Текст книги "Истории Дикого поля"

– Ты знаешь, за что я люблю эту землю? – И, не дожидаясь ответа, продолжил: – За то, что чужим ушам здесь не спрятаться.

Довольный своей шуткой, Кончак поравнялся с лошадью князя и сказал:

– Я вот о чем хотел с тобой поговорить, сват. От того, что ты здесь маешься, толку никакого не будет. Твоя Ярославна в Новгород-Северске выкуп за тебя будет собирать еще долго, а за сына и подавно. Я убедил Чилбука, что от князя-кащея[47]47
  Кащей (древнерус.) – худой, бедный человек.


[Закрыть] в стане выгоды никакой нет и что ты быстрее, чем северские бояре, соберешь за себя выкуп. Сам понимаешь – отпустить он тебя не может, поэтому ты уйдешь в побег, и мои люди тебе в этом помогут. Только учти, что на этот раз ошибки быть не должно.

Отъехав от князя уже довольно далеко, хан повернулся в его сторону и крикнул:

– Да, и вот еще что. Сын твой Владимир и брат Всеволод побудут покуда у нас. Жить им или нет, решать тебе, князь…

Задний полог юрты приподнялся, и Лавр, человек Кончака, тихо произнес:

– Пора, князь.

Стараясь не шуметь, Игорь шагнул в темноту. Недалеко от входа в юрту пировали сторожа и слуги князя. Хмельной кумыс сделал свое дело, и большинство из них сейчас меньше всего думало о спящем в юрте князе.

План Лавра был дерзок. Сев на лошадей, они направились в сторону Каялы. Размеренным шагом, на глазах у многих половцев, их лошади проехали через все кочевье и приблизились к броду через речку. Дорога домой Игорю была хорошо знакома. Выйдя на Тор[48]48
  Тор – в данном случае Торская сакма – ответвление Залозного пути.


[Закрыть], беглецы направили своих лошадей на север – туда, где начиналась речка Салница, течение которой выводило их прямиком на Русский брод через Донец.

Опасаясь погони, они двое суток мчались на север не останавливаясь. Загнанные лошади пали под ними, но берег Донца-батюшки был уже рядом. А потом еще одиннадцать дней пешего пути с привалами на отдых в зарослях камыша и осоки. Опасаясь сторонних глаз, беглецы шли в основном ночью, и когда в предрассветной мгле показались стены первого, на границе с половецкой степью, русского города[49]49
  Город Донец – древнерусское городище, которое было расположено на правом берегу р. Уды (окраина современного поселка Покотиловка в Харьковской области).


[Закрыть], Новгород-Северский князь тяжело опустился на колени и осенив себя крестом произнес:

– Ну, здравствуй, земля русская.

* * *

Зима в 1188 году была ранней. Снег укрыл землю, а морозы сковали реки в аккурат на пяток Параскевы Великомученицы[50]50
  Пяток Параскевы Великомученицы – пятница Параскевы Великомученицы, церковный праздник, приходящийся на одну из пятниц середины ноября.


[Закрыть]. Холода стояли лютые. Добрый хозяин, не то что скотину, собаку на улицу не выпустит.

Услышав какой-то шум, князь выглянул в окошко горницы – несколько всадников спешились на подворье и стали посередке двора, в растерянности оглядываясь по сторонам. Что-то знакомое показалось Игорю в одном из них. В следующий миг он выскочил на крыльцо и бросился к приехавшим.

– Встречай внука, отец, – князь Владимир взял маленький сверток из рук своей жены, половецкой ханши Кончаковны, и протянул его Игорю.

Приоткрыв покрывало, Новгород-Северский князь увидел маленькое личико ребенка, который морщился от холодного воздуха. Бережно прижав его к груди, князь заплакал.

Битва на Калке

* * *

Почти 800 лет назад, в 1223 году, в истории Киевской Руси произошло событие, в значительной мере изменившее ход ее развития. Древнерусские воины впервые столкнулись с монголами – народом до этого времени не известным ни на Руси, ни в Европе.

Преследуя половцев, 30-тысячное войско монголо-татар достигло берегов Днепра. Потерпев первые неудачи в стычках с грозным противником, половецкие ханы обратились за помощью к древнерусским князьям. На военном совете, который состоялся в Киеве, было принято решение помочь половцам и встретить врага на его территории, т. е. в степях Северного Приазовья. Пытаясь помешать созданию военного союза между Киевской Русью и половецкими ханами, монголы направили к русичам свое посольство с предложением мира. Киевский князь Мстислав Романович Старый не только отверг это предложение, но и выдал членов посольства половцам, которые их убили.

Переправившись через Днепр, древнерусские дружины, преследуя отдельные отряды монгольской конницы, углубились в степь и 28 мая 1223 года достигли верховьев реки Калка. По всей видимости, под этой речкой летописцы имели в виду современную речку Кальчик, правый приток Кальмиуса.

Битва состоялась 31 мая 1223 года. Воспользовавшись распрями между древнерусскими князьями и несогласованностью в их действиях, монголо-татары нанесли сокрушительное поражение объединенным силам Киевской Руси и половцев.

 
Наш батюшка дурачок,
Он плывет на другой бережок.
Родной дом позади,
Домовина впереди…
 

Гнусавый голос юродивого Плошки звонко разносился над водами Славутича[51]51
  Славутич – древнерусское название Днепра.


[Закрыть], вызывая у одних улыбку, у других гнев.

– Да замолчи ты, окаянный! – в сердцах прикрикнул воевода Петеля и замахнулся на юродивого ножнами своего меча. – Каркаешь мне здесь. И без тебя воронья хватает…

Лодка покачнулась, и сидевший на веслах князь Александр Глебович с неодобрением посмотрел в сторону своего воеводы. Кошка между ними пробежала еще вчера после княжеского совета, на котором было принято решение переправиться на левый берег Славутича и, выследив отряды степняков-монголов, дать им бой. Узнав о таком решении, воевода Петеля долго убеждал своего князя погодить и не торопиться с переправой.

– Ты, воевода, видать совсем из ума выжил, – еле сдерживаясь, ответил ему князь. – Мы ж не девки какие – в плавнях отсиживаться да за спины других прятаться. Ты себе это как разумеешь? Все князья со своими дружинами в бой выступят, а мы, значится, погодим?

– Выманывают они нас, княже, ей-богу, выманывают, – при этих словах воевода размашисто перекрестился. – Хотят, чтобы мы подальше от батюшки Славутича в степь отошли, а там они как у себя дома. Устроят нам кровавую баню, чует мое сердце – устроят.

– Не узнаю я тебя, Петелич. Что ты раньше времени заупокойную всем поешь? – сердито ответил ему князь. – Неужто испужался? Так я тебе в подарок чистое исподнее пришлю. Свое-то от испуга, небось, совсем загадил?

Воевода насупился, его лицо покрылось красными пятнами, а руки сжались в кулаки. Заметив это, великий князь внимательно посмотрел на своего воеводу и, положив руку на рукоять меча, спросил:

– Я свое слово сказал. Или ты перечить мне вздумал?

Перечить князю воевода не стал. Он хорошо помнил, чем закончилась перепалка между князем и его первой женой. Глупая женщина вздумала на людях возразить своему супругу. Схватив жену в охапку, князь бросил ее в большой жбан с медовухой и держал ее там вниз головой, пока несчастная не испустила дух.

Высокий, под два метра ростом, турово-пинский князь Александр Глебович Дубровицкий обладал недюжинной силой и крутым нравом. Зная характер своего господина, дворовые и другая челядь старались без надобности ему на глаза не попадаться. Вот и воевода Петеля – повздыхал, посопел себе в усы, но перечить князю больше не стал. Как говорится – себе дороже будет.

Нос большой лодки уткнулся в песок левого берега Славутича. Ловко спрыгнув в воду, Плошка подставил свою худую спину под сапог князя. Сойдя на берег, Александр Глебович оглянулся – в волнах неспокойной реки были видны головы его воинов, переправляющихся вплавь. Уцепившись за сбрую или гриву лошадей, дружинники одной рукой старательно гребли к берегу, помогая животным справиться с течением. Безлошадные, а в отряде князя были и такие, переправлялись с помощью надутых бараньих бурдюков. Этому приему они научились у своих союзников – половцев, с которыми уже не раз если не воевали, то ходили в военные походы за добычей в земли соседних княжеств. Над водами Славутича раздавалось громкое пофыркивание лошадей и людей.

Оставив воеводу следить за дальнейшим ходом переправы своей дружины, князь оседлал коня и с несколькими воинами направился в лагерь Мстислава Мстиславовича Удалого. Ему не терпелось своими глазами увидеть трофеи, добытые Галицким князем во вчерашнем бою с монголами, а еще больше – посмотреть на захваченного в плен командира монгольского отряда Гемибека.

Возле шатра Мстислава Удалого было шумно. Повсюду горели костры, запах жареного мяса и хлебных лепешек разносился по всей округе. Александр Глебович спешился и, откинув полог, вошел в шатер князя. В полумраке шатра он увидел Мстислава Удалого, возлежавшего на коврах и мягких подушках. На почетном месте, рядом с хозяином, подогнув под себя ноги, сидел его тесть – половецкий хан Котян Сутоевич. Лицо еще не старого кочевника лоснилось от удовольствия и угощений. Наклонив набок голову, он пощипывал свою жиденькую бородку и не спускал своих маленьких глаз с молоденькой невольницы, которая прислуживала князю.

Увидев вошедших, князь Галицкий поднялся со своего места и сделал несколько шагов навстречу Александру Глебовичу.

– Что, князь, и ты решил разделить со мной победу? Где же вы все были вчера, когда победа добывалась вот этим мечом?!

Князь Мстислав выхватил из ножен меч и взмахнул им над головой. Видно, хмель ему ударил в голову, он покачнулся, и если бы не вовремя подставленное плечо Александра Глебовича – лежать бы победителю посреди шатра. Мстислав Удалой спрятал оружие в ножны и выкрикнул:

– Ничего, братья! Славы на всех хватит! Завтра соберемся в один кулак и погоним этих поганых по степи, как ветер колючку.

Только после третьей или четвертой чаши медовухи Александр Глебович спросил у хозяина о плененном им командире монгольского отряда. Мстислав отдал приказ, и в шатер привели Гемибека.

Монгольский полководец был ранен. Вся левая сторона его головы была в запекшейся крови, а в правом плече кровоточила сквозная рана, оставленная, видимо, половецкой стрелой.

– Его сначала подстрелили из лука, выбили из седла, ну а потом уже добавили кистенем[52]52
  Кистень – старинное оружие для нанесения ударов, состоящее из короткой палки, к одному концу которой прикрепляется на ремне (цепи) металлический шар, гиря и пр. Широко применялся в качестве холодного оружия на Руси и во многих странах Востока.


[Закрыть], – хвастливо сказал Мстислав. – Так бы ни в жисть не взяли, уж больно верткий.

С этими словами князь Галицкий подошел к пленному и протянул тому чашу с вином. Гемибек, словно не замечая князя, безучастно смотрел перед собой. По всему было видно, что полученные в бою раны доставляли ему боль, но монгол из последних сил старался удержаться на ногах и не упасть к ногам русского князя.

– Гордый значит, – Мстислав Удалой медленно выпил вино из чаши и вытер мокрые губы рукавом кафтана. Александр Глебович заметил, как при этом губы пленника дрогнули в презрительной улыбке. Заметил эту улыбку и Мстислав. Он повернулся в сторону своего тестя, половецкого хана Котяна, и сказал:

– Хан, я хочу тебе сделать подарок. Отныне этот монгол твой. Делай с ним что хочешь, только запомни – сделай так, чтобы он больше никогда не улыбался.

Котян расплылся в довольной улыбке и трижды хлопнул в ладоши. Вбежавшие в шатер слуги хана повели Гемибека к выходу. При этом пленный, как и прежде, оставался спокойным. Казалось, все, что происходит вокруг, не имеет к нему никакого отношения. Перед тем как покинуть шатер, монгол обернулся, обвел всех внимательным взглядом. Его губы тронула легкая усмешка.

* * *

 
Налетела татарва, как мошка болотная,
Разболелась от них у Котяна головушка.
Голова болит половая,
А водичкой потечет русичей кровушка…
 

Князь Дубровицкий прислушался к словам своего юродивого. Дурак дураком, а песни поет такие, что мозги от них завязываются в тугой узел и голова начинает гудеть, как церковный колокол по праздникам. Словно услышав, о чем думает князь, юродивый, который шел рядом с лошадью хозяина, поднял голову и улыбнулся.

– Чего лыбишься, убогий? – беззлобно сказал князь. – Допоешься ты у меня – посажу на кол, как пить дать, посажу.

Александр Глебович уже и не помнил, откуда взялся этот Плошка. Беззлобный, всегда улыбчивый дурачок пришелся ко двору – сначала как заведенный носил воду на кухню, потом стал в подспорье княжеским конюхам, а со временем начал прислуживать на княжеских пирушках. Гостям князя нравились рожи, которые строил им Плошка. Они бросали в него обглоданные кости, заставляли ездить верхом на большом хряке и петь похабные частушки. Когда князь со своей дружиной выступил в поход, Плошка увязался за ними. Он сплел себе из лыка новые лапти, подпоясал рваные портки веревкой и прицепил к ней деревянный меч, который ему вырезал из поломанного весла кто-то из дружинников.

Вот и сейчас, выхватив свой «меч», Плошка бросился вдогонку за большой птицей, с шумом вылетевшей из своего гнезда. Проводив ее взглядом, князь осмотрелся. Бескрайняя степь, словно водная гладь, окружила дружину князя. Легкий майский ветерок трогал верхушки ковыль-травы, отчего та колыхалась и бурлила, словно морская пена во время прибоя. Зеленая сочная трава доходила дружинникам до колен, а местами и по самый пояс. Из-под копыт лошадей то и дело срывались зайцы, лисы и волки. Что уже говорить о птицах! Дрофы, тетерева, кулики и куропатки сотнями поднимались в небо, потревоженные всадниками и пешими дружинниками. Воеводе Петеле пришлось даже распорядиться, чтобы те не тратили на них попусту стрелы. Таких просторов Александру Глебовичу, который родился и вырос среди турово-пинских болот, видеть еще не приходилось. Оглядываясь вокруг и не видя перед собой привычных взгляду лесов, глубоких падей и болот, укрытых толстым слоем мха и морошки, князь чувствовал себя стоящим голым посреди подворья.

– Моголы! Моголы!

Крики дружинников отвлекли князя от его дум. Передовой отряд его дружины, состоявший в основном из половцев, заметил неподалеку разъезд монгольской конницы. И действительно, присмотревшись, где-то далеко, на пригорке, Александр Глебович увидел четырех всадников. Через некоторое время фигурки всадников разделились – две из них поскакали направо, две – налево.

– Петелич, как думаешь, что они затевают? – спросил у своего воеводы князь.

– Что у этих нехристей на уме, я не знаю, но нам, княже, ухо надобно держать востро. Не ровен час налетит эта саранча, беды натворит немалой.

Александр Глебович с укором посмотрел на своего воеводу. Опять он за свое! Другие князья уже обозами с добычей обзавелись, а он из-за такой осторожности своего главного дружинника четвертый день идет по степи, словно слепой, по сто раз проверяя впереди себя каждую ямку, каждый бугорок и кустик. На днях долетела весточка, что князь Даниил Волынский, дружина которого движется немного к северу от них, одолел еще один отряд монголов и взял несметную добычу. Золота и серебра – три пуда, шелка и парчи с версту, лошадей – несколько табунов. Такие новости еще больше раззадорили русичей, которые, почуяв запах крови и легкой добычи, рвалась в бой. И если бы не воевода Петеля, то князь уже давно бы отдал приказ своей коннице выследить один из монгольских отрядов и вступить с ним в бой.

В это время воевода, уже в который раз, попридержал конницу, давая возможность подтянуться пешим дружинникам. Громыхая деревянными щитами, украшенными металлическими умбонами, размахивая длинными копьями с конскими хвостами на концах, пехота влилась в общую колонну дружины князя Дубровицкого, растянувшуюся по степи на несколько сотен метров. Несмотря на то, что русичи находились в пути уже четвертые сутки, настроение у всех было бодрое, можно даже сказать, веселое. Отчего же не веселиться? Погода хорошая, дичи вокруг полным-полно, враг испугался так, что бежит где-то впереди, не чуя под собой ног. Ну а тот, который замешкался, сразу становится легкой добычей киевских дружинников. Так воевать можно!

Вначале показались половцы. Союзники русичей что есть мочи мчались в сторону дружины князя, надеясь найти у нее защиту. Вслед за ними, с криками и гиканьем скакали всадники, сидящие на невысоких лошадях. Время от времени они приподнимались в седле, размахивали над головой волосяными арканами и ловко набрасывали петли на шеи половцев, срывая их с лошадей и с радостными воплями уволакивая в степь.

– Изготовиться к бою! – подал команду воевода. Дружинники сомкнули ряды, подняли щиты и ощетинились длинными копьями. Многие воины в спешке надевали на себя снятые во время перехода кольчуги и шлемы.

Первой добычей монголов стали половцы из сторожевого отряда князя и дружинники, которые, ослушавшись приказа воеводы, устроили охоту на куропаток. Как эти бедолаги ни старались, они все равно не успели добежать к своим побратимам. Те из них, которые подняли оружие, были убиты на месте, но большая часть с волосяными веревками на шеях исчезли в клубах пыли, которая поднималась столбом за юркими всадниками.

Александр Глебович надел свой шлем, поднял щит, украшенный полосами из металла и серебра, но в седло садиться не спешил. Нужно, чтобы противник подошел поближе. Вначале он испытает меткость русских лучников и силу копейщиков. А вот тогда и князь со своей конницей вступит в бой и покажет неприятелю всю силу русского оружия.

Но неприятель близко к киевским дружинникам подходить не спешил. Больше сотни всадников кружило вокруг русичей, осыпая их стрелами. Казалось, разверзлось небо, только вместо дождя на их головы непрерывным потоком падали стрелы. Наиболее дерзкие всадники монголов проносились в десятке метров от строя русичей. Они взмахивали своими арканами и выдергивали из рядов зазевавшихся воинов, которые не успели мечом или кинжалом разрубить удавку.

Присмотревшись, князь увидел, что большинство монгольских всадников были одеты в стеганые халаты, штаны и войлочные шапки, отороченные мехом. Поверх халата были надеты доспехи из слоеной кожи, толстого войлока и металлических пластин. Все они были вооружены луками, на одном боку у них висел берестяной колчан с несколькими десятками стрел, на другом – сабля. У некоторых всадников металлические пластины доспехов прикрывали грудь и бока лошади.

Конца и края этому смертельному хороводу было не видать. Наконец в шуме боя, криках монголов и стонах раненых князь услышал голос воеводы Петели: «На коня, братцы!»

«Ну наконец-то, а то я уже думал, что этот старый хрыч так и будет смотреть на это братоубийство», – подумал князь, вскакивая в седло своего гнедого. Выхватив меч, Александр Глебович устремился на врага, вовлекая за собой конницу русичей. Казалось, еще мгновение, и они сойдутся в смертельной схватке с неприятелем. Но не тут-то было. Увидев, что конница русичей несется на них в атаку, монголы быстро развернули своих низкорослых лошадок и устремились прочь. Они даже не обнажили свои сабли. Отступая, монголы продолжали осыпать русичей градом стрел. Причем делали это настолько метко, что через несколько минут рядом с князем уже никого не было. Если бы не кольчуга и шлем князя – кто знает, чем закончилась бы эта погоня и для него самого.

Скоро все было кончено. Конница князя с обнаженными мечами неслась вперед, но противника перед ними уже не было. Отряд нападавших на них монголов исчез, растворился в степи, как будто его и не было. Поравнявшийся с князем воевода ругал монголов последними словами:

– Сукины дети, кто же так воюет? Если ты воин – выходи на честный бой. Не бегай от противника – вымай свою саблю и бейся. Глаза в глаза, ноздря в ноздрю. Черти веревочные, вымески[53]53
  Вымесок – выродок (стар.).


[Закрыть] недоношенные!

– Ты, Петелич, не шуми, – Александр Глебович вложил меч в ножны и спешился. – Строй дружину в пеший порядок и уходим. Неровен час, вернутся эти, как ты говоришь, вымески.

– А с убиенными что будем делать, княже? Не бросать же их на растерзание диким зверям, – насупился воевода.

– Не бросать, – князь на секунду задумался. – А ты, Петелич, грузи убиенных на лошадей заместь переметных сумок и рысью вперед. Дотемна нужно добраться к своим. Если заночуем в степи – нам конец.

Дружина князя Дубровицкого вышла к боевым дозорам основных сил русичей уже затемно. Распорядившись обустраиваться на ночлег, князь с воеводой направился в полевой шатер своего тестя – князя Киевского Мстислава Романовича Старого.

Мстислав Романович обрадовался прибытию князя Дубровицкого больше всех. Не скрывая этого, старый князь встал и, сделав несколько шагов навстречу Александру Глебовичу, обнял, словно родного сына, чем ввел его в некоторое замешательство. Тесть и его зять никогда не любили друг друга. Киевскому князю всегда хотелось, чтобы молодой Дубровицкий поубавил свой гонор и прислушивался к советам своего именитого тестя. Но не тут-то было. Турово-пинский князь смолоду отличался крутым норовом и строптивым характером. Взяв себе вторую жену из знатного рода князей киевских, он и не собирался гнуть спину перед ее батюшкой. Да и кто он такой? Не зря его в народе прозвали Старым. Только и того что из рода Мономаховичей.

Взяв чашу с вином, он расположился рядом со своим братом Андреем, который с начала похода находился в дружине киевского князя.

– Как ты вовремя подоспел, брат. Тут такое… – Глаза Андрея возбужденно блестели. Наклонившись к Александру, он зашептал: – Представляешь, князь Галицкий Мстислав Удалой хочет твоего тестя под себя подмять. Чтобы, значит, он здесь всем верховодил. Половцы за него горой.

И, как бы в подтверждение его слов, на середину шатра вышел Мстислав Удалой, князь Галицкий. Повернувшись в сторону старого князя, он громко произнес:

– Я вижу, что только ты, князь Киевский, не хочешь воевать с монголами. Тогда объясни нам, неразумным, зачем мы сюда пришли? Неужто тетерок да зайцев по буеракам погонять? Или все-таки быть подмогой половцам и освободить их земли от врага кровожадного?

Услышав такие слова, половецкие ханы зашумели и одобрительно зацокали языками. Князь Киевский Мстислав обвел всех тяжелым взглядом. По всему было видно, что он с трудом сдерживает свою ярость. Еще бы! Какой-то без году неделя выскочка с далеких берегов Дуная взялся здесь командовать. Да кто он такой?! Мстислав дождался, пока гомон в шатре поутих, и, не вставая со своего места, произнес:

– Князя Галицкого не было на нашем последнем совете, где мною было сказано: «Пока я князь Киевский, в наших землях сабле татарской не махать». Или вы забыли?

Мстислав Романович поочередно посмотрел на каждого князя и продолжил:

– Я от своих слов не отказываюсь. Только сгоряча свою голову в петлю совать не буду и вам, неразумным, не дам. Останемся на этом берегу, укрепим лагерь, а Котян со своими половыми за это время все разведает – сколько этой татарвы собралось на том берегу, где ихние вежи стоят, в чем слабина этих супостатов. Вот тогда, с Божьей помощью, разом и ударим.

Ну а дальше произошло то, чего не ожидал никто. Мстислав Удалой не стал дожидаться, покуда киевский князь закончит свою речь. Он подошел к тому месту, где сидел Мстислав Старый и князья Дубровицкие.

– Мне надоело слушать эти речи – «нужно погодить», «давайте пообсмотримся». Сколько можно? Как ты, князь Киевский, воевать собрался, я уже понял. И как твои родственнички воюют – тоже наслышан. Что, князь, получил по сопатке от монголов?

Последний вопрос Мстислав Удалой задал Александру Глебовичу, который попервах даже растерялся. От обиды кровь прилила к его лицу. Не помня себя от ярости, он бросился на обидчика с кулаками. Хорошо, что рядом был князь Черниговский, который не дал сцепившимся выхватить из ножен свои мечи. То-то было бы кровушки!

* * *

 
Разлетелись птички из свово гнезда,
Думали – напьются водицы досыта.
Только уготована им долюшка одна,
И попьют водицы у самого дна.
 

Юродивый, несмотря на всю свою худорбу, оказался жилистым и таскал камни наравне с другими дружинниками. При этом рот у него не закрывался ни на минуту, и если где-то раздавался хохот, значит, там и ищи Плошку. Всю оставшуюся ночь Александр Глебович вместе со своими дружинниками возводил укрепления временного лагеря. Выбрав место на каменистом возвышении, они поставили в круг все повозки, которые были в обозе. Теперь же, накладывая на них камни и мешки с землей, укрепляли и поднимали эти «стены» как можно выше.

Решив передохнуть, князь подставил спину теплому майскому солнцу и с интересом посмотрел в сторону реки. С этого места оба ее берега были как на ладони. Противоположная сторона была пустынна, но разведка половцев донесла, что монголы рассредоточились по балкам за ближайшими холмами. Многочисленные дымы от костров были тому подтверждением. И только изредка у кромки воды появлялись всадники монгольского дозора. Выпустив несколько стрел в сторону «урусов», они скрывались за ближайшей излучиной реки.

А вот в лагере Мстислава Удалого и его тестя половецкого хана Котяна было оживленно. По всему было видно, что они что-то затевают. Половецкие всадники носились по степи как заведенные, а русичи чинили подпругу и точили мечи. Уже к вечеру, оставив лошадей конюхам, Мстислав Удалой и хан Котян, тайно, по дну глубокой балки, вышли к берегу степной реки. Они долго всматривались в противоположный берег, по-видимому, решая, в каком месте нанести удар.

29 мая 1223 года конница русичей и половцев начала стремительную переправу на левый берег Калки – благо речка была неглубокой. Но не успели первые половецкие всадники добраться до противоположного берега, как из-за ближайшего пригорка вылетела монгольская конница. На ходу перестроившись в одну линию, они стали охватывать атакующих с двух сторон.

Мстислав Киевский, князь Дубровицкий со своими воеводами и дружинниками наблюдали за этим с высоты холма, на котором располагался их лагерь. Они видели, как идущие впереди отряды половецких всадников стали осыпать противника стрелами. В считанные минуты ряды атакующих монголов поредели. Даже большие потери не остановили монгольскую конницу. Казалось, еще минута, и эта лавина сбросит в речку и половцев, и русичей.

Но тут произошло что-то невероятное. Александр Глебович увидел, как на левом крыле монгольской конницы появилась небольшая группа половецких всадников. Спешившись, они сняли с седел своих лошадей какие-то продолговатые корзины. Не обращая внимания на град стрел, которые тут же полетели в их сторону, они стали возиться со своим необычным грузом. И только через несколько мгновений князь понял, что затеяли половцы. Они выпустили из корзин с десяток отловленных накануне лисиц, к рыжим хвостам которых были привязаны веревки с горящей паклей. Обезумевшие от боли и страха животные бросились в степь, со стороны которой наступали монголы. Уже через пару минут лисицы оказались между копыт монгольских лошадей, которые шарахались от них в разные стороны. Четкий строй монголов был нарушен, что позволило коннице волынского князя отбросить их от берега вглубь степи. Освободившееся пространство тут же заняли половцы и дружинники князя Галицкого. Немного выше по течению переправились полки курского князя Олега Святославича. Увидев, что ситуация изменилась к лучшему, повел к переправе свои дружины и князь черниговский.

– Ай да молодцы! – искренне обрадовался действиям своих побратимов князь Дубровицкий. – И наши поганые не промах. Ишь, стервецы, чего удумали – моголов лисами попужать. Так этим скобленым рылам и надо.

В эти минуты он позабыл о вчерашней ссоре с князем Галицким и хотел только одного – не отсиживаться за повозками, а быть там, среди своих земляков, на левом берегу Калки. Опять воинская слава прошла мимо него!

– Поостынь, малость, – буркнул стоящий рядом с ним князь Киевский. – Еще не вечер. Эти ироды так просто не отступят.

– Эх, неправильно полки выставили! – с досадой вторил ему воевода Петеля. – Друг дружку подпирают, да и речка дюже близко. Ежели что…

– Опять ты за свое, Петелич! – перебил его Александр Глебович. – «Ежели, да кабы». Вот как ты хотел, старый пень, так и вышло – там воины славу добывают, а мы здесь телеги переставляем с места на место.

Бросив от досады кафтан на землю, он направился к бадейке с водой и с шумом опрокинул ее на себя. Оказавшийся рядом Плошка открыл было рот, чтобы что-то сказать, но, получив затрещину от князя, покатился по земле так, что только пятки засверкали.

Так прошел день. Потом еще один. Уставшие от долгого стояния в открытой степи, многие дружинники поснимали с себя кольчуги, воткнули копья в землю и стали разводить костры. Половцы, сменяя друг друга, водили коней на водопой. Особо отчаянные от скуки придумали себе забаву – взобраться на ближайший пригорок, приспустить портки и показать неприятелю свою задницу.

Монголы ударили 31 мая 1223 года. Основное направление их атаки пришлось на волынян и половцев. Первыми не выдержали натиска степняки. Развернувшись, половцы побежали к реке, увлекая за собой и русичей, которые старались выдерживать строй и продолжали бой. Началась давка и паника.

Данило Волынский вместе со своими воеводами попытался остановить бегущих с поля боя, но был ранен в грудь. Не помог ему и Мстислав Луцкий, пытавшийся зайти монгольской коннице с фланга. Под градом стрел его дружина вынуждена была отступить. На плечах у половцев монголы ворвались в расположение основных сил русичей, где их встретили воины князя Галицкого Мстислава Удалого.

– Эх, да что же вы, братцы, творите! – в сердцах воскликнул Александр Глебович, который видел все, что происходит в пойме реки. Приложив ладони ко рту, он что есть мочи закричал:

– Держите строй! Строй держите!

Но кто же его услышит? Пытающийся навести порядок в своих полках Мстислав Удалой не слышал даже собственного голоса. Ржание лошадей, стоны раненых, крики наступающих, звон оружия и глухие удары щитов разносились над рекой по всей округе. Присмотревшись, князь Дубровицкий увидел, что вода в реке меняется на глазах – ее прозрачные воды стали кроваво-красными, а трава на берегу черной.

– Что ж мы стоим, братцы! – крикнул он дружинникам, которые находились рядом с ним и видели, как гибнут их товарищи. – В стремена! Поможем русичам!

Вскочив в седло, он увлек за собой с добрую сотню дружинников, которые за своим князем готовы были и в огонь и в воду. Они устремились вниз по склону, стараясь как можно быстрее достичь берега реки. Это было сделать непросто – навстречу им бежали десятки, сотни воинов, спешившие укрыться в лагере киевского князя. К тому же, с левого фланга их стремительно атаковал отряд монгольской конницы, который отсек отступающих от укреплений русичей.

Рискуя потерять не только руку, но и голову, воевода Петеля схватил под уздцы лошадь своего князя:

– Охолонь, княже! Нешто совсем голову потерял? Сам погибнешь и дружину положишь запросто так.

И словно в подтверждение его слов, в кольчугу князя ударила стрела. Она пробила железные кольца и вонзилась ему в плечо. Покачнувшись в седле, Александр Глебович дал команду к отступлению. Сотня всадников турово-пинского князя успела вернуться в лагерь русичей, а вот отступающим дружинникам и половцам, особенно пешим, повезло меньше. Монголы в плен уже никого не брали. Острые клинки их сабель не знали пощады, и скоро все было кончено.

Приблизившись к лагерю, монголы попытались с ходу атаковать эти на вид невысокие стены, наспех сооруженные дружинниками из телег своего обоза и кибиток половцев. Но не тут-то было! Ощетинившись копьями, русичи встретили неприятеля таким градом стрел, что ему пришлось отступить. Еще несколько раз монголы пытались штурмовать лагерь киевского князя, но все безуспешно. Каменистые склоны холма, на котором был расположен лагерь русичей, вскоре укрылся телами погибших монголов и их лошадей. Поняв, что сходу им урусов не одолеть, монголы, словно степные волки, почуявшие запах крови, отошли на безопасное расстояние и стали ждать.