Текст книги "Доктор ивантеевских наук – 1. Откровения странствующего лекаря"

Влечёт нас в море

 
Что привело нас в море на мытарства
И что хорошего в скитаниях морских?
Отвечу прямо, нас сплотило братство!
Своею дружбой славны моряки.
 
 
Влечёт нас в море неба безграничность,
В полях морских пасём барашки волн.
Здесь не черствеет, а куётся личность.
Весь экипаж в содружество сплочён.
 
 
Закат, восход для нас – как на ладони,
Под ливнем тропиков стирается костюм,
Несутся в пене вскачь морские кони,
В порту разгрузится и вновь забьётся трюм.
 
 
В тоске по милым чувства проверяются.
Никто не любит крепче моряков.
И наши лица счастьем озаряются
При появлении родимых берегов.
 
 
Для беспокойства веских нет причин.
Пусть шторм швыряет. Ветер, дай нам крылья!
Работа эта – истинных мужчин.
Здесь закалимся, словно сталь в горниле.
 
 
Наш быт суров, но мы нежней, чем дети
И больше ценим радости земли.
Как космонавтов на чужой планете
Письма от близких греют нас вдали.
 
 
Нельзя пройти без шторма в этой жизни!
Пусть колыбель морская нас качает.
С просторов синих шлём привет Отчизне!
Советский флаг в пути нас окрыляет.
 
 
1987
 

Витязь в тигровой стае

 
Был воспитан я в тигровой стае,
В джунглях одичал и взматерел.
На людей похож только местами —
От кошачьей жизни озверел.
Не могу сказать простого слова,
Кровожадным и угрюмым стал.
Пусть лишён пушистого покрова,
Но зато клыки грызут металл.
 
 
Как попал к тигрятам помню смутно:
Мать копалась в рисовых чеках,
Тигр схватил дитя. И Брахмапутру
Переплыл, держа меня в зубах.
Мой отец приёмный – тигр главный,
Был, бедняга, старый людоед.
Я – младенец голенький и славный
Мог ему достаться на обед.
 
 
Съесть хотел, но матушка-тигрица
Полюбила голенькую масть:
– Пусть живёт у нас, остепенится.
Я не дам детёнышу пропасть!
И сосал тигрицу больше года,
Мясо антилопы получал.
Слился в джунглях с девственной природой
И науки тигров изучал.
 
 
Вырос, получил красотку в жёны.
Как огонь её искрился мех.
И родился от меня тигрёнок…
Я не знаю, есть ли в этом грех?
В джунглях нет машин и телевизоров,
Нет одеколона, сигарет.
Ни ветеринаров, ни провизоров…
И изменниц-женщин тоже нет.
 
 
За тигрицу дрался на турнирах,
Черепа соперникам дробил.
В нашем прайде тигров много сильных,
Но меня никто не победил.
Обожал своё родное логово,
Носом ощущал звериный след,
В завтрак кушал буйвола двурогого,
Детям нёс козлёнка на обед.
 
 
Всем лечил ободранные лапы.
Благо, у меня то две руки.
Как прекрасно быть тигровым папой
И не знать ни горя, ни тоски.
Как-то раз на буйволов охотясь,
Произвёл людской переполох.
– Где моя тигрица, нежный лотос?
Я в плену! Уж лучше бы подох!
 
 
Связан и доставлен был в зверинец.
Тут узрели облик мой людской.
Каждый в клетку мне кидал гостинец
И я свыкся с жизнею мирской.
Всё-таки работать мне не надо,
С миски суп лакаю языком.
Для учёных я – просто награда:
Пишут диссертации тайком.
 
 
Кормят, одевают, изучают
Мой тигрообразный интеллект,
К жизни человечьей возвращают…
Только бесполезен их проект.
Хищник я. И на свою добычу
В сумерках охочусь и в ночи.
Не вернут людского мне обличья
Ни ветеринары, ни врачи.
 
 
Не нужна и трудовая книжка,
Не хочу за партой век сидеть.
С получеловеческим умишком
Без дипломов можно умереть.
Я открыл рецепт тигровой мази
Коновалам и профессорам.
Для науки весь Тибет облазил —
Мумиё искал им и бальзам.
 
 
Мой портрет печатают в журналах,
Маугли потерянным зовут.
А мне жаль людей безумных, слабых.
Не пойму, куда они идут?
Истребили всё зверье и птицу,
Скоро доберутся до морей.
Лишь созвездие Тигра сохранится,
Может быть, в галактике моей.
 
 
Здесь полно очкариков-доцентов,
Женщины на щеки мажут грим.
Я от сигарет зверел как цербер.
Уж не раз рычал об этом им!
Ходят ко мне женщины гурьбою.
Их прельщаю дикой красотой.
Многие обижены судьбою,
Жаждут в мою клетку на постой.
 
 
Коль самцы заявятся в мой домик,
Я как тигр рычу, что было сил.
Для меня любой мужик как гномик,
Убегают все, вплоть до верзил.
Приходила матушка родная —
Не признала своего сынка.
Что со мною натворила стая?
Душу закручинила тоска.
 
 
Не нужны мне женщин комплименты.
Без тигрицы милой не могу.
Вот закончатся эксперименты,
Снова в джунгли к тиграм убегу!
 
 
1987
 

Выпускная песня Первого Московского Медицинского института им. И.М Сеченова

 
Скоро выпустит нас из гнезда институт медицинский,
С облегченьем вздохнёт и слезинку смахнёт Деканат.
Разлетимся лечить всех людей и далёких, и близких
По канонам, которые нам завещал Гиппократ.
 
 
Кончил я институт! И теперь меня ждут поликлиники, стационары.
Пусть больные не мрут, а подольше живут и меня Неболитом зовут.
 
 
Будем мы тосковать по учёбе, друзьям и подругам.
В лекционные залы, страшась, первокурсник войдёт.
– Ты не бойся, чудак! Тем, кто учится, вовсе не туго!
С оптимизмом в учёбе шесть лет как во сне промелькнёт.
 
 
Кончил я институт! И теперь меня ждут поликлиники, стационары.
Много новых проблем жизнь прибавит нам всем.
Вспомним лекции и семинары.
 
 
Как курьеры носились… В вагонах метро – так чудесно!
Пироговка, Измайлово и корпуса Моховой…
Сил давал Деканат, закалял стадион «Буревестник»,
Из столовой спешили скорей пообедать домой.
 
 
Нас сплотила учёба и жизни учила «картошка».
И зазря злились мы на сержантов своих в «лагерях».
От двенадцати сессий мы, право, устали немножко!
Но с любовью идём вновь и вновь к институтским дверям.
 
 
Нам зачётка была дорога как зеница из ока.
Открывали мы ей, как ключом у доцентов сердца.
Видим сами теперь, что в суровости нету порока,
Ведь суровость учителя лучше, чем нежность отца.
 
 
Мы марксизм-ленинизм изучали – стал каждый философ,
Пролистали от корки до корки немалый объём.
Предстоит сеченовцам решить много трудных вопросов.
Будь спасательным кругом для нас, институтский диплом!
 
 
Кончил я институт! И теперь меня ждут поликлиники, стационары.
Много новых проблем жизнь прибавит нам всем.
Вспомним лекции и семинары.
 
 
1987
 

Когда влюблён

 
Когда влюблен – ты окрылен!
А нет любви – и крыльев нет.
Чтоб повезло – скорей в седло!
Скачи, ищи любовь по свету.
А если встретил – береги.
Ты за любовь иди на битвы!
Пусть сгинут все твои враги,
И шепчет милая молитвы!
 
 
Вся жизнь моя – для тебя, для тебя одной.
В дальних краях я живу и дышу тобой.
Радость любви велика как Вселенная!
Счастье двоим, нам двоим беспредельное…
 
 
Пусть дождь и град лицо секут.
Ты привыкай страдать любя.
Любимым жизни отдают
И забывают про себя.
Терпеньем все превозмогай:
Мороз и слякоть, боль и слабость.
Любовь разлукой закаляй
И сердце не покинет радость.
 
 
Мужчинам, раненым в боях,
Любовь спасенье посылает
На копья мы поднимем страх
И горн победу заиграет.
Турниров рыцарских пора
Давно минула, но в мужчинах
Не погасить любви костра.
И женщины встречают сильных!
 
 
1987
 

Кабульский меридиан

 
Два года трудных наконец минуло.
Исполнив свой международный долг,
Мы держим путь в Отчизну из Кабула.
На танках – пепел огненных дорог.
 
 
Он далеко, меридиан семидесятый,
Но близок нам приветливый народ.
Сменив свой мирный труд на автоматы,
Мы защищали Хайберский проход.*
 
 
Как снег с небес слетали с гор бандиты
Через границу с пакистанских баз.
Душманы шли к «разбитому корыту»,
Не зная силы каждого из нас.
 
 
Они взрывали школы и больницы,
Уничтожали храмы мусульман.
Шли диверсанты и детоубийцы,
Чтоб потопить в крови Афганистан.
 
 
Листву меняли в кишлаках чинары.
Девятый год дехканский сон недобр.
Бок о бок с нами юные аскары **
Душили злобных заграничных кобр.
 
 
Свинец и кровь лились одной рекою.
В народ впились наймиты – пауки.
Людей опутать чёрной паранджою
Не удалось им – руки коротки.
 
 
Среди душманов много подневольных.
Кто фанатизмом ослеплён – стань зряч!
Братоубийство прекрати, довольно!
Пусть в кишлаках утихнет вдовий плач…
 
 
Друзей немало в цинковых бушлатах.
Нам не вернуть Отечеству сынов.
Портретов всех не будет на плакатах!
Им не носить колодки орденов!
 
 
Утраты боль сильней, чем боль от раны.
И кто осушит слёзы матерей?!!
России мать! Ханум *** Афганистана!
Мир не забудет ваших сыновей!
 
 
Советским людям не нужны богатства
Своих соседей. Крепкий мир нам нужен!
И жить хотим мы по законам братства —
Со всеми в мире, без оружия!
 
 
Два года трудных наконец минуло.
Исполнив свой международный долг,
Мы держим путь в Отчизну из Кабула.
На танках – пепел огненных дорог.
 
 
Огонь войны с каким сравнить вулканом?
Вскипал Гильменд **** и трясся Гиндукуш.
Горячий ветер над Афганистаном
Зажёг навеки пламя наших душ.
 

*) Хайберский проход – проход в горном массиве Гиндукуш на границе с Пакистаном, к востоку от Кабула.

* *) Аскары – солдаты народной армии Афганистана. Первоначально не имели даже формы.

***) Ханум – женщина, мать, уважительное обращение к женщине на Востоке.

****) Гильменд – река, берущая начало с хребтов Гиндукуша и занимающая большую часть территории Афганистана.

1988

Рассказы

Злосчастное утро комиссара полиции

(Короткий детектив)

Комиссар проснулся на рассвете в холодном поту. Короткий ночной сон не принёс облегчения. Руки его дрожали как барабанные палочки, затылок немел от предчувствия надвигающейся опасности. Так страшно ему ещё не было никогда.

Мельком взглянул на календарь: понедельник, тринадцатое.

Он уже и забыл о последнем деле, раскрытом им несколько дней назад. Сейчас его мозг точила одна навязчивая мысль: «Кто же?!! Кто?!!» Сосуды пульсировали, сдавливая голову. Приняв большую дозу успокаивающего, забыв побриться и умыться, он стал лихорадочно собираться. Всё в это утро было как-то не так, всё валилось из рук. Несколько раз комиссар проверял наличие пистолета в кармане, просматривал для успокоения фотографии давно разыскиваемых преступников, неоднократно набирал знакомый номер телефона. Но женский металлический голос упрямо твердил: «Ещё не время, сэр. Позвоните попозже.»

Он больше не мог рассчитывать на волю божью. Сев в чёрный мерседес, он давил на акселератор, забыв про тормоза, забыв о страховой компании, с которой не был продлён договор. Галогенные фары высвечивали туманный каньон улицы. Шины дымились, приближая его с каждой минутой к пятиэтажному серому зданию, вокруг которого колючий кустарник создавал непроходимые заросли. Дом смотрел на него тёмными окнами. В некоторых окнах мерцал синеватый свет. Никаких следов пребывания его жены! Кругом царила мёртвая тишина. Возбуждение комиссара достигло апогея. Внезапно до слуха донёсся пронзительный крик.

– Вот оно, свершилось! – подумал комиссар. Он выскочил из машины и в три прыжка оказался у двери. Бросив взгляд на отполированную дверную ручку, он брезгливо поморщился и надел перчатку, теперь отпечатков не останется! Необычайное зрелище представилось его взору. В тёмном коридоре навстречу ему двигалась женщина в белом. Вокруг – ни одного свидетеля.

– Поздравляем! У вас две девочки! – улыбнулась женщина. «Девочки, девочки, девочки…» – гулко пронеслось эхо по коридорам. Комиссар бессильно прислонился к стене и вытер пот со лба. Ему так хотелось наследника!

1986

Преступление и рисование

(Детектив)

Как говорили древние: «Истина в наготе, а она преобладает».

Почему в искусстве преобладают обнажённые женщины?

Потому, что большинство художников – мужчины. А если бы больше рисовали женщины – было бы всё наоборот. Но женщины предпочитают разрисовывать себя.

Мне часто говорили: «Почему ты всё женщин рисуешь? Да ещё молодых и красивых?

Ты, как художник должен правдиво отражать действительность. Возьми и нарисуй старуху или современного молодого человека».

И я задался этой целью. Хожу по городу, подыскиваю натуральный объект. Думаю: «Старуху не буду, а парня интересной внешности, современно одетого, со взглядом уверенным и целеустремлённым – нарисую».

И вот, смотрю, стоит возле ресторана нужный материал. Подхожу к нему.

– Извините, – говорю, – я вас написать хочу.

А он от меня как шарахнется, как конь норовистый. Но я его за руку предусмотрительно схватил и продолжаю:

– Я художник-портретист. У меня нет ни одного мужского портрета. Помогите мне. Попозируйте один вечерок!

Он ударил по мне очередью нецензурных слов, попытался применить каратэ, но я его блокировал. Парень дёргался как рыба, выброшенная на берег.

– Сколько отломишь? – наконец услышал я подобие человеческой речи.

– Ну, вообще-то за портреты платят мне, но для искусства не пожалею своих денег. Договоримся. Подарю что-нибудь из своих картин.

Он наморщил свой нежный лоб:

– Ладно, по рукам! Только смотри, если что – тебе хана.

Перо в бок и концы… Где твоя хаза?

Мы сели в его «тачку» и покатили ко мне домой.

Он долго ходил по моей квартире и внимательно всё изучал. Отобрал себе картины с обнажёнными Венерами.

– Люблю такие пустяки, – сказал он.

Собеседник был неразговорчив, но всё же я узнал, что он «в Сочи намылился, там сейчас время дымное».

За вечер я накидал его образ. Он съел запасы из моего холодильника, выпил полстакана французского одеколона, взял пятьдесят рублей и картины с Венерами.

На следующей неделе я представил картину художественному совету. Она была одобрена и представлена на выставку.

Несколько дней всё шло как по маслу. Картина заняла первое место! Возле неё целый день толпились люди, показывали пальцами на элегантный костюм, оценивали причёску, взгляд, игру светотени вокруг носа и кадыка. Одна женщина, увидев картину, упала в обморок.

Когда её привели в сознание, она сказала: «Этот образ словно живой! Он зажёг во мне чувства… Эти глаза с поволокою, этот естественный, плохо выбритый подбородок… Какая цельность натуры! Очень интересное решение! Художник, нарисовавший это – гениален!»

Меня поздравляли с творческой удачей. Я был на седьмом небе от счастья.

Но вот, как-то возле картины остановился подозрительный тип. Он долго рассматривал её с разных ракурсов, доставал из бумажника какие-то фотографии. Тогда я не придал этому значения.

После обеда звонит шеф – мне немедленно явиться. В состоянии эйфории я непринуждённо захожу к нему. Думаю, сейчас встанет вопрос о поездке с картиной за границу…

А в кабинете – тот самый тип, что с утра возле картины маячил.

– Вы знаете, кто изображён на этой картине? – спросил меня шеф.

Перед ним лежала моя драгоценная.

– А почему вы сняли её? – возмутился я.

– Мы сняли эту гадость… Вы знаете, кто изображён на ней?!

– Кто-кто, современный молодой человек. Вы же сами одобрили!

– Это опасный преступник, разыскиваемый милицией. Сейчас вы поедете с этим товарищем куда следует. Он из уголовного розыска. Там всё подробно опишете: где, когда, при каких обстоятельствах… Кстати, я с самого начала был против этой картины.

После этого я неоднократно бывал в милиции.

Помог обезвредить преступника. Оформил Доску Почёта и Красный уголок в отделении…

Но с тех пор больше мужчин не рисую. Слабый пол всё-таки безопаснее…

1986

У костра

Мы сидели у костра и травили рассказы. Первым начал Николай.

– Еду я раз зимой на мотоцикле вдоль леса. Солнце уже садится, вечерняя заря розовеет, мороз стоит градусов двадцать пять. А я-то ездил в сельпо, к тёте Розе, водочки купить. Ну, отхлебнул, как водится, пять капель. Еду и вижу: в кювете, впереди, стоят две голые женщины. Думаю, кто ж это их раздел и на мороз выгнал? Какой тиран, какой деспот-муж? А у самого руки затряслись на руле и сам весь дрожу…

– От страха? – спросил Толик.

– Нет, от негодования! Подожди, не перебивай! Ну, вот. Подъезжаю ближе, а они всё стоят, сердешные, и меня поджидают. Думаю, как я их повезу, во что одену? Свой тулуп на двоих не натянешь. А ведь и у меня ж таки радикулит себе имеется.

И тут вижу – побежали они. Ну, думаю, слава богу! А потом пригляделся – ба! Да это сохатый. Это я, значит, на зимнем закате, да после тёти розиной водочки лося за женщин принял. Ох, и весело мне стало, братцы! Потом всю дорогу хохотал.

– Да, некоторых женщин не только с лосем, а и с буйволом можно перепутать, – в разговор вмешался Костя. – Акселерация! А вот что со мной на Птичьем рынке произошло в прошлое воскресенье. Хожу я по рядам, корм попугаям купил. Вижу – стоит мужчина контрабандистской внешности и держит за пазухой павлиньи перья.

– Почём пёрышки? – спрашиваю.

– Три рубля штука, – отвечает.

Я, не долго думая, взял. Иду по рынку, ветер перья раздувает. Вдруг, откуда ни возьмись, милиционер. Маленький такой, с красными ушками, крепенький боровичок.

– Сколько стоит? – говорит.

– Три рубля каждое, – гордо отвечаю.

Он тут же хватает меня за пиджак и ногти вонзает в мои бицепсы:

– Спекуляцией занимаешься? Да ещё продаёшь краснокнижные перья?!!

А мне и слова не даёт молвить. Через полминуты вокруг нас собрался весь рынок. Кто-то кричит:

«В отделение его, оштрафовать! Забросали нас контрабандой! Наши гусиные перья не хуже!»

Я говорю: – Граждане, союзники, да не мои это перья! – А у самого комок в горле застрял и чувствую, слеза квадратная по щеке ползёт, а смахнуть незаметно рукой не могу – милиционер держит.

– Я ж эти самые перья купил только что.