Текст книги "Зеркальная месть"

24

Утром, как только мы позавтракали, в дверь трижды стучат, потом дважды жмут кнопку звонка. Кирилл бесшумно перемещается к окну и изучает двор, я хватаюсь за пистолет. Кирилл оборачивается и пожимает плечами. Ничего подозрительного, но это мало что значит.

Снова три стука и два звонка. Я на цыпочках двигаюсь в коридор. Хозяйке заплачено за полгода вперед, это должно было ее успокоить. Если не она, тогда кто?

И тут из ванной выскакивает мокрый Коленька.

– Это ко мне! – кричит он и бежит к двери.

Меня пронзает вспышка злости. Мы с Кириллом, как заведенные, тщательно соблюдаем законы конспирации, а безбашенный байкер назначает встречу в нашем тайном убежище!

Николай распахивает дверь, и я вижу светловолосую стройную девушку в яркой горнолыжной куртке с дорожной сумкой на плече.

– Таня, – расплывается в улыбке Николай.

– Привет, – кивает мне девушка, смело заходя в квартиру.

Я узнаю ее. Дочь Коршунова, бывшая заложница из Калининграда. Из комнаты выскакивает разъяренный Кирилл, размахивая пистолетом.

– Какого черта! Я же сказал, чтобы ты уехала в Европу!

Девушка не смущает грубый прием. Она сбрасывает сумку на пол и снимает куртку.

– Тапки есть? – спрашивает Николая.

А меня мучит другой вопрос:

– Как ты узнала этот адрес?

Таня с Николаем переглядываются.

– Ты сообщил, – догадываюсь я, пригвоздив жестким взглядом сына.

– По электронной почте. И кодовый стук придумал, если она вдруг…

– Когда вы познакомились?

– В сентябре, – откликается Татьяна. – Отец дал мне его адрес. Я спровоцировала случайную встречу, а потом мы стали общаться. Вы разве не в курсе?

Я перевожу вопросительный взгляд на Коршунова. Что за тайный заговор, о котором я ничего не знаю? Кирилл хватает меня за локоть и тащит на кухню.

– Светлая, помнишь, ты всё время вспоминала Колю. А я хотел убедиться, что Николай Субботин твой сын, – смущенно объясняет Коршунов. – И решил сравнить ваши ДНК.

– Что?!

– Я взял твой образец и попросил Таню под каким-нибудь предлогом встретиться с Николаем, чтобы получить его.

– Вот оно что… И какой же результат?

– Положительный.

– А свою Таню ты не думал проверить? – возмущаюсь я.

– Я это уже сделал, – признается Коршунов.

Я во все глаза смотрю на любимого человека. Неужели Контора так портит людей. Всех подозревать, никому не доверять, каждый раз предполагать обман и устраивать проверку за проверкой. А как же зов сердца?

– Светлая, дело не только в ДНК. Ты должна была знать о сыне. Нам нужен был посредник для общения с ним, – пускается в объяснения Кирилл. – Точная информация лишней не бывает.

Информация… Меньше знаешь, крепче спишь, – говорят обыватели. Мне спокойный сон давно не ведом. Чтобы в следующий раз заснуть живой я должна быть готова к худшему. А для этого надо знать не только противника, но и друзей.

За что я взъелась на Кирилла? Возможно в силу его дотошности, которую Коршунов привил и мне, я до сих пор жива.

– Перемудрили вы, – качаю головой я и примирительно касаюсь руки Кирилла.

На кухню заглядывают Николай и Татьяна. Мы находим на кого выплеснуть свое раздражение.

– Кто еще знает об этой квартире? – требую я.

– Да ладно вам, – насупилась Таня. – Я соблюдала осторожность. Таксист высадил меня на соседней улице.

– Я же приказал тебе срочно уехать в Польшу и затеряться в Европе! – вновь наседает на дочь Коршунов.

– Я и затерялась. Москва – это тоже Европа, между прочим. Я, знаешь, что придумала? Всех перехитрила! Выехала в Польшу по своему паспорту, а в Варшаве взяла билет до Москвы на имя мамы. Была Татьяной Коломиец, а стала Татьяной Волошиной. После ее гибели остался загранпаспорт, а мы похожи.

– Только ей было тридцать девять, а тебе двадцать! – напоминает Коршунов.

– Ну и что. Сейчас многие женщины молодо выглядят. А в паспорте мамы фотография давняя. Меня без проблем пропустили на двух границах.

– А могли задержать. Это риск, понимаешь! Когда ты в безопасности, у меня руки развязаны. А если с тобой…

– Да не могу я прятаться, когда у вас такое!

– Какое такое? – поддерживаю я мужа. – Это наши трудности, мы их успешно решаем.

– Вам помогает Коля. Я тоже хочу.

– Да что ты можешь?

– Я журналистка, как мама! – с вызовом отвечает Татьяна.

– Ты только учишься, – замечает Коршунов.

– Я способная, дорогой папочка. Я подрабатываю в газете и на телевидении. Умею добывать информацию, анализировать факты и тайно фотографировать, как «папарацци».

– Да ты хоть понимаешь, что мы не с певичками голопопыми дело имеем?

– А ты понимаешь, что я не ребенок! Ты пропустил мой ясельный период. И школьный тоже.

А это был удар ниже пояса. Кирилл и так корил себя за упущенные годы. Я спешу вмешаться в ненужную перепалку и загораживаю Кирилла, чтобы он не вспылил.

– Журналистка – это прекрасно! Информация лишней не бывает, – выпаливаю я слова Коршунова.

– Что вам нужно? Вы только скажите, – откликается Татьяна.

– Завтракать будешь? – я расчищаю место на кухонном столе. – Присаживайся.

Татьяна инстинктивно поправляет джемпер на талии.

– Не стоит. В самолете кормили.

– Пройдемте в комнату, – облегченно предлагает Николай, почувствовав, что ситуация разрядилась.

Мы с Таней усаживаемся на диван. Николай опускается в кресло и влюбленными глазами смотрит на девушку. Ну надо же! Я даже укол ревности почувствовала. Коршунов, как неприкаянный, бродит по комнате, изредка выглядывая из-за шторы во двор. Вечная бдительность – его второе я.

– Какая информация вас интересует? – переключается на меня Татьяна.

Я вспоминаю о двух эпизодах, исчезнувших из моего досье. Банкир и вор! Какая связь между ними?

– Меня интересуют сведения об Артуре Хасаряне, – закидываю я пробную удочку.

– Вор в законе? Так его же убили, – сразу реагирует Таня.

– Ты хорошо ориентируешься.

– Профессия такая. А что надо узнать о нем?

Как всё причудливо переплетено в нашем мире. У меня другая профессия, но я тоже отслеживаю заказные убийства. Учусь на чужих ошибках и, можно сказать, даю «хлеб» журналистам.

– Круг коммерческих интересов Хасаряна. Что контролировал, какие компании крышевал?

– Это не трудно.

– И самое главное, что его связывало с банкиром Марком Тумиловичем?

– Тумилович… Кажется, его тоже убили.

– На следующий день после Хасаряна. Пишут, что оба убийства были заказными, – скромно добавляю я и гляжу на Коршунова. Как всякая женщина, я понимаю своего мужчину без слов. Он успокоился и не возражает против задания.

– Официальный банкир и вор в законе. Совершенно разные персоны, – задумывается Татьяна. – А если их убийства никак не связаны? Сегодня один, завтра другой. Простое совпадение.

– Вот ты и выясни. Кому они перешли дорогу? И почему?

– Я сделаю. Раскопаю всю подноготную! – уверенно заявляет девушка, хлопнув себя по красивым коленкам.

Ее руки исчезают с колен, а взгляд Николая там и остается. Вот что значит молодое тело! Даже напрягаться не надо, чтобы поработить мужчину.

– Покажи паспорт, – вступает в разговор Коршунов, обращаясь к дочери.

Девушка роется в сумочке и протягивает документ. Коршунов раскрывает корочки и долго всматривается в фотографию погибшей в автокатастрофе Татьяны Волошиной. Когда-то, будучи курсантом, Кирилл влюбился в нее. Но девушка не поехала с молодым лейтенантом в дальний гарнизон, а выскочила замуж за его сокурсника Коломийца, которого оставили служить в Калининграде. Лишь в больнице перед смертью она призналась Татьяне, кто ее кровный отец.

– Да, вас можно спутать, – соглашается Коршунов, закрывая паспорт. – Пока побудешь Волошиной. Только тебе придется стать взрослее, вести себя как женщина.

– Не волнуйся папочка. Буду красить губы, мазаться дневным кремом, закрывать шею платком, носить дымчатые очки и сапоги без каблуков. Волосы я уже укоротила. – Она для наглядности вертит головкой и останавливает взгляд на мне. – А в одежде – никаких ярких красок.

Вот, значит, как мое поколение выглядит в глазах молоденьких девушек. Не поспоришь. Мы главные потребители утягивающего белья и кремов от морщин. Да и волосы у нас не настолько здоровые, чтобы демонстрировать пышные локоны. А яркая одежда… Обтягивающий дресс-код нужен для обольщения, а сорокалетние дамы уже нашли постоянных партнеров и демонстрируют свои умения чаще на кухне, чем в постели.

Но все-таки замечание юной особы меня задевает.

– Будем меняться. Ты мне свою яркую курточку, а я тебе свою серенькую, – с вызовом предлагаю я и встаю. – Фигуры у нас одинаковые, а мне тоже надо маскироваться. Под молодую. Как думаешь, получится?

Я невольно втягиваю живот и выпячиваю грудь. Хорошо, что я не в халате, а в домашних брючках и футболке на размер меньше. Новомодные лифчики с поролоновыми вставками делают сексапильной любую худышку.

Татьяна по-женски оценивает меня, убирает паспорт и бесцельно роется в сумочке, уходя от ответа. Я кладу руку на плечо Кириллу и прогибаюсь в талии.

– Что решила, Таня? Махнемся куртками?

– Махнемся, – соглашается девушка и дергает молнию на сумочке.

Я одержала маленькую победу, но нервное состояние девушки не позволяет мне даже улыбнуться.

– Коршунов поручил мне узнать еще кое-что. – Татьяна поднимает широко раскрытые глаза и с тревогой смотрит на меня. – Я ездила в Валяпинск.

Упоминание родного города заставляет меня напрячься.

– Узнала? – Кирилл подается вперед, сбрасывая мою руку.

– Я же говорила, что толковая журналистка. Везде пробьюсь. – Татьяна не выдерживает мой взгляд и с облегчением переключает внимание на Коршунова.

– Что она должна была узнать? – требую я от Коршунова. Я чувствую неладное, и мне тоже легче смотреть на него.

– Я подумал, что надо бы прояснить кое-что… Про твоих родителей.

Родители. Мама и папа. Они должны быть у каждого, а у меня их не было. Я оказалась в доме малютки в грудном возрасте. Почему? Про родителей мне никогда ничего не рассказывали, но они мне снились. Особенно мама. Ее лик вечно ускользал, но я точно знала, что она красивая и добрая.

– И что? Что она… Что ты узнала? – я не выдерживаю и оборачиваюсь к Татьяне.

– Всё плохо.

– Она алкашка, сидит в колонии? Ее изнасиловали, и она отказалась от младенца?

Татьяна качает головой.

– Вашу маму убили.

Я делаю беспомощные шаги и опускаюсь на диван. Убийство. Маму убили. Ликвидировали, шлепнули, закрыли, решили вопрос, привели в исполнение или, как там еще называется то, чем я так успешно занималась! Черт возьми! Оказывается, проклятие насильственной смерти сопровождает меня с рождения.

Я собираюсь с силами, чтобы спросить:

– Кто ее? Кто это сделал?

Татьяна смотрит на меня так, что не остается сомнения – ответ на вопрос будет еще страшнее.

25

Приехав утром в сопровождении охраны на службу, Рысев затребовал у помощника сводку происшествий в городе. Генерал бегло просмотрел сообщения. Сбежавшую от здания суда преступницу так и не нашли. Зато задержали снайпера, участвовавшего в организации побега. Им оказался ранее судимый член организованной преступной группы, связанной с братьями Хасарянами. Через него следователи рассчитывают выйти на совершившую побег.

– Ну-ну, ищите. Обделались по полной, придурки. – Рысев отшвырнул распечатку происшествий.

Его раздирало смешанное чувство досады от провала бандитов и внутренней гордости за организацию, которую он представляет. Генерал хорошо знал цену профессионализму пресловутых воров в законе. Половина из них являются осведомителями ФСБ и полиции, потому и просиживает штаны в дорогих ресторанах, а не чахнут на нарах. Серьезный противник им давно не по зубам. Прошли времена, когда бандиты диктовали условия крупным предприятиям. Их аргумент – показная жестокость, проиграл монолитному давлению силовых структур и судебной системы. Большие деньги теперь работают на сильных мира сего и тех, кто с ними дружит. А вотчиной воров остались мелкие лавочники, сутенеры и наркодилеры.

Генерал надеялся, что хотя бы мстить за своих вожаков авторитеты умеют. Но и тут провалились. Легендарные бандитские киллеры 90-х плод фантазии журналистов. Никто из них не проработал даже пятилетку. Одних убили, другие сгинули в безымянных могилах, самые удачливые отбывают пожизненное. А его проект «Светлый Демон» просуществовал семнадцать лет и будет закрыт по его собственной воле.

В преступном мире не тот герой, о ком все знают, а тот, чья личность становится мифом. То ли существует Светлый Демон, то ли ее кто-то выдумал, поди разберись. А всю правду о ней знает только он, ее отец-создатель.

Олег Владимирович догадывался, что на самом деле произошло около Кузьминского суда. Его бывший сотрудник Кирилл Коршунов легко сделал воровского киллера. В этом и заключался повод для гордости даже в такой безрадостной ситуации. И надменные следаки остались с носом.

Генерал окончательно убедился, что Светлого Демона суждено остановить только ему. Если бы можно было привлечь всю силу могущественной Конторы, то СД уже не было бы свете. Но она должна исчезнуть тихо, без копания в ее прошлом, без расследования и разоблачительных статей.

Рысев набрал номер начальника отдела из Следственного Комитета. На этот раз никакого уважительного «Андрей Георгиевич» он говорить не собирался.

– Полковник Никаноров? Говорит генерал-лейтенант ФСБ Рысев. Вас можно поздравить?… Как с чем? Ни одной жертвы среди граждан, конвойные только штаны испачкали да пяток автомобилей продырявили. И бандита вы задержали. С винтовкой! Большой успех. А барышня, как я понял, решила самоосвободиться? Не доверяет она вашему правосудию. Кто ж ее за это осудит.

Рысев полминуты слушал лепет Никанорова и резко пресек его:

– А теперь по делу! Я же предупреждал, что она тебе не по зубам. И если потребуется, могу изложить это в виде рапорта твоему начальству! Ты понимаешь последствия для своей карьеры? – Рысев выслушал тяжелый вздох и чуть сбавил тон: – Но я напишу пока другую бумагу. Согласно ей ты передашь все материалы дела на так называемую Светлану Демьянову нам. Мы сами займемся ее поисками. Через час у тебя будет мой помощник. Всё ясно?

Генерал дождался ответа «Так точно» и положил трубку. На его недобром холодном лице проступила решительная жесткость.

Чтобы не случилось, он добьется своей цели, как это делал всегда. Живой Светлый Демон не достанется никому. И ему она живой не нужна.

26

Сирота – самое обидное слово моего детства. В детском доме я, как все малыши, ждала маму. Ведь к некоторым они возвращались, а самых красивых и спокойных выбирали усыновители. Я верила, что моя мама самая лучшая, и она обязательно за мной придет.

Однажды, с криком «мама» я выбежала навстречу женщине. Она смутилась и дала мне конфету. Воспитательница оттащила меня в сторону и растолковала, что я сирота, а у сироты нет ни мамы, ни папы. «Ты – сирота! Сирота!» – вбила в меня воспитательница. Царапающее слово застряло в груди, а в ладошке таяла шоколадная конфета. С тех пор я не люблю конфеты. С их помощью взрослые откупаются от детского горя.

Со временем колючка в груди зачерствела и превратилась в камень. Булыжник неизвестности я таскаю всю жизнь. У меня нет родителей, но они же когда-то были! Я не клонированная овечка, а живой человек! Всю сознательную жизнь я хотела узнать о маме и папе. Думала, «камень с души» – и мне станет легче. Сегодня Татьяна поведала мне о гибели мамы. Мрачная правда раздавила меня, заменив внутренний «камень» тяжестью огромного небесного свода.

Я родилась 20 мая 1975 года, как и записано в моем паспорте. Моей мамой была Светлана Портнова. Она родила меня без мужа в девятнадцать лет. Окончив школу в 73-м, Света Портнова устроилась продавцом в универмаг Валяпинска. Ей повезло, она попала в обувной отдел. В эпоху всеобщего дефицита это была неплохая возможность самой приодеться и подзаработать на продаже «из-под полы».

Зимой 1975 заведующая обувным отделом погорела на спекуляции. Ее посадили на восемь лет. Досталось и другим участникам «торговой мафии». Света Портнова тоже проходила по уголовному делу. Она была на седьмом месяце беременности, и ее пожалели – дали два года условно за недоносительство.

Я родилась удачно, накануне лета. В теплое время года удобно гулять с малышкой, и бесконечные пеленки быстро сохнут на солнышке. Тогда ведь не было подгузников.

Я, конечно, ничего не помню про первые месяцы своей жизни. Не запомнила я и 28 августа 1975 года. В тот день мое имя впервые попало в протокол следователя.

Ночью мой крик услышали соседи. Обычное дело, карапуз обмочился и требует внимания. Однако детский плач долго не прекращался, и соседка постучала, чтобы образумить непутевую мамашу. Дверь оказалась не запертой. Соседка увидела кровь на полу и распростертое тело. Приехавшая милиция обнаружила в прихожей и на кухне двух зарезанных ножом женщин. Обе были мертвы.

Это были мои мама и бабушка.

Убийцу нашли уже утром. Им оказался мой отец.

Татьяна назвала район, где жила моя мама. Я хорошо представляю двухэтажные домишки на восемь квартир на окраине Валяпинска. В 70-е в них не было горячей воды и газа. На кухне использовалась чугунная печка, а в ванной водогрейная колонка. И та и другая топились дровами, которые жильцы хранили в длинном сарае, поделенном на секции по числу квартир. В одном из таких сараев милиционеры нашли пьяного Александра Демьянова.

– Папа убил маму… – Дикое сочетание слов не укладывается в моем сознании. Я глухо спрашиваю: – Это не могло быть ошибкой?

– На месте убийства он обронил кепку. А в сарае за дровами был обнаружен окровавленный нож с его отпечатками пальцев.

– Почему? За что?

– Они были одноклассниками. Саша Демьянов и Света Портнова. Саша ухаживал за Светой, это подтвердили соседи и приятели. Когда Света родила, Саша отдалился, но все считали его отцом девочки. – Татьяна рассказывает отстраненно, будто речь идет не обо мне и моих родителях, а о книжных героях. – А мотив… Говорят, Света требовала от Саши деньги на девочку. По суду ее оштрафовали, а с условным сроком ей в лучшем случае светила работа уборщицы. Саша пристрастился к выпивке. Были свидетели их скандалов. Ну и однажды спьяну он схватился за нож.

Бытовуха. Какой ужас! Близкий убивает близкого. Мой папа в пылу ссоры зарезал маму, а потом и бабушку, чтобы не оставлять свидетеля. А я в это время лежала в кроватке и, может быть, видела кровавую сцену. Не оттого ли я сама стала киллером?

– И что он? Где он?

– Был суд. Александра Демьянова приговорили к расстрелу. Приговор приведен в исполнение. Тогда законы были строже, – словно оправдываясь, объясняет Татьяна.

Туда ему и дорога! Поддонок! Убить невинную женщину, мать своего ребенка. Расстрел – это слишком легкая смерть за столь чудовищное преступление.

Я комкаю влажный платок, не зная, как усмирить не желавшие успокаиваться руки. Рядом со мной садится Кирилл и накрывает мои ладони своими.

– А малышку, значит, в детский дом… Сирота, – растерянно говорю я.

– Под именем Света Демьянова.

Я закрываю глаза. В комнате воцаряется тишина. Не знаю, сколько длилось общее молчание. Я словно ухнула в глубокий колодец, куда не проникает ни свет, ни звуки. В какой-то момент я чувствую боль. Это Кирилл непроизвольно стискивает мои пальцы. Я отстраняюсь и прихожу в себя. Каждый участливо смотрит на меня, а в моей душе вскипает раздражение.

Не надо меня жалеть! Моя жизнь с самого начала пошла наперекосяк, и в этом нет для меня ничего нового! А я-то думала, почему у меня всё не так, как у людей. Я заслужила то, что имею. Я расплачиваюсь не только за свои грехи, но и за грехи моих родителей. И мне не нужно ваше сочувствие. Оставьте меня в покое! Я хочу побыть одна!

Примерно так кричит моя душа. А на деле раздражение выплескивается в обидную язвительность.

– Если ты такая шустрая, – обращаюсь я к Татьяне, – умеешь ковыряться в прошлом мертвецов, то раскопай про Хасаряна и Тумиловича. Меня не интересует, кто их убил. Это я знаю. Меня интересует, за что их убили? Какую тайну они унесли с собой?

– Я сделаю, сделаю, – суетится Татьяна, поднимаясь с дивана.

– Тебе поможет Коля, – подключается Кирилл.

– У вас быстрый интернет? – Татьяна идет к сумке и достает ноутбук.

– До вечера, ребята. Интернет есть в кафе. Можете взять «лансер». Николай, вот ключи. – Коршунов бесцеремонно подталкивает молодежь к выходу. – А я займусь «чероки». Да, чуть не забыл! Выложите ваши телефоны и отключите их.

Коршунов заходит в комнату и возвращается с двумя устаревшими трубками.

– Будете пользоваться этими.

– Но я недавно купила…

Коршунов выдергивает из руки дочери новенький iPhon.

– Это приказ! Попусту не звонить, только по делу. И не смотрите, что трубки старые, нам придется их часто менять.

Татьяна выглядывает из коридора в моей темной куртке.

– Я одела, как договаривались. А вы пользуйтесь моей. Там в кармане листок.

– Что еще за листок? – вмешивается Коршунов.

– У Александра Демьянова была младшая сестра. Я нашла ее через «Одноклассники». Она сейчас в Мытищах. На листке ее адрес.