Текст книги "Собрание сочинений. Том 1. Орда. Куликово поле. Суровый век. Цари и самозванцы. Грозный всадник. Небывалое бывает. Великая Екатерина"

Княгиня Евпраксия и княжич Иван

Было это перед началом боев за Рязань. Прослышал хан Батый, что у сына рязанского князя Юрия Игоревича, Федора Юрьевича, жена красавица.

Звали ее Евпраксия.

Хочется хану Батыю на русскую красавицу глянуть.

Сложилось так, что встретились вдруг молодой князь Федор Юрьевич с ханом Батыем. Еще до начала штурма Рязани послал отец-князь князя-сына к хану Батыю с предложением мира.

– Говорят, жена у тебя красавица, – обратился хан Батый к молодому князю.

Засмущался Федор, пожал плечами.

– Красавица, красавица, – повторил Батый. И тут же: – Привези! Покажи!

Смутился Федор еще больше. Княгиня Евпраксия была совсем молодой и верно – очень красивой. Рязанские парни специально бегали посмотреть на юную княгиню. Княжеские дружинники Евпраксией любовались. Бородатые деды и те:

– Не помним такой красавицы.

Даже рязанские женщины в один голос:

– Небывалой она красоты.

Вот и хану Батыю его приближенные прожужжали уши:

– Красавица. Красавица.

Посмотрел вновь на Федора хан Батый:

– Покажи!

Вовсе смутился Федор. Очень любил он свою Евпраксию. Боялся ее потерять. У княгини только что родился маленький сын, княжич Иван. К тому же существовало в то время на Руси такое поверье: нельзя показывать своих жен мужчинам чужой, нехристианской веры. Монголо-татары были язычниками.

Отказался молодой князь Федор показать хану Батыю свою жену. Побагровел, покраснел, позеленел хан Батый:

– Ах, так!

Разгневался хан Батый, приказал умертвить князя Федора Юрьевича.

Дошла страшная весть о смерти мужа до молодой княгини. Прижала она к груди младенца крошечного Ивана.

– Ироды!

Билась долго неутешная вдова в слезах и крике. Не выдержала Евпраксия разлуки с любимым мужем. Не хотела, чтобы маленький княжич врагам достался. Поднялась она на высокую башню княжеского терема. Взяла в руки сына и бросилась вниз.

Погибли Евпраксия и княжич Иван.

Похоронили люди князя Федора Юрьевича, княгиню Евпраксию и их сына Ивана в родной земле на высоком месте. На могилах поставили большие каменные кресты.

Далеко видны кресты и могилы. Пеший пройдет – перекрестится. Конный проедет – задержится. Туча проплывет по небу – слезы прольет на землю.

Кушак

Банту и Танту – два ханских воина.

Приземист, коренаст, широкогруд Банту.

Еще приземистее, еще коренастее, еще более широкогруд Танту. Конь у Банту пегой масти.

Конь у Танту еще более пегий.

Боевой топор у Банту с большим топорищем.

У топора Танту топорище еще длиннее.

Идет монголо-татарское войско из-под Рязани к Владимиру. Спорят Банту и Танту, сдастся ли Владимир ханским войскам без боя или быть битве у стен Владимира.

– Сдастся Владимир, – сказал Банту.

– Быть битве, – сказал Танту.

– Не будет, не будет битвы, – твердит Банту. – Без боя откроют урусы городские ворота.

– Быть битве, – твердит Танту. – Не сдаются урусы без битвы. Решили побиться они об заклад. Облюбовали цветной кушак.

Ударили по рукам. Кто окажется прав, тому и кушак нарядный. Едут Банту и Танту, гадают:

– Быть битве.

– Откроют русские ворота.

– Падут на колени.

– Принесут дары.

Подошли монголо-татары к Владимиру. Переправились по льду через речку Клязьму. Вот он, город. Вот крепостные стены. Вот сторожевые башни. Вот он, главный вход в город, – Золотые ворота. Остановились монголо-татары перед Золотыми воротами. Кричат, как тогда при штурме Рязани:

– Сдавайтесь!

– Сдавайтесь!

Не отвечают владимирцы.

– Быть битве, – решает Танту.

– Откроют ворота, – уверен Банту.

Прав оказался Банту. Открылись ворота. Вышли вперед русские.

– Мой кушак! – закричал Банту. – Сейчас урусы падут на колени. Сейчас принесут дары.

Однако не пали русские на колени. Подняли луки. Тетиву натянули. Полетели стрелы навстречу врагам.

Сражен был стрелой Банту.

Сражен был стрелой Танту.

Никому не достался кушак нарядный.

Молодые князья

Пожалел князь владимирский Юрий Всеволодович, что не пришел он в свое время на помощь князю рязанскому Юрию Игоревичу. Да было поздно…

Окружили монголо-татары Владимир со всех сторон. Подтащили стенобитные и камнеметательные машины. Начали штурм города.

Самого князя Юрия Всеволодовича во Владимире не было. Находился он недалеко от Волги, на реке Сити. Собирал войско для борьбы с врагами.

В отсутствие князя оборону Владимира возглавили опытный воевода Петр Ослядюкович и сыновья Юрия Всеволодовича, юные князья Мстислав и Всеволод. Оба они молодые, решительные. Рвутся с врагами в бой.

Сдерживает их, оберегает воевода Петр Ослядюкович:

– Не спешите. Не спешите!

Надеется воевода, что вот-вот подойдет князь Юрий Всеволодович с вновь набранным войском, разобьет монголо-татар, снимет осаду с города.

Сражаются владимирцы, ожидают помощи.

Не поспела вовремя помощь. Проломив владимирские стены, монголо-татары ворвались в город. Завязалась рукопашная схватка. Молодые князья схватились за боевые мечи.

Не удерживал их теперь воевода Петр Ослядюкович. Все бились тогда с врагами.

Вышел вперед юный князь Мстислав. Вышел вперед юный князь Всеволод. Подняли мечи высоко над головами. Устремились на ханских воинов.

Бьется князь Мстислав. Удары направо. Удары налево. Удары прямо перед собой.

Бьется князь Всеволод. Удары направо. Удары налево. Удары прямо перед собой.

Оторопели ханские воины. Стали отходить под ударами грозных мечей. Вот пробились молодые князья к городским воротам. Вот вышли в открытое поле. Продолжают разить врагов. Удары налево. Удары направо. Удары прямо перед собой.

Все было стремительно. Замерли люди. Минута, минута, еще минута. Пришли ордынцы в себя. Устремились они на героев. Окружили со всех сторон. Сражен был князь Мстислав. Сражен был князь Всеволод. Но даже когда пали в бою молодые князья, всем продолжало казаться – взлетают, взлетают, взлетают над полем их боевые мечи и слышится их несмолкаемый звон. Удары направо. Удары налево. Удары прямо перед собой.

Василько

После взятия Владимира монголо-татары двинулись к реке Сити. Тут находилось только что собранное войско владимирского князя Юрия Всеволодовича. Между русскими и воинами хана Батыя произошло новое сражение.

Много русских отличилось в этой битве. Среди героев был и племянник владимирского князя Юрия Всеволодовича, князь Василько.

Отважен князь Василько. Даже хан Батый обратил на него внимание.

Неудачей закончилась для русских битва на реке Сити. В бою погиб князь владимирский Юрий Всеволодович. Князь Василько был ранен. Попал он к монголо-татарам в плен.

Приказал хан Батый привести к нему отважного русского. Долго смотрел. Что-то оценивал. Казалось, даже руками хотел пощупать.

Понравился Василько хану Батыю. Приказал он сохранить князю жизнь. Стал приглашать на службу в свое войско.

– Будь нашим другом, – сказал хан Батый.

Молчит Василько.

– Вернем коня.

Повел отрицательно головой Василько.

– Вернем меч, лук и колчан.

Повел отрицательно головой Василько.

– Командовать самым лучшим нашим отрядом будешь.

Молчит Василько.

– Будь нашим другом. Решай же, – повысил голос Батый.

Молчит Василько.

Мрачнеет, краснеет, зеленеет Батый. Наливаются жилы кровью.

Ответил наконец Василько:

– Враги моей Родины не могут мне быть друзьями.

Махнул хан Батый рукой. Прокричал что-то грозное на своем языке. Подбежали ханские слуги к русскому князю. Изрубили героя.

– Смерть им всем! – еще долго кричал Батый.

Шуба

Растеклись монголо-татары по Руси, как вода в половодье. Только в первый месяц нашествия кроме Рязани и Владимира они взяли Суздаль, Городец, Галич, Переяславль на Плещеевом озере, Ростов на озере Неро, Ярославль, Юрьев, Дмитров, Тверь, Волок Дамский и другие русские города.

Всюду гибли люди, шел разгром и разбой.

Был среди ханских воинов некто Бабак. Оказался он хитрым и жадным. Еще в Рязани, когда монголо-татары громили какой-то собор, приметил Бабак большой драгоценный камень. Схватил он камень, куда же спрятать? Дело было зимой. Зашил в меховую шубу.

Лежит камень у Бабака поближе к телу. Согревает Бабаку душу.

С этого камня все и пошло. Во Владимире Бабак снова похитил дорогие камни. Опять зашил их в шубу.

Лежат камни в надежном месте. Согревают Бабаку душу.

Потом были Галич и Городец. Пополняется у ханского воина склад награбленного. К камням прибавляется золото и серебро. Тяжелеет шуба.

Потом были Переяславль, Ростов, Ярославль. Все больше и больше добра у Бабака. Отвисают полы у шубы.

Трудно стало Бабаку ходить. Трудно сидеть в седле. Трудно сражаться пикой. Трудно взмахнуть боевым топором.

Однако терпит Бабак все ради своей драгоценной ноши. Лежат богатства в надежном месте. Согревают Бабаку душу.

Кончилось все негаданно.

Переправлялись монголо-татары у Ярославля через реку Волгу. Угодил Бабак неожиданно в прорубь. Прямо в шубе своей с камнями и золотом бухнул.

– Спасите! – кричит Бабак.

Подбежали другие.

– Шубу скидывай, шубу!

Жалко Бабаку прощаться с шубой. Цепляется он руками за лед. Тянут руки ему товарищи:

– Шубу, скидывай шубу!

Не удержался Бабак. Утянула тяжелая шуба его под лед. Захлебнулся Бабак в воде.

Лежит ханский воин на дне знаменитой русской реки. Шуба при нем и богатства при нем. Согревают Бабаку душу.

Нянька

Не обошли стороной монголо-татары и город Москву. Правда, в те времена Москва была городом небольшим. Можно было тогда только гадать, станет ли Москва современной Москвой. Разве что такое во сне приснится! Была Москва рядовым городом Владимирского княжества.

Город небольшой. Жителей немного. Правил городом воевода Нянька.

Любили горожане своего воеводу. Только и слышится:

– Так велел Нянька.

– Так сказал Нянька.

– У Няньки надо спросить.

– Няньку на свадьбу надобно пригласить.

Вел Нянька городские дела исправно. Жителей не обижал. Если даст слово, его исполнял. Участвовал вместе со всеми в трудах и праздниках.

Умела веселиться тогда Москва. По кругу идут полновесные чаши:

– За город наш славный – Москву!

– За всех горожан: за больших и малых!

Жили москвичи в достатке, помогали друг другу. Гончары кувшины, горшки лепили. Бондари делали бочки: для воды, для солений, для браги. Кузнецы изготовляли обода для тележных колес, подковы, ножи, засовы. Оружейники ковали мечи и латы.

Все вершил в городе, был первым и главным Нянька. По-прежнему в городе любят Няньку.

– Так велел Нянька.

– Так сказал Нянька.

– У Няньки надо спросить.

– На крестины не забыть бы его пригласить.

Но вот беда подкралась к Москве.

– Батый идет! Батый!

Приготовились жители к защите города. Гончары, бондари, кузнецы, оружейники и все другие стали в общий, единый ряд. И здесь первым из первых Нянька.

Но не устояла, как и другие русские города, Москва. Как и другие, одна сражалась. Разгромили монголо-татары Москву. Схватили Няньку.

Погибли тогда сотни москвичей. Погиб и их воевода Филипп Нянька.

Сокрушались те, кто остался в живых:

– Скоро ли новый Нянька у города будет?!

Торжок

Город Торжок. Городок с ноготок. Стоит на холме Торжок. Рядом река Тверда.

Зима. Февраль на дворе. Сковал лед Тверцу. Все в округе укрыто пушистым снегом.

После разгрома Рязани, Владимира, Ярославля, Твери, Москвы и других русских городов хан Батый решил идти на север, на прославленный Новгород.

Новгород – город старинный, древний. Город былинный, сказочный. Богат он церквами, резными теремами. Богат золотом и мехами. Богат торговыми людьми и привозными товарами.

– Нов-го-род! – мечтает о скорой добыче хан Батый.

Мечтают о богатом городе и ханские воины. Вот где их ждет пожива.

На пути к Новгороду и стоял у монголо-татар Торжок.

Надеялся хан Батый, что либо сдастся Торжок без боя, либо штурмом возьмет он город за один-два дня.

Не сдался Торжок без боя.

Прошла неделя. Стоит Торжок. Атакуют монголо-татары город:

– Сдавайтесь!

– Сдавайтесь! – кричат защитникам.

Не сдаются люди. Стоит Торжок.

Мрачнеет, краснеет, зеленеет хан Батый. Наливаются жилы кровью.

Смотрит Батый с тревогой на небо. На смену февралю пришел месяц март. Заулыбалось на небе солнце. Наступает весна. Скоро – капель, распутица. Растают снега. Ручьи превратятся в реки. Нелегкой будет дорога к богатому Новгороду.

Две недели держался упрямо Торжок. Перебив почти всех жителей, монголо-татары наконец ворвались в город.

Не дав войскам отдохнуть, хан Батый двинул свои отряды дальше на север.

Тяжелой была дорога. Места здесь лесные, болотистые. Непроходимые. Много озер. Всадники то в глубоких снегах проваливались, то трясины и вскрывшиеся топи затягивали лошадей. Леса стояли угрюмые. Дорога была зловещей.

Мрачнел хан Батый, мрачнел. Понимает Батый: задержал их Торжок, упущено время. Не пробиться ему весной через леса и топи.

До Новгорода оставалось сто верст. Остановил хан Батый войска. День простоял. Думал. Наконец дал команду повернуть назад.

Снова монголо-татары прошли через Торжок. Недовольный, злой сидел на коне Батый. Приказал он до основания разрушить упрямый город.

Погиб Торжок, но спас от разгрома Новгород.

Он и нынче стоит на реке Тверце. Славный Торжок. Торжок-городок. Городок с ноготок.

Ишка

– Чудо! Чудо! – кричала тетка Устинья.

Прибежала на крики соседка тетка Арина.

– Чудо! Чудо! – закричала тетка Арина.

Приковыляла бабка Анфуса.

– Чудо! Чудо! – зашепелявила бабка Анфуса.

Притащились деды Ждан и Семейка.

– Непонятное что-то, – сказали деды.

Непонятным, непривычным для русской деревни оказался верблюд. Вся деревня сбежалась смотреть на чудо.

В армии хана Батыя были лошади, быки, волы, буйволы, были и неизвестные в русских местах верблюды. Вот один из таких верблюдов и оказался рядом с русской деревней, мимо которой недавно прошли монголо-татары. Верблюд был то ли болен, то ли пришиблен чем-то в недавнем бою. Бросили, видно, монголо-татары горбатого.

Верблюд лежал близ дороги, зло косил на людей, угрожающе водил головой.

Кто-то сказал:

– Батый.

Батый отлежался. Поднялся на ноги. Забрали крестьяне его в деревню. Стал Батый привыкать к новой жизни.

Прежде всего подружился с местной дворнягой Шариком. Стал как-то Шарик носиться вокруг верблюда. Бегает. Лает. Не понравилось это Батыю. Выбрал верблюд момент, собрал слюну – плюнул в Шарика.

Раз плюнул. Попал.

Второй раз плюнул. Попал.

А в третий уже не попал. Изловчился, увернулся Шарик. И как Батый ни старался, пес был проворнее. Устал, приостыл верблюд. А вскоре и вовсе сдружился с Шариком.

Ступает верблюд. Рядом важно ступает Шарик.

И с деревенскими ребятами верблюд сдружился. И с бабкой Анфусой. И с теткой Ариной. И с теткой Устиньей. И со стариками Жданом и Семейкой. Даже сдружился с упрямым мужиком Варнавой. Началось и здесь с того, что плюнул Батый в Варнаву. Обозлился Варнава, приблизился к верблюжьей морде и сам плюнул в Батыя. Верблюд снова плюнул. И мужик плюнул. Стоят они и плюются друг в друга. Первым устал верблюд. Перестал он плеваться. Перестал и Варнава.

– Батыя осилил! Батыя осилил! – смеются люди.

Короче – прижился верблюд в деревне. Перестал плеваться. Стал помогать деревенским жителям. Воду с реки, дрова из леса возил. Начали его впрягать в телегу, в сани, в соху. Стал он спокойным, мирным и добрым. В общем, совсем не похож на Батыя. Переименовали его крестьяне. Стали звать Ишкой.

Бату

После неудачи с Новгородом хан Батый быстро пошел на юг. Здесь солнце щедрее. Здесь небеса голубее. Богаче земля.

Улучшилось настроение у хана Батыя. В южные русские княжества совершают войска поход. Весна. Природа вокруг зеленеет. И Батыевы воины глядят веселее. И кони бегут резвее. И птица какая-то в небе вьется.

Заметил птицу Батый. Засмотрелся. То взовьется пичуга к солнцу, то падает камнем вниз. То устремится над полем к лесу, то стрелою назад несется, то повиснет, зазвенит прямо над головой Батыя. Хорошо ей в небесном море.

Едет Батый верхом на коне, вспоминает детство. Вспоминает отца своего, хана Джучи. Вспоминает деда – грозного Чингисхана. Устроил дед как-то экзамен маленькому Батыю. Степное поле. Пригорок. Стоит на пригорке Чингисхан с приближенными. Бату, так звали Батыя в детстве, скачет верхом на коне. Бату всего лишь четыре года. Дед пришел посмотреть на успехи внука.

Несется конь с мальчиком по степному кругу. Ухватился Бату руками за конскую гриву. Уперся пятками в бока лошади. Держится. Прошел конь рысью, прошел иноходью, прошел галопом. Круг. Еще круг. Еще круг. Удержался Бату на лошади. Подъехал к деду. Сняли Бату с коня. Доволен Чингисхан. Похлопал мальчика по плечу:

– Молодец. Славным воином вижу!

Устроил Чингисхан и второе испытание внуку. Вручили Бату аркан. Выпустили скакуна.

– Ну-ка, Бату, не зевай!

Правда, скакуном был всего-навсего жеребенок по кличке Ной.

Ловко кинул Бату аркан.

– Стой! Ни с места! Попался Ной!

Дернул Ной мальчишку в отместку копытом. Не вскрикнул. Выдержал. Не скривился Бату.

Похвалил и на этот раз Чингисхан внука.

И еще один экзамен сдавал Бату деду в тот день. Вручили взрослые мальчику лук и стрелы. Установили мишень. Поднял Бату лук со стрелой. Натянул тетиву. Прицелился. Отпустил тетиву. Устремилась стрела к цели.

– Попал! Попал!

Снова поднял Бату свой лук. Вновь натянул тетиву. Рванулась стрела. И – в цель.

– Молодец! Молодец! Славным воином вижу! – вновь произнес Чингисхан.

Много лет прошло с той поры. Едет хан Батый по широкому русскому полю. Смотрит на движущихся всадников. Хорошее настроение у хана Батыя.

Вдруг что-то метнулось над головой у хана. Поднял глаза – так это же птица та самая. Не отстает пичуга от ханского войска. Кружит, звенит над самим Батыем.

Не удержался Батый. Схватил лук. Направил стрелу на птицу. Целит. Целит. Прищурил глаз. Целит. Целит. Отпустил тетиву. Сразила стрела несчастную птицу. Рухнула та на землю к ногам Батыя. Улыбнулся Батый. И вдруг…

И вдруг как-то враз помрачнело небо. Вдруг как-то померкло солнце. Прохладный ветер ужалил в спину.

Сошла улыбка с лица Батыя. Без радости дальше ехал. Даже без всякой причины плеткой коня ударил.

Злой город

«Злой город» – так назвали монголо-татары русский город Козельск.

Движутся монголо-татары на юг. Козельск перед ними. Подумаешь, город Козельск!

– Мы его шапками закидаем! – кричат монголо-татары.

– С землей копытами наши кони его сровняют!

Город Козельск. Князем Козельска в те годы был мальчик. Центральная площадь города. Верхом на боевом коне сидит малолеток князь. Имя его Василий.

Приготовились жители города к обороне. Поклялись умереть, защищая родную русскую землю и своего князя. Хорошо виден всем мальчик-князь.

– Все на защиту города!

– Все на защиту князя!

Сдержали слово свое горожане. Семь недель осаждали враги Козельск. Не могли взять.

Среди ханских воинов даже пошел слух, что, мол, это мальчик-князь, сидящий верхом на боевом коне, охраняет город. Мол, в нем какая-то особая сила.

Даже хан Батый подъехал к стенам города. Верно, сидит верхом на боевом коне непривычный князь.

Прошла весна. Отпели соловьи в городских садах. Лето стоит над Козельском. Штурмуют по-прежнему монголо-татары городские стены. Неколебимо стоит Козельск.

Подтянули монголо-татары к городу стенобитные орудия. Не помогли орудия. Пошло на штурм сразу несколько тысяч ханских воинов. Четыре тысячи из них полегли в бою.

Упорно защищались горожане. Забыли монголо-татары про шапки, которыми хотели закидать Козельск. Забыли про коней, которыми хотели растоптать город.

Хан Батый даже собирался уйти от Козельска. Однако не привыкли монголо-татары отступать.

Штурм Козельска продолжался. Капля камень долбит. Трут выбивает огнище. Так и тут, под Козельском. Одолели все же монголо-татары город. Ворвались в Козельск. Рубили, резали все живое.

Погиб на улицах Козельска и мальчик-князь Василий. Говорили, что он утонул в крови.

Смотрел хан Батый на побитых воинов: на своих, на русских.

«Злой город», – процедил хан Батый сквозь зубы. Часто потом вспоминал Козельск.

«Злой», – повторял Батый.

Карась

У монголо-татар были особые пики. Пики как пики. Длинные, острые. Однако у многих на конце рядом с жалом был сделан крючок. Такой пикой монголо-татарский воин не только колол врага, но и мог на крючок подцепить добычу.

Поначалу не все из русских про такой крючок знали. Ратник Епифан Ноздря как раз на крючок и попался.

Сошелся он как-то в бою с монголо-татарским всадником. У Епифана Ноздри пика, и у ханского воина пика. Сидят они верхом на конях. Пытаются сразить пикой один другого.

Двинет пикой Ноздря, двинет пикой монголо-татарский воин.

Оба ловкие, оба умелые. И кони к бою на пиках у них приучены.

Двинет пикой Ноздря, двинет пикой монголо-татарский воин.

Дело было в открытом поле. Разъедутся в разные стороны противники. И вот несутся навстречу друг другу. Пики готовы к бою.

Двинет пикой Ноздря, двинет пикой монголо-татарский воин.

Носились, носились они по полю. Ни к кому не идет удача. Возможно, устав, с миром бы они разошлись. Да только в последний момент подцепил ханский воин Епифана Ноздрю крючком. Дернул он пику на себя. И вот Ноздря, как карась, рыбаку достался.

Правда, не успел монгол прибить русича до конца. Изловчился Ноздря, извернулся, сам сдернул с коня противника. Сошлись они в рукопашной схватке. В рукопашной и осилил Ноздря врага.

Достался конь ему, досталось седло, досталась и пика.

Смотрел Епифан на пику:

– Хитро, хитро!

Вернулся Ноздря к своим, рассказал про бой, показал коня, показал пику. Смотрели другие, тоже дивились:

– Хитро, хитро!

Все хорошо. Быть бы Ноздре при славе. Да только до шуток русский народ охочий. Кто-то сказал:

– Выходит, ты, как карась, на уду попался.

– Карась! Карась! – рассмеялись другие.

Стали с той поры Епифана Ноздрю называть Карасем.

Обижался Епифан:

– Ноздря я. Ноздря!

– Нет – карась! – смеются люди. – Карась – раз на уду попался.

Так и проходил Епифан Ноздря в Карасях до смерти.

Одна радость, что монголо-татарскую пику добыл. Удобной оказалась для боя пика.