Текст книги "Душа Ардейла"

Глава 8

И началась учеба Барата. Брамур оказался учителем нетерпеливым и горячим. Сколько громов и молний обрушивалось на бедную голову Барата! И не сосчитать. Любой жест, любая ухватка вызывала ливень критики, который Брамур эмоционально обрушивал на человека.

– Ну кто так держит? – ревел он. – Не заготовка должна тобой командовать, а ты ею!.. Что это ты делаешь? Это ты называешь добрым ударом? От этого удара и комар не соизволит подохнуть. Ты что, забыл, как надо работать большим молотом?

Но, несмотря на это, дело начало постепенно двигаться вперед. Перед Баратом открывались все новые и новые тайны и горизонты кузнечного дела. Он жадно впитывал в себя все наставления и советы Брамура. Он раз за разом повторял заданные упражнения, стараясь не расстраиваться от едких замечаний мастера.

Но истинное восхищение Барата вызывало мастерство самого Брамура. Казалось, металл в его руках становился мягче и податливей глины, и мастер мог делать с ним все, что хотел. Пусть Барат и владел искусством многослойной ковки, но по сравнению с тем, что показывал Брамур, это было убого.

А присадки к металлу? Оказывается, они существовали у гномов в величайшем многообразии. При помощи этих присадок можно было добиться самых, казалось бы, несовместимых свойств металла. Надо ли говорить, что эти присадки хранились гномами в величайшей тайне? А добавление других минералов при ковке? Никель, хром и тому подобные добавки. Огромное значение имели и температурные режимы. А закалка? Можно закаливать в простой воде, а можно и не только в воде. Все зависит от того, что ты хочешь получить в итоге. Были даже такие методы, о которых Брамур говорил исключительно шепотом, боязливо оглядываясь.

Всю эту науку постепенно и начал постигать Барат. Он пропадал в кузнице у Брамура целыми днями. Будь его воля, он бы и ночами работал, но тут Брамур был строг.

– Хорошая работа, парень, требует и хорошего отдыха! – наставительно басил он, для убедительности подняв вверх заскорузлый указательный палец. – Ну и о вкусной и здоровой пище забывать не стоит. Откуда же нам силы для такой работы брать? Если ты будешь только работать, то мы скоро отнесем то, что от тебя останется, в какой-нибудь заброшенный штрек, да там и прикопаем. А это никуда не годится! Я для чего тебя учу? Вовсе не для того, чтобы ты свалился от истощения!

Несколько раз Барата навещал Тархрет. Ему была интересна судьба «спасеныша», как он называл Барата. Его визиты всегда сопровождались громоподобным хохотом и жизнерадостными изречениями типа: «Ну, как ты тут? Еще не зачах? Нет? Ну ничего! Я этого типа бородатого знаю! Скоро из тебя Брамур все соки выжмет, тогда и отбросишь копыта! Гы-гы-гы!»

Барат воспринимал эти высказывания спокойно, только улыбаясь в ответ. А вот Брамура эти речи почему-то выводили из себя. Он воинственно топорщил бороду в сторону шутника, хмурил брови и начинал воинственные действия в виде перепалки. Обычно канонада сводилась к полной победе Тархрета. Он утверждал, что мнение Брамура яйца выеденного не стоит, так как тот не женат. Неженатый гном считаться мастером не может именно потому, что он неженатый! Из этого Тархрет делал неожиданный вывод: «Если ты, Брамур, не мастер, то пацаненка ты непременно загубишь! Срочно женись! Может быть, тогда и будет какой-то толк».

Обычно после такого вывода у багрового от возмущения Брамура пропадал голос. Он только открывал и закрывал рот, сипло хрипя, размахивал руками в ответ на «железные» доводы Тархрета. Барат в эти мгновения с опаской следил за его руками, особенно если в этих руках было что-нибудь тяжелое. Но Тархрет хорошо знал грань, которую переходить не следовало, если он не желал это что-нибудь тяжелое поймать. Обычно он, хихикая себе под нос, быстренько испарялся из кузницы в самый напряженный момент. После таких визитов Брамур долго ругался, перемывал косточки своему оппоненту, плевался и с особой въедливостью разбирался с работой Барата.

Надо сказать, что постепенно количество критических замечаний начало убывать. Брамур все чаще только молчал и одобрительно сопел, внимательно следя за работой Барата из-под кустистых бровей, и даже иногда удовлетворенно кивал при особо удачных действиях ученика.

Да и Барат сам чувствовал, что его мастерство постепенно возрастает. Ему уже с равным успехом давались совершенно разные работы. От массивных деталей для крупных механизмов гномов до очень тонких и точных миниатюрных украшений. Да-да! Оказывается, украшения из драгоценных камней и металлов у гномов – работа кузнецов. Только таких мастеров называли ювелирными кузнецами. Надо сказать, что это разумно. Кузнец, таким образом, постигал широчайший спектр работ, и мастерство его становилось только выше и изощреннее. Надо ли говорить, что Брамур также являлся одним из ювелирных кузнецов, причем одним из лучших. Это искусство он со всем пылом своей неистовой натуры тоже преподавал Барату.

Брамур неслышно зашел в кузницу. Да и мудрено его было услышать. Шипенье надуваемого горна и стук молота в руке Барата успешно заглушали все посторонние звуки. А Барат наслаждался любимым делом. Он получал огромное удовлетворение от власти над раскаленным, почти живым металлом. По его воле металл приобретал различные формы. Те формы, что возникали в его воображении. Металл уже тек и изменялся по малейшему желанию Барата.

Брамур долго молча наблюдал за работой. Кустистые брови шевелились, глаза цепко ухватывали мельчайшие детали процесса, губы двигались, что-то произнося про себя. Наконец Брамур не выдержал и громко прокашлялся, привлекая к себе внимание Барата. Парень оглянулся на кашель. В его глазах светился восторг и что-то еще, чему Брамур не смог найти названия. Как бы не сама магия!

– Ты, парень, уже прилично работаешь, – довольно прогудел Брамур. – Пора переходить к более сложным вещам. То, что ты пока делаешь, – это так, детские забавы. Ими любой сопливый кузнец может овладеть.

– Сложным вещам? – недоуменно переспросил Барат.

– Ну да! К сложным вещам, – передразнил Брамур. – У тебя что, проблемы со слухом? От грохота хуже слышать стал?

Барат, привыкший уже к характеру Брамура, только пожал плечами. Брамур, вздохнув, придвинулся к парню:

– Я говорил с Советом Курхан-Старотса, – таинственно сообщил Брамур.

Кузнец замолчал, многозначительно двигая бровями.

– И что? – устало спросил Барат.

– Совет дал согласие на твою поездку в Каргерт и разрешил написать сопроводительное письмо Мартрехту.

– Зачем? – машинально спросил Барат.

– У тебя что, в голове кусок горной породы вместо мозгов? – рассердился Брамур. – Или ты уже все, что я тебе рассказывал, забыл? Ты помнишь, кто такой гран-гленд Мартрехт? Пошли собираться, мальчишка! Завтра с утра выезжаем. Надо хорошенько выспаться.

– И как вы, Подгорный народ, разбираетесь здесь, где ночь, а где день? – спросил Барат, откладывая молот и клещи на рабочий стол.

– Ох уж эти люди! – вздохнул Брамур. – Тут решается дело, которое может поломать вековые устои, а его интересуют такие мелочи! Поживешь с мое, научишься разбираться.

Честно говоря, Барата не особо волновали вековые устои гномов. Так что факт их ломки не вызывал у него душевных терзаний, подобных мучениям Брамура. Гораздо более его заинтересовало сообщение о предстоящем путешествии. Интересно, каким образом они будут добираться до столицы Подгорного народа. Барату не приходилось слышать, чтобы кто-нибудь видел, как гномы путешествуют. Конечно, по слухам, их послы присутствовали в столицах государств. Гномы свою выгоду не упустят. В эти города от Торговых пещер послы добирались, как и все – поверху. Их тщательно охраняли крупные отряды воинов. Но чтобы гномы по поверхности перемещались в свои города, такого не было. А между тем связь между их городами, несомненно, существовала.

Утром на вопрос Барата о завтраке Брамур решительно замотал лохматой головой:

– Поедим, когда прибудем на место! – Он немного помолчал в задумчивости и неожиданно добавил, впрочем, очень тихо: – Поедим, если будем в состоянии поесть…

Что-то такое было в этих словах, что заставило насторожиться Барата. А Брамур тем временем засунул руку в карман и извлек оттуда несколько комочков какого-то материала. Гном печально на них посмотрел, потом отобрал две штучки и протянул их человеку. Барат непонимающе взглянул на протянутые ему комочки.

– Ну чего уставился? – нетерпеливо спросил Брамур. – Бери, пригодятся!

Барат нерешительно взял комочки. Они были достаточно мягки и походили на клубочки тонких нитей, плотно переплетенных между собой. Интересно, для чего это предназначено? Барат недоуменно пожал плечами, засунул комочки в карман и зашагал следом за учителем.

Они достаточно долго шли по коридорам и туннелям. Барат понял, что Брамур держит путь в дальнюю часть города. Там он, кстати, ни разу не бывал. В каком-то особо темном туннеле дорогу им преградили два гнома в полном вооружении. Брамур протянул им пергамент с рунами, вытащенный из-за отворота куртки. Один из гномов внимательно начал его рассматривать. Второй не менее внимательно рассматривал Брамура и его спутника. Пауза затягивалась.

– Ты что, знакомые руны ищешь? – наконец не вытерпел Брамур. – Чего руду лопатишь?

– Порядок должен быть! – прогудел в ответ страж. – Вот тут обозначено, что ты с учеником. Где ученик?

– Тебе что, породой глаза засыпало? – взъярился Брамур. – Вот он! Перед тобой стоит.

– Это человек! – заревел в ответ страж. – А как человек может быть учеником? Чему вообще можно научить людишек?

Вот эти вопросы Барату очень не понравились. Где-то внутри вспыхнула обида и злость. Огонь, почувствовавший гнев Барата, в ножнах на спине завибрировал и даже зарычал. Видимо, что-то изменилось в облике Барата, так как страж отскочил от него, выставив секиру перед собой.

И Брамуру тоже не понравились эти вопросы. Он привык к своему ученику за время, проведенное в городе гномов. Он знал, на что способен Барат, и глубоко уважал этого человека, несмотря на то, что сам был гномом.

– Это не твое дело, Этур Трандерик! – жестко и раздельно заговорил Брамур. – Если я взял в ученики человека, то сделал это с разрешения Совета, и не тебе решать, может он быть учеником или не может. Я доложу Совету о том, что тут произошло. И не надейся, что эта выходка сойдет тебе с рук, как сходили предыдущие. А сейчас выполняй свой долг! Открывай дверь!

Стражнику, хоть это ему и не очень нравилось, пришлось подчиниться. Видимо, он хорошо знал Брамура. Когда Брамур начинал говорить таким тоном, это значило, что он очень сердит и в скором времени может последовать взрыв. В этом случае самое безопасное место находилось в противоположном конце города, и то его нельзя было бы назвать полностью безопасным.

Дверь открылась, и взору Барата предстала большая пещера. Прямо от входа в глубь пещеры уходил дощатый настил. Он вел к площадке, у края которой прилепилось какое-то металлическое корыто. Брамур деловито протопал к нему, достал непонятные комочки и запихал по одному в каждое ухо. Он быстро достал еще и котелок, нахлобучил его на голову и залез в это корыто.

– Ну чего встал? – пробурчал он Барату, усаживаясь на лавочку внутри корыта и начиная возиться с какими-то ремнями. – Садись на второе сиденье! Времени мало. И так уже задержались! А путь-то неблизкий!

Барат подошел и осторожно заглянул в металлическое нутро. Мда… Если по ширине это корыто и подходило, то по длине – никак.

– Не забудь пристегнуться! – обернулся к нему Брамур и вдруг громко заржал.

Барат, пыхтя, боролся со второй ногой, пытаясь ее втиснуть на место. Нога не лезла! Брамур вылез наружу и наклонился над Баратом, что-то крутя сильными пальцами. Щелчок, и сиденье отодвинулось назад, освобождая необходимое пространство для ноги. Барат со вздохом облегчения примостил вторую ногу. Ну и что, что колени торчат выше ушей? Зато весь поместился! Брамур наклонился, доставая из-под задницы Барата систему кожаных ремней.

– Так надо! – ответил он на недоуменный взгляд.

Брамур, хмурясь, начал застегивать ремни на груди парня. Тот никак не мог понять, что же сейчас будет и каким образом продолжится их путешествие.

Брамур снова забрался на скамейку впереди, повозился со своими ремнями и, обернувшись, спросил:

– Готов?

– К чему? – удивленно взглянул на Брамура его ученик, пытаясь поплотнее надвинуть свой котелок на голову.

– А вот к чему! – рыкнул Брамур и потянул за выступающий рычаг.

Поверхность пола перед корытом вдруг отошла в сторону. Что-то заскрежетало, лязгнуло. Корыто, которое оказалось не чем иным, как тележкой, резко дернулось, натужно скрипя, и двинулось вперед. Потом, резко набирая скорость, тележка ухнула по двум металлическим направляющим вниз. Все, что было в организме Барата в середине и ниже, очень быстро перебралось поближе к голове. Рот открылся в безмолвном крике. Нежелание Брамура завтракать стало очень ясным и понятным. Более того, это решение оказалось очень верным!

Барату удалось сделать глотательное движение, и в его уши ворвался чудовищный грохот металлических колес по металлическим же рейкам. Он, изогнувшись неимоверным образом, судорожно вытащил из кармана комочки, данные ему Брамуром, и поспешно затолкал в уши. Тут экипаж вылетел на вираж. Барата притиснуло к краю и сильно придавило. Сбоку и внизу мелькнули отблески чего-то алого. Барат обеспокоенно взглянул туда и широко открыл глаза. Внизу кипела лава! Кровь земли! Оттуда пахнуло на мгновенье нестерпимым жаром. Или это только показалось?

Тележку нещадно болтало из стороны в сторону. Она то влетала в темные туннели, то взмывала вверх, то проваливалась вниз. Барату открывались изумительные картины подземных пещер, конечно, когда хватало освещения, чтобы их рассмотреть.

Несколько раз тележка, выехав на ровную поверхность, начинала замедлять ход. Но в этих местах неизменно возникала пара сосредоточенных гномов. За специальные скобы, наваренные впереди тележки, цепляли крюки, и тележку начинали тянуть вверх какие-то визжащие и скрипящие механизмы. Гномы внимательно смотрели, как работают эти хитрые штуки. Когда тележка выталкивалась наверх, один из этой пары дергал за какой-то рычаг, и снова начиналось головокружительное движение.

«Так вот как гномы путешествуют между своими городами!» – мелькнуло в голове у Барата. Встречный ветер бил в лицо. И это несмотря на то, что впереди виднелись широченные плечи Брамура. Время от времени вытирая слезящиеся от ветра глаза, Барат с неослабевающим любопытством вглядывался в открывающиеся картины. Величественные сталактиты свисали с потолков. Навстречу им устремлялись с пола не менее грандиозные сталагмиты. Стены некоторых пещер вспыхивали искрами всех цветов радуги, едва на них падал малейший луч света. В некоторых пещерах светились своим светом – красным, синим, зеленым – вкрапления камней.

Раза два их выносило из-под земли на свежий воздух. Один раз это было в горах. Они проскочили между двумя скалами. Второй раз, опять-таки в горах, по узкому ажурному мостику проскочили над глубоким ущельем. Далеко внизу мелькнула узкая лента воды, и снова бесчисленное чередование пещер. Неожиданно из левого бокового коридора вынырнула еще одна пара стальных змей и пристроилась рядом. Потом еще и еще. Скорость ощутимо упала. По сторонам туннеля Барат начал замечать жилища гномов, освещенные коридоры. Брамур, обернувшись к Барату, что-то прокричал, но за грохотом колес Барат не разобрал, что именно. Впрочем, и так было ясно, что они приближаются к конечной точке своего путешествия. Вот возникла какая-то площадка. Тележка медленно вкатилась на нее. Подъехали на странных животных два гнома. Они накинули лямку, привязанную к животным, на крюк тележки и протащили ее к помосту. Выдвинулась часть помоста, и путешественники, с трудом разгибая застывшие члены, выкарабкались на него.

– А как они доставят ее обратно? – спросил Барат, имея в виду тележку. Он вынул из ушей глушащие комочки и осторожно переминался на потерявших от долгого сидения чувствительность ногах.

– Доставят! – хохотнул Брамур и грозно пообещал: – И нас доставят!

Барата при мысли о новом подобном путешествии явственно передернуло.

Глава 9

Великий Каргерт – столица Подгорного народа. Средоточие всего того, что свято для гномьего племени. Именно здесь расположена резиденция короля Трухтаргета. Здесь находятся посольства людей и сольфаров, которые, по слухам, могли устроить зиму в самых жарких местах и согреть округу в самых суровых и снежных краях. Именно здесь можно было увидеть высокомерных и невозмутимых послов эльвийского народа.

Да, такого муравейника Барату еще не приходилось видеть в своей жизни. Он был оглушен, ослеплен и подавлен. Множество народа бродило по коридорам и туннелям города. Все было освещено так, что иногда становилось больно глазам.

Сразу, как только они вышли из зала сообщений (именно так гномы называли станцию тележек), Брамур захотел показать Барату столицу. Желание гнома было понятно. Он гордился своим народом и его достижениями. Он хотел, чтобы Барат смог оценить это и проникнуться благоговением. Но Барат, если и мог оценить, то благоговением проникаться не спешил. Уж такая у Барата была натура. Да и ошеломление после путешествия давало о себе знать. Многие детали просто ускользнули от внимания парня.

Брамур повлек Барата за собой, на ходу показывая достопримечательности и рассказывая о них. Первым делом они пошли на площадь Рудокопа. Брамур только хитро щурился, предвкушая зрелище. Он не ошибся в своих ожиданиях. Они вышли из коридора в огромную пещеру. Посреди ее стояла грандиозная скульптура, изображающая гнома-рудокопа. Он стоял в робе и в рабочем колпаке, надетом на голову. В одной руке у гнома была зажата кирка, а в другой, поднятой вверх, – фонарь. Пол вокруг скульптуры был тщательно вымощен каменными брусками, плотно подогнанными друг к другу. Освещение площади было не то чтобы ярким. Везде были расставлены ажурные скамеечки, на которых отдыхали посетители площади. Но не скульптура была главной достопримечательностью, а фонтаны. Да-да! Именно фонтаны поразили воображение Барата. Они были, казалось бы, хаотично разбросаны, но все же какая-то система в их расположении была.

Фонтаны выбрасывали струи воды, подсвеченные разноцветными фонариками. Эти струи замысловато переплетались, образуя красивые узоры.

Некоторые фонтаны были выполнены в виде горок из камней, и вода, тихо журча, скатывалась по камням вниз. На камнях рос мох и какие-то очень маленькие приземистые деревца, в которых Барат с удивлением признал обычные деревья, но только уменьшенные в несколько раз. Как гномы умудрились это сделать? Судя по виду, этим деревьям не один десяток лет!

Был и фонтан, на струях которого плясал маленький разноцветный шарик. Шарик постоянно находился в подвешенном состоянии, поддерживаемый одновременно несколькими потоками, вырывающимися из сопел внизу.

Барат долго бродил между фонтанами, рассматривая их. Не было одинаковых фонтанов на всей площади. Как пояснил ученику Брамур, вода играет в жизни гномов очень большую роль – она является еще и защитницей от страшных подземных существ под названием Раш. Эти существа не терпели воду и старались места, где была вода, обходить по своим подземным путям стороной.

Потом наступила очередь дворца короля Подгорного народа. Хотя гномы – народ свободолюбивый и преклонение перед чинами у них не в ходу, все же совсем без этого они обходиться не могут. В принципе королем мог стать любой гном, доказавший, что этот высокий пост ему по плечу. То есть этот пост был выборным, но пожизненным.

Дворец располагался в отдельном подземном зале. Из Каргерта к нему вели три широченных туннеля. Еще один туннель вел к дворцу от верхних ворот. И если туннели от города особых ухищрений по части обороны не имели, за исключением башенок у входа и выхода, то туннель от ворот был образцом фортификации. Весь он был усеян бойницами и нишами для метательных машин. В отличие от других туннелей, этот туннель был извилистым, и за каждым поворотом незваных гостей поджидали коварные сюрпризы. Впрочем, ход, который вел от верхних ворот в город, был не менее оборудован орудиями смертоубийства.

Барат, разинув рот, рассматривал это творение Подгорных мастеров. Посреди огромной пещеры находилась скала. И вот в этой скале и был вырублен дворец. По сторонам большой площади находились выполненные с изумительным мастерством скульптуры, изображающие гномов. Гномы были заняты повседневными и обыденными, но таким важными для процветания народа делами. Тут были и рудокопы, и кузнецы, и погонщики. Были гномы, занятые приготовлением пищи и напитков. Были гномы, исцеляющие своих собратьев. Конечно же особое место занимали воины. Гномы с арбалетами и у метательных машин. Пешие гномы в панцирях, прикрывшиеся щитами и с секирами наготове.

Барат двинулся было к воротам, у которых стояли два гнома в полном доспехе, хмуро посматривающие по сторонам. Брамур ухватил Барата за руку:

– Эй, парень! Ты куда это собрался?

– Ну так, посмотреть… – Барат остановился и недоуменно посмотрел на гнома.

– Чего посмотреть? – Брамур, уперев руки в бока, насмешливо смотрел на парня. – Там у нас король сидит. Не хуже, но, впрочем, и не лучше прочих. Во-первых, тебя туда не пустят. А во-вторых, на кой он тебе сдался? У нас тут свое дело есть. Ты случайно не забыл об этом? Пошли! Мы и так уже много времени потратили на эти прогулки.

Брамур решительно повернулся и двинулся в один из туннелей, не обращая внимания на сбивчивые заверения Барата в том, что он такого еще не видел и ему хочется как можно ближе рассмотреть скульптуры.

Снова начались утомительные переходы по коридорам, улицам и улочкам столицы. Барат думал, что он за время пребывания в Курхан-Старотсе привык к большому количеству гномов. Он ошибался. Вот в Каргерте действительно было много всех представителей этого славного народа. Толпы на улицах просто физически давили на Барата. Ему, возвышавшемуся над всеми, постоянно казалось, что море голов колышется вокруг него. А гул голосов звучал надоедливым шумом, от которого начинала побаливать голова.

Но Брамур уверенно двигался вперед, усиленно работая локтями и распихивая встречную толпу. Барат следовал за ним, совершенно не представляя куда.

Гран-гленд Мартрехт стоял памятником себе. Одной рукой он опирался на рукоять большого молота, а вторая покоилась на наплечнике полного доспеха, возвышающегося рядом с ним. С другой стороны доспех подпирали два гнома-подмастерья, чтобы этот долбаный доспех, так его и этак, не грохнулся в дорожную пыль.

Мартрехту эта процедура, повторяющаяся уже вторую неделю, до смерти надоела. А куда деваться? Надо запечатлеть в веках его гордый профиль. Это, знаете ли, указ короля. Удостоился на старости лет!

Король решил проявить заботу о выдающихся мастерах, видите ли. Кто-то, шибко умный, нашептал ему на ухо, что он таким образом поднимет свой авторитет.

Что думал об этом указе сам Мартрехт, состоит сплошь из непереводимых и непечатных слов, но вслух он этого конечно же не излагал. И вот так каждый день он вынужден стоять и потеть, а этот хлюпик-художник, из человеков, высовывая от старания язык, его тут изображает.

Мартрехт настолько осоловел в своей парадной одежде, что не заметил, как подошли двое любопытствующих. Один из них, черты лица которого показались гран-гленду знакомыми, вразвалку проковылял к художнику и стал рядом с ним. Оттопырив нижнюю губу, он несколько раз переводил взгляд с Мартрехта на полотно и обратно, сравнивая оригинал с изображением. Художнику, который попытался было протестовать – мол, мешают создавать шедевр, – Брамур, а это был именно он, буркнул несколько слов, после которых протесты мгновенно затихли.

«Что за нахал!» – хотел было возмутиться Мартрехт, но узнал наконец своего бывшего ученика, выросшего в доброго мастера.

– Брамур! Тысячу раскаленных углей тебе за шиворот! Какими судьбами? – радостно взревел Мартрехт.

Радостно еще и потому, что можно было под благовидным предлогом оборвать это утомительное занятие – позирование.

– Здорово, учитель! – не менее радостно заревел в ответ Брамур. – А что это тут? Почему этот лохматый смотрит на тебя, а рисует другого?

– Как это другого? – заволновался Мартрехт. – Ты это кого, морда, рисуешь?

Мартрехт поспешно спустился с крыльца, направляясь к художнику, который, онемев от возмущения, уставился на Брамура.

Тот еще раз критически взглянул на работу:

– Хотя что-то похожее есть. Вот шлем на доспехе, к примеру.

– Неправда ваша! – вдруг завопил художник, срываясь на визг. – Что вы понимаете в искусстве? Я лучший художник двух городов!

– Я не понимаю в искусстве?! – оскорбился Брамур. – Ах ты, мазилка несчастный! Я, если хочешь знать, лучший в Курхан-Старотсе кузнец по золоту!

– Подожди! – отстранил готового кинуться в драку гнома Мартрехт. – Дай я посмотрю. Так… Да нет, вроде ничего. Ты смотри, человек! Указ короля – это тебе не фунт гвоздей! Тут старание нужно и добросовестность.

– Ух ты! – восторженно удивился Брамур. – Так это тебя по указу малюют. Уважаю!

– А то! – приосанился Мартрехт. – Я же тут самый крутой кузнец. Для самого короля доспех выковал! Вот он и решил меня увековечить. Вот даже из человеческого города маляра выписал. Вроде бы ничего мажет, но медленно. Посмотрим, что из этого получится.

– Искусство не терпит торопливости! – напыщенно изрек художник, воинственно выставив в сторону Брамура измазанную красками жидкую бородку.

– Вот тут ты прав, – покладисто согласился Брамур. – Поспешишь – гномов насмешишь.

– У нас говорят – людей, – поправил художник.

– Да людей-то насмешить легко! – небрежно отмахнулся Брамур. – Им палец покажешь – уже ржут, как эти… их скакуны. А вот Подгорный народ по пустякам не смеется.

Мартрехт, похлопав художника по плечу, заявил, что на этот день работа закончена. Тут же раздался грохот металла. Это развалился доспех. Гномы-подручные слишком буквально поняли заявление учителя. Рев, который исторгла луженая глотка Мартрехта, заставил их опрометью кинуться подбирать части доспеха.

– Ну что? – Гран-гленд радостно облапил за плечи Брамура. – Раз уж ты здесь, то, наверное, уже готов воспринять высокое искусство «синего пламени»?

– Я-то нет, – тяжело вздохнул Брамур, отстраняясь и показывая толстым пальцем на стоящего неподалеку Барата. – А вот он – да.

Мартрехт некоторое время недоверчиво смотрел на Брамура, потом медленно перевел взгляд на Барата. Брови старого кузнеца поползли вверх, потом опустились и сошлись к переносице.

– Ты что, поиздеваться надо мной решил? – необычно тихим голосом спросил он. – Ты кого ко мне привел? – Мартрехт набрал полную грудь воздуха и рявкнул: – Ты человека привел! Ты решил передать человеку наше древнее и тайное искусство?! У тебя когда котелок начнет варить?

Брамур, наверное, ожидал именно такой реакции. Скорее всего, он специально так и сказал, чтобы насладиться гневом старого мастера. Хотя какой он старый, подумал Барат, глядя на бушующего гран-гленда.

А Брамур, ухмыляясь, смотрел на Мартрехта, ничуть не смущенный проявлением гнева своего первого учителя. Барат же чувствовал себя не в своей тарелке. Очень уж эмоционально, на его взгляд, высказался гном, хотя некоторые слова из его речи Барат так и не смог понять.

– Узнаю своего учителя! – хохотнул Брамур. – Опять, не разбираясь, начинает горны раздувать.

– Да что тут разбираться? – уже несколько тише заговорил Мартрехт. – Ты знаешь, что нам за такие штучки будет? Да и с какой стати мы будем делиться нашим искусством? И с кем? С людьми!

– Да приглядись к нему внимательно, учитель! – не вытерпел Брамур. – Он тебе никого не напоминает?

Мартрехт угрюмо, из-под бровей, некоторое время рассматривал Барата.

– Ну и кого он мне должен напоминать? – осведомился он у Брамура. – Человек, он и есть человек.

– Ты на его волосы посмотри!

– Лохматые волосы, – подумав, изрек Мартрехт. – Видать, давно не стригся. Так это не ко мне. Это к цирюльнику надо.

– Рост и цвет волос тебе ничего не говорят? – настаивал Брамур.

– Рост и цвет волос не разговаривают! – отрубил Мартрехт. – Заканчивай с намеками ко мне подъезжать!

– Об ардейлах слышал? – насупился Брамур, огорченный недогадливостью учителя.

Мартрехт молчал, переваривая информацию и примеряя ее на стоящего перед ним сконфуженного Барата.

– Похож, – наконец буркнул он. – Ну и что?

– Меч покажи! – распорядился Брамур, обращаясь к Барату.

Барат не стал медлить. Когда Брамур распоряжался таким тоном, надо было сразу же и быстро выполнять его распоряжения. Свистнул, просыпаясь, Огонь, выхваченный из ножен. Синие всполохи пробежали по лезвию.

Мартрехт приглушенно охнул. Брамур расплылся в довольной улыбке.

– Брамур, скажи мне, – слабым голосом пробормотал Мартрехт, – это то, о чем я думаю?

– Одни Горные духи знают, о чем ты думаешь, – ответил, явно наслаждаясь видом старого мастера, Брамур.

Мартрехт, вдруг охрипшим голосом, распорядился:

– Быстро ко мне! Да спрячь ты клинок, голова безмозглая! Не хватало еще, чтобы кто увидел. Если слухи пойдут, у нас могут быть крупные неприятности. Такие крупные, что тебе и не снилось.

Он суетливо затолкал гостей в проем двери, выглянул наружу, повертел ею во все стороны, убеждаясь, что их разговоры не вызвали ненужного интереса, и плотно притворил дверь.

Брамур и Барат, ошарашенные непонятным поведением Мартрехта, молчали, недоуменно глядя на него.

– Этого не может быть! – Мартрехт уперся руками в стол, в упор рассматривая Барата. – Полученная информация была проверенной и абсолютно надежной. Их единственный Великий кузнец погиб. И он успел создать только один клинок с душой, и он у их предводителя. За последние двадцать лет не появилось ни одного нового клинка! И тут появляешься ты… Ты хоть понимаешь, чем это может обернуться?

– Чем? – глупо спросил Барат.

– Много чем! – туманно ответил Мартрехт. – Ну-ка! Покажи его еще раз.

И снова Огню пришлось покинуть ножны. Мартрехт внимательно начал его рассматривать. Он даже вплотную приблизил лицо к лезвию, пытаясь рассмотреть структуру стали, но в этот момент Синий Огонь рыкнул, недовольный таким бесцеремонным осмотром, и Мартрехт испуганно отпрянул.

– Да. Это он, – вынес наконец вердикт кузнец. – Подумать только! Великий кузнец ардейлов – сопливый мальчишка! И этот мальчишка у нас! Недаром говорят, что такой может быть только один. И главное – живой. Это притом, что ардейлы убивают второго кузнеца, едва он появляется на свет. А уж своего они берегут, как зеницу ока. Понять не могу, как ты очутился так далеко от своего народа? И клинок… Клинок как ты смог сотворить? Как это у тебя получилось, ты конечно же не знаешь?