Текст книги "Сириус. Книга 2. Предстояние"

Когда вода в ведре с картофелем весело забурлила, Сергей подошел к Чучину, присел рядом с ним, закурил и спросил:

– Товарищ младший сержант, где вы научились варить картофель в ведре? Мы в детстве только запекали его в углях.

– Да все просто. Я же учился в университете, но, увы, не закончил. Мне и довелось научиться всяким премудростям в студенческом строительном отряде. Как говорится, кашу из топора варить.

– А я вообще не поступил!

– Что так?

– Из комсомола был исключен. Как оказалось, это повлияло на мой проходной балл.

– Значит, ты хулиган? Но все равно молодец! – Чучин засмеялся, дохнув махровым перегаром, а Сергей удивленно посмотрел на него. – Что думаешь, я не знаю, что произошло? Молодец, не побоялся «черных». Скажу тебе по секрету, то место, куда тебе предстоит поехать, ну сам знаешь, для чего, гиблое место. Слава у него дурная и заправляет там та же «чернота», курируемая работниками КГБ. Ты хороший парень, но, скажу честно, тебе не позавидуешь. Любое совершенное там преступление оформят под несчастный случай, а в качестве мальчиков для битья выставляют таких, как ты. Ты уж, Воронцов, извини, что я сказал тебе это откровенно, без извилин, но ты должен знать, что тебя там ожидает! Узбека лучше не слушай. Чтобы прикрыть свой зад, он наплетет и пообещает все, что угодно. Они все такие.

Он замолчал, увидев вернувшихся курсантов. Те принесли тушенку с хлебом и долгожданную литровую бутылку самогонки. Чучин вальяжно проконтролировал процесс закладки тушенки в ведро и отошел от костра, жестом подозвав Сергея.

– Что я пью один? Мне стало неинтересно это делать. Давай, присоединяйся!

– Да я что-то не хочу.

– Не понял, рядовой, что значит не хочу. Это приказ!

– Есть! – Сергей подумал, что ничего страшного не произойдет, если он выпьет с Чучиным.

Они выпили, крякнули и занюхали рукавом. Выпили по второй и закусили уже готовым тушеным картофелем. На душе стало приятно. Спиртное, как горячий душ, освежило организм. Опьянение накатило стремительно, а общаться с Чучиным оказалось легко. Он был любителем поболтать.

– Вот был однажды у меня случай, – похлопав Сергея по плечу, говорил он. – Пригласили меня в гости дамы – моя знакомая и ее подружки. Я естественно, как единственный представитель мужского пола, явился с коньком и с шоколадом. Стол, я скажу, у них ломился от разнообразных яств. Девочки постарались на славу, но им крепко втемяшилось в голову, что коньяк надо закусывать только шоколадом, как это делают аристократы. Выдумают же, бестии. Так и поступили. Мне, как мужику, естественно, наливали больше, а закусывать коньяк шоколадом, скажу тебе, дело препоганое. Результат оказался плачевным. До сих пор этого случая стыжусь. Короче, напился я, как свинья. Проспал полночи под столом, да еще отравился и блевал прямо в окно с высоты четвертого этажа. Вот всем потеха была. Одно обидно – поесть ничего не удалось.

Сергей засмеялся, выпил еще и подхватил начатую Чучиным тему:

– Я тоже один раз попал в переделку. Как-то отмечали день рождения у знакомого в соседнем поселке. Напились до беспамятства и пошли на танцы. Запомнил только одно, что возвращаться обратно надо было через железную дорогу, а дальше полный провал в памяти. Остались одни воспоминания о том, что кое-как дополз я до железной дороги и через нее начал переползать, но почему-то очень долго, пути все не кончались и не кончались. Позже выяснилось, что я ползал по кругу. Невероятно повезло, что поездов в тот момент не было.

– Да, всякое бывает, – констатировал еще сильнее захмелевший Чучин и начал моргать слипающимися глазами.

Задремать ему не удалось. В наступающей темноте замелькали фары. Из открывшихся дверей подъехавшего совхозного автобуса вывалились вдребезги пьяные незнакомый майор и главный агроном.

– Ребятки! – заорал майор. – Мы вам парного молока привезли!

Они вместе с шофером выгрузили из салона автобуса молочный бидон, мешок с булками и пакет с алюминиевыми кружками. Ребята в нетерпении расхватали кружки и начали черпать угощение прямиком из бидона. Из-за стихийно организовавшейся давки они даже не обратили внимания на содержимое своих кружек до тех пор, пока Мамочкин не заорал:

– Это что за гадость?

Ребята удивленно разглядывали мутную жидкость в своих кружках. Безмятежное лицо майора омрачилось и он, повернувшись к агроному, прошипел:

– Петрович, ты что, охренел? Это же брага!

– Неужели? Ну бывает, ошибочка вышла, сейчас исправим, – заикаясь, пробормотал агроном и с помощью шофера вытащил другой бидон, а этот они поспешили убрать.

Сергей покачал головой, удивляясь бардаку, который творится в армии, и, качаясь, направился в автобус. Ребята последовали его примеру. Допивали молоко уже по дороге назад. Чучин сидел в обнимку с агрономом и опрокидывал кружку за кружкой в свою ненасытную утробу. Ребята были поражены его умению глушить такое количество спиртного и оставаться в здравии. Уже ничего не соображающий майор положил глаз на одну из цыганок, которые тоже увязались за ними, и выказывал ей знаки внимания, постоянно подливая в ее кружку мутную жидкость. Возвращались они к месту проживания поздней ночью под пьяные цыганские песни. Майор подхватывал эти песни, как настоящий цыганский барон.

Утром все чуть не задохнулись от едкого дыма, который быстро заполнил помещение. Вадик опять начудил, решив затопить дровяную печь, которую разжигать было запрещено из-за того, что вороны свили в трубе гнездо. Сергей надолго запомнил душераздирающий крик дневального:

– Хамелеон, сука, куда ты спрятался? Найду – грохну!

Вадика искали долго, но объявился он только вечером, когда все успокоились.

Дни пролетели незаметно. Возвращались курсанты в расположение части слегка притихшие и погрустневшие. Автомашина долго простояла на закрытом переезде, поэтому на обед они не успели. Узбек встретил их неласково. Первые его слова были обращены к Сергею:

– Воронцов, за мной!

В каптерке он без слов выдал ему парадную форму.

– Давай быстро к Крокодилу оформлять документы и в командировку!

– Что случилось? – с замиранием сердца спросил Сергей.

– Пробил час «Х»! Вечером за тобой машина приедет!

Сергей неуверенно вышел из каптерки, бросил парадку на свою койку и вышел из расположения взвода под удивленными взглядами ребят. Один Вадик пытался что-то сказать, но его одернул появившийся Фурсунов.

Крокодил был еще злее, чем Узбек. Сергей сразу подумал, что это не его день.

– Удивляюсь я тебе, Воронцов! Как ты ухитрился вляпаться в это дерьмо?

– Так получилось, – тихо ответил Сергей. – Видимо, судьба такая.

– Ну-ну! – промычал майор и сильным ударом поставил печать на командировочном удостоверении.

Только в казарме Сергей успокоился. Собрался с мыслями и решил, что ничего страшного не должно произойти. Ребята помалкивали насчет его командировки, запуганные Фурсуновым. Только Витька подошел и тихо спросил:

– Как дела? Уезжаешь? Узбек сказал, что, может, навсегда и запретил общаться с тобой. А я так надеялся, что ты мне поможешь.

От этих слов у Сергея сильнее сжалось сердце и помутнело в глазах, но он взял себя в руки и тихо ответил:

– Извини, Витек, так получилось, но я вернусь. Еще раз извини, но я сейчас хочу побыть один.

Витя нерешительно отошел от него, исподлобья бросая жалостливые взгляды, а Сергей полулежа откинулся на подушку, что было категорически запрещено делать до отбоя. Такое могли себе позволить только старослужащие, но ему уже было на все наплевать. Фурсунов, проходивший мимо, злобно зыркнул на него, но видя, что толку нет, махнул рукой на надоевшего курсанта и удалился, матом поливая дневального за беспорядок. Сергей прикрыл глаза, постарался достичь внутреннего покоя и вспомнил своих родителей.

Как сейчас не хватало добрых, поддерживающих слов матери. Хотелось просто излить душу, побыть в окружении родных людей. То, что раньше он считал ненужным или не первостепенным, теперь оказалось необходимым, как глоток свежего воздуха, без которого он задыхался. Подтверждались слова его преподавателя по начальной военной подготовке о том, что на службе у него обязательно произойдет переоценка ценностей. Ему внезапно стало жалко себя и, чтобы не мучить самого себя, он представил образ Оли. На душе сразу стало легче. Он вспомнил, что за эти две недели не написал ей ни одного письма, хотя обещал писать каждую неделю. Работа в совхозе выбила его из графика. Едва только сообразил это, решительно подскочил на кровати, открыл прикроватную тумбочку, достал письменные принадлежности и, не задумываясь, начал быстро писать.

«Милая, ненаглядная моя Олечка!

Продолжаю писать тебе свои еженедельные послания. Мне очень трудно без тебя – особенно после того, как проводил тебя на поезд. Я живу той минутой, когда мы вновь увидимся. Твои письма я получил, спасибо тебе. Я их перечитываю по несколько раз в день. Для меня они источник вдохновения. От твоих теплых строчек безумно хочется расцеловать тебя, но вспоминаю, что ты где-то далеко-далеко, и становится грустно на сердце. Спасают только твои фотографии. Смотрю на них и успокаиваюсь.

Олечка, ты не расстраивайся и не вздумай плакать. Все будет хорошо, а у меня все практически без изменений. Наш учебный взвод посылали в подшефный совхоз копать картофель. Так что не ты одна этим занимаешься. Меня тоже не миновала участь картофелекопателя. Недавно к нам в казарму распределили автовзвод из «партизан» – это гражданские солдаты запаса, которых на сборы призвали. Их прибыло шестьдесят три человека. Все время, что находились у нас, они пропьянствовали. Даже весь наш запас одеколона выпили. Внешний вид у них, скажу я тебе, был еще тот: головы не стрижены, а одеты в поношенное обмундирование сороковых годов. Потеха. Хорошо, что долго у нас не пробыли.

Курсантам, т. е. нам, живется сейчас хорошо. Угнетает только ранний подъем. Вставать утром нет никакого желания. К тому же по утрам холодина жуткая. Окно открываешь, а с улицы туман, словно пар, валит. Даже передергивает всего от озноба. Кормят нас хорошо, а по вечерам чай пьем с вареньем. Конечно, это категорически запрещено, но мы все равно кипятим воду в трехлитровой банке кипятильником, сделанным из бритвенных лезвий. Он страшно гудит, но воду кипятит исправно. Самое главное у нас, конечно, впереди. Скоро аттестационные экзамены по воинской специальности. От их сдачи будет зависеть распределение по боевым радиотехническим центрам.

Вот, вроде, вкратце у меня и все.

Ненаглядная моя лапушка, я тебя безумно люблю! Повторял бы эти слова тысячу раз и каждый день, только бы ты была сейчас со мной! Не переживай! Пиши все подробно о себе.

Скоро увидимся!

Целую и обнимаю! Твой Сережка!»

Машина прибыла за ним незадолго до ужина. Он молча передал Витьке запечатанный конверт с письмом. Тот взял его и, по-дружески похлопав по плечу, сказал:

– Держись, Серый, все будет хорошо!

Сергей улыбнулся и сопровождаемый Фурсуновым отправился на КПП.

У автомашины стояли два крепыша в полевой форме защитного цвета без знаков различия.

– Ну что, боец, готов? – спросил один из них и, не получив ответа, невозмутимо продолжил: – Полезай в машину.

– Вы его накормите! – кинул напоследок Фурсунов. – А то он с утра ничего не ел!

– Не дрейфь, сержант! Он будет кушать то, что на гражданке даже не пробовал.

Сергей сел в салон автомобиля, напоследок кинув взгляд в сторону части. Он подумал, что сегодня его провожать уже никто не придет, но оказался неправ. У дверей КПП стоял кореец, и когда их взгляды встретились, он опустил голову и приложил правую руку к груди в знак уважения. Сергей сделал то же самое и удовлетворенно откинулся на спинку сиденья, мысленно поблагодарив корейца за моральную поддержку.

Автомобиль стремительно набрал скорость, пересек черту города и затерялся в змейках шоссейных дорог. Ехали они долго и только в одной из лесополос остановились. Один из крепышей, надев ему на глаза плотную повязку, сказал:

– Извини, но так положено.

Проехав по шоссе еще некоторое время, они, видимо, свернули на проселочную дорогу и вскоре оказались в расположении воинской части. Ему развязали глаза только когда закрылись двери ангара, в который въехал автомобиль. По гулкой металлической лестнице они спустились в просторное подвальное помещение, где ему показали скромную комнату. Она больше смахивала своим видом на тюремную камеру. Проводив его в столовую, крепыши исчезли, а он остался один с поваром таджиком. Тот молча и оценивающе смотрел на него. Через некоторое время к нему подошел напарник и ухмыляясь сказал:

– Привет тебе от моих братьев, которых ты имел неосторожность обидеть. Теперь тебе точно конец. Наш брат Эншокул тебя сломает!

Сергей рассмеялся ему в лицо, поражаясь тому, что нисколько не боится и, увидев, как собеседник изменился в лице, невозмутимо сказал:

– Давайте жрать, братья по разуму, а не то ваш конец раньше наступит.

Те недоуменно переглянулись и молча, кое-как сдерживая гнев, накрыли на стол. Поев, Сергей вернулся в свою комнату и твердо решил ни о чем не думать, а только отдыхать. Он интуитивно чувствовал, что завтра будет очень тяжелый день.

6

Он неуверенно вышел на ринг под недружелюбное улюлюканье немногочисленных зрителей, собравшихся в маленьком спортивном зале. Их он видел плохо, ослепленный светом прожекторов, яркие лучи которых падали сверху. Зрители были основательно защищены от случайных травм установленными вокруг ринга высокими металлическими решетками. Сопровождавший его сюда капитан внутренних войск предлагал ему выйти на ринг с оголенным торсом, но он наотрез отказался и остался в футболке. Его приберегли напоследок, как сказал капитан, для того, чтобы утешить победителя, которому основательно досталось в финальном поединке.

Победитель – парень с накачанными мускулами и широким лицом, по национальности таджик – должен был повеселить зрителей театральным избиением новичка. Сергей понял, что таким способом здесь наказывали провинившихся солдат, используя их как мальчиков для битья.

Боец-профи стоял напротив и с долей пренебрежения изучал своего противника. Как говорили участники поединков, Эншокул по прозвищу Ирбис появлялся здесь раз в несколько лет, но еще ни разу никому не удалось завалить его. По слухам, он нес службу или в КГБ, или в ГРУ и выполнял особые задания за пределами СССР. Те же источники сообщали, что прозвище он выбрал себе сам. Ирбисом в Таджикистане называют снежного барса.

Сергей совершенно не знал, как вести себя в этот момент, поэтому выбрал выжидательную позицию, осознавая, что такую накачанную гору мышц ему не то что победить, а пробить ударом будет невозможно. Он вдруг отчетливо понял, что сейчас его могут просто убить. Можно сказать, убить одним ударом. Перед ним находился профессионал, а он на его фоне выглядел маменькиным сынком. Волна страха накрыла его. Футболка мгновенно прилипла к телу. Мысль о том, что он песчинка в этом жестоком мире, начала точить организм, как болезненный микроб.

Эншокул, почувствовав его страх и ничтожность, презрительно оскалился, приблизился и толкнул противника открытой ладонью, предлагая ему сопротивляться.

Сергей молчал, не демонстрируя желание это делать.

По залу прошелестел вздох разочарования. Эншокул еще раз толкнул его и тихо сказал:

– Ты хоть ради приличия сопротивляйся. Говорили, что ты герой, а ты словно амеба под маминой юбкой.

Его слова привели парализованного страхом Сергея в чувство. Он сосредоточился, мысленно успокоил себя и вспомнил слова корейца, что страх – враг разума и стойкости. А вспомнив, внезапно обрел уверенность, твердость духа и толкнул противника ладонью в ответ. Зрители в зале затихли в предвкушении зрелища, а таджик даже опешил от такой наглости. Он снова оскалился и нанес мощный удар, вложив в него всю свою силу. Сергей был готов к этому удару; он воспользовался разницей в весовых категориях. Стремительно поднырнув под руку таджика, опережая его на долю секунды, он переместился ему за спину и нанес удар в область позвоночника. Тот громко хрюкнул и, к удивлению Сергея, слишком быстро развернулся, вскользь достав локтем его подбородок. Картинка ослепительной вспышкой взорвалась в глазах Сергея, его моментально ослепило и оглушило. Уже падая, он осознал, что было бы, если бы Эншокул попал прямо в цель. От этой мысли он лишь сосредоточился, усилием воли привел себя в чувство и как раз вовремя. Таджик с улыбкой неспешно приближался к нему под восторженные восклицания публики. Сергей, подпустив его поближе, извернулся, словно змея, и прыгнул, буквально ввинтился за спину противника, в прыжке нанеся удар в область паха. Зрители охнули и внезапно замерли. Таджик взревел, как бык, и, к ужасу Сергея, даже не поморщился от боли, которая должна была парализовать его. Недаром ходили слухи о том, что он не чувствует физической боли, словно те удивительные люди, о которых Сергей читал в журнале «Наука и жизнь». Теперь Эншокул сосредоточился и стал серьезнее, ощутив мастерство противника. Его охватила досада, из-за этого начало дергаться правое веко, что обеспокоило бойца. Такое происходило только тогда, когда он интуитивно чувствовал опасность. Это не укладывалось у него в голове. С виду невзрачный нерешительный паренек нанес всего два удара, и оба они достигли цели, а он их пропустил. Он, мастер рукопашного боя. Но больше всего его пугало то, что юнец выдержал силу его удара. Взбеленившись, он, не раздумывая, ринулся в атаку. Натиск был такой силы, что Сергей стал пропускать один удар за другим. Все окружающие его предметы слились в одну расплывчатую картинку. Уже лежа на полу, он понял, что развязка неизбежна. Последним усилием воли он сосредоточился, сдул затекающие на глаза ручейки крови и, повернув голову, разглядел в зале человека в штатском, сидящего в напряженной позе. Тот выразительным жестом, будто он находился на гладиаторском поединке, указывал пальцем в пол. Сергей мгновенно перевел взгляд на таджика и увидел на его окровавленном лице блаженную улыбку человека, наконец получившего долгожданную команду. Мгновенно собравшись, справившись с безумной физической болью, он подпустил противника поближе, припомнил уроки корейца и, вскочив на ноги, ушел в сторону и ударил пальцем в нервное окончание на шее противника. Тот на мгновение замер, впервые ощутив разлившуюся по телу дикую боль. Этого мгновения Сергею хватило, чтобы развернуть медленно клонившегося к земле Эншокула лицом к себе и нанести ему удар прямо в передние зубы, вложив в это остатки сил. Удар получился настолько сильный, что зубы таджика посыпались, а костяшки пальцев на правой руке Сергея треснули. От нахлынувшей боли он потерял сознание и обессиленно рухнул на пол. Рядом с ним, как в замедленной съемке, завалился таджик, который был еще в сознании, но от спеленавшей его боли не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, а только в ужасе шевелил разбитым ртом.

Рядом с ними бегали и матерились люди в белых халатах.

Очнулся Сергей через двое суток. Непонимающим взглядом осмотрел комнату, в которой находился, и удивился. В комнате были еще две койки со спящими на них людьми. На общежитие это было не особо похоже, вокруг ни вещей, ни одежды. Больше всего напоминало больницу, вот только он никак не мог вспомнить, как тут оказался. Впрочем, когда он осознал, как сильно у него болит перебинтованная правая рука, вопросов больше не осталось.

За окном сквозь расплывчатую завесу дождя переливались огнями многоэтажные здания. Крупные капли непрерывно барабанили по подоконнику.

Сергей встал с койки и, превозмогая жуткую боль, направился к умывальнику, который находился в углу комнаты. Взглянув в зеркало, он обомлел, потому что не узнал своего отражения. Лицо чудовищно опухло. Голова была тоже забинтована и жутко болела. Все лицо было исполосовано царапинами, словно он боролся с дикими животными. Память медленно возвращалась. На соседа среагировал один из спящих. Он сел, нажал кнопку у изголовья кровати и участливо спросил:

– Ну как, земляк, очнулся?

– Если так можно сказать, – прошептал Сергей, с трудом размыкая разбитые губы.

– Ты молодец! Ирбиса завалил! Все только об этом и говорят! Представляешь, ему со дня на день нужно было в командировку отправляться, а ты его так отоварил, что он теперь долго у протезиста реабилитироваться будет. Земляк, если что нужно, только свистни! Для тебя все будет!

Сергей молчал. Слушать болтовню соседа по койке не хотелось, но он, превозмогая боль, сказал:

– Если можно, об этом больше ни слова, лучше скажи, где я нахожусь?

– Место шикарное! Это госпиталь, правда, по документам и для непосвященных он не существует. Да ты что, земляк, совсем ничего не помнишь?

Сергей отрицательно кивнув головой, отвернулся. Болтовня соседа была прервана появлением целой делегации в белых халатах. Старичок с небольшой бородкой, осмотрев Сергея снизу доверху, сказал:

– Так-с, молодой человек, что вернулись в сознание, хорошо, – и, уже обращаясь к стоящим за его спиной медсестрам, добавил: – Подготовьте пациента к осмотру.

Лысоватый человек в военном мундире под халатом облегченно вздохнул:

– С возвращением, Сергей Александрович!

Сергей хотел ему ответить, но губы, как назло, слиплись и от прилагаемых усилий нестерпимо саднили.

– Молчите-молчите! Вам сейчас силы восстанавливать нужно. Честно сказать, наделали вы нам хлопот, но ничего, это даже к лучшему. Мешать не буду, но к разговору нашему скоро вернемся.

Он кивнул медсестрам и покинул палату. Сергей был поражен тому вниманию, с которым к нему отнеслись эти люди, а уважительно и только на вы с ним вообще никогда и нигде не говорили. Это шокировало его, но и, конечно, польстило его самолюбию. Он без раздумий, но в глубине души безумно стесняясь, отдался на волю симпатичным медсестрам.

Доктор долго и скрупулезно осматривал повреждения на теле Сергея, но уже в процедурной. Туда его заботливо привели медсестры. Больше всего врач уделил внимание ране на голове и, закончив осмотр, неожиданно спросил:

– У вас были случаи, когда вы оказывались в коме?

– Где? – переспросил Сергей.

– Проще говоря, в глубоком сне. Может, в детстве были случаи потери сознания?

– Нет.

– Интересненько. Нам обязательно нужно взять у вас анализ спинного мозга. Эта процедура называется спинномозговой пункцией. Ваше письменное разрешение на ее проведение обязательно.

Сергей удивленно, но без колебаний подписал предложенную бумагу и вопросительно посмотрел на доктора.

– Ложитесь, молодой человек, на кушетку боком, спиной ко мне и согните ноги в коленях, прижмите к животу. Голову прижмите к груди. Процедура эта болезненная, но быстрая.

Сергей лег, решив не смотреть на то, что будет происходить за его спиной, но любопытство пересилило. Он ненароком бросил взгляд назад, и ему стало не по себе. Медсестра передавала доктору шприц. Шприц был огромный, он таких никогда в жизни не видел. Мгновенно отвернувшись, стиснул зубы.

В памяти сразу всплыл рассказ старослужащего, который служил планшетистом на радиолокационной станции в боевой части их гарнизона. Ему нужно было вырвать давно мучивший его зуб. У военного стоматолога эта процедура ну никак не получалась, и он стал крошить зуб при помощи зубила. Бил с такой силой, что пробил основание верхней десны, а остатки зуба провалились в пазуху, расположенную под глазом. Стоматолог удивленно заглянул в образовавшуюся дыру и невозмутимо сообщил пациенту о том, что ничего страшного не произошло. Только после демобилизации ему надлежит незамедлительно обратиться к врачу по месту жительства. Напоследок стоматолог надавал ему кучу таблеток, которые пострадавший спустил в унитаз, и по нынешний день, проклиная всю военную врачебную систему, пугал молодых, засасывая с шумом воздух через дыру в десне так, что у него щелкал и шевелился левый глаз.

Сергей представил это так реально, что от страха исчезла даже боль. Медсестра обработала его кожу йодом, затем протерла спиртом и сделала анестезию, введя подкожно раствор новокаина. А когда доктор начал вводить специальную длинную иглу в спину, при проколе твердой мозговой оболочки он потерял сознание.

Пришел в себя уже в палате, но глаз не открывал. Лежать было неудобно, потому что отсутствовала подушка. Доктор шептал кому-то, вероятно, лысому офицеру, что Воронцова нужно немедленно обследовать, а для этого требуется время и необходимое оборудование, которого здесь нет. Вероятность поставленного диагноза велика.

– Понимаете, Виктор Васильевич, – шептал он. – Есть основания предполагать, что существует угроза наступления комы. В данный момент у него отсутствует сознание и реакция на боль. Такие симптомы можно классифицировать, как кома третьей степени, но и это все мои предположения. Повторяю, нужно глубокое обследование.

– Это плохо, – тихо сказал офицер. – Но это не меняет принятого решения. Он идеальный кандидат. Пока пусть отдыхает, а там посмотрим, что делать далее. Ваш диагноз, скорее всего, ошибка, а все это следствие пережитого стресса и физической боли. В моей практике бывали случаи, когда отсутствовала реакция на боль.

– Будем надеяться. Сейчас ему после пункции рекомендован постельный режим в течение суток.

Они тихо вышли, и только когда их шаги затихли в конце коридора, Сергей открыл глаза и осмотрелся. В палате он был один. Сев на кровати, он задумался. Сердце подсказывало, что его страдания даже не начались. Все, что произошло сейчас, это подготовка к следующему этапу в жизни. Почему он так решил, сам не мог понять. По вероятности, он что-то уловил в словах заурядного с виду офицера. Кто он, и почему обращает на него пристальное внимание, Сергей не знал, а если сказать честно, даже не желал знать. Он грезил только тем днем, когда вернется в свой учебный взвод, увидит ребят, и все станет по-прежнему. Сейчас он желал только этого и ничего другого.

Размышления его прервали внезапно появившиеся соседи. Они оказались невероятно свойскими парнями, которые приняли его на равных, невзирая на чины и положение, даже когда он поведал им свою историю. Они были искренне удивлены и изумлены. Один из них, старший лейтенант Васильев Роман, проходя службу в Венгерской Народной Республике, два месяца назад был ранен во время несения караульной службы, при обстреле КПП, и после интенсивного лечения направлен сюда. Старший прапорщик сверхсрочной службы Петров Андрей, находясь в Сирийской Арабской Республике, ухитрился попасть в дорожно-транспортное происшествие. Оба старших, как прозвал их Сергей, проходили реабилитационный курс. Они быстро нашли общий язык, и Сергей попросил рассказать о Сирии, вспомнив, что из части, в которой он принимал присягу, для прохождения службы в Сирию был откомандирован радиотелеграфист второго класса. Ему тогда все жутко завидовали и мечтали оказаться на его месте.

– Точно, было такое! – припомнил Роман. – Я проходил службу в Будапеште, и в июне или июле, что-то запамятовал, перед самым моим ранением, через нас транзитом летели девять солдат. Прибыли они в столицу Венгрии на гражданском самолете, а в Сирию улетали на военно-транспортном. Прямого сообщения с Сирией нет, а наши военные находятся там нелегально. Помню, среди них узбек был, худой, словно смерть, а еще грузин вот с такими усами, – он выразительно развел руками и продолжил: – Вылетали они со скандалом, опоздав на аэродром почти на целый час, за что от летчиков и командования все получили нагоняй за срыв летного расписания. Андрюха, да ты сам лучше знаешь, что там происходит. Расскажи парню. Секретность секретностью, да какой в этом толк. Все равно все обо всем знают.

– Секретность тут ни при чем. Мне на нее наплевать. Службу я нес на мобильном всепогодном зенитно-ракетном комплексе «Оса-АК», который входит в состав ПВО сухопутных войск, а про этих ребят слышал краем уха. Лично меня их прибытие не касалось. Моя поездка в Сирию получилась натуральной детективной историей. Во второй половине прошлого года в обстановке строжайшей секретности произвели наш отбор на очень серьезном уровне. Быстро сколотили два «полновесных» зенитно-ракетных полка ПВО и технический дивизион. Противовоздушный зенитно-ракетный комплекс С-200 поражал специалистов техническими характеристиками. Даже социалистические страны, дружественные нашей стране, до сих пор не имеют таких средств ПВО в полном объеме. Представляете? Под видом туристов, переодетых в гражданскую одежду, нас отправили в путешествие на теплоходе «Украина». Путь наш пролегал по Черному, Мраморному, Эгейскому, Средиземному морям. Проливы Босфор, Дарданеллы, набережная турецкого Стамбула, Кипр оставались позади. А какой был проход под великим, в полтора километра длиной мостом, который соединяет противоположные берега пролива и города Стамбул и Константинополь! Короче, прибыли мы в средиземноморский порт Сирии – Тартус и сошли на берег уже как сирийские воины, переодетые в их форму. Разместили нас на охраняемой батальоном президентской гвардии территории за несколькими рядами колючей проволоки и минным полем. В кратчайшие сроки была развернута боевая техника. Скоро всему миру стало ясно, что на территорию Сирии соваться опасно, потому что там стоят русские. От этого чувства мурашки по коже бежали. Одно смущало – жара в плюс пятьдесят пять градусов стояла нестерпимая, но никто не дрогнул и до сих пор стоят!

– Круто! – восхитился Сергей и поморщился от боли.

– Ты лучше расскажи, как сюда попал, вояка, и по какой-такой причине! – засмеялся Роман.

Андрей обиженно нахмурился, но без утайки все рассказал:

– Попали мы на своей «Осе» в ДТП. Глупо все произошло. На трассе столкнулись с местным автобусом. Его в лепешку, наш колесный тягач перевернулся, ракеты рассыпались по дороге. Мне ножны в пузо вошли так, что чуть не околел. Вот я и оказался здесь. Теперь жду разбирательства. Ракеты-то в лепешку, а они денег стоят немерено. Пассажиры автобуса, говорят, погибли.

– Вот это да! – поразился Сергей и поднял забинтованную руку. – Я теперь тоже не знаю, что делать. Скоро экзамены, а у меня рука вдребезги.

– Не переживай, – обнадежил Роман. – Если азбуку Морзе хорошо знаешь, то начинай тренировать левую руку и все получится. Вот увидишь.

– Спасибо, – поблагодарил Сергей и прилег на кровать.

Чувствовал он себя намного легче. Он попытался выстучать по одеялу левой рукой знаки и к своему удивлению понял, что после небольших тренировок у него это должно получиться.

– Завтра вечером пойдем фильм смотреть, – неожиданно сказал Андрей.

– Здесь есть кинозал? – спросил Сергей.

– Есть-есть, но только видеозал!