, ничем не прикрытые от ненастий погоды. Это гостеприимство орков стало затянувшимся многодневным испытанием для каждого из них. Привыкшие к такой влажности орки только изредка рычат на клетки, проходя мимо, видя, как умиротворённо медитирует паладин, стоя на коленях в грязи.

– Как он мог предать нас? – Табрис вновь вспылил, вспомнив юнца Стригоя. – Ведь шли к этим оркам с миром, а сидеть приходится как зверям перед забоем. – Продрогнув насквозь, он то и дело подтягивается на перекладинах клетки, чтобы хоть как-то согреться и чтобы мышцы не застаивались в ознобе. – Не могу себе простить то доверие, которым проникся к этому кровососу…

– Друг мой, – с нарисованной ухмылкой на лице и в полном спокойствии оборвал его пылкую речь Люциан. – Радуйся, что кормят…

– Кормят? – Табрис потупил взор в ответ. – Так разве ж мы за этой баландой шли сюда, в Тир-Харот можно получше набить утробу. Подожди, друг мой, что-то я не узнаю тебя, откуда в тебе столько спокойствия? – Он подошёл ближе, хлюпая ногами в присасывающейся грязи. Видно, что его знобит, но он старается не показывать виду. – Где тот паладин, что готов любому глотку вырвать за несогласие?

– Он здесь Табрис, перед тобой, – Люциан, улыбаясь, поднял взгляд и оторвался окончательно от своей медитации. – В Назарете мне хуже всего давалась дисциплина смирения, – он выпрямился и размял шею, его зрачки, как и прежде, горят синевой, и он этого не скрывает. – Здесь, посреди грязи, поверь мне, Табрис, я не могу смириться и не хочу, я просто жду, – мышцы на лице задёргались, и ранняя улыбка перешла в нервный оскал. – Ведь эти орки не враги нам…

– Как ты можешь до сих пор быть в этом уверен? – Табрис вцепился в решётку, что разделяет их и силой качнул клетку. – После того как Стригой предал нас, хоть и клялся в верности…

– Может, он и не предал нас вовсе, а даже наоборот… – слова Люциана прервал удар гонга неподалёку от выхода в главный шатёр. Орк, что выбил его, замер в ожидании какого-то действия, что должно последовать незамедлительно, и тут же за угасающим гонгом по поселению стали возникать восклицающие голоса орков. То один, то следом два, орки начали подходить к клеткам, и совсем скоро уже всё поселение стояло перед ними как зеваки на блошином рынке.

– Сейчас мы это узнаем, – Табрис даже обрадовался, что наконец-то что-то начало происходить в этом отсыревшем поселении.

Эти орки заметно отличаются от тех, что заточены в казематах под заставой Тир-Харот. В их глазах рассудок вместо сгустков крови, их дёсны не кровоточат – не назовёшь зверьём иль лающими псами. Невысокие, чуть выше плеча, крепкие телосложением, они собрались вокруг, не смущаясь дождливой погоды. Не только мужские особи, но и самки окружили клетки. Одиночные выкрики смешиваются в единый хор, который вызывающе повторяется резкими вспышками их голосов. Детёныши на четвереньках бегают как мелкие обезьяны, визжат и кричат.

– Чувствуешь себя на блошином рынке, Табрис, только не ты пришёл поглазеть, а на тебя? – Люциан усмехнулся, поднимаясь из грязи с колен и поглядывая, как Табрис стоит в своём загоне, ростом возвышаясь над окружившей его на целую голову массой орочьих тел.

– Рад, что тебя эта ситуация забавляет, друг мой, но чего они ждут?

– Скорее всего – это кого они ждут…

Завеса входа главного шатра всколыхнулась, и из-за неё вышла массивная фигура ещё одного орка. Стоило ему появиться, как окружившие сородичи замолчали и смиренно открыли проход к клеткам. Этот орк в шитой накидке опирается на посох, сделанный из цельных позвонков, но за длительностью использования костные выступы истёрлись под крепкими пальцами. Оголовье венчает козлиный череп в ореоле множества рогов и перьев чёрного ворона. Массивный орк неторопливо приближается к клеткам, по привычке сутулясь, но даже с такой осанкой его горб чуть выше всех голов остальных орков.

– Похоже, это вождь или шаман, – Табрис чуть занервничал, и пальцы его стали искать рукоять гладиуса на поясе, но, не найдя, силой сжались в кулак.

– Не особо важно, главное, что это тот, с кем мне нужно поговорить.

– Надеюсь, он тебя выслушает.

– Я тоже возлагаю на это большие надежды.

Орк подошёл ближе и встал в непременной близости с клеткой. Он явно крупнее остальных и значительно старше. Седая борода свисает в пояс, скрывая часть лица. Кожа его темнее, с ровным серым оттенком, а из-за осанки свободная от посоха рука свисает чуть ниже колен. Глаза впалые пронизывают жёлтым бликом волчьей уверенности, и его как-то не интересует сейчас эрелим, важнее синий свет глаз паладина.

– Назовись? – Хриплый голос старого орка надорвал молчаливую паузу ожидания.

– Сын Фермилорда Твердыни Адма Элохима сие Империи Солнечного Гало – Люциан.

– Теперь ты? – орк перекинул взгляд на Табриса, и тот, не задумываясь, ответил.

– Эрелим Императора всея Империи Солнечного Гало – Табрис.

– Чё вам нужно? – волчий взгляд орка вновь вернулся на паладина и озарил своей лютой уверенностью.

– Нам нужна Ваша помощь… – начал Люциан, и его тут же оборвал гогот орков, что от его слов взвыли хором со всех сторон. Все, кроме старого орка, в буйстве смеха оскалили зубы и бодро запрыгали на месте. Выдержав паузу, старый орк оглядел своих сородичей, и от его одного лишь взгляда они все замялись и успокоились в подтверждение власти над собой.

– Люди просят помощи у орка?

– Да, – решительно и не смущаясь смеха окружающих, продолжил Люциан. – Мы ищем мир с Вами, – гогот взорвался ещё громче, орки аж завыли, надрывая глотки, но резко замолчали, когда старик вновь окинул их взглядом.

– Как ты это видишь – мир с орком? – старый орк даже в словах мудр, его вопросы заставляют думать, и запланированного разговора у Люциана не получается.

– Без Смерти, – Люциан всё же ответил и сам аж растерялся от слов своих.

– Орк давно уже не убивает человека, о какой Смерти ты говоришь? – старик устало моргнул и по-прежнему проникся взглядом.

– Люди перестали верить в сознательность орков, для большинства орк – это животное и не более того.

Внезапно завеса на входе шатра вновь вспорхнула вверх, и из-за неё вышел ещё один массивный орк. Крепче и выше остальных. Он без оглядки стремительно направился к клеткам. С каждым шагом всё ярче он выделяется на общем фоне невысоких сородичей. Мышцы переливаются под дождём при каждом движении, руки тянутся к земле, чуть ли не касаясь колен. Крепкое, массивное тело орка ростом с человека пышет силой и здоровьем. Его впалые глаза с жёлтой радужной оболочкой прикрыты чёрными волосами, что мокрыми паклями облепили голову со всех сторон. Маленькие острые уши, широкие ноздри с обонянием не хуже волка и в два ряда клыки, приспособленные для мяса, – вот он, совершенный хищник во всей своей мощи. Грубые черты лица отображают только разновидность угрюмого взгляда и хладнокровного спокойствия истинного волка. Таких орков в народе называют чёрными, не за цвет кожи, что у них серый, а за грозный нрав.

– Чё надо, люди? – из-за спины старика спросил этот огромный орк, и зрачки блеснули жёлтым отблеском.

– Мир с Вами, – ответил Люциан и перевёл взгляд опять на старика, тот стоит неподвижно, ожидая ответа.

– За чё Стригоя тогда били?

– Это сделали другие люди, – Люциан равнодушно сдержал ответ, всем видом стараясь не показывать эмоций.

– А чё вы – другие? – орк положил руку на плечо старику и вышел на первый план. Теперь ему вести допрос. – Орку вы все на одно лицо…

– Мы здесь, чтобы остановить вражду, – хоть орк и выше Люциана, их глаза практически в упор встретились, сойдясь в хладнокровном противостоянии. Он сам оскалился от поднимающейся нервозности изнутри, но постарался остаться спокойным.

– Тебе придётся доказать свои слова делом, человек, – орк сказал, и его глаза вновь блеснули волчьей лютой злостью, что никак более не считывается, как только с глаз.

– Мы пришли с миром, а не драться, – Люциан понял, что его вызывают на бой и пытаться на словах решить сложившуюся ситуацию бесполезно, так как орк непреклонен в своём решении и уже направился в сторону закута[18]18
  Свинарник.


[Закрыть]. Остальные орки ритмично заорали, поддерживая решение своего предводителя. Поднимая синхронно свои руки вверх, всё племя стало двигаться за ним к закуту. Старый орк, оставшись наедине с заключёнными, молчаливо открыл клетку паладина. Он совершенно спокойно, не чувствуя опасности, направил его жестом к будущей арене.

– Позволь я это сделаю? – Табрис попытался остановить Люциана, когда тот вышел из своей клетки навстречу заранее проигранной битве.

– Нет, друг мой, он прав – это я должен доказать свои намеренья, иначе они даже не будут с нами разговаривать, – паладин сделал шаг навстречу свежеочищенной арене. На его лице проступила ухмылка, глядя, как орки старательно перегоняют свиней в соседний закут, до конца не понимая, чем прежний закут стал удобней для боя.

– Держи дистанцию, наследник. Ближний бой с орком заведомо проигран, – Табрис схватился за прутья клетки и поймал взгляд старого орка на себе. Он прищурился добродушно и спокойно, по нему видно, что настроен миролюбиво к людям, возможно, Стригою всё же удалось сгладить углы приёма.

Люциан идёт по коридору из орущих орков, он выше их на голову, и это ощущается в габаритах. Чем ближе, тем сильнее чувствуется вонь свиных экскрементов, что вперемешку с грязью осталась в закуте. Посреди всей этой вонючей жижи стоит этот огромный серый орк. Без доспехов, в штанах и рубахе, мокрый насквозь, и в руках держит боевую дубину с козлиным черепом на оголовье. Во взгляде этого орка нет и намёка на дворового пса, как у тех орков, что его окружают, его взгляд холодный, как у вожака волчьей стаи. Он знает свою силу, и не в его интересах показывать излишнее беспокойство. Орки вокруг закута орут наперебой друг другу, заглушая даже мысли в голове, а он всем своим равнодушием показывает даже уважение, нежели высокомерие к противнику.

– Я ещё раз определяю, что мы пришли с миром, – Люциан напряжённо высказал свою позицию крайний раз, решив обойтись без крови. Хотя внутри него уже всё кипит от недоверия к чистоте своих побуждений. В ответ он услышал только глубокий рык чёрного орка, что встретил его волчьим взглядом. – Ну, как знаешь, орк… – уже поднос себе буркнул Люциан и перепрыгнул ограждение. Ему в ноги тут же швырнули похожую дубину с козлиной головой, и он её взял, чем принял вызов.

– Давай, человек, покажи серьёзность своих намерений, – люто бликует глазами серый орк, глядит, как Люциан взмахом приготовил оружие к бою. Без дополнительных предупреждений он мотанул своей дубиной, так что паладин еле увернулся от выпада. Размах его рук больше, чем у человека, так что даже на приличной дистанции он может затянуть вплотную, а там из захвата уже никуда не деться, как только на тот Свет.

– У меня нет желания причинять тебе боль, но, похоже, ты не оставляешь мне выбора… – ноги вязнут в грязи, и Люциан чувствует, как теряет с каждым шагом свою подвижность, а орк, наоборот, благодаря своей мощи не встречает затруднений и привычно перемещается по закуту.

– Человек, ты меня забавляешь, – в ответ чёрный орк оскалился, и непонятно, то ли он улыбается, то ли злится. Кажется, что даже искренняя улыбка больше похожа на то, что доставляет ему болезненные ощущения, нежели радует.

Орк бросился в натиск, перейдя на четвереньки, он ухватился свободной рукой за землю и рванул на паладина. Люциан разгадал манёвр и отскочил в сторону, кувырком прокатившись в грязи. Орк выпрыгнул позади него, вознеся дубину перед ударом, и всей своей массой обрушился в грязь. Люциан скользко крутанулся, и только брызги накрыли его волной. Взмахом поднимая грязь, чёрный орк опять мотанул дубину. Козлиные рога порезали грязь ровными полосами и чуть было не впились в бок Люциану, но тот вовремя вскочил и сверху зашёл на удар. Раздался грохот и козлиные головы сцепились рогами. Чёрный орк рванул на себя и походу вдарил в обратку кулаком в грудь Люциану. Орки завыли вокруг закута, буйно и однозначно возбуждённо. Рёв сородичей будоражит их чемпиона и придаёт ему звериного рвения.