Текст книги "Собрание сочинений. Том 1. Орда. Куликово поле. Суровый век. Цари и самозванцы. Грозный всадник. Небывалое бывает. Великая Екатерина"

Веселое молоко

Вскоре после Козельска хан Батый отошел в Приазовские степи. Снова сражался с половцами. Совершил поход на Северный Кавказ. Потом остановился в низовьях Дона. Дал отдых своим войскам.

Расседлали монголо-татары коней, распрягли буйволов и верблюдов. Установили юрты. Разложили костры.

Оказался в это время в одном из ханских отрядов русский мальчишка Савейка. Попал он к монголо-татарам случайно, по собственной глупости. Шустрым был. Матери и отца не очень слушался.

Проходили монголо-татары через их селение. Все жители забились в дома. Притихли. И Савейке сказали:

– Сиди. Замри. Не выходи из дома.

Однако не усидел мальчишка. Выскочил он на улицу. Интересно на конных глянуть. Вот и подхватил его один из Батыевых всадников. Бросил к себе в седло. Прощай, родной дом и родители.

Накричался Савейка, набрыкался. Наплакался. Потом смирился. Привезли монголо-татары его на Дон. Началась новая жизнь у Савейки.

Поражался мальчик непривычным порядкам. Не в домах жили монголо-татары. В юртах. Сплетали их из прутьев. Затем покрывали войлоком. Сверху в юрте оставляли дыру. Это вроде как окно – и свет проникает в юрту, и свежий воздух.

Любил Савейка смотреть в дыру-окно. Особенно ночью. Лежит мальчишка, запрокинул голову. В небе манят, мерцают звезды. Не спит Савейка, мечтает об отчем доме.

Для тепла монголо-татары разжигали в юртах костер. Дым уходил все в ту же дыру в потолке. Любил и за дымом следить Савейка. Тянется, тянется кверху дым, в небе бездонном тает. Улететь бы в трубу за дымом.

Многому поражался мальчишка. Оказалось – монголо-татары мясо едят несоленым. Оказалось – из всей еды самая частая у них жидкая просяная каша. Едят ее утром. Едят днем. Вечером перед сном. Замучила мальчика противная каша. Поперек горла стоит. Не лезет. Сплюнул как-то мальчик остаток каши и тут же удар получил по шее:

– Ешь!

Как-то случилось, разлил он чуть-чуть молока. И снова удар по шее:

– Не разливай!

Строги, бережливы монголо-татары. Друг перед другом честны. Однажды один из ханских воинов украл у другого какой-то забавный старинный ножик. «Вот бы и мне такой», – подумал еще Савейка. Кража вскрылась. Долго монголо-татары били плетьми виновного, а потом отвели его в степь, связали и бросили на съедение дикому зверю. Три дня после этого не мог спокойно уснуть Савейка. Все представлял себя.

Еще одно поразило мальчика. Монголо-татары не ели хлеба. «Как же – без хлеба!» – поражался мальчишка. Не привык он к такой еде.

А однажды Савейка кумыс, лошадиное молоко, попробовал. Оказалось оно чуть солоновато, чуть горьковато. Зато потом… Закружилась у мальчика неожиданно голова. Стало Савейке вдруг весело-весело. Выпил еще кумыса – еще веселее. А когда пошел – зашатался. За воздух руками смешно хватался, даже на четвереньки стал. Веселились монголо-татары, знают: кумыс – молоко хмельное. Подвело Савейку веселое молоко.

Не обижали монголо-татары Савейку. Относились приветливо. Видимо, глядя на него, вспоминали свои семьи, своих сыновей, оставленных где-то за тысячи верст отсюда. Научили они Савейку скакать верхом на коне, научили ловко бросать аркан, научили метко стрелять из лука. Хвалили мальчика монголо-татары:

– Молодец, славным воином будешь! – Точь-в-точь такие слова старый Чингисхан говорил своему внуку Вату.

И все же не смог привыкнуть мальчик к новой для него жизни. Очень скучал по родному дому. Как-то темной ночью, вскочив верхом на коня, сбежал Савейка.

С трудом он добрался домой к родителям. Подрос, изменился мальчик за это время. Мать не признала. Отец не признал. Пес дворовый со злобой тявкнул. О многом рассказал Савейка. Про юрты, несоленое мясо, про хлеб, противную кашу, про хмельной кумыс.

Хотел рассказать и про сворованный нож. Но промолчал. Передумал. Уж больно страшной была история.

Встретились

Простояв почти год в донских степях, хан Батый продолжил свой поход в южные русские земли.

Как раз накануне похода к хану Батыю прибыло пополнение. Молодые азартные воины. В числе прибывших Тудэв и Сюдэв. Одногодки, близняшки, братья. С детской люльки они неразлучны. С малых лет на конях скакали, ловко стреляли из луков, метко метали копья. Рвутся Тудэв и Сюдэв в свой первый бой. Мечтают о победах, о славе.

Монголо-татары начали свой новый поход сразу на два русских города – Чернигов и Переяславль. Это уже второй Переяславль на пути хана Батыя. Первый – северный, тот, что недалеко от Москвы, на Плещеевом озере, – он разорил еще во время боев за Рязань и Владимир.

Довольны Тудэв и Сюдэв, что идут в поход. Правда, оказались они в разных отрядах. Тудэв – в том, что отправлялся на город Чернигов, Сюдэв – в том, что должен был обрушиться на Переяславль. Попрощались близняшки-братья.

– До скорой встречи! – кричал Тудэв.

– До скорой встречи! – отвечал Сюдэв.

Движется монголо-татарский отряд к Чернигову. Вспоминает брата Тудэв:

– Как там к Переяславлю идет Сюдэв?

Движется монголо-татарский отряд к Переяславлю.

Вспоминает брата Сюдэв:

– Как там Тудэв шагает к Чернигову?

Представляют молодые бойцы, как они ринутся в первый бой. Как прокричат победу. Как после победы друг с другом встретятся.

Город Чернигов стоит на реке Десне. Город Переяславль – на реке Трубеж.

Подходят монголо-татары к Десне и к Трубежу.

– Как там Сюдэв на Трубеже? – гадает Тудэв.

– Как там Тудэв на Десне? – гадает Сюдэв.

Подошли монголо-татары к Переяславлю, разгромили княжеские дружины, ворвались в город.

Мечтал Сюдэв о первой победе. Однако молодому воину не повезло. Погиб он еще до победы, в самом начале боя. Пал в схватке прямо на берегу Трубежа. Подхватили Сюдэва речные волны. Понесли вниз по течению.

Разгромили монголо-татары и черниговские дружины, взяли город Чернигов. Мечтал Тудэв о своей первой победе. Но и ему не повезло. Пал и он еще в самом начале боя. Погиб в схватке прямо на берегу Десны. Подхватили Тудэва речные волны, понесли вниз по течению.

Река Десна впадает в широкий Днепр. И река Трубеж тоже впадает в Днепр. Соединяются их воды в одном потоке. Доплыл до Днепра Тудэв. Доплыл до Днепра Сюдэв.

Встретились, как и мечтали, близнецы-братья. Плывут они вместе вниз по Днепру. Словно в детской люльке, Днепр их тела качает.

Плакал

Без края, без края, без края Днепр. Знаменитые днепровские кручи. Днепровский спуск. Здесь на правом, высоком, берегу Днепра стоит Киев – мать городов русских.

Отсюда пошла великая Русь. Тут крестилась великая Русь. Вещий Олег, тот, чей щит на вратах Цареграда, князь Игорь, княгиня Ольга, князь Святослав, тот, что «иду на вы», князь Владимир Ясное Солнышко, князь Ярослав Мудрый. Это всё Киев. Знаменитая шапка Мономаха – тоже Киев.

Взяв города Переяславль и Чернигов, хан Батый пошел на Киев.

– Идут! Идут! – понеслось со сторожевых башен и стен киевского кремля.

Заклубился пылью левый, низкий, днепровский берег. Переправились монголо-татары через Днепр. Окружили Киев. Страшный гомон стоял вокруг города. Ржали ханские лошади. Ревели волы. Кричали верблюды. Доносился многоголосый говор солдат Батыя.

Монголо-татары начали штурм городской стены. Били, били стенобитные орудия в стены города. Держится Киев. Долбили, долбили. Не поддаются стены.

Мрачнеет, краснеет, зеленеет хан Батый. Глаза наливаются кровью.

Добились наконец своего монголо-татары. Пробили одну из стен. Бои завязались на улицах Киева.

Два дня упорно оборонялся Киев. Были разрушены и Лядские – одни из основных ворот, и другие ворота города. Были сожжены и лучшие церкви города – Десятинная, Богородичная. Была разрушена и знаменитая Печёрская лавра. Лишь при каком-то ее соборе сохранилась часть колокольни. И на ней уцелел всего лишь один колокол. Горел, полыхал Киев. Кто-то из оставшихся в живых монахов поднялся на колокольню на самый верх. Ударил в колокол.

Звенел колокол. Звенел колокол. Плакал.

Крест

В Киеве на одном из соборов Печёрской лавры возвышался огромный церковный крест. Поражал он всех красотой и величием.

Далеко отовсюду виден Печёрский крест.

Когда монголо-татары громили Киев, не пощадили они Печёрскую лавру, не пощадили и красавца на высоком церковном куполе.

Ворвались они на территорию лавры. Бросились к главному собору. Тут же вместе со всеми ханский воин Мамат.

Смотрят монголо-татары на крест. Прошел среди них слух, что крест сделан из чистого золота.

– Золотой он, – шепчет Мамат. – Золотой. Из чистого золота кованный.

Раздались крики:

– Сбрасывай крест!

Хотел Мамат вместе со всеми бежать наверх, на купол собора, к кресту. Потом подумал и остался внизу. Ждет, когда золотой крест сам ему под ноги свалится. Много таких, как Мамат, внизу собралось.

Добрались монголо-татарские смельчаки до самого верха. Стали раскачивать крест.

Не дается Печёрский крест.

– Сильнее! Сильнее! – снизу кричит Мамат.

– Дружнее! Дружнее! – кричат другие.

Чуть накренился крест. Рухнет – не рухнет. Рухнет – не рухнет. Нет, удержался снова. Не дается Печёрский крест.

Кто-то с испугом:

– А может, не трогать?

– Может, накажет Небо?

Но тут же другие крики:

– Да он же из золота! Сбрасывай!

– Еще раз! Еще! – не умолкает толпа.

– Вали! – громче всех голосит Мамат.

Не выдержал крест напора. Дрогнул. Снова дрогнул. Качнулся и повалился вниз.

Летит он, словно птица, раскинув крылья. Ринулись стоявшие внизу люди в разные стороны. Рванулся и Мамат. Да не успел.

Был Мамат – и нет Мамата. Прибил Мамата Печёрский крест.

Спорили в Ладыжине

После разгрома Киева монголо-татары дальше пошли на запад. Ханские войска окружили город Ладыжин. Пытались они взять город штурмом. Не получилось.

Спорили в тот день в Ладыжине, как поступить. Монголо-татары предложили сдать город без дальнейшего боя. Обещали, что тогда не тронут они горожан. Не разграбят богатства Ладыжина.

Разбились в Ладыжине мнения.

Одни были за то, чтобы город сдать.

– Силы у нас не те. Не удержим мы больше город.

– Ворога – что саранчи в поле, что комаров в небе.

Другие:

– Обороняться и дальше надо. Стоять за святую землю.

– Не верьте злодеям. Не будет от них пощады.

– Вдруг да Господь поможет.

Жители Пунька Косой и Ратмирка Рябой тоже вместе со всеми спорили. Хоть и соседи они, хоть и друзья и приятели, однако с малых лет поперечные. Вечные спорщики.

Заберутся в детстве, бывало, в соседский сад. Сорвут яблоки, попробуют.

– Сладкие, – произнесет Пунька.

– Нет, кислые, – возразит Ратмирка.

Или, скажем, когда в пастушках ходили.

– Налево гони скотину, – скажет Пунька. – Там трава гуще.

– Нет, направо гони, – возразит Ратмирка. – Трава гуще там.

Так и во всем. Так и сейчас.

– Надо сдаться, – кричит Пунька. – Надо открыть ворота.

– Надо стоять до последнего, – твердит Ратмирка. – Не пожалеют нас вороги.

Больше в Ладыжине оказалось таких, как Пунька. Открыли жители ворота монголо-татарам, впустили в город.

Не сдержали монголо-татары слова. Разгромили, разграбили они Ладыжин. Поубивали жителей. Погиб среди других и Пунька Кривой. А вот Ратмирка Рябой остался жив. Не поверил он, конечно, вражеским словам. Как только вступили монголо-татары в Ладыжин, Ратмирка тут же бежал из города. Кустами, оврагами добрался он до соседнего села, где жила у Ратмирки столетняя бабка. Долго бабка тогда молилась. То ли за то, что остался в живых Ратмирка, то ли оплакивала горькую судьбу Ладыжина.

Каменец и Кременец

Послали Батыевы военные начальники отряд своих войск взять город Кременец. Назначили командира. Кременец – это еще дальше на запад от Киева, чем Ладыжин. Привел командир отряд. Начал атаку города.

Штурмуют, штурмуют монголо-татары Кременец. Не удается взять. Сокрушается командир: «Ну и достался город!»

Вдруг видит: несется к нему гонец. Примчался. Кричит:

– Не Кременец! Не Кременец! Надо брать Каменец!

Был и такой на юге России город. Приказ есть приказ. Снял командир осаду Кременца, повел ордынцев на Каменец.

Штурмуют, штурмуют монголо-татары город. Не падает Каменец. Прошло какое-то время, вновь к командиру спешит гонец.

– Не Каменец! – кричит. – Не Каменец! Надо брать Кременец!

Поразился ханский командир. Названия городов похожие. То ли спутали что-то в верхах начальники, то ли просто изменились у начальников планы. Перестал он штурмовать Каменец. Снова двинулся на Кременец. Про себя подумал: «Это даже, пожалуй, к лучшему. Может, там повезет быстрее».

Атакует он Кременец. Держится Кременец.

Прошло немного времени. Снова спешит гонец. Кричит:

– Не Кременец! Не Кременец! Приказано брать Каменец.

Еще больше поразился теперь командир. Однако приказ есть приказ. Повел он ханских воинов снова на Каменец. Только привел – новый летит гонец:

– Не Каменец! Не Каменец! Приказано брать Кременец.

Запутался ханский командир: «Кого брать? Где отступать? Куда наступать? Там тяжело, но и здесь не легче. Перемудрили, видно, в верхах начальники». Сам посылает теперь гонца. К самому хану Батыю.

Вскоре от хана Батыя приходит ответ: «Брать и Каменец, и Кременец».

Штурмуют монголо-татары и Каменец, и Кременец.

Держатся города. Оказались Каменец и Кременец, как камень, как кремень, крепкими.

С большим трудом взяли монголы тогда Каменец, а Кременец и вообще не взяли.

Пообломали монголо-татары зубы о русские города.

Первый и все остальные

Редко бывало так, чтобы монголо-татары в бою дрогнули. И вдруг случилось такое.

Штурмовали отряды Батыя Данилов-город. Это еще дальше на запад от Киева, чем Ладыжин, чем Каменец и Кременец.

Крепко держался Данилов-город. Бились горожане с врагами люто. И вот дрогнул один из отрядов Батыя. Не устоял в бою кто-то из ханских воинов. Заголосил громким гортанным криком, схватился руками за голову и побежал.

За первым бросился второй.

За вторым – третий.

А за ними и весь отряд.

Бегут солдаты Батыя.

Несется первый.

Несется второй.

Несется третий.

Следом – все остальные.

Добежали они до глубокого оврага.

Прыгнул первый в овраг.

Прыгнул в овраг второй.

Прыгнул третий.

А за ними и все остальные.

Укрылись беглецы от русских мечей и стрел.

Донесли приближенные хану Батыю, что, мол, под Даниловом-городом случился позор в войсках. Целый отряд трусливо бежал с поля боя.

Привели виновных к грозному хану. Посмотрел на бежавших Батый:

– Кто был первый?

Показали Батыю на первого.

Махнул Батый палачам рукой. Слетела с плеч голова у первого.

– Кто был вторым?

Показали Батыю на второго.

Махнул Батый палачам рукой. Полетела с плеч голова второго.

– Кто был третьим?

Слетела на землю голова и у третьего.

Замерло всё. Тишина. Шмель прожужжал где-то рядом. Вздохнул как-то странно стоявший поблизости конь.

Приободрились чуть остальные виновные. Может, Батый помилует, простит их минутный страх.

Переступил хан Батый с ноги на ногу, гневно сверкнул глазами:

– И всех остальных! – прокричал палачам.

Взлетели ножи над несчастными. Грозным, жестоким был хан Батый. Не щадил ни чужой, ни родной монголо-татарской крови.

И всё же не взяли в тот день монголо-татары Данилов-город. Не взяли его и позже.

Силу в Руси оставили

Идут монголо-татары дальше на запад. Кончилась Русь. Начинались другие страны.

Дошагали ханские воины, кони, быки, верблюды, юрты, возы, телеги до государства Венгрия. И тут, как всюду, кровь и разбой.

Дошли монголо-татары, кони, быки, верблюды, юрты, возы, телеги до польских земель. И тут, как всюду, разбой и кровь.

Дошагали монголо-татары, кони, быки, верблюды, юрты, возы, телеги до государства Чехии. Побывали в других местах. И тут, как всюду, разбой и кровь.

Однако все труднее, труднее идти монголам. Героическая борьба русских людей поубавила монголо-татарам силы. Легче сражаться теперь другим.

И все же далеко дошагали монголо-татары. Дошли до берегов Адриатического моря. Плещет, гуляет море. Теплой водой играет. Рядом страна Италия.

Но не радует хана Батыя море.

Вспоминают монголо-татары Русь: упорные бои за Рязань, за Владимир, за Чернигов, за Киев, вспоминают упрямый Торжок, «злой» Козельск, невзятый Кременец, невзятый Данилов-город, другие бои на русской земле.

Сокрушается хан Батый:

– Силу в Руси оставили.

Легла Русь тогда на пути у монголо-татарских завоевателей, прикрыла, заслонила другие страны.

Нет уже прежней мощи у хана Батыя. Прекратил хан Батый свой поход на запад. Повернул назад.

Вернулся хан Батый к реке Итиль. Так монголо-татары называли Волгу. Тут в нижнем течении Волги, в 60 километрах от нынешней Астрахани, хан Батый основал город. Он получил название Сарай. А возникшее здесь государство монголо-татары назвали Золотой Ордой.

Отсюда, из Сарая, монголо-татарские ханы стали управлять завоеванными землями. Начались на Руси долгие годы монголо-татарского ига.

Глава вторая
Куликово поле

Звонкое слово

Когда в атаку бросались монголо-татары, кричали они «ура».

– Ура! Ура! – несется над полем боя.

Понравилось русским звонкое слово. Как-то кто-то из русских в каком-то бою тоже вдруг закричал:

– Ура!

Однако тут же при всех получил по затылку.

Потом кто-то в другом бою прокричал:

– Ура!

И этому тоже свои же бока намяли. Чего, мол, кричишь? Это чужое слово.

Однако слово оказалось прилипчивым. Все чаще и чаще среди русских стало звучать «ура».

Возмутился как-то отрядный командир Филат Берёза. Подбежал к одному из кричавших:

– Что за слово несешь, дурак!

Подбежал к другому:

– Замолчи, мозги воробьиные!

Напрасно Филат старался. Всем нравится звонкое слово.

Махнул Филат наконец рукой. В следующем бою сам закричал «ура».

Сойдутся, бывало, в бою противники.

И монголо-татары кричат:

– Ура!

И над русскими тоже летит:

– Ура!

Шли годы, столетия. Слово «ура» стало для русских привычным словом.

Много и других слов перешло от монголо-татар в русский язык. Вот лишь некоторые из них: кибитка, каблук, тюрьма, деньги, барыги, кабак, лачуга, камыш, арба. И всё же «ура» стало самым знаменитым словом. «Ура» – это призыв к победе. «Ура» – это сама победа.

Река Вожа

Вот уже почти 140 лет Русь страдала под монголо-татарским игом. Жители платили большую дань. Князья выполняли требования золотоордынских ханов.

Однако шли годы. Крепла, постепенно объединялась Русь. Все более заметным городом становилась Москва. Разрастались ее посады. Вместо старого, деревянного был построен новый, каменный Кремль. Москва стала центром самостоятельного княжества. А вскоре и столицей великого княжества Московского. Все чаще раздавались голоса:

– Держись за Москву.

– На Москву надежда.

В 1378 году великий московский князь Дмитрий Иванович узнал, что монголо-татары готовят набег на Москву. Ведет их известный ханский военачальник мурза Бегич. Вышел князь Дмитрий врагам навстречу.

Сошлись противники на реке Воже. Это правый приток Оки.

Знал Дмитрий Иванович, что монголо-татары особенно сильны своей конницей. Обходят они обычно конной лавой противника слева, справа, берут в кольцо. Завершают атаку стремительным ударом. Поэтому выбрал Дмитрий Иванович на Воже такое место и ту сторону реки, где изгибы Вожи и заросшие кустарниками ее берега не давали возможности развернуться монголо-татарской коннице.

Встретились русские и монголо-татары, три дня простояли друг против друга на разных берегах Вожи. Бегич ждал, когда переправятся через Вожу русские, не хотел он переходить на неудобный для себя берег реки. Но русские Вожу не переходили. Наконец Бегич решился. Был уверен, что и так победит московских дружинников.

Ошибся опытный Бегич. Перешли монголо-татары Вожу вброд, устремились на русских. Не дрогнули русские, сами пошли в атаку. Отважно бросились на врагов. Не ожидали такого удара ханские воины. Попятились назад. Однако те, кто шел следом за ними, продолжали переходить Вожу. Произошла среди своих же свалка. Смешались монголо-татары, расстроились их ряды. Все сильнее, сильнее удары русских. Не устояли ханские воины, побежали. Много ордынцев погибло тогда на Воже. Пал в бою и мурза Бегич.

Разгром монголо-татарских войск на реке Воже был первой крупной победой русских над могучим врагом. Через два года московский князь Дмитрий Иванович одержит и вторую свою победу над монголо-татарами: разобьет на Дону в знаменитой Куликовской битве. Получит он прозвище Дмитрий Донской.

Князь Дмитрий Донской – таким будет знать и помнить его история.

Фома неверующий

Жил на свете Фома. Скажут Фоме:

– Есть страны, где люди, как сажа, черные.

– Не верю.

Скажут Фоме:

– Есть земли, где даже зимой не бывает снега.

– Не верю.

Скажут Фоме:

– У тетки Арины корова сдохла.

Он и тут, как всегда:

– Не верю.

Особенно он не верил в то, что когда-нибудь можно будет победить восточных завоевателей и сбросить монголо-татарское иго.

– Не верю. Не верю. Не верю.

Потерял он надежду и веру.

– Сто сорок лет живем под игом. Видно, таков венец.

И вот, когда русские пошли к реке Воже и у многих наконец зародилась надежда на победу, Фома опять затянул свое:

– Не верю.

И даже когда пришла с реки Вожи радостная весть:

– Осилили наши монголо-татар.

– Не верю, – все так же твердил Фома.

– Бежали монголо-татары.

– Не верю.

– Много верст мы их гнали.

– Не верю.

– Их предводитель мурза Бегич убит.

– Не верю.

Так и не поверил Фома в нашу победу на реке Воже.

Эх ты, Фома Неверующий!