Текст книги "Донецкие повести (сборник)"

– Остолопы! Дятлы умнее вас, профессионалы чёртовы! Это всё?

– Так точно, Семён Григорьевич.

– Уйди с глаз моих, я потом казнь тебе придумаю, когда сердце отпустит, – Портной отхлебнул горячущего кофе и закашлялся, раздражённо замахав крупными, бесполезными сейчас руками.

Константин Юрьевич, которому так и не представилось прикоснуться к предназначенной для него чашке, по-военному развернулся через левое плечо и спешно покинул кабинет.

– Кофе хороший, забери с собой, – автоматически бросил ему вдогонку Портной, так и не избавившийся, несмотря на положение, от мелкой рачительности.

– Смотри, как бы он тоже не ошпарился. Эх, Сёма, Сёма, неужели тебя мама в детстве не учила, чтобы ты не экономил на заварке? – холодная ирония Черепанова являлась своеобразной защитой в критических ситуациях, когда очень хотелось выйти из берегов.

Портной ничего не отвечал и лишь сосредоточенно сопел.

– Ну, что вам сказать, мой друг, заведение у вас очень демократичное, отношение к сотрудникам – просто мечта любого клиента собеса, мне всё понятно, – Иван стал листать записную книжку телефона, отыскивая номер своего хорошего товарища, начальника городского УБОПа подполковника Сердюкова. – Геннадий Андреевич, добрый день, Черепанов. Пошептаться бы, времени займу немного. Да, спасибо. Давайте чайку попьём в «Офелии». Это рядом с вами, один квартал. Так точно. Выезжаю.

Положив трубку, он повернулся к Портному и добавил:

– А ты, Семён, покуда выпей таблеток – тебе виднее каких. И постарайся не получить инфаркт, не кричи и не стучи руками по мебели. По людям тем более. Вечером позвоню. Да, вели сделать копию личного дела своего доблестного водителя… Ну, я поехал.

* * *

Даже самые законспирированные романчики в любом коллективе быстро становятся достоянием гласности. Хотя на работу Семён и Лилия ездили порознь, а на людях соблюдали строгость и нарочито дистанцировались, обращаясь исключительно на «вы», всё равно, как водится в таких случаях, о них быстро узнали.

Сёма чувствовал себя так тревожно, как никогда в жизни, поэтому решил начхать на формальности и этикет. Он вышел в приёмную, не обращая внимания на нескольких посетителей, которые в ожидании аудиенции утонули в удобных кожаных диванчиках, недавно доставленных прямо из Италии, если верить цене и документам.

– Собирайся, поехали, – бесцеремонно скомандовал Портной и наткнулся на вопросительно-непонимающий взгляд Лилички. В последний месяц она расцвела. Бёдра округлились, щёчки налились. Большие карие глаза стали проникновеннее. И вообще Лилия стала как-то независимее и увереннее держаться.

– Но, Семён Григорьевич, у меня расписано…

– Всё и всех – на завтра, а сейчас – поехали. У нас форс-мажор. Жду в машине, – Семён вышел и поймал себя на мысли, что со стороны он, наверное, выглядит грубовато. Ну и плевать.

В машине оба молчали. Дома Семён обнял Лилю, словно маму в детстве. Ему нужна была её поддержка.

– Лилёк, у меня к тебе серьёзный разговор. Впервые в жизни у меня возникли трудности такого уровня, которого я даже не мог предположить.

– Сём, ну ты же у меня умница. Я верю, ты справишься.

– Иди ко мне, – Семён, почувствовав прилив желания, подхватил Лилька на руки и понёс в спальню.

Но она не размякла, как обычно, а как хорошо умеющая владеть собой женщина, резко возразила: «Больно, пусти…».

Семён растерянно опустил Лилю на пол и стал внимательно в неё вглядываться.

– Ну не смотри ты на меня так. Просто я неважно себя чувствую, не обижайся, не сегодня. Пойду пока приготовлю перекусить.

Продолжать беседу Портной не стал, хотя это и стоило ему немалых внутренних усилий. Он чувствовал в ней какую-то перемену, но гнал от себя эти мысли. Наутро Лиля привычно, как ни в чём не бывало, чмокнула его на прощание. Но, когда она красилась, Семён ощутил некое раздвоение собственной личности. Один человек внутри него – прагматичный и наблюдательный – начал обнаруживать, что Лиля его не особо любит, – просто играет удобную для себя роль. Другое внутреннее «я» призывало не делать поспешных выводов, не поддаваться подозрительности, ревности и продолжать верить в то, во что верить хочется.

На работе Лиля было несколько рассеянной, словно находилась мыслями в другом месте и о чём-то постоянно думала. В конце концов Портной отыскал в себе силы поговорить начистоту и расставить все точки над «i». Уж лучше суровая правда.

– У тебя какие-то проблемы? – спросил он Лилию, когда она, не глядя ему в глаза, занесла очередную порцию документов на подпись и уже собралась выходить. – Присядь.

– И с каких это пор тебя стали интересовать мои проблемы? – раздражённо-обиженным голосом произнесла Лилия и подняла на него незнакомый суровый взгляд. – До сих пор проблемы могли быть только у тебя, всё остальное тебя мало волновало. Лишь бы тебе было удобно.

– Но Лиля…

– Что, Лиля?! У меня две недели назад был день рождения. Да, ты потратил кучу денег на этот дорогущий ресторан, покрасовался перед своими дружками. Но это тебе было нужно, а не мне. Я намекала, что мне хочется всего-навсего шубку из шиншиллы.

– Да, я помню, но я и собирался ближе к осени, – Портной сам не заметил, как стал оправдываться, словно опоздавший на урок школьник.

– А уж если тебя это так волнует, то у меня действительно серьёзные проблемы со здоровьем.

– Что именно? Ты ничего не говорила… – встревожился тут же забывший о колкостях Портной.

– Я была у врача.

Сёма напрягся, и казалось, уже знал содержание дальнейших её фраз. Наверняка она беременна. Ну что ж…

– У меня есть проблемы по-женски, возможно, понадобится операция.

– В смысле?

– В смысле – эндометриоз яичника. Если тебе это, конечно, о чём-то говорит. В будущем не исключено, что я не смогу рожать детей, и вообще, кому я такая буду нужна? Всем вам подавай одно и то же… – и Лиля как-то по-детски расхныкалась.

– Но Лилёк, что ж ты носишь это в себе, ты можешь рассчитывать на меня, на мою поддержку. Не переживай, у современной медицины такие возможности. Если надо, съездим за границу. А я… я всегда буду рядом с тобой, – расчувствовавшийся и поддавшийся сентиментальности Сёма заботливо, по-отечески, обнял Лилю. А через секунду внезапно предложил: – А знаешь, поехали – мне так хочется купить своей девочке шубку из этого нежного зверька.

– Нет, Семён, не стоит, это слишком дорогой подарок. Я понимаю, что и у тебя, и у меня сейчас грядут трудные деньки.

– Поехали, говорю.

– Эх, мой Сёмочка, ты так меня балуешь, – перед выходом из кабинета Лилия нежно обняла и страстно поцеловала Портного.

На следующий день Семён позвонил своему хорошему приятелю – главврачу областного диагностического центра Аркаше Смоляницкому.

– Батеньки, кого я слышу?! Семён Григорьевич самолично соизволил оказать мне честь, неужто ты, наконец, решил заняться своим здоровьем?

– Аркаша, что такое… сейчас прочту, у меня записано. А вот, «эндометриоз».

– Семён, ты что, на старости лет решил гинекологией увлечься? Залезь в интернет – там всё доступно изложено.

– Аркаша, не зли меня, остряк хренов. Некогда с тобой панькаться. Будешь выпендриваться, в следующий раз пошлю тебя оформлять кредит на общих основаниях.

– Ладно, раскипятился. Диагноз не из приятных. Но всё может и обойтись. А может закончиться удалением яичника, ранним климаксом, ну и так далее. Ты, Семён Григорьевич, не кипишуй, а давай свою пациентку ко мне, есть и специалист с сердцем, головой и руками, и аппаратура – из столицы к нам в самых безнадёжных ситуациях едут.

– Спасибо, на днях перезвоню, – настроение у Портного немного поднялось. Он твёрдо решил, что не бросит и поддержит Лилю в любом случае. Ведь она ему родной, близкий и преданный человек.

Вечером Семён пригласил Лилю в любимый ресторанчик, дабы сообщить две новости и сделать знаковый подарок.

Любить «Титаник» у Семёна было несколько причин. Здесь готовили из свежих продуктов, меню и сами порции были удачно сбалансированы: и вкусно, и оригинально, и легко для усвоения – в Сёмином случае это было немаловажно. А главное, приятная атмосфера, заботливый персонал. Интерьер и освещение были подобраны на редкость удачно: торжественность и яркость сохраняли мягкость и не слепили.

– Лиличка, моя любимая, единственная. Ты самый мой близкий человек, и сегодня я хочу подарить тебе это кольцо, – Портной поставил перед Лилей миниатюрный бумажный пакетик, на котором были изображены два сердца.

Она не спеша извлекла оттуда чек и бархатистую, цвета спелой вишни коробочку. Чек сунула обратно – его можно будет изучить позже, а из коробочки достала ажурное колечко с тремя сверкающими бриллиантами. Примерила.

– И что значит сей жест? На черный день можно будет сдать в ломбард? Шутка, шутка. Спасибо, Сёмочка, хотя я, наверное, и не заслужила.

– Лиль, брось подтрунивать над своим Сёмочкой, – Портной, наконец, начал разговор, который готовил и обдумывал несколько дней. – В этой жизни мне нужна только ты, и ты прекрасно об этом знаешь. Я сделаю всё, чтобы ты была счастлива, можешь рассчитывать на мою преданность всегда. Сейчас у меня возникли серьезные сложности. Я не хочу своими проблемами доставить тебе неприятности. Лиль, если со мной что-то случится, вот список телефонов и людей, которых нужно уведомить. А вот две карточки с PIN-кодами. Одна – «Астра-банка», другая – «ОДБ». На каждой по двадцать тысяч долларов. А вот это ключ от ячейки – там ещё десять тысяч наличными. Если понадобится адвокатам, ну и так далее. И ещё. Все проплаты, о которых будет говорить Ваня Черепанов – ты его знаешь, – сделаешь, они мною санкционированы. То же касается моего адвоката Серафимовича. Ну вот, собственно, и всё.

– За колечко ещё раз спасибо, за доверие тоже. Стало быть, я теперь богатая невеста – шутка, конечно. Что ж, за деньги не переживай – на массажи и украшения не растрынькаю, а насчёт докторов, спасибо за заботу, но у меня есть свой врач, которому я вполне доверяю. Так что буду справляться сама, а тебя держать в курсе. Ну, как твой японский салат сегодня, вкусный?

– Как обычно, попробуй. Только суховато как-то, – последние слова Портной адресовал не салату, а своей спутнице. Он смотрел на Лилю и не мог справиться со своим вторым «я», насторожившимся ещё больше.

«В конце концов, каждый из нас и наши отношения проходят эволюцию, меняются, любовь не может быть всё время на пике», – успокаивал он себя. «Кака любов», Сёма, ты же взрослый еврейский мальчик, а пытаешься верить в сказки, – не унималось второе «я». – Забыл, как учила тебя покойная мама: не мечи бисер перед свиньями».

Он бросил случайный взгляд в зал и зацепился за висевшую на стене фотографию сияющих радостью, окрылённых членов экипажа «Титаника». Вот они, счастливые лица, светящиеся от гордости, ведь попасть на «Титаник» считалось большой удачей. А после роковой трагедии, наоборот, радостью засветились глаза тех, которые отбор не прошли, – Бог отвёл… Семёну даже показалось, что один из моряков ему подмигивает.

Портному почему-то вспомнилось, как в детстве мама купила ему трёхколёсный велосипед, – такого не было ни у кого из мальчишек во дворе. И он, счастливый, мечтал, как будет ездить на нём на работу, а потом разбогатеет, станет возить маму на машине, а ещё в него влюбится девочка Лиза, которая живёт на пятом этаже. Семён с интересом отметил, что он разбогател намного больше, чем мог тогда мечтать. Только таким счастливым, как тогда, он уже не станет, хотя бы потому, что уже не сможет так мечтать. Сейчас можно было просить своего Бога лишь об одном – выплыть из этого дерьма живым и с наименьшими потерями… И это был верхний и почти заоблачный предел его мечтаний.

Глава 3. Лугань – Москва – Киев – транзит

Москва. Как много в этом слове для гастарбайтера слилось. Город самых богатых звёзд, город привезенных из азиатских республик дворников и торговцев, город высочайшей театральной и литературной культуры и самого мерзкого грехопадения. Город-экзамен, город-лотерея, город-улей, город-тиран, город-случай, город надежд и сказочных возможностей, город-палач и город плача, город смеха и город гримас, город подвоха, город любви и безумных страстей. Столица интриг и предательства. Во всяком случае, ни в одной из столиц бывшего Союза таких масштабов нет. Масштабов денег, масштабов чувств, масштабов авантюр.

Селиванову ранее частенько случалось наезжать в Москву по делам. Но приезжать и жить – вещи разные. Как отходной вариант в случае форс-мажорных неприятностей в Украине он всегда держал Москву на примете. Да и зачем изобретать велосипед? В результате смены декораций на политическом Олимпе в Киеве не самые последние люди из бывшей власти, по тем или иным причинам не вписавшиеся или не сумевшие договориться с новыми хозяевами Банковой, оказывались где-то неподалёку от Тверской.

Скопив свой первый миллион, Селиванов отыскал дальнюю родственницу по материной линии – очень набожную и совестливую тётушку Веру, жившую в подмосковном Королёве. Стал её навещать, слать к праздникам поздравительные открытки и гостинцы. А со временем объяснил, что хочет на всякий пожарный случай купить неподалёку от неё квартирку, но его служебное положение и украинские законы не позволяют этого сделать, так что оформить недвижимость придётся на тётушку. У тёти Веры не было повода отказать заботливому племяннику из Украины. По его настоянию сразу же было составлено и завещание на эту квартиру на имя покойной матери Селиванова. А он, таким образом, в случае чего, нигде не фигурируя, окажется единственным законным наследником. Квартира с тех пор благополучно сдавалась. Поначалу Сергей великодушно оставлял тётке десять процентов, а остальные деньги она вносила на свой банковский счёт, карта для снятия средств с которого находилась у племянника. Но держал её Селиванов из осторожности исключительно на территории России – с прочими документами в сейфе на подмосковной даче одного из знакомых.

Со временем, когда тётушка привыкла к новому доходу, Сергей снизил комиссию до пяти процентов, но одновременно увеличил её, вернее, свой капитал по той же схеме, прикупив на бойком месте неподалёку небольшое фасадное помещение, стабильно приносившее от аренды несколько тысяч американских денег. Окажись он в самой критической ситуации, это был тот островок, где можно было безбедно отсидеться, отдышаться, имея всё необходимое для жизни.

Собственно, почти так оно и случилось. Ретировавшись из Украины, Селиванов не стал светиться и лезть на рожон. Если его объявят в международный розыск, отбиться можно будет, но дороже. Да и смысл дразнить гусей?

Российский паспорт ему сделали по стандартной таксе – две тысячи всё тех же американских бумажек. С этим паспортом российские партнёры без проблем приняли Сергея на работу в одно из своих подразделений. В случае чего они всегда прикрыты и подстрахованы, и не только связями во всех силовых структурах и безупречным знанием законов и консультациями лучших юристов. Кадры проверили: бумаги и резюме в порядке, а подозревать они ничего не обязаны, да и некогда им вникать в биографии всех сотрудников и проверять подлинность их паспортов. А ведь и паспорт-то у него, если уж на то пошло, самый что ни на есть настоящий. Для подстраховки Селиванов всё же изучил детали своей российской биографии – во всяком случае, в пределах того, что пробивалось по компьютерной базе. Даже не поленился съездить на новую родину, в Серпухов. Походил по кварталу советских панельных девятиэтажек, где мало кто кого знает и помнит, зашёл в школу…

Серёжа Селиванов давно научился быть наблюдательным, что всегда помогало ему в жизни. Документы в Москве, наполовину состоящей из легальных, а по большей части нелегальных приезжих, проверяли куда чаще, чем в Лугани или Киеве, а тем более в Европе. Там для проверки нужны были веские основания. В Москве же с правами человека не слишком церемонились. Особенно если этот человек ездит в метро, а не в сопровождении «мигалок». Повод, он есть всегда – угроза теракта, подозрительная внешность, схожесть с описанием опасного преступника из ориентировки и т. д. и т. п., спорить – себе дороже. А причины у патрулей быть столь бдительными самые что ни на есть меркантильные: если у проверяемого гражданина удастся отыскать проблемы с документами, регистрацией или ещё чем-либо, можно будет хорошенько поживиться. Если же всё в порядке – отпустить, извинившись и пожелав счастливого пути.

Селиванов в этой связи старался всегда хорошо одеваться – людей в светлых сорочках и галстуках, если они, конечно, не были пьяны, как он заметил, останавливали реже. При этом у него наготове было новое солидное удостоверение, свидетельствовавшее о принадлежности к дочерней структуре самого газового монополиста. Слабым звеном поначалу являлся хоть и не сильный, но распознаваемый тренированным ухом акцент. На этот случай Сергей продумал версию о том, что долго работал в украинском филиале, а в детстве его отправляли на лето к бабушке под Полтаву. Но за первые полгода документы у него проверили всего раз. Вёл он себя при этом спокойно и весьма уверенно, не заискивал, не многословил, поэтому сержант, лицо которого выдавало рязанское происхождение, оценил его беглым взглядом и отпустил. А над удалением акцента он работал довольно старательно и небезуспешно. Для скорейшего овладения московским говором нужно было как можно больше общаться с обитателями столицы, то бишь погружаться в среду.

Состоятельные москвичи – народ любопытный. Все они при наличии возможностей любят построить огромные загородные дома, куда потом вынуждены либо переселяться, либо приезжать на выходные. Как правило, жизнь за городом со временем наскучивает своей однообразностью, поэтому все они рады принять на выходные свеженького гостя. Очень удобно. В пятницу после работы тебя посадят в хороший автомобиль. Два дня вы будете есть, пить, бесконечно долго болтать, бродя по лесу или по деревенско-дачной улочке, а в понедельник утром дорогого гостя, отдохнувшего в замечательных условиях, вернут в столицу, заботливо высадив возле ближайшей станции сумасшедшего метрополитена. Главное при этом – иметь в запасе несколько неизбитых анекдотов, тостов, а ещё важнее – уметь выслушать хозяев. Таких знакомых у Сергея с его новой работой завелось немало, и он успешно совершал свои турне, навещая их по кругу с интервалом примерно в два месяца.

И уже через полгода изменилась не только речь Селиванова. Он похудел, отпустил усы, сменил короткую причёску на укладку с пробором. Очки с золотистой оправой добавляли его облику интеллектуальности. Хотя осталось в его манере поведения что-то особенное, характерное только ему – Серёге Селиванову, получившему на армейской службе кличку Бешеный.

Кардинально Селиванову в Москве не нравились три вещи. Еда – промышленный её поток явно исключал штучное домашнее качество, которым он баловал себя в Украине. В Москве на какой рынок не приди – цена и продукты у разных продавцов одни и те же. Ещё давили вечная напряжённость в связи с терактами и прочими опасностями, ощущение постоянно присутствующего где-то рядом подвоха, внимательно всматривающиеся в людской поток, чтобы время от времени кого-то из него выхватить, глаза милиционеров. В Лугани и Киеве атмосфера была явно спокойней. Там, конечно, тоже можно было легко сыскать неприятностей на свою задницу – но не в таких объёмах и при условии, что сам постараешься. Здесь же поначалу было ощущение, что ходишь, как по минному полю. А главный и неисправимый дефект Москвы – дурацкие расстояния, неизбежно ведущие к изнурительной трате времени. Ездить в скученном метро вроде как не по статусу. А на машине – просто убийство времени.

Зато с досугом здесь был полный порядок. Развлечения, тусовки, приёмы… Ходи – не хочу.

Российским партнёрам бросать Селиванова на данном этапе было невыгодно. Он обеспечивал реализацию на украинской территории нелегально переправленного туда газа. Серьёзных проколов за ним не значилось. Существовало некое негласное разделение: российские партнёры по своим технологиям переправляли в Украину неучтённый газ, а Селиванов реализовывал его на украинской территории и обеспечивал поступление денег. Попробуйте-ка продать «левый» космический корабль. Нелегко будет. Сильно штучный и заметный товар. Но и приобрести такой корабль втихую тоже непросто. Схема работы с крупными партиями газа выстраивалась долго и замысловато. Это было сопряжено с огромными рисками. Такого рода риски возможны только ради очень больших денег.

Лет десять назад Селиванова неожиданно отыскал товарищ Тимофей Пасечник. Пригласил отужинать в одном из лучших ресторанов. Сергей тогда был водителем у одного из самых богатых людей в городе.

Отличный коньяк; отменный воздушный стейк из телятины, хранящий едва уловимые ароматы орехов, мёда и розмарина; в меру услужливый, приветливый официант с хорошим чувством юмора; смелые и короткие, как дуло пистолета, взгляды симпатичных ухоженных девушек из-за соседнего столика, искрящиеся смелостью и готовностью к весёлым романтическим приключениям; задушевные армейские воспоминания, – замечательная вечеринка, случившаяся просто так, на ровном месте! Впрочем, так, увы, в наше время уже не бывает. И на сей раз всё проступило уже после четвёртой стопки.

– Сведи меня со своим боссом – я хочу продать ему бизнес. Дело верное. А тебе за посредничество – червонец зелени, – Тимофей говорил как-то нервно, торопливо, хотя на встречу приехал на дорогом джипе, да и одёжка на нём была явно из дорогих магазинов.

Сергей слёту смекнул, что такие деньги под ногами не валяются и так просто не отдаются.

– Тёма, я тебе доверяю – не зря мы на срочной сдружились и давали отпор дедам, но шеф у меня, сам понимаешь, человек серьёзный, я своим положением рисковать не хочу и должен понимать, под чем подписываюсь. Так что за дело ты предлагаешь? – Селиванов чувствовал, что в его сети заходит крупная, хотя и неизвестная рыба и важно не продешевить.

– Это очень секретная тема, – Тимофей задумался и несколько минут молчал, было видно, что он колеблется.

– Ты не спеши, подумай, если что – звони, – Сергей напустил нарочитое равнодушие. – Сейчас мне некогда, еле вырвался тебя повидать. Спасибо, что вытянул. Да, и пусть малый счёт подтягивает – готов внести свою долю.

– Да брось ты, я пригласил, и мне приятно этим скромным ужином угостить друга, – Пасечник резко повернулся к Селиванову, улыбка куда-то испарилась, и теперь его лицо казалось особенно бледным и худым. – Поклянись мамой, что это навсегда останется между нами.

Необходимый клятвенный ритуал был исполнен, после чего Сергей услышал совершенно неожиданный для себя рассказ.

– Я хочу продать лицензию на добычу газа.

– С каких это пор у нас обнаружился газ? И это наверняка затратно, хлопотно и рисково, вряд ли овчинка выделки стоит, а шеф такого рода бизнесы не переваривает.

– Да не спеши ты, выслушай, не перебивай. Газ в шахтных выработках у нас действительно имеется, хотя добывать его и вправду невыгодно. Пару лет назад, когда подо мной было несколько котельных, ко мне подкатили серьёзные ребята и предложили покупать газ вполцены, но за «нал». Будь это не газ, а товар или комплектующие, загнал бы деньги на обналичивающую фирму, с кем надо поделился и жил бы в шоколаде. Но газ – продукт особый. Всё сразу заметно. Тогда у меня и родилась идея. Учредил очередное ООО, через родственника в Киеве вышел на людей в министерстве и получил лицензию – денег взяли по-божески, понимая, что дело-то не особо прибыльное. А мне главное было не добыча, а легализация источника происхождения этого самого газа. Для видимости я его добываю пару тысяч кубов, а по документам провожу в десятки раз больше. На самом же деле купил «левак» вполцены и продал уже по рыночной цене на свои же котельные. А поскольку возможности их потребления ограничены, еще на два предприятия стал газ поставлять. Правда, заинтересовал директоров – «откатывал» им 5 процентов.

– Не шибко ты их баловал.

– Зря ты так. Это для них бешеные деньги. Покупай они газ в другом месте по той же цене, ничего подобного им и не снилось бы.

– Ну, уж коль ты на такую жилу сел, зачем же продавать курочку, которая несёт золотые яички? Стало быть, есть тут какой-то подвох. Лучше честно скажи, мы же с тобой как братья.

– Сергей, у меня серьёзные проблемы со здоровьем, – бледность и худоба Пасечника теперь проступили более наглядно, – времени осталось не так много, хочу успеть всем распорядиться по-людски. Дети – их двое плюс старший от первого брака – кто их поднимет, образование даст? Старенькие родители – отец почти не видит, мать после инсульта, еще родня, друзья. Хочу и для детдома, чтоб детишки не так нуждались, фонд создать, и на нашу больницу денег перевести, чтобы аппаратуру купили, на специалистах не экономили и таким, как я, вовремя могли помогать.

Когда Пасечника не стало, его армейский друг Селиванов, с которым они в последний месяц много общались, взял на себя и организацию похорон, и изготовление памятника, торжественно пообещал помочь детям с учёбой.

Бизнес оказался действительно очень специфическим. Селиванов его умело распылял, конспирировал и развивал. Но ему не хватало масштаба. Чтобы выйти на новый уровень доходов, нужны были иные деньги, возможности и технологии, чем те, которые он имел. Он не мог пока рассаживать своих людей в министерские кресла, внедрять на руководящие посты в силовые ведомства, не мог «светить» все свои доходы. Но он чувствовал, что всё это где-то рядом. Нужно сделать скачок. За счёт чего? Да, он понимал, что основной доход уплывает сейчас его российским партнёрам. Тем более что им удалось вначале присадить его «на тему», а потом поджать его долю доходов – что называется, перекрыть кислород. Получить доступ к ресурсу, технологии и секретам по ту сторону границы теоретически было возможно, но реально предполагало очень большие вложения и риски без каких-либо гарантий успеха.

Сначала нужно было незаметно увеличить свою часть дохода здесь, на украинской территории. И главное – получить доступ к специальным возможностям по созданию замкнутых технологий. Когда теплосети, которыми ты руководишь, покупают газ у предприятий, которые ты контролируешь, кредитуются в твоих банках, страхуются в твоей страховой компании и т. д. Тогда все эти ручейки доходов, не бросающиеся в глаза, но при правильной режиссуре создающие мощный финансовый поток, выводят тебя на новый уровень управления деньгами, людьми, силовиками, криминалом – да всем на свете. Вс-е-ем!

Именно победа на выборах в ряде крупных городов открывала новые возможности для сплетения в единую паутину всех этих бизнесов – с совершенно новым уровнем дохода на выходе.

После прокола в Лугани несколько лет назад Селиванов от этой идеи не отказался – зализал раны, сделал выводы и затаился в ожидании удобного момента для очередного прыжка. Уж в этот раз он перегрызёт горло любому, кто встанет на пути.

Контора, которой он руководил, – некое предприятие с солидным названием «Трансгазсервисгруп» – была официально аккредитована в газовом монополисте и являлась подразделением его дочерней структуры «Ингаз». При этом «Трансгазсервисгруп» не являлся публичным, не имел своего сайта, но значился среди десятков прочих структур в справочниках газового ведомства. На своих бланках фирма Селиванова именовала себя представителем газового гиганта по экспортной политике в страны СНГ. А на визитке и в удостоверении Селиванов, оглядевшись и обзаведясь связями, стал обозначать себя консультантом по связям с Украиной. А главное, его новое удостоверение открыло возможности посещать центральный офис газового монополиста – государства в государстве. Экскурсии сюда могли бы запросто переплюнуть по популярности экскурсии в российскую Госдуму. Особенно если бы кто-то вскрыл подноготную того, что происходило в этих стенах.

Когда каждый из семнадцати членов правления только официально получает более двухсот тысяч долларов в месяц – тут есть, за что бороться. Это как стать в советские времена членом политбюро.

В Украине даже не было аналога российского газового ведомства. Неким подобным центром финансового влияния и сосредоточения средств могло считаться разве что украинское министерство транспорта – разумеется, с уменьшительной поправкой на масштаб.

При всей внешней демократичности на «территории коммунизма», придуманной идеологами газового гиганта, были свои рестораны, магазины, своя медицина, спортивный центр, цветочный магазин – всё, чтобы жить здесь, не соприкасаясь с внешним миром. Тем не менее служба безопасности газового монстра – это КГБ в квадрате, с поправкой на современные технологии и возможности, которое сохранило полный набор инструментов психологического управления личностью. Этой службе известно о приближённых к золотой поилке практически всё: каждое прикосновение к клавиатуре компьютера, телефонные звонки, данные камер видеонаблюдения, контакты, пороки, слабости, увлечения, все финансовые операции, траты – не только сотрудников, но и членов их семей. Всё аккумулируется на специальном сервере, анализируется с помощью целой системы программ, вылавливающих любые совпадения, несоответствия, критично зашкаливающие показатели, после чего разносится по специальным папкам. Можно запросить, к примеру, сколько человек за год пользовались услугами проституток, и получить статистику и в разрезе подразделений, и в динамике, и по дням месяца, и в процентном отношении подобных затрат к общим затратам сотрудников. Но эта информация, конечно, имеет программы суперзащиты и самоуничтожения.

Мало кто задумывался над таким парадоксом: почему в течение стольких лет не было практически никаких скандалов, громких уголовных дел с участием руководства структуры? Неужто там другие – не наши – люди работают? Неужто им чужды коррупция и воровство? При таких-то масштабах и возможностях. Или какая-то невидимая сила удерживает полнейший контроль над ситуацией, гарантирует неприкосновенность со стороны силовых структур, регулирует и дозирует весь выход информации?

С другой стороны, что ни курортный уголок, там под эгидой газового монстра обязательно строится роскошная, баснословно дорогая резиденция. Якобы дача для Самого-Самого. Хотя он вряд ли о половине таких мест знает. И схема строительства везде просматривается похожая. Вначале заключается подряд с именитой европейской фирмой по её расценкам, потом договоры на выполнение работ уходят куда-то в бывшую Югославию, а затем трудиться, но уже за копейки, приезжает всё тот же украинский, молдаванский, турецкий или другой гастарбайтер. И что тут непонятного? Одна сделка, один платёж – и вся сумма на нужном счёте. Зачем воровать по мелочам? С теми, кто такими нехорошими делами занимается, и должны бороться доблестные правоохранительные органы. Маленький человек, поставляющий лампочки в структуру, или поставщик сантехники – да это же уважаемые, проверенные люди, уже привыкшие к вышколенной прислуге, «мерседесам» и загородным домам в радиусе двенадцати километров от Белокаменной. Впрочем, всё это такие мелочи…