Книга: Парижские мальчики в сталинской Москве - Сергей Беляков

Дмитрий Быков говорит, что всякая нация порождает свой устойчивый тип, по которому в значительной мере судят о ней: британский полковник, немецкий философ, французский любовник.  Русский эмигрант. Тот, что покинул страну и более-мере удачно ассимилировался в другой, но все продолжает грустить о родных берегах и березах. Абсолютное большинство предпочитает делать это издали но есть те, кто рискует вернуться, и вот тут предсказать результат сложно. Возможно окажешься вознесен к вершинам славы и благополучия, обласкан властью, увенчан лаврами и объявлен живым классиком, как это было с Толстым и Горьким.

Не менее реален иной вариант. бесприютные скитанья, арест допросы с пытками, лагеря, расстрел, петля (обещать, не значит исполнить, знаете ли). Как для Марины Ивановна и ее близких. Книга Сергея Белякова, в  общем, об этом, и в первую очередь заинтересует  поклонников Цветаевой, для кого не пустой звук имена ее близких и людей, вовлечённых в сферу притяжения ее личности. Признаться, к их числу не принадлежу, я люблю Ахматову, и конечно, спорить о вкусах бессмысленно. Но читала цветаевского много и ещё больше читала о ней. Так уж вышло, что на эту тему довольно интересного написано.

Книга Белякова не исключение, хотя посвящена в первую очередь Муру, таково было домашнее прозвище сына Цветаевой и Эфрона, под этим именем он вошел в историю русской литературы двадцатого века. Дмитрий Сеземан, второй парижский мальчик, о котором рассказывает книга, выглядит в сравнении с ним более, чем скромно, и не потому, что первый был сыном звезды русской литературы, а второй, хотя и внук академика принадлежал к числу людей куда мере публичных.

  Тут дело в том, что Мур все время вел дневники, это помимо тяготения к эпистолярному жанру и колоссального числа оставленных по себе писем. В то время, как Сеземан благородному греху графомании не был столь привержен, и знаем мы о нём гораздо меньше. Связывало двух этих подростков, кроме принадлежности по праву рождения к интеллектуальной элите, кроме того, что оба большую часть жизни прожили в Париже, ещё и то, что дружили, много времени проводили вместе, читали одни книги, слушали одну музыку, смотрели одни фильмы. Случалось, ссорились на всю жизнь, но позже всякий раз мирились.

  Я сказала, что  "Парижские мальчики в сталинский Москве" адресованы в первую очередь поклонникам Цветаевой и русской литературы середины прошлого века, но это не совсем так. Книга даёт живую красочную и яркую панораму московской жизни конца тридцатых, начала сороковых во множестве ее проявлений, и дарит удивительный эффект присутствия. Ты словно бы сама гуляешь по Парку Горького с его аттракционами, лекториями, зелёными библиотеками, очередями в столовые и уютными террасами ресторанчиков. А праздники, боже. как хороши праздники страны победившего социализма. А чего стоят сравнительный экскурс в заработки представителей различных сфер тогдашней жизни и того. что они могли себе на эти деньги позволить. И жуткое, от которого до сих пор потряхивает, описание московской паники шестнадцатого октября сорок первого. Что-то я об этом уже слышала, но так подробно и страшно - никогда.

И это главное достоинство книги. Она не только хорошо рассказывает о героях, но дарит объемный, насыщенный деталями и замечательно интересный взгляд на эпоху. И теперь, когда я знаю, насколько важна роль редактора в том, каким произведение  предстанет перед читателем, не могу не сказать, что все книги под редакцией Алексея Портнова дивно хороши.