Текст книги "Карагач. Запах цветущего кедра"

Его напор сейчас не предвещал ничего хорошего…

– По староверским скитам поедем, – отмахнулся Колюжный. – В общем, турпоход, прогулка… Как жизнь, бать?

– Не ври!… Что там Рассохин делает?

Судя по тону, отец что-то узнал об экспедиции только что, и скорее всего, откуда-то сверху. Почему-то сразу же вспомнился рыжий помощник, и оказалось, не зря. Колюжный-старший скомкал газету.

– Хоть бы посоветовался!… Ты понял, куда влез? Куда тебя занесло? Это уже не промышленный шпионаж!.. Стас заманил? Книги искать?

С Рассохиным дружба у них расклеилась, как только отца назначили министром, а ведь в Якутии жили душа в душу, Вячеслав помнил совместные романтические вечера под гитару и тихо тосковал по прошлому…

И еще он с детства знал правило в отношении допросов отца – никогда не оправдываться.

– Батя, ты зачем приехал? – миролюбиво спросил он. – Уму-разуму учить?

Однако про себя изумился: это куда же он влез, если всегда невозмутимого Бульдозера слегка потряхивает?

– Умный, что ли?! – прорычал тот. – Умнее всех? И никто тебе не авторитет?… Ты сегодня получил приглашение в ЦК? На беседу?

– Получил, и что? Разве его не отменили?

– Этот ЦК не отменяют. Завтра поезжай. Чтоб как штык! Пусть там с тобой разговаривают…

– Что за организация?

– Центр Коммуникаций. Очень серьезная закрытая структура.

– И чем же она занимается?

– Сам путем не знаю. Вроде, аналитикой, прогнозированием… Мы у них некоторые документы визировали. Подчиняется напрямую туда!

И указал пальцем в небо.

– Если только любопытства ради. – вслух поразмышлял Вячеслав.

– Я тебе дам ради любопытства! ЦК находится где и был – на Старой площади. Вот телефон помощника.

Встал и ушел, попыхтев в передней – надевал ботинки, не развязывая шнурков. И даже ни разу не укорил за его холостое существование, за беспорядок в квартире, за углы, заваленные походным снаряжением и оборудованием – будто ничего не заметил. Возможно, поэтому Вячеслав забыл вручить подарки, привезенные родителям и родственникам из Австралии.

Колюжный искренне заблуждался и недоумевал, что так всколыхнуло вокруг него прежде лениво-спокойное пространство. Из-за частых поездок по миру и занятости, он не особенно-то вникал в детали предстоящей экспедиции, уяснив себе только заманчивую суть – уехать на природу, подальше от столицы, людей и всяческой обязательности, чтобы почувствовать себя вольно. Не обязательно даже искать некогда закопанные кержаками, книги.

Утром он все переосмыслил и опять остался в недоумении, с какой стати экспедицией и им самим зинтересовались закрытые кремлевские структуры? И так, что рычагом давления сделали отца, зная его неотвратимую силу убеждения…

Он сразу же хотел позвонить Рассохину, но вовремя спохватился, что их переговоры наверняка прослушивают, причем, всей экспедиционной команды. А откуда бы узнали о поручении Станислава Ивановича, переданным через Бурнашова? Все это конечно тревожило, вызывало любопытство, но Колюжный все равно бы не поехал, из привычного противления доминирующему самцу, но позвонила мама и попросила исполнить волю отца. Это было сигналом, поскольку родитель редко прибегал к столь весомому давлению – убедить сына через мать. Происходило нечто серьезное, если Бульдозер через нее наезжал. И еще попросила приехать на выходные, поскольку Вячеслав после возвращения из Австралии еще не бывал в родительском доме и заокеанские подарки родне успели запылиться в почетном углу квартиры. Он подозревал, что матушка заманивает таким образом, чтобы устроить очередные смотрины: в доме непременно окажется какая-нибудь неожиданная и прелестная гостья из гламурного круга.

Мама в зоопарке курировала племенную работу с животными.

К тринадцати часам Колюжный приехал по укзанному адресу на Старую площадь как-то еще смутно веря в то, что происходит, однако в бюро пропусков его уже ждал рыжий помощник, который раскланялся, как со старым знакомым, но почему-то попросил паспорт, сунул его в свой карман и повел на улицу.

– Встреча переносится, в другое место. Генерал примет вас у себя дома.

Вячеслав опять заподозрил мошенничество, однако пожал плечами и впустил рыжего в свою машину. По пути он сообщил, что беседы с ним жаждет один из замов ЦК, который конкретно занимается вопросами, связанными с экспедицией Рассохина. Вячеслав еще не представлял, что его ждет, и не переставал иронично дивиться оказанной чести. И не себе – Станиславу Ивановичу, прежде безвестному якутскому геологу, который сподобился заполучить пристальное внимание высших эшелонов власти.

Помощник привез его на Рублевку и остановил машину перед трехметровым забором. Настоящий лейтенант службы охраны проверил документы и пропустил на ухоженную в английском стиле, территорию, однако же с деревянным домом, напоминающим средневековый терем. Встречал их хозяин, человек возрастом за пятьдесят, по домашнему одетый в майку и шорты, однако представился генералом и как-то вскользь назвал украинскую фамилию – то ли Тягун, то ли Бегун. Голос показался знакомым, да и вид тоже, особенно, борода и декадентская косичка, перетянутая резинкой. Если распустить, чем-то будет похож на вчерашнего лектора: то же грубоватое, смуглое лицо, длинноватый гоголевский нос и очень тонкие губы. Правда, в зале вчера был полумрак, скрывающий детали. Совсем не генеральские атрибуты одновременно делали его похожим на какого-то очень знакомого киношного героя, но на кого именно, Вячеслав вспомнить не мог. Скорее всего, генерал он был отставной, ФСБешный, но как говорят, там отставных не бывает и все они продолжают служить в структурах типа такого ЦК. Он заметно хромал, опираясь на простую деревянную клюку, колено было перетянуто бинтом.

Колюжный с юности привык к высоким начальникам, бывавшим у них в доме и на даче, поэтому держался раскованно и независимо. И генерал, видимо, прекрасно об этом знал, поэтому авторитетом не давил, а усадил за летний столик под зонтом и попросил рыжего помощника принести сок и кофе.

– Видите, я не в форме. – сказал он. – Не транспортабельный. Пришлось пригласить вас сюда. Простите…

Сам остался стоять, опираясь на клюку.

– Понимаю. – обронил Вячеслав. – Футбол?

– Нет, ночная хоккейная лига.

Подмывало съязвить, и он не удержался.

– В хоккей играют настоящие мужчины.

– Я голкипер. – с гордостью заявил подбитый генерал.

– Ну, это вообще супер.

– Чья идея, снарядить экспедицию на Карагач? – будто между прочим спросил он. – За книгами?

Вопрос был риторический, верно, чтоб завязать беседу. Однако Колюжный услышал в голосе интонации, сходные со вчерашними у лектора в клубе. Неужели с подиума вещал этот генерал? Если распустить косичку, взлохматить бороду и обрядить во френч, пожалуй, будет похож…

– Думаю, это вам известно. – отозвался он.

– То есть, Рассохин?… И он же готовил исходные материалы, снаряжение? А чем занимались Бурнашов и Галицын?

Помощник принес поднос, с проворностью официанта расставил стаканы и чашки.

– Бурнашов и Галицын готовили экспедицию. – признался Колюжный. – Все вместе. Я только финансировал.

– То есть, вы убеждены в ее успешности. Ожидаете положительный результат?

– Несомненно.

– Откуда такая уверенность?

Как раз уверенности у Колюжного не было, впрочем, как и желания продолжать разговор в такой манере – беседа медленно превращалась в допрос.

– Предпринимательское чутье. – со скрытой под вежливость, дерзостью проговорил Колюжный. – Но не уверен, что ваша, столь солидная организация, занимается своим делом. При чем здесь коммуникации?

– Ну это уж позвольте нам решать. – обиделся генерал, однако следовательского напора не убавил. – Вы финансировали. А кто платит, тот заказывает музыку, согласны?

– В какой-то степени, да…

– То есть, и рейдерский захват предприятия Сорокина инициировали вы? Это вы поручили бывшему полковнику милиции отнять бизнес у несчастного канадца?

– Мне его бизнес не нужен! – отпарировал Вячеслав. – И сбором дикоростущих даров природы не занимаюсь.

– Хотите сказать, Галицын сделал это по своей инициативе? Вступил в сговор с партнершей Сорокина, некой Евдокией Сысоевой… Подделал правоустанавливающие документы, отнял прибыльное дело… И все в кратчайший срок и один?… Способный полковник… Или скажите, услышали о захвате впервые?

– Меня не было в стране. – опять соврал он, не желая выдавать Неволину, от которой и услышал о рейдерстве Галицына. – В Австралии был…

– И насколько мне известно, поездка была весьма удачной. Занимаетесь промышленным шпионажем?

Это было сказано с иронией, походя. В следующий момент генерал переключил его внимание – разложил несколько фотографий с одним и тем же портретом: златокудрая, симпатичная девица в кожанном байкерском облачении, верхом на мотоцикле и просто лежащая на траве со шлемом в руках. Особенно эффектна в профиль – притягательная, манящая красавица! Таких полно в глянцевых журналах, поэтому ощущение, где-то видел. Но в анфас совсем незнакомое лицо кроткой, чуть раскосой кошечки, которую хочется погладить.

– Не имею представления. – скушно отозвался он. – Очень милая женщина…

– И вы никогда не встречались?

– С этой барышней никогда.

– Евдокия Сысоева. Вы могли видеть ее в квартире Рассохина.

Вячеслав попытался вспомнить, когда был дома у Станислава Ивановича, и выходило, очень давно, когда он овдовел, схоронив жену. И еще раз мимоходом в день рождения – вручал подарки…

– К сожалению не встречались. – он еще раз перетосовал фото. – Но такой образ мне нравится. Экстрималка?

– Эта экстрималка вместе с вашим приятелем Галицыным занялась разбоем на Карагаче.

– Галицына знаю, ее – нет.

Ночной хоккеист не поверил, однако пошел на добивание:

– Какой же вклад сделала Елизавета Максимовна Семенова? В дело вашей экспедиции?

Вячеслав и такое имя слышал впервые, потому воспринял вопрос, как провокацию.

– Простите, кто это?

– Глянцевая журналистка из Петербурга.

– Мне об этом тоже ничего не известно. – признался он.

– Я так и подумал… Хорошо! А профессор Дворецкий каким образом оказался в вашей компании?

Пыл сопротивления у Колюжного пригас.

– Не знаю такого профессора…

– Понятно, ничего-то вы не знаете – самоуверенно вздохнул генерал и потеребил косичку. – Ну, а самого Рассохина хорошо знаете? Доверяете ему?

– Безусловно!

– Не было такого впечатления, будто он что-то скрывает от вас?

– Разумеется, нет. Я его с детства знаю!

– И он рассказал вам об истинной цели экспедиции?

Колюжный добродушно поиграл снимками красавицы-байкерши, однако сказал язвительно:

– Извините… Меня пригласили на беседу, но это уже допрос. Позвольте откланяться…

– Вячеслав Николаевич! – вдруг прикрикнул генерал. – Присядьте и выслушайте! Это же в ваших интересах… Я уверен, Рассохин не говорил вам о Книге Ветхих Царей. Что? Так?… Вы даже не слышали о Стовесте! Он скрыл от вас самое главное, для чего затеял экспедицию. А вы ее финансировали!… Ну, скажите мне: «Я знаю, что такое Мономахова ересь»!

– Знаю, что такое. – подтвердил Колюжный. – Читал в книжке Стюарта. В фантастической. Но при чем здесь Рассохин?

– Стовест, это не фантастика. Он существует. Но ваш компаньон Рассохин это скрыл. Получил от вас деньги на экспедицию, и не посчитал нужным вводить в свои замыслы.

Вячеслав ничего вразумительного ответить не мог, поскольку и в самом деле ничего подобного из уст Рассохина не слышал, а врать в отношении дяди Славы, старшего друга детства, не позволяло материнское воспитание. Но и молчать было нельзя.

– Экспедиция, это частное дело. – заявил он без прежнего энтузиазма. – У нас есть обязательства только перед Министерством культуры, где мы получили разрешение…

– Это государственное дело! – перебил хозяин терема. – А разрешение министерства отозвано. Мы давно занимаемся поисками Стовеста. И с Сорокиным работаем!… А вы, без всяких консультаций, впутались. Все уже превратили в частную лавочку! Советую запомнить: Книга Ветхих Царей принадлежит царям! То есть, власти. И это аксиома… В общем, мой вам совет: не лезьте в это дело, и не суйтесь на Карагач. Не нужно искать Стюарта.

– Кажется, уже нашел. – усмехнулся Вячеслав. – Это вы вчера были на клубном собрании «Кедры Рода». В качестве докладчика?

– Да, это был я. – просто признался генерал и выжидательно примолк.

– Оценил искусство перевоплощения!

– Моя профессия. – скромно отозвался он. – На Карагаче проводится спецоперация. Вы влезли в область государственных интересов. А это наказуемо.

– Стюарт тоже представляет государственные интересы?

Хромой голкипер сделал круг по газону и взмолился:

– Ну, зачем это вам, Вячеслав Николаевич? Меньше знаешь – крепче спишь. Занимайтесь своим бизнесом. Воруйте технологии! Производите скафандры… Не суйтесь на Карагач!

Колюжный незаметно выбрал одну фотографию, где Евдокия напоминала ласковую кошку, сунул себе в карман, остальные положил на стол.

– Сорокин создал на Карагаче ортодоксальную секту! – словами Неволиной заявил он. – По американскому типу. И женщин-адептов превращает в рабынь!

– Кто же вам такое сказал? – надменно усмехнулся генерал. – Женщины на Карагаче есть, но состоят не в секте, а в общине. Вполне благополучной и не противоречащей законам. Вы что, эту артисточку наслушались? Неволину?.. Настоящий Сорокин сейчас находится под нашим строгим контролем и наблюдением. Больше вам ничего знать не следует. Предупреждаю из уважения к вашему отцу… Власов! Проводите господина Колюжного.

– Не могу ничего обещать. – Колюжный задвинул плетеный стул под такой же стол. – Извините…

– Что значит – не могу?! – возмутился он и сорвал завязку с косички.

– У меня товарищи на Карагаче. А я тут с вами… Надеюсь, свободы передвижения меня еще не лишили? Так я и воспользуюсь своим конституционным правом. Беседа была весьма приятная. Благодарю!

Волосы у генерала рассыпались на прямой пробор, прикрыли лицо и Вячеслав внутренне содрогнулся: этот зловещий образ был точно знаком! Но никак не вспомнить, откуда, полное ощущение, – из детских сновидений.

Рыжий вывел его за калитку, услужливо открыл дверцу машины.

– Напрасно вы так. – пожурил он. – Генерал оказал вам честь, предупредил… На Карагач вылетела группа наших сотрудников. В самом деле лучше не соваться. Зачем дискредитировать своего отца? Благодаря ему, вам и так многое прощается.

И лучше бы не говорил этих напутственных слов, ибо степень унижения была на пределе, и благопристойно воспитаный матерью, отшлифованный до утонченного блеска лицемерия в Англии, Колюжный уже чувствовал в себе варварскую бульдозерную неотвратимость отца. Подозвал рукой поближе, склонился к уху и послал. Помощник отпрянул и его выпуклые глаза покрылись рыжеватым налетом.

По пути с Рублевки позвонила Неволина, назвав место и время встречи с Сорокиным-Стюартом. Мерцающая на небесах, звезда почему-то за прошедшую ночь уверилась, что вчера слушала настоящего автора «Кедров рода». Вячеслав по телефону и переубеждать не стал, пообещал быть точно в срок.

По ее предположениям тайное лежбище канадца находилось в Красногорске, в рядовой пятиэтажке возле какой-то промзоны. А это было по пути, чтоб заехать к родителям, точнее, к матери, поскольку встречаться с отцом особого желания не было, особенно после визита к генералу. Заезжать за подарками домой уже не было времени, поэтому он отправился с пустыми руками, заведомо зная, что сам будет для нее подарком.

Вероятно, Бульдозер уже объяснил ей, как бесшабашно ведет себя отпрыск, поэтому мать встретила его настороженно и с неким тревожным предчувствием. Вячеслав соблюл весь обряд посещения родительского дома, правда, по укороченной программе, но с чаепитием и осмотром маминой живности. Она и на пенсии не могла расстаться со зверьками, поэтому завела обезъянник – супружескую пару гриветок. Это был явный намек на ожидание внуков, поскольку она тварей этих не спускала с рук, пока самец ее не укусил. Она обещала немедленно избавиться от приматов, как только в ее доме зазвучит крик человеческого младенца.

– Ты почему так долго торчал в Австралии? – спросила мама, приглашая к доверительному разговору. – Боюсь, ты однажды привезешь мне какую-нибудь экзотическую невестку.

Ему нравилось подразнить ее нескрываемое и строго ориентированное любопытство.

– Не исключено! – заявил Вячеслав. – Я весь в тебя. Ты тоже не курочек завела, и не кроликов. Заморских мартышек.

– Только попробуй!

– Ничего, отдрессируешь. Если что, посадим в клетку.

– Опять куда-то собираешься? – подозрительно спросила мать, когда он уже нацелился ехать.

Вячеслав редко посвящал ее в ближайшие планы, обычно ставил перед фактом, но тут признался, что рассчитывает сгонять в Сибирь на пару недель, на речку вовсе не горную – почти равнинную, с тихими заводями и кувшинками. И для пущей убедительности, спонтанно, дабы избавить от лишних переживаний, показал только что украденную фотографию.

– Тебе нравится такая обезьянка? Евдокия живет на этой речке…

Мать глянула и еще больше насторожилась.

– Славик, это же человекообразная тигрица. Да еще с таким именем!.. Посмотри, мимика скрытой агрессии! Обрати внимание на вздутые ноздри при внешне спокойном лице. А глаза! И кожаный костюм, жесткое волевое начало, желание доминировать и подавлять окружающих…

– Она байкерша, мам! – засмеялся Вячеслав, хотя от слов матери стало как-то не смешно.

– Будь осторожен. – с тревогой предупредила она. – Держи ее всегда впереди себя, не оставляй за спиной.

– Приведу на коротком поводке. – пообещал он.

Мама долгое время занималась первичной дрессировкой диких животных, и отношение к ним переносила на всех не знакомых людей.

На встречу с Неволиной Колюжный приехал чуть раньше, но из машины не выходил, сидел, рассматривал фото Евдокии Сысоевой, а на слуху были предупреждения матери. Тигрицу он не увидел – узрел что-то опасное и очень знакомое в образе экстрималки, однако неуловимое, как заспанный сон, как некое послевкусие. И сколько бы не напрягал воображение, узреть хищницу не мог, тем паче, в сочетании с таким редким патриархальным именем – Евдокия. Уворованная фотография была крупного плана, в анфас, и не смотря на суровый, мужской кожаный наряд, сквозило мирным, уютным покоем чуть раскосых и огромных глаз. Где тут мама обнаружила скрытую агрессию? Нос тонкий, изящный, правильно очерченный и вовсе не раздутый…

Он закрепил снимок у лобового стекла, налег на руль, и уставившись на байкершу, не заметил, как во двор въехал знакомый «Лексус» звезды. Оторвал от гипнотического тренинга внезапный звонок Неволиной.

– Я на месте. Ты где?

– Да я тоже на месте! – спохватился он. – Возле детской площадки. Иди ко мне!

Актриса по-шпионски выскользнула на улицу, изображая барышню на прогулке, так же незаметно забралась в кабину. Пышная грудь была снова расплющена корсетом, на лице отдавал бледностью грим болезненной особы.

– Деньги на счет перевел? – вместо приветствия спросила она деловитым тоном рекетирши.

Вчерашнее желание отомстить за унижение и «развод на бабки» вскипело почти мгновенно.

– Добрый день. – однако вежливо сказал Вячеслав. – Ты прекрасно выглядишь, дорогая.

Повторить вопрос она не решилась или посчитала его слова утвердительным ответом, сразу начала инструктаж.

– Ты – мой телохранитель. Только сделай тупое, равнодушное лицо.

Вячеслав сделал, но ей не понравилось. Она сама сняла с него галстук и вместо обручального колечка насадила на палец крупную золотую печатку.

– Ты и так похож на отморозка, – оценила и по режиссерски задала вводную для воображаемой игры, – Бывший бандит, даже, киллер. На тебе трупы висят…

И вдруг слегка даже отпрянула, потом отодвинулась, словно пытаясь взглянуть на Колюжного с большего расстояния.

– Это у тебя… откуда? – и указала на фото у лобового стекла.

– Нравится? – ухмыльнулся он. – И зовут здорово – Евдокия…

– Матерая!… У нее кличка – Матерая!

– Что же в ней матерого?… Милая экстрималка, такой тип женщин мне очень нравится…

– Это же идейная вдохновительница Сорокинской секты!

Вячеслав вспомнил оценку матери, но не удержался от соблазна прикусить самолюбие звезды.

– Я бы к такой в секту пошел…

Неволина хотела обидеться сразу и навсегда, или хотя бы уличить в невоспитанности, но вспомнила, что их связывает общее дело.

– Ненавижу пошлого юмора. – заявила она. – И в будущем не потерплю!

То есть, кинодива ожидала долгих и тесных отношений, полагая, что Вячеслав теперь уже просто так не выскочит из ее поля влияния.

– Я отморозок, вошел в роль.

– Свою задачу понял? Говорить буду я, ты только слушай и отслеживай реакцию. Потом расскажешь.

– Ствол дашь? – спросил Колюжный. – Для убедительности?

– Ствол?… Обойдешься!

– Боишься его?

Она не ожидала грубоватого и откровенного тона, однако призналась честно.

– Конечно боюсь. Я женщина.

– Маскарад снимай. Давай корсет расстегну, мне понравилось. И убери это все с лица.

Неволина взглянула точно так же, как в роли жены старого князя, когда тот застукал ее со своим сыном.

– Зачем?… Без грима он узнает!

– Не узнает, стирай краску.

– Почему? – обиделась актриса. – Откуда такая уверенность? Я медийное лицо!

Все киношные звезды представлялись небесными, хрустальными, но на самом деле более напоминали ледяные скульптуры и существовали, пока градус зрительского вкуса был ниже нуля. Стоило ему чуть повыситься, как от блистающих особ оставалось мокрое место. И сами они прекрасно понимали это, потому пытались украсить собой холодные дворцы олигархов, строили снежные замки фондов и движений, спасая детей, птиц, моря, воздух, космическое пространство и прочую природу. Или в прямом смысле надевали коньки и выходили на лед с настоящими звездами спорта – только бы светиться на экране!.

– Сорокин кина не смотрит. – мимоходом объяснил Колюжный. – У таких даже телевизора нет. Ты для него – никто, и звать никак. Умывайся!

Жесткий напор действовал на нее отрезвляюще, и он угадывал в ней желание повиноваться мужской решительности и силе.

– Если так считаешь. – внезапно согласилась звезда и принялась торопливо удалять грим. – Я изменила внешность, чтоб Сорокин пошел на контакт… Ты считаешь, он лучше среагирует, если узнает меня? У тебя есть план?

Она разговаривала репликами, написанными под копирку на фабрике грез. Вячеслав ответил на понятном ей, языке:

– Есть. Ну, ты в порядке? У нас все получится.

Фотография Евдокии Сысоевой ее все же смущала, но вместе с гримом она стерла властность в голосе.

– Откуда фото?… Только не говори, что знаком.

– К сожалению, не имел чести.

– Рассохин прислал?

– Не гадай, напрасно. Снимай камуфляж!

На сей раз она сама выпуталась из корсета, целомудренно отвернувшись.

– Я уже готова, пойдем, – заглянулась еще раз в зеркало.

– Не пойдем, а поедем.

– Куда?!…

– В Пушкин. Только не в город, а в кабак.

– Ты что придумал? Выкладывай!

– В этой норе нет Сорокина. – заявил Колюжный. – А находится он под строгим контролем спецслужб. И допуск к нему исключен.

– А кто же по этому адресу? – возмутилась и сверкнула очами звезда. – Я тоже получила информацию из надежных источников!

– Сидит какой-нибудь подставной прохиндей. И будет нам часа два мозги парить… Тебе это надо? Мы едем в Пушкин.

– Зачем?

– Завтра утром улетаю. – признался он. – Давай гульнем отвальную? Переночевать можно у меня. Я одинокий волк, квартира пустая.

Неволина вытаращила свои невинные и блудливые глазки, точно так же, как перед старым мужем-князем, будучи голенькой в объятьях княжича. И Колюжный успел прочитать в них страстное желание, чтоб ее сейчас повезли в кабак, а потом уже все равно куда.

Прочитал и откровенно ужаснулся: а что делать, если она согласится?!…

– По пути заскочим в магазин. – добавил он совсем уж по-хамски и с мерзостным чувством. – У меня концетраптивы закончились. На любой кассе продают… Или можно без них? Тебе как нравится?

Последняя фраза все-таки привела ее в чувство, вспомнила о Фонде и выскочила из машины, громко хлопнув дверцей.

– Получилось! – с голливудским торжеством заключил он и облегченно перевел дух.