Текст книги "Дирижер"

Глава 14

Внешне новая «шестерка» братьев Давиташвили выделалась новомодным цветом «мокрый асфальт», тонированными стеклами и импортными алюминиевыми дисками, но Ираклий, любивший скорость, больше гордился турбированным двигателем, над которым поколдовали лучшие мастера станции технического обслуживания.

Ираклий с ревом промчался по опустевшим ночным улицам Сочи и доставил Лию из ресторана к родному дому.

Дом Беридзе располагался за высоким каменным забором на склоне горы рядом с парком «Дендрарий». Дом походил на средневековый замок с островерхими башенками на крыше. В угловой круглой башне находилась комната Лии, оттуда открывался вид на море.

«Шестерка» въехала во двор, обогнула круглую клумбу перед главным фасадом и остановилась напротив входа. На пороге дома под настенными светильниками Лию поджидал отец. Девушка, чуть успокоившаяся в машине, вновь расплакалась.

– Папа, ее украли. Электроскрипки больше нет.

Беридзе обнял дочь, погладил по спине и попытался утешить:

– Не переживай, ничего страшного не случилось. У меня знакомые в милиции, инструмент найдется.

Лия шмыгнула носом, с надеждой посмотрела в глаза отца:

– Ты уверен?

Отар Гурамович отвел взгляд:

– У тебя же есть хорошая скрипка, с которой ты училась в консерватории.

– Она не такая!

Лия зарыдала с новой силой. На шум выскочила мама в ночной сорочке под наспех запахнутым халатом. Нана Ревазовна перехватила дочь из объятий отца, прижала девочку, как в детстве, и заворковала:

– Ну что ты. Не убивайся так. Папа купит новую электроскрипку. Да, Отар?

Беридзе покачал головой:

– Второй такой в стране не достать. – И поспешил заверить: – Но я что-нибудь придумаю. Обязательно придумаю. Ступай, уложи ее спать, ночь уже.

Он проводил Нану с Лией в дом и вернулся во двор к племенникам. Георгий стал докладывать, как провернули дело в ресторане, но Отар Гурамович его остановил:

– Про скрипку и ресторан больше слышать не хочу. Забыли!

– Лия так переживает.

– Против женских слез есть верное лекарство.

И Беридзе дал поручение племянникам.

На следующий день около одиннадцати утра Отар Гурамович зашел в комнату дочери. Он пребывал в приподнятом настроении, которое усиленно пытался скрыть.

– Лия, ты вставать собираешься? – спросил отец и раздвинул шторы.

Солнечные лучи осветили постель. Лия лежала под скомканным одеялом, свернувшись калачиком, словно побитая. «Зачем?» – говорил ее грустный взгляд.

В руке Отара Гурамовича появилась красная коробочка. Он полюбовался ею на вытянутой руке и протянул дочери со словами:

– Отлично подойдет к твоему красному платью. Бери это подарок.

Девушка, нехотя, раскрыла коробочку. Там лежали ключи от машины.

– Что это? – не поняла она.

– А ты подойди к окну, посмотри. Ну давай же, соня.

Лия вылезла из-под одеяла, свесила ноги, протерла заспанные глаза и взъерошила волосы. На ней была розовая пижама с широкими шортами. Она босиком прошла к окну, отец распахнул створки. Прямо под окном росло абрикосовое дерево, на котором желтели зрелые плоды. Впереди сквозь верхушки кипарисов искрилась морская гладь.

– Справа, на дорожке, – подсказал отец.

Лия высунулась. Во дворе стояли новенькие красные «жигули» седьмой модели. Яркий цвет казался особо насыщенным на фоне клумбы с белыми розами.

– Твоя машина, «семерка»! – гордо объявил Отар Гурамович. – Модель только начали выпускать. Таких у нас в городе раз-два и обчелся.

Девушка удивленно смотрела на дорогой подарок и молчала.

– Спасибо от дочки я, видимо, не дождусь, – пробурчал Беридзе.

Лия повернулась к отцу, ее губы дрогнули от улыбки, она промямлила:

– Красивая, конечно, но я думала…

– Никаких «но»! – прервал отец. – У тебя есть скрипка. Настоящая классическая. Музицируй с мамой сколько хочешь. Но помни, смысл жизни не только в музыке.

– А в чем еще? В продаже автомобилей?

– Хорошая жизнь без хорошего автомобиля невозможна, – назидательно отчеканил Беридзе и перешел ко второй части своего плана: – Так! У тебя есть права, но нет опыта вождения. Давай подумаем, кого из наших знакомых попросить, чтобы помог тебе освоить новую машину.

– Ираклий, – равнодушно ответила Лия. – Он у нас супергонщик.

– Ираклий занят, – отмахнулся Беридзе. – Он твой родственник, а нам надо достойного молодого человека. Аркадий Надеин уже несколько лет за рулем. Он с удовольствием поделится опытом.

– Папа! – осадила дочь, поняв к чему тот клонит.

– А чем он плох? Прокатитесь в горы или на пляж, лучше познакомитесь. Не хочешь Надеина, подскажу другого молодого человека.

– Давай я сама решу, без подсказок, – заявила Лия и смилостивилась: – А за машину спасибо, папочка. Красная, как я люблю. И дорогая, наверное.

– Чтобы все видели, как Беридзе любит свою дочь.

Лия чмокнула отца в щеку и подтолкнула к двери:

– Мне надо переодеться.

Днем она сделала несколько кругов на подаренном автомобиле по близлежащим улицам. Прохожие пялились на новенькую «семерку», удивлялись юной девушке за рулем, завидовали, но Лию ничто не радовало.

После семи вечера, когда Лия обычно выступала в ресторане, на нее накатила тоска. Желая расшевелить унылую дочь, мама настояла сыграть дуэтом: она на пианино, Лия на классической скрипке. Попробовали, но из затеи ничего путного не вышло. Душа музыки – настроение исполнителя. Нет настроения – музыка получается мертвой.

Лия легла спать и долго ворочалась в постели, вспоминая недавние импровизации на электроскрипке в дуэте с Сонатом. У них хорошо получилось, и она была счастлива.

Утром, еще в кровати, Лия услышала странные звуки: будто где-то играют на электронном синтезаторе. Причем звучит мелодия песни, которую то ли в шутку, то ли в серьез на третий день их знакомства исполнил в ресторане Санат.

Он тогда пел и бросал на нее смешливые взгляды: «Лишь позавчера нас судьба свела. А до этих пор где же ты была? Разве ты прийти раньше не могла? Где же ты была, ну где же ты была?» Но уже в припеве его взгляд стал серьезным, а голос искренним и волнующим: «Сколько дней потеряно…»

Это сон? Лия вскочила с кровати, чтобы сбросить наваждение. Но звуки не прекращались. Она распахнула окно, и знакомая мелодия зазвучала громче. Взгляд метался в поисках источника. Магнитофон на пляже? Радио у соседей?

И вдруг она увидела за забором его! Даже глаза протерла, чтобы не ошибиться. Санат Шаманов стоял на улице напротив ее окна и изображал голосом звучание синтезатора. И как у него получается?

Он поймал ее взгляд и запел в голос:

– Трудно рассказать, как до этих дней жил на свете я, без любви твоей…

Что за дурацкая выходка! Папа может услышать. А что соседи скажут?

Лия выскочила из дома, запрыгнула в подаренную машину и выехала со двора. Она затормозила около Саната, распахнула дверцу и приказала:

– Садись немедленно!

Он сел. Она помчалась, свернула с основной дороги и остановилась в тупике, откуда был виден лоскутный кусок искрящегося моря.

– Как ты здесь оказался? – спросила Лия, повернувшись к Санату.

Он никогда не провожал ее до дома, только до такси, которые дежурили у гостиницы. Для Дирижера этого было достаточно, чтобы отследить звуковой след и узнать, где она живет.

– Пришел, – коротко ответил он.

Так и было. Он прошел по следу турбированной «шестерки» и оказался около ее дома. Прислушался, уловил ее дыхание и занял место напротив башенки со спальней. Он не знал ее телефона, а стучать не решился.

– Что за дурацкая песня? – возмутилась Лия.

– По-моему, хорошая. Слова правильные.

– Я не то имела ввиду. Как ты вообще смог голосом такое?

– Не хотел терять еще один день, – признался Санат и снова изобразил мелодию куплета.

Ноты были точными, и назойливый рефрен зазвучал в ее душе: сколько дней потеряно…

– Сумасшедший, – покачала головой Лия и вопреки суровому тону широко улыбнулась.

Он опустил глаза, и его губы расплылись от умиления. Лия проследила за мужским взглядом и только сейчас заметила, что прыгнула в машину в коротенькой пижаме. Широкие шорты открывали ее ноги полностью.

Девушка смутилась, сжала голые колени и потребовала:

– Не смотри вниз!

Он поднял взгляд на ее лицо. Она вспомнила, что не причесана и даже не умыта.

– Вообще не смотри на меня. Гляди вперед! – приказала девушка.

– Море тоже красивое, – подчинился Санат.

Несколько минут они смотрели на искрящуюся голубую гладь. Лия призналась:

– А я уже не могу без электроскрипки. Не знаю, найдут ли инструмент. Вряд ли. – Она хлопнула ладошками по рулю. – Мне подарили эту машину будто она может заменить нашу музыку.

Санат чувствовал свою вину. Если бы он не ушел тогда с Ланой, если бы был внимателен, он бы услышал, кто взял скрипку. И Сана в тот день оказалась бесполезной, она подслушивала картежников.

– Если твой инструмент еще в городе, я его найду, – пообещал он.

– Как? Ты же не сыщик.

– У меня свой метод.

– Ты классный музыкант, Санат. Тебя даже Дирижером называют. Но обещать то, чего не в силах… – Лия покачала головой. – Я ведь могу поверить и разочароваться.

– Инструмент особенный, я его услышу. – Он опустил стекло, перевел взгляд на панель приборов новенького автомобиля и попросил: – Мы можем поездить по городу?

– Почему бы и нет. Мне нужно тренироваться.

Молодые люди не заметили, как снова смотрели друг на друга. Лия встрепенулась и прикрыла ладошками бедра:

– Но сначала мне надо одеться!

– Я подожду. Когда увидимся?

– Только не надо серенад под окнами. Запомни мой телефон.

Глава 15

Второй день подряд Лия часами колесила с Санатом по городу на новенькой «семерке». По требованию Дирижера стекла были опущены, они ехали медленно и молчали. Санат откинулся на подголовник высокого кресла, закрыл глаза и сосредоточился на слухе. Со стороны казалось, что девушка вынуждена везти пьяного парня. Он отключился, а она толком не умеет управлять машиной.

– Это цирк какой-то, на нас пялятся, – жаловалась Лия.

– Третья скрипка, но не та, – откликался Санат и просил поехать в новый район.

Когда очередной эмоциональный таксист обгонял «семерку», Лия вжималась в кресло и роптала:

– Представляю, какими словами он меня обзывает.

Санат прекрасно слышал, что думают сочинские таксисты о безмозглой телке за рулем, но предпочитал не отвлекаться и успокаивал:

– Мы заняты делом. Мы найдем инструмент.

Под конец второго дня Лия не выдержала, резко затормозила и потребовала:

– Я чувствую себя полной дурой! Ты можешь объяснить свой метод?

– Я слушаю.

– Что слушаешь?

– Город. Если где-то в округе воспользуются твоей «ямахой», считай, мы ее нашли.

– Никто не осмелится выступать с редкой скрипкой в нашем городе.

– Достаточно потревожить инструмент, коснуться струн, – разъяснял Санат.

– Не смеши! Что ты можешь услышать? Толпы народа, музыка гремит в каждой кафешке, да еще водители хвастаются акустикой.

Мимо проехали старые «жигули», сотрясающиеся от грохота автомагнитолы.

– Ну вот! – показала Лия.

– Шум мешает. Поэтому я сосредоточился только на электроскрипке, – признался Санат и предложил: – Не веришь? Могу доказать.

– Как?

– Я сейчас выйду. Ты уедешь на километр, скажешь что-нибудь обычным голосом и вернешься.

– И?

– Я сосредоточусь на твоем голосе и повторю фразу. Только закрой окна, чтобы другие не услышали.

Лия рассмеялась и толкнула Саната:

– А ну вылезай! Только учти, если не повторишь – пойдешь пешком.

Через несколько минут она вернулась и потребовала, опустив стекло:

– Ну? Что я сказала?

Санат замялся, не решаясь повторить. Девушка обрадовалась:

– Ага, съел, хвастун! Я тебя проучу! Беги за мной, может сжалюсь.

«Семерка» тронулась с места. Ехидная девушка прощально махала рукой из окна. Дирижер крикнул вслед:

– Ты такой странный, Санат, необычный. Может за это я тебя и люблю.

«Семерка» резко затормозила. Санат подошел, молча сел рядом с Лией. Она смущенно призналась:

– Ты угадал, – и поспешила пояснить: – Кроме последнего слова. Да и вообще, я пошутила.

Санат не стал настаивать. Признание в любви прозвучало не глаза в глаза, и он не знал, как к этому относиться. Они продолжили поездку. Лия надолго задумалась, а потом спросила:

– Как тебе это удается?

– Сам не знаю. От папы передалось.

– А кто он? – заинтересовалась девушка.

– Композитор. Но не такой, как другие.

– А ты, значит, Дирижер. И тоже не такой, как другие.

Под вечер Лия высадила Саната около гостиницы «Жемчуг».

– Тебе скоро выступать, а мне, увы.

Она укатила. Дирижер сел на скамейке напротив длинного фасада гостиницы, пробежал взглядом по рядам окон, прислушался. А если скрипку украл кто-нибудь из постояльцев? Тогда инструмент еще здесь. Неужели вор не захочет притронуться к необычному инструменту?

Его покой нарушил Самородов, вышедший из отеля. Он сел рядом и пояснил:

– Сана сказала, где ты. И я решил прийти, обсудить наши дела. Не люблю через стены.

Дирижер молча взглянул на родственника и продолжил прослушивать гостиничные номера.

Антон заговорил о наболевшем:

– В сейфе у Хозяина уже полно бабла, а мы не работаем, чего-то ждем. В любой момент шулеры могут укатить. Нужно брать сейф немедленно.

Самородов не дождался реакции и перешел к уговорам:

– Санат, ты можешь отключить директора голосом. Заберешь у него ключ от сейфа, а дальше мы с Саной справимся. Не ради себя прошу, ради будущего нашего ребенка.

Дирижер прослушал все номера отеля – безрезультатно, скрипка себя не проявила. Он сосредоточился на кабинете директора. Портновский находился на рабочем месте и заискивающе разговаривал по телефону с городским чиновником.

Антон проявлял нетерпение:

– Что ты молчишь? Я же согласился с твоим планом – не дергаться по пустякам. Но прошло до фига времени. В директорском сейфе тысяч тридцать, не меньше. Надо брать!

Дирижер поморщился. Зачем повышать голос? Если бы обычные люди обладали десятой долей его слуха, о планах Самородова узнала бы уже половина отеля.

– Санат, пора действовать, – упрашивал Антон. – Ты вырубишь Хозяина или нет?

Подслушанный телефонный разговор директора отеля с важным чиновником навел Дирижера на мысль. Он сказал:

– Отключать Хозяина не требуется. Мы его напугаем.

Глава 16

Санат Шаманов работал музыкантом в ресторане гостиницы «Жемчуг» более года и за это время волей-неволей прослушал сотни разговоров «не для посторонних ушей». Он знал многие секреты персонала и руководства. Чаще всего это были любовные интрижки: кто, где, когда и с кем. А также денежные махинации и деловые связи по принципу – ты мне, я тебе.

Предусмотрительный директор гостиницы Портновский поддерживал личные отношения со многими городскими шишками. Санат припомнил, как Рудольфа Матвеевича не раз предупреждали по телефону о служебных проверках, и тот прятал сомнительные документы из сейфа в незаселенный номер.

А если трюк повторить? Ведь неожиданную проверку можно организовать.

Санат объяснил свой план Самородову.

– Попытка не пытка, – согласился Антон.

– Тогда не будем откладывать. Возвращайся к Сане, и будьте наготове.

Хозяину гостиницы Шаманов позвонил из гримерной. Он помнил голос городского прокурора и без труда копировал его.

– Рудольф Матвеевич, приветствую! Прокурор Звягин беспокоит.

– Слушаю, Павел Петрович.

– Ко мне коллеги из центрального аппарата пожаловали. Любят москвичи за государственный счет летом на море ездить.

– Нужен номер с хорошим видом? – предугадал Портновский стандартную просьбу. – На сколько дней?

– Оптимист. Как бы на года у тебя счет не пошел.

– В каком смысле? – напрягся Портновский.

– Москвичи разозлились. С прокурорской проверкой сейчас к тебе едут. Ты уж прости, Рудольф, не смог их остановить. Ты сам виноват.

– В чем?

– Вчера они захотели в твоем ресторане отужинать, а их не пустили. Швейцар на взятку намекал.

– Позвонили бы мне! У нас столики по заказам, но для нужных людей всегда что-нибудь найдется.

– Вот я и говорю – сам виноват. Москвичи обижены, полномочия у них большие, могут провести обыск, изъять документы.

– Обыск, – пришибленно повторил директор.

– Больше ничем помочь не могу, – завершил разговор якобы прокурор.

Опустив трубку, Портновский засуетился. Обычные документы собрал в папку и положил на столе на видное место. Их можно предъявить кому угодно. А вот гроссбух с левой кассой не для посторонних глаз. Директор достал из стола толстую записную книгу, огляделся, куда бы ее спрятать, и отпер сейф. Увидел на нижней полке пачки денег и схватился за голову. От такой улики не отвертишься. Он метнулся за портфелем и запихнул в него шулерские деньги. Туда же сунул гроссбух.

Пока спускался в лифте, смотрелся в зеркало и старался придать побледневшему лицу спокойное выражение. В холле первого этажа Портновский подошел к стойке регистрации с единственной мыслью: только бы успеть спрятать портфель до обыска.

Понизив голос, он заговорил с главным администратором, а сам косился на двери центрального входа:

– Тамара, предупреди всех, что к нам едут проверяющие из прокуратуры.

– Из прокуратуры? – округлила глаза женщина с родинкой на щеке. Она обратила внимание на портфель в руке Хозяина и спросила: – А вы уезжаете?

– Дай ключ от свободного номера.

– Вам с одной кроватью или двумя?

– Любой сгодится, – взмолился Портновский. – Только быстрее.

Он получил ключ от номера на десятом этаже, предупредил, чтобы никого туда не заселяли, и поспешил к лифту.

Полуобнаженная Сана стояла в центре своего номера, вся превратившись в слух. Она по звуку контролировала, на какой этаж поднимется перепуганный директор.

– Вышел на десятом, – сообщила она мужу.

Прикрыв глаза, Сана считала шаги Портновского и докладывала:

– Остановился. Тридцать два шага. Открывает дверь слева.

– Какой это номер? – не понял Антон.

Сана не отвлекалась, продолжая слушать каждое движение Портновского.

– Он в номере. Открыл шкаф, поставил туда портфель.

Антон не мог сдержать эмоции, но говорил тихо:

– Кайф! Сработало.

– Топчется, не уходит. Зашел в ванную.

– Пусть сваливает, – не терпелось Антону.

– Мочится в унитаз. Умывается, – докладывала Сана. – Снова открыл шкаф, забрал портфель.

– Какого черта?

– Вернулся в комнату. Сунул портфель на кровать вместо подушки. Прикрыл покрывалом, разгладил складки. Подушку убрал в шкаф. Вышел из номера, запер дверь.

– Наконец-то!

– Подошел к дежурной по этажу. Дает ей инструкции, чтобы сидела на месте.

– Предусмотрительный, гад.

– Покинул этаж. Вернулся к себе в кабинет.

– В каком он был номере? – не терпелось узнать Антону.

Сана открыла глаза, надела платье для беременных, опустилась в кресло.

– Вот ты и узнай. Слева по коридору. Тридцать два обычных мужских шага от лифта.

– Попробую, – согласился Антон.

Он вышел, а когда вернулся, сообщил:

– Номер десять тринадцать. Пока я шел, дежурная глаз с меня не спускала. Она цербер!

– Как ее выманить? – ломала голову Сана. – Ей директор приказал не отлучаться.

Санат контролировал ситуацию из гримерной и понял, что сестренка зашла в тупик. Он попытался вызвать ее на связь, но та настолько погрузилась в раздумья, что не услышала его голос. Пришлось позвонить в ее номер по телефону.

– Дежурная уйдет, если приказ ей отдаст Хозяин, – подсказал Санат.

– Точно! Но мне ничего в голову не приходит. Помоги, – попросила Сана.

– Ладно. Когда вы будете готовы, я позвоню ей.

– Считай, мы уже в пути, – рьяно взялся за дело Антон.

Дирижер убедился, что Самородовы поднялись на лифте на одиннадцатый этаж, спустились по лестнице на десятый и замерли в ожидании за дверью в коридор. Он набрал номер дежурной десятого этажа и огорошил женщину строгим голосом:

– Говорит Портновский. Только сейчас понял, что мне не понравилось. У нас проверка, а вы в таком виде!

– В каком? – дежурная поправила прическу, потянулась за зеркальцем.

– Ваш форменный жакет совершенно старый. Немедленно замените на новый! Спуститесь в подвал. Получите форму у кастелянши.

Санат положил трубку, прислушался. Дежурная посеменила к лифту. Лифт шел только на первый этаж. В подвал нужно будет спускаться по лестнице. Затем искать кастеляншу в череде подсобок, объясняться с ней. Минут десять у Самородовых точно будут.

Тем временем Сана взяла универсальный ключ из стола дежурной и направилась в номер 1013. Антон остался в коридоре, чтобы подать знак супруге в случае непредвиденной ситуации.

Сана нашла портфель и переложила пачки деньги в пляжную сумочку. Гроссбух также представлял ценность для шантажа, но его она решила оставить, пожалела слабое сердце Портновского. Секунду она подумала и запихнула в портфель тяжелую стеклянную пепельницу, завернутую в полотенце. Портфель по весу и объему стал выглядеть как прежде.

Она вернула портфель на место, поправила покрывало, подошла к двери. Прежде чем выходить, просканировал коридор и услышала, как из соседнего номера вышла гостья в тапочках.

Женщина направилась к столику дежурной, повертела головой, увидела Самородова и спросила:

– А вы не знаете, где наша дежурная?

– Скоро придет, – ляпнул Антон.

– Я подожду, – решила женщина.

– А что вам надо?

– Утюг.

– Так возьмите, зачем ждать, – стремился исправить свою ошибку Самородов. – Давайте откроем стол и посмотрим.

– Неудобно.

– Ну что вы.

Антон открыл стол, нашел утюг и вручил женщине. Та не спешила уходить.

– Надо, наверное, записку написать.

– Когда вернете, сами скажете.

– А вы из какого номера? – не унималась словоохотливая женщина.

– Я спешу.

Антон решил уйти, в надежде, что и непрошенная гостья вернется к себе в номер. Но та вдруг вспомнила:

– Мне бы еще удлинитель. Вы видели в столе удлинитель?

– Утюг запрещено включать через удлинитель.

– Да? А что же делать? Тогда мне нужна гладильная доска. Где она? Придется подождать дежурную.

– Давайте спросим на другом этаже, – ухватился за спасительную мысль Самородов. – Я помогу вам донести.

– Неудобно просить незнакомого человека.

– А мы познакомимся. Я Антон.

– Екатерина. Катя.

– Пойдемте, Катя, пойдемте. Дайте мне утюг, занесем его в номер, не тащить же тяжесть по этажам.

– Какой вы заботливый. – Женщина открыла дверь своего номера.

– А попить у вас есть?

– Для вас найдется, – кокетливо ответила женщина.

Дверь в соседний номер захлопнулась. Сана вытерла испарину на лице – наконец-то!

Она вышла в коридор и заперла за собой дверь. Успела вернуть ключ на место, но при входе в лифт столкнулась с дежурной. Тетка чуть не выбила сумочку с деньгами у беременной и бросилась извиняться:

– Ой! Простите. Я вас не задела?

– Всё нормально. – Сана прикрыла животом раскрывшуюся пляжную сумку и нажала кнопку первого этажа.

– Вы заселяетесь? Или к знакомым заходили?

Двери лифта захлопнулись, и на опасные вопросы не потребовалось отвечать. Сана вышла из отеля, прошла на парковку и минут десять топталась около белых «жигулей» в ожидании Антона.

Он прибежал запыхавшийся, сел в машину, оправдываясь:

– Еле отвязался от дамочки. Деньги у тебя?

– Поехали уже. – Сана похлопала по полной сумке.

Шаманов контролировал из гримерной, как удаляется от гостиницы автомобиль Самородовых. План сработал, деньги добыты, но дежурная запомнила беременную женщину, которая не живет на десятом этаже. Чем позже Портновский обнаружит пропажу, тем больше шансов, что дежурная забудет о столкновении в лифте.

Дирижер смотрел на часы. Когда минутная стрелка сделала полоборота, он решил, что ждать больше нельзя. Проверяющие из Москвы так и не прибыли в «Жемчуг», и Портновский может обратиться к прокурору с вопросом. Афера вскроется.

Санат сработал на опережение и позвонил в кабинет директора Портновского голосом прокурора Звягина:

– Ну что, дрожишь, Рудольф? Расслабься. Я уговорил москвичей тебя не трогать. Обещал, что ты в августе пару номеров для них забронируешь.

– Спасибо, Петрович. За мной не заржавеет, – обрадовался Портновский. – Могу столик в ресторане организовать.

– Э, нет! Это мои гости. Я сам поляну для них накрыл. Потом сочтемся.

Портновский еще раз поблагодарил прокурора, положил трубку и выпил коньяк, приготовленный для проверяющих. Нервы расслабились, настроение поднялось. Рудольф Матвеевич спустился на десятый этаж, забрал портфель, сунул ключ дежурной и по-барски шевельнул ладонью:

– Отнеси главному администратору и скажи, что проверка отменяется.

Дежурная поняла, почему кастелянша отказалась выдать новую жилетку. Показуха больше не требуется.

Портновский вернулся в кабинет, выпил еще рюмку и решил вернуть деньги в сейф. Щелкнул замочек, раздвинулись створки саквояжа, рука выдернула гроссбух. Книга с тайными записями перекочевала в нижний ящик стола. Рудольф Матвеевич отпер сейф и сунул руку в портфель за деньгами.

Дирижер отчетливо слышал, как отлетело полотенце, покатилась по полу тяжелая пепельница, и директорский стон перешел в отборную ругань.