Текст книги "Десантура разминается"

10

Утро следующего дня Гриша Мартынов провел в засаде. Не на «зондеркоманду», а на привычных и в некоторой степени милых милицейскому сердцу грабителей-уголовников, прибывших на «гастроли» из ныне не слишком дружественной, но бывшей союзной республики. О том, что группировка собирается ограбить квартиру своего же земляка, успешного столичного предпринимателя, майору Мартынову сообщил его давний агент из диаспоры. Засада была устроена в квартире, которую собирались «бомбить» гастролеры. Долго ждать они себя не заставили. Майор Мартынов и бойцы милицейского спецназа не успели допить кофе, как с улицы поступила команда от группы наружного наблюдения. Четверо высоких мужчин южной наружности поднимались на этаж, где располагалась злополучная квартира. Через полминуты после того как четверка оказалась в квартире Гриша и спецназовцы уложили «гостей» мордами в пол. У задержанных были обнаружены и изъяты два пистолета Макарова и самодельный пистолет-пулемет с полным боекомплектом.

– Старинный знакомый! – ткнул главаря в физиономию пистолетным стволом старший группы спецназа, известный своим прозвищем – Адмирал и точно таким же боевым позывным.

– Не понимай! – сдавленно отозвался главарь. – Я и-есть инострани граждан!

Гриша лишь вяло махнул рукой. Как только подобных «гастролеров» берут за жабры, они тут же оказываются «инострани граждан», ни слова не понимающие по-русски. Ничего, на Петровке, в кабинете следователя, «граждане» запоют по-другому. Следователь знает, как подобных субъектов разговорить.

Спустя полчаса главарь банды и самый молодой ее участник попали в кабинет к старшему следователю по особо важным делам. Его хозяйка – приятная, молодая женщина Любовь Николаевна Дмитриева. Гриша, запросто называвший ее Любой, счел за необходимость присутствовать при допросе.

– Отвечать не можем, – сильно коверкая слова, чуть ли не по слогам проговорил молодой, – совсем русского языка не знаем!

– Я могу предоставить вам переводчика, – вежливо предложила Люба.

– Мой друг говорит только на арабском языке. Причем на очень редком наречии, – состроил трагическую гримасу молодой бандит, – переводить смогу только я.

– Значит, нужен переводчик-арабист. Очень хорошо, – ответила Люба. – Халь ааджабак альма – ди на Москва[9]9
  Как вам понравился город Москва? (арабск.)


[Закрыть]? – спросила она, устремив взгляд на пожилого налетчика. – Кям омрак[10]10
  Сколько вам лет? (арабск.)


[Закрыть]? Бима таштагиль?[11]11
  Чем вы занимаетесь? (арабск.)


[Закрыть]

Главарь опустил глаза в пол. Молодой бандит неуверенно повел подбородком. И ничего не произнес.

– Это не совсем древнее наречие, но тот, кто знает арабский язык, смог бы ответить на эти вопросы, – произнесла Люба. – Хватит ломать комедию, Квантадзе, – глядя на главаря, уже жестче продолжила она, – у вас восемь судимостей, мы слишком хорошо знаем вас. Ко всему прочему вы закончили русскую школу и даже два курса автодорожного техникума. Не стоит даром тратить время. Переводчика вы не получите, так как ваш юный коллега сказал, что вы объясняетесь только на арабском. Его, Квантадзе, вы не знаете. Давайте вести себя как взрослые люди.

– Приятно иметь дело с образованными, умными женщинами, которые все знают, все понимают, – по-русски произнес главарь банды, наконец-то подняв глаза. – А еще приятнее, если эта умная женщина не будет задавать лишних вопросов. Иначе у нее и ее пятнадцатилетней дочери может испортиться цвет лица.

Гриша Мартынов сделал было решительное движение в его сторону, но Люба жестом остановила его.

– Как вы низко пали, Квантадзе, – спокойно сказала она, – думаете, вы первый, кто пугает меня?

– Я не пугаю, – не то улыбнулся, не то оскалился главарь, – просто когда девочке пятнадцать лет, она учится в колледже и играет в волейбол…

– Вы хорошо осведомлены, – оборвала его Люба, – давайте оставим эту тему. Только предупреждаю: если к моей дочери какая-нибудь малокультурная мразь приблизится ближе чем на пять метров, ты, Квантадзе, случайно окажешься в одной камере с бывшими участниками чеченской войны или с бывшими омоновцами. Ясно?

Главарь ничего не ответил, лишь еле слышно скрипнул зубами.

– Ясно или нет? – не повышая голоса, повторила следователь Дмитриева.

– Будем считать, что мы не поняли друг друга, – произнес наконец главарь, изобразив на небритой физиономии подобие улыбки.

– В таком случае допрос на сегодня закончен, – подвела итог Люба, – надеюсь, при следующей нашей встрече вы будете понятливей.

Подполковник Дмитриева вновь перешла на «вы». Конвоировать Квантадзе в камеру отправились Гриша и два его дюжих подчиненных. Через пару секунд, как только за всеми ними захлопнулась дверь, в коридоре послышалась возня и приглушенный стон. «Господин Квантадзе поскользнулся», – усмехнулась про себя Люба, закрывая папку с делом. Через полторы минуты в кабинет вошел Гриша.

– До камеры добрался? – вопросительно взглянула на него Дмитриева.

– Более-менее, – кивнул майор Мартынов, – жив, здоров и невредим. Откуда знаешь арабский? – поинтересовался Гриша.

– Когда развелась с Олиным отцом, таким образом пыталась избавиться от депрессии… Между прочим, очень помогает. Да и вообще знать иностранные языки невредно.

– Слушай, а что такое «ашаурок талиб»? – спросил Гриша, быстро достав свой блокнот и найдя в нем нужную фразу.

– Наверное… – неуверенно начала Люба, напрягая память, – может быть, «ашкурак талиб»?

– Возможно.

– Благодарю тебя, студент, – тут же ответила Дмитриева, – талиб в переводе с арабского – студент.

Гриша быстро сделал пометку в блокноте.

– На концерт сегодня пойти не хочешь? – спросил Гриша, спрятав блокнот. – При депрессиях тоже очень полезное дело.

– Депрессии у меня больше нет. Как и свободного времени, – ответила Люба.

Перед концертом у Григория было время заехать домой, принять душ, побриться и пару часов посвятить сну, так как прошедшая ночь была посвящена засаде. Отоспавшись, Гриша примерил перед зеркалом гражданский костюм, приколол на него орден Мужества и колодки, обозначающие количество медалей. Несколько лет назад Григорий Мартынов принимал участие в задержании бандформирования, находящегося на территории тогда еще отчаянно воевавшей Чечни. В то время Гриша был заместителем командира СОМа – сводного отряда милиции, побывавшего как-то раз в серьезной переделке – со всех сторон его блокировали боевики. Поскольку командира в первые минуты боя ранили, майор Мартынов возглавил отряд и сумел организовать оборону. Через час на подмогу пришел спецназ внутренних войск и вертушки. Среди Гришиных подчиненных имелись раненые, но погибших – ни одного. Сегодня Гриша как участник боевых действий был приглашен на торжественный концерт, посвященный ветеранам локальных войн и конфликтов.

11

Николай Водорезов также был одет в гражданский костюм. В центральный концертный зал он пришел за полчаса до начала зрелища. Немногочисленные знакомые приветствовали Николая сдержанно, без объятий. В Чечне и в других горячих точках Водорезов был командиром специальной разведгруппы. Такие себя не афишируют, в лицо их знает ограниченный круг людей, и те лишний раз этого не показывают. Да-да – Николай поймал себя на мысли, что здесь, сейчас, в этом концертном зале, война вдруг напомнила о себе. «Я не участвую в войне. Война участвует во мне…» Автора этих стихотворных строк подполковник, к сожалению, забыл. Вообще же насчет войны у Водорезова была формулировка из одного слова, но повторяемого не менее трех раз. Грязь, грязь… И еще раз ГРЯЗЬ! В прямом и переносном смысле. Потому как земля, дороги все изрыты, испаханы гусеницами боевой техники. Ботинки-берцы в той грязи вязнут, иной раз и вовсе идти невозможно. Если в селе каком, то приходится ломать забор, чтобы хоть какую-то тропу выложить. Женщины местные причитают, что-то на своем языке выкрикивают… И борта БРДемов, и штабные «уазики»-таблетки – все в этой грязи.

Сейчас грязи нет. И кругом все свои ребята. Кто в парадной форме, кто в камуфляже, кто в гражданском. Но все с медалями и орденами. Чисто все, люстры под потолком, точно в каком-то королевском дворце, зеркала опять же. Кругом «свои», одни «свои», а Николая мыслишка мерзкая одолевает, и прогнать ее никакой возможности нет. Все ли «свои» свои? Для того и пришел сюда Водорезов. Ведь если верить мотоциклисту, Казаков просто-таки землю роет, ищет таинственную банду «карателей». И явно подозревает, что Николай имеет к ней отношение. Но ведь не одного Николая подозревает полковник. Наверняка и других ребят, имеющих боевой опыт, уже прощупал. Вот это-то и хотел выяснить Водорезов. В антракте, перед вторым отделением. Он уже наметил, к кому из сослуживцев подойдет и в разговоре как бы невзначай задаст пару вопросов. Но более всего Николая интересовало, почему Казаков так привязался к женщине? Сначала бесцеремонно вломился в кабинет, потом подослал каких-то мордоворотов, квартиру на прослушку поставил… Додумать Николай не успел, чья-то тяжелая ладонь легла ему на плечо.

– Гвардии майор Ручьев прибыл в ваше распоряжение!

Перед Водорезовым стоял Петр Ручьев, тоже офицер спецразведки ВДВ, с которым они вместе участвовали в двух боевых операциях. Друзьями они не стали, но друг друга уважали. Петр, как и Водорезов, был одет в гражданский костюм со скромным рядом орденских планок. Он был повыше Водорезова, моложе годами, худощавый, но с тяжелыми, увесистыми кулаками. И еще Николай отметил, что Петр вставил себе фарфоровые зубы вместо металлических, лишившись таким образом одной из своих главных примет… Что ж, на ловца, как говорится, и зверь бежит.

– Проблемы в жизни есть? – неожиданно после приветствия и пары дежурных фраз спросил Водорезов.

– Почему спрашиваешь? – ничуть не удивившись, отозвался Петр.

В этот момент раздался звонок, оповещающий о том, что пора занимать места в зрительном зале.

– Потом поговорим, – произнес Водорезов с улыбкой.

– Хорошо, – улыбнулся в ответ Петр.

С противоположной стороны фойе в сторону балкона направлялся Григорий Мартынов. «Интересно, Люба сегодня в самом деле занята, или она тактично дает понять, что я мужчина не ее романа?» – размышлял Гриша, стараясь отвлечься от «зондеркоманды», «гастролеров» и прочего, уже многие годы составлявшего основную часть его без малого сорокалетней жизни.

Концерт начался с обычных приветствий, торжественной части и уже традиционных выступлений заслуженных и народных артистов. Уже ближе к концу первого отделения на сцену вышли те, ради кого и пришли сюда многие ветераны. Это были армейские барды и вокально-инструментальные коллективы, в состав которых вошли бойцы, прошедшие Чечню и Афганистан. Они же являлись авторами музыки и слов. Песни их порой были далеки от совершенства, но в них ощущалась энергия, искренность, они исполняли вживую, без фонограммы. Поэтому так хотелось их слушать, этим объяснялась их большая популярность, причем не только среди военных. После выступления сержанта-контрактника, спевшего под гитару песню памяти своего погибшего друга, конферансье объявил:

– Ансамбль воздушно-десантных войск «Затяжной прыжок»!

В зале раздались бурные аплодисменты.

– Солист и руководитель ансамбля гвардии полковник Валерий Гнедич! – продолжил ведущий под неумолкающие восторженные хлопки.

На сцену вышли пятеро ребят в десантной полевой форме, без головных уборов, но с боевыми орденами и медалями. Гитарист, бас-гитарист, клавишник, барабанщик и лидер «Затяжного прыжка» – моложавый, крепкий полковник с загорелым, обветренным лицом и заметной проседью в темных волосах. Водорезов знал и ребят из ансамбля, и его руководителя. Гнедич действительно успел повоевать и в Афганистане, и в Югославии, и в Приднестровье, и в Чечне. В Чечне они почти не встречались. Гнедич служил в оперативном управлении штаба ВДВ, занимался планированием десантных операций. В песне, которую они начали петь, рассказывалось о первых днях чеченской войны. О том, как в новогоднюю ночь солдаты и офицеры погибали в осажденном Грозном, а в это время в штабах и кремлевских кабинетах поднимались бокалы и произносились тосты. Водорезов обратил внимание, что слова и звуки песни заставили зрительный зал замереть в каком-то особом напряжении.

Наконец прозвучали последние аккорды песни, и тишину зала взорвал гром аплодисментов. Так не аплодировали даже народным артистам, выступавшим до полковника и его ребят. Гнедич поклонился, принял цветы от молодой женщины в дорогом платье и передал их клавишнику.

Песня Гнедича и его группы Николаю понравилась. Нет, конечно же, слова, фразы не всегда хорошо срифмованы, но это искупает отличная сыгранность музыкантов, ритм, да и мелодичная тема довольно яркая. Сам Николай тоже когда-то играл в училищном ансамбле, поэтому в музыке немного разбирался.

– Следующая наша песня называется «Баллада о псах»! – объявил Валерий Гнедич, и тут же его гитара зазвучала в жестком быстром ритме.

Чуть позже вступили бас-гитарист и барабанщик, затем клавишник дал фон, а второй гитарист четко повел основную.

 
Спою я песню вам про стаю псов цепных
И про зверей-волков, и про хозяев их.
Учили дом псов охранять
И на охоте зверя брать,
Жизнь за хозяина отдать,
Хвостов не поджимать!
 

Гвардии полковник пел о том, как отправились охотники с верными псами на волков. Псы впереди, хозяева позади. А перед охотой люди хорошенько выпили и теперь, пока псы гонят волков, потихоньку из фляжек потягивают. Вот начали стрелять, да только вместо волков подстрелили одну из собак.

 
Перепились хозяева – по верным псам из ружей бьют!
И стали уцелевшие псы метаться меж двух огней.
А может, волк не зверь, а может, даже брат?!
Ему под зубы – если шаг вперед, и пуля – если назад…
 

Нет, волк псу братом никогда не станет. Однако ума и ловкости волкам не занимать. Стали псов выманивать на простреливаемую местность, под пули своих же охотничков. А охотнички до того напились, что забыли, для чего на охоту пришли. Весело им, они стреляют, зверь падает. И плевать им, что зверь – их же верный пес. Далее Гнедич добавил в балладу немного мистики. Внезапно исчезли псы, точно в воздухе растворились. Отрезвели охотники, попрятались по логовищам волки… А через некоторое время стали местные жители поговаривать о «дикой псовой охоте», которую устраивает страшная стая собак-призраков. «Кто ее встретит на пути – недолго проживет. Но если счастьем уцелеет – жизнь по новой начнет». Этой песней закончилось первое отделение.

Выйдя в фойе, Водорезов поискал глазами Петра, однако того нигде не наблюдалось, да и других знакомых ребят тоже.

Тем временем в противоположной стороне фойе Гриша Мартынов встретил приятеля из столичного ОМОНа. Завязался разговор. Едва прозвенел звонок, возвещая о том, что антракт закончен, как дал о себе знать Гришин мобильник.

– Кто это? – спросил майор, услышав женский голос.

– Вы меня не помните? – чуть обидчиво отозвались в трубке. – Мы с вами в больнице разговаривали.

Тут Гриша узнал одну из тех девиц, что получили по голове рядом со злополучной баней. Он ведь оставил им обеим номер своего мобильника на всякий случай.

– Я его увидела! – сообщила девица. – Ну того, про которого вам говорила… Сейчас! По телевизору!

– Ну-ка подробней!

– Он песню только что пел, кажется, про псов каких-то. Я его и раньше видела и тоже в таком вот концерте.

Прямая трансляция! Кажется, по московскому каналу… А в больнице делать нечего, только концерты смотреть.

– Ты ничего не перепутала? – спросил с трудом сохраняющий спокойствие Гриша.

– Нет.

– Хорошо, спасибо тебе.

Убрав мобильник в пиджачный карман, майор Мартынов вытер вспотевший лоб, подумав, что иногда на концерты полезно брать табельное оружие и наручники. Можно, конечно же, взять Гнедича под наблюдение, проверить связи, то-се, пятое-десятое. Однако, если преступника вот так, что называется – железно, опознала потерпевшая, его лучше брать сразу же и не давать ни малейшей передышки. Это Гриша знал по собственному оперативному опыту. Сразу, по горячим следам провести опознание, а там… Там видно будет! Задача милиционера – сначала задержать преступника, если таковой возникает на горизонте. «Будь что будет!» – махнув рукой, решил Гриша. В это время послышался второй звонок, но майор Мартынов уже двигался в противоположную от зрительного зала сторону.

– Оружие, наручники есть? – спросил Гриша молодого сержанта, охраняющего вход в ЦКЗ, после того как показал свое муровское удостоверение.

– Есть, – ответил тот.

– Поможешь мне, – кивнул Григорий, – дверь дружинники покараулят. Пошли!

Решительность Гриши передалась сержанту, он кивнул двум дружинникам, а сам отправился вслед за майором.

– Пистолет давай, – полушепотом произнес Григорий, когда они приблизились к гримерной и комнатам отдыха для артистов.

Гриша уже выяснил, что Гнедич находится в комнате отдыха рядом с гримерной номер четыре. Гримерше же объяснил, что хочет взять автограф у популярного армейского автора-исполнителя.

– Не положено, – смущенно отозвался сержант.

– Положено, – рявкнул в ответ Григорий.

Чуть помявшись, сержант протянул муровцу свой «макаров».

– Наручники защелкнуть сумеешь? Вперед не лезь, выполняй мои команды! – не дождавшись ответа, Гриша направился к дверям.

По счастью, коридор был пуст, прочие комнаты тоже. Кто-то был на сцене, кто-то занял места в зрительном зале, а кто-то, на удачу оперативника, еще не вернулся из буфета.

– Здравствуйте, можно у вас автограф попросить? – без стука, довольно бесцеремонно Гриша вломился к отдыхающему солисту «Затяжного прыжка».

Сейчас оперативник прикинулся наивным, но при этом нагловатым фанатом, эдаким говорливым простачком. Опять же, на оперскую удачу, гвардеец отдыхал в одиночестве. Полковник Гнедич повернул в его сторону голову. Гриша невольно оценил его накачанные мышцы – мощную шею, угадываемые даже под одеждой бицепсы. На сцене же, издалека, Гнедич казался простым гражданином из толпы.

– Давайте, – устало отозвался полковник, на мгновение задержав взгляд на наградных планках Мартынова.

Григорий протянул полковнику концертную программку, смущенно повел худыми плечами, полез в карман за ручкой. А через секунду, сделав шаг назад, выхватил позаимствованный у сержанта пистолет.

– Поднять руки! Лицом к стене! – скомандовал Мартынов, выдерживая необходимую при подобных действиях дистанцию. – Сержант, заходи!

Часть вторая
Список Ширмана

1

– Ноги шире! – негромко, но властно произнес Григорий, фиксируя каждое движение полковника Гнедича.

При этом оперативник жестом дал понять сержанту, что приближаться к задержанному пока что не стоит. Гвардии полковник молча подчинился. Он вообще предпочитал любые отношения выяснять молча. Как и оценивать степень опасности противника. Гриша явно не шутил.

– Ты откуда, браток? – спросил наконец Гнедич.

Его руки были подняты вверх и уперты в стену, а ноги находились на куда большей ширине, чем неузенькие плечи полковника. Оказать сопротивление в такой позе практически невозможно.

– Московский уголовный розыск, – представился наконец Григорий. – Майор Мартынов из отдела особо тяжких.

В этот момент сержант быстрым ловким движением ухватил полковника за запястье и в одну секунду заковал его в наручники.

– Дальше что? – спросил Гнедич.

– Вы обвиняетесь в совершении тяжкого преступления, – произнес Григорий.

«Сейчас, в темпе, провести опознание! – лихорадочно соображал Мартынов. – Чтобы не успели поднять кипеж, вызвать адвокатов, прочих заступничков…»

Гвардии полковник неожиданно и как-то беззлобно усмехнулся, скорее даже снисходительно.

– Тяжкий ты мой, – с легкой жалостью в голосе произнес Гнедич. – Напрасно ты, Мартынов, это затеял.

– Увидим, – переглянувшись с сержантом, ответил Гриша.

– Увидишь, – кивнул гвардеец. – Кто служит, как пес, того и убьют, как пса.

– Мне твоя песня не понравилась. Давай-ка без лишнего шума, полковник. Выходим на улицу и садимся в машину! – скомандовал Григорий. – Сержант, проследи, чтобы коридор был пустым, и подгони машину ПГ[12]12
  ПГ – патрульная группа.


[Закрыть] к самому входу.

Сержант не заставил себя ждать и включил рацию.

Водорезов столкнулся с Петром на входе в зал после третьего звонка.

– Пойдем со мной, – кивнул Петр, показывая за кулисы.

Вышло так, что зверь вторично выбежал на ловца. Водорезов молча последовал за Петром. Николаю сейчас был важен любой разговор, любой кончик нити. Водорезов должен был выяснить, во что бы то ни стало выяснить, куда влипли он и красивая массажистка Алла Григорьевна.

– Поедем с нами, Коля, – произнес Петр, когда они, миновав служебный вход, зашагали по коридору, – посидим втроем – я, ты, командир. Поговорим о проблемах в жизни.

Выходит, не зря забросил Водорезов ту фразу-«крючок».

– Так все-таки есть? – негромко спросил Николай.

Ответить Петр не успел, так как путь к гримерным и комнатам отдыха им преградил высокий милицейский сержант.

– Освободите, пожалуйста, коридор! – вежливо, но твердо распорядился он.

– В чем дело, сержант? – не так вежливо поинтересовался Петр.

– Освободите коридор, – повторил сержант, – всего на десять минут.

– Да без проблем… – как-то нервно, с раздражением отозвался Петр.

Николай с Петром решили переждать десять минут на улице. Вышли опять же со стороны служебного входа и тут же чуть не натолкнулись на капот стоявшего впритык к дверям милицейского «уазика». Находившийся тут же лейтенант ничего им не сказал, лишь бросил на них неприязненный взгляд. Рядом с ним стоял прапорщик милиции в бронежилете и с автоматом. Водорезов и Петр молча отошли в сторону и остановились неподалеку от «уазика». Не прошло и пятнадцати секунд, как из служебного входа вышел уже знакомый им сержант. При его появлении лейтенант немедленно распахнул заднюю дверь патрульной машины, а прапорщик принял автомат в боевое положение. И тут Водорезов увидел в дверях лидера группы «Затяжной прыжок» Валерия Гнедича. Запястья солиста были закованы в наручники, а под локоть его крепко держал высокий мужчина в штатском, в котором Николай узнал майора Мартынова из МУРа. Оперативник и сержант быстро затолкали полковника в «уазик». Водорезов невольно сделал полшага в сторону милиционеров, и Мартынов тут же обернулся.

– Что вы здесь делаете? – спросил Григорий, мгновенно узнав Водорезова.

– Воздухом дышу, – ответил Николай, отметив, что остальные милиционеры берут их с Петром в кольцо.

– Вам придется проехать с нами, – распорядился муровец.

– Да что случилось-то? – Петр как-то нервно усмехнулся.

Ему никто не ответил. Вместо этого с тыла к Николаю и Петру подъехали сразу две милицейские машины, из которых мгновенно выскочили пятеро автоматчиков и окончательно замкнули кольцо.