Текст книги "Истории Дикого поля"

Дарий кивнул одному из сановников и тот, поклонившись царю царей, торжественно произнес:

– Разум доителя кобылиц Иданфирса прояснился, и этим, странным на первый взгляд посланием он признает власть царя царей Дария I Гистаспа из рода Ахеменидов властителем над Скифией и над ним, презренным. Мышь и лягушка – это земля и вода скифов, птица – это их кони, а пять наконечников стрел – это их оружие на службе Персии.

Другие сановники многозначительно закивали, и в шатре раздался одобрительный гул их голосов.

– Что скажешь, Артабан? – Дарий бросил быстрый взгляд на брата.

Артабан подошел ближе и, посмотрев на мертвых животных, взял в руки наконечники стрел. Они были одинаковы только на первый взгляд, но если внимательно присмотреться, каждый из них имел какую-то характерную особенность. У одного, к примеру, втулка была массивней, чем у других. У второго был длиннее боковой шип, у третьего шире лопасти. Почему наконечников именно пять, а не шесть или семь? Сколько племен скифов воюет против нас?

– Мне кажется, эти предметы означают что-то другое, – задумчиво сказал Артабан. – И я знаю, кто нам может помочь с этим разобраться. Давайте покажем эти предметы проводнику из Ольвии.

Старого грека разыскали быстро. Он так же, как и Артабан, долго рассматривал наконечники стрел, но в отличие от него, уделил внимание и мертвым животным. У птицы он расправил крылья, у лягушки поднял полупрозрачное веко, провел ладонью по короткой шерстке мыши-полевки.

– Я надеюсь, старик, что ты будешь так же честен, как и в прошлый раз, – голос Дария заставил проводника вздрогнуть. – Как, по-твоему, что означают эти предметы?

– Тебя, царь, предупредили, – к удивлению Артабана, голос грека звучал спокойно. – Если вы, персы, как мыши, не спрячетесь в землю, не уйдете в воду, как лягушки, или, как птицы, не подниметесь в небо – то все вы погибнете от скифских стрел.

У сановника, который недавно предвещал персам победу, от страха застучали зубы. В наступившей тишине это было хорошо слышно. Все затаили дыхание. Дарий какое-то время продолжал смотреть на грека, будто ожидая от него продолжения рассказа, и, поняв, что этого не будет, устало махнул рукой. Толкая друг друга, сановники бросились к выходу. После них вышел грек, не понимая, почему его слова вызвали такую реакцию у царя и у вельмож.

Выйдя к берегам Танаиса, воины Скопасиса повернули на север, где их ждали отряды Иданфирса и Таксакиса. Об этом объединении вражеских сил стало известно персам. Искушенные в битвах военачальники Дария сразу же увидели опасность, которая нависла над их войском. Если скифы решатся на атаку, то могут прижать их армию к берегам Меотиды, чем лишат ее маневренности и возможности для контратаки. По приказу Дария они начали возводить земляные укрепления, которые протянулись от реки Оар до Танаиса.

– Свершилось! Свершилось! – с этими криками молодой скиф, один из тех, кто наблюдал за действиями персов, примчался в лагерь Иданфирса. Соскочив с коня, он приблизился к своему царю.

– Твое послание персам начинает сбываться – одни из них, как мыши, зарываются в землю, другие, познавшие жажду в жаркой степи, не отходят от пресных вод Танаиса.

Довольный этой новостью, Иданфирс собрал военный совет. На этот раз план дальнейших действий предложил Таксакис.

– Гордый Дарий пришел к нам воевать, а вместо этого мы заставили его бегать по степи, удостоив его великой чести лицезреть хвосты наших лошадей. Силы персов на исходе, но они по-прежнему сильны духом. Мы заставим их усомниться в своей силе. Мы превратим эту силу в их слабость. Мы покажем им, какова сила духа у сынов Скифии.

Уже через несколько дней мечта персов сбылась. Они увидели народ-призрак, конные лучники которого открыто приблизились к армии Дария. Раздались протяжные звуки труб, и персидские воины выстроились в боевые порядки. Несмотря на многодневный, выматывающий все силы переход, персидская армия предстала во всей своей красе и силе. В центре выстроились победители вселенной – персы. На фоне темно-красных одежд и щитов чернели их пышные бороды и длинные волосы, схваченные золотыми обручами. Справа и слева от них расположилась конница аравитян, лидийцев и гордых сынов Бактрии. Колесницы мидийцев, египтян и ассирийцев, изготовленные из красного дерева, были украшены золотом, серебром и слоновой костью. К их колесам были прикреплены сверкающие косы, приготовившиеся собрать свою смертельную жатву. Черные как ночь нубийцы и косматые бактры наводили ужас только одним своим видом.

Оглядев свое войско, Дарий остался доволен. Сжимая в руке копье, он вновь почувствовал себя покорителем вселенной, самым лучшим царем и самым прекрасным из всех людей.

Громкие крики и резкие возгласы, раздавшиеся со стороны скифской конницы, отвлекли его от приятных мыслей. По узкой полоске степи, разделившей приготовившихся к битве воинов, огромными скачками мчался заяц. Прижав длинные уши к спине, испуганное животное металось из одной стороны в другую, пытаясь найти выход из длинного коридора, состоящего из людей и лошадей. То, что произошло дальше, поразило персов и их царя. Ровный строй скифских всадников вдруг распался, и все бросились ловить зайца. С гиканьем, улюлюканьем и свистом они свешивались до самой земли пытаясь ухватить заячьи уши. Не обращая никакого внимания на персов, скифы проносились настолько близко к их рядам, что Дарий хорошо видел их веселые глаза и разгоряченные охотой лица.

Погоня затягивалась, и в рядах персов стал слышен ропот. Они растерянно переглядывались, а головы командиров дружно повернулись в сторону своих военачальников. Такого развития событий никто не ожидал. Похоже, что скифы и не собирались вступать в битву. Их луки болтались у них за спинами, колчаны со стрелами были закрыты, а мечи так и остались в ножнах. Сообразив, что спастись он может, только выскользнув из этого живого коридора, заяц что есть мочи рванул в степь. Добыча ускользала из их рук, и скифы ринулись догонять зверька. Через несколько мгновений только удаляющиеся крики да небольшие клубы пыли напоминали о том, что здесь были скифы.

Такого унижения Дарий не испытывал никогда. В эту же ночь, взяв с собой телохранителей и поменяв в обозе волов на лошадей, царь царей отправился в обратный путь. В лагере персов продолжали гореть костры, стонать раненые, перекликаться дозорные. Только их повелителя рядом с ними уже не было.

* * *

Хвала богам! Царя царей не подвели верные ионийцы, и, переправившись с их помощью через Истр, он через некоторое время был у себя на родине. Во дворце шли приготовления к празднику по случаю завершения похода. Народ прославлял царя, который пересек страну скифов, дошел до края земли и благословенный богами, живой и невредимый вернулся домой.

Слуга подал Дарию кафтан, который повелитель захотел надеть по случаю такого события. Надевая его, царь уловил горький запах полыни, который сопровождал его на протяжении всего похода. Перед глазами Дария промелькнула переправа через Истр, его первые дни в степи, пригорок с телами принесенных в жертву персов, лицо старого грека-проводника. Из-за обшлага кафтана выпала сухая веточка степной травы. Отшатнувшись от нее, как от змеи, Дарий долго смотрел на серебристую полоску, а затем с ненавистью стал топтать ненавистную траву, запах которой будет преследовать царя царей до конца его дней.

Святослав Игоревич

Святослав Игоревич (942–972 гг.) – князь Новгородский, князь Киевский. Формально правителем Киевской Руси стал в трехлетнем возрасте (945 г.) после трагической гибели своего отца, князя Игоря Рюриковича. Однако, учитывая малолетний возраст Святослава, фактически Киевской Русью правила его мать – княгиня Ольга. Не исключено, что свое детство малолетний князь провел в Новгороде. Воспротивившись воле матери, которая приняла христианство, Святослав остался язычником.

Полноценным правителем Киевской Руси он стал в 959–961 гг. В 964 г. Святослав осуществил один из своих первых военных походов, пытаясь покорить славянское племя вятичей. Впервые о киевском князе, как о выдающемся полководце, заговорили после 965 года, когда он разбил войско Хазарского каганата и захватил в Нижнем Подонье их крепость Саркел. В последующие три года (966–968 гг.) Святослав покоряет хазарскую столицу, расположенную в устье Волги, – г. Итиль и один из крупнейших городов хазар – Семендер, находившийся на побережье Каспийского моря. Под ударами русичей Хазарский каганат прекращает свое существование.

В 968 г. войско Святослава принимает участие в военном конфликте между Болгарией и Византией на стороне Империи. После разгрома болгар обосновался со своей дружиной на Дунае, в Переяславце, планируя сделать этот город новой столицей Киевской Руси. В 968–969 гг. Святослав срочно возвращается в осажденный печенегами Киев и отбрасывает кочевников в степь. В 970–971 гг., уже в союзе с болгарами, венграми и печенегами нападает на владения Византии во Фракии. В битве под Аркадиополем основные силы Святослава были разгромлены. Русичи укрылись в крепости г. Доростола, и Святослав предложил византийскому императору мир, при условии, что его дружина беспрепятственно покинет пределы Болгарии. На обратном пути в Киев, в районе днепровских порогов, часть дружины русичей попала в засаду, организованную печенежским ханом Курей, и Киевский князь Святослав погиб.

Весна в этом году была ранняя. Казалось, неяркое и еще не проснувшееся после зимней спячки солнце будет долго ласкать своими нежными лучами белоснежные сугробы, оставшиеся после долгой и холодной зимы. Ан нет! Зимобор[14]14
  Зимобор – одно из древнерусских названий марта.


[Закрыть] взял свое быстро. Снег таял на глазах, и вскоре многочисленные малые речки и ручьи понеслись в Данапр[15]15
  Данапр – древнерусские названия р. Днепр.


[Закрыть], превратив его и без того стремительные воды в один ревущий поток.

В эту пору года переправляться через реку, и тем более – плыть супротив течения, осмелился бы не каждый. Святослав осмелился. Как ни уговаривал его воевода Свенельд идти до Киева «на конех», молодой князь все же настоял на своем и, погрузив на ладьи малую дружину, выступил в родные края по воде. «Пока кони по весенней распутице станут грязь месить, мы на веслах поднатужимся и через пару-тройку дней будем в Киеве», – так думал Святослав, провожая Свенельда во главе конной дружины русичей. А уже поутру, еще раз проверив, надежно ли закреплен груз, достатно ли взято провизии и воды, киевский князь отдал команду «На весла!». Скинув с себя плащ, Святослав остался в одной рубахе и, закатав рукава, взялся за одно из весел на головной ладье. «Ух! Ух!» – понеслись над водной гладью реки возгласы гребцов, задающие нужный ритм всей княжьей флотилии. Забурлила за бортом вода, полетели в разные стороны брызги, окатывая своей прохладой разгоряченные спины дружинников. Попервах ладьи шли наперегонки, потом чинно выстроились друг за дружкой, а ближе к вечеру растянулись так, что некоторых пришлось подгонять окриком. Все-таки сказывалась голодная зима, да и с течением побороться спозаранку и до вечоры, опять же, дело сурьезное. И все одно молодцы – за день на веслах отмахать столько, сколько купеческие караваны два дня идут, – не шутка.

Крепко ухватившись за кормило[16]16
  Кормило (древнерус.) – название корабельного руля.


[Закрыть], Святослав привстал на скамье, пытаясь рассмотреть в опустившихся над рекой сумерках Хортичий остров[17]17
  Хортичий остров (древнерус.) – остров Хортица.


[Закрыть]. По всем приметам на берегу, он бы уже должен быть.

– Зевало не разевать. Смотреть в оба! – наказал князь. – Прозеваем – и лоб расшибем, и лодьи погубим.

И все одно, серые скалы Хортичьего острова вынырнули из сумерек перед самым носом первой ладьи. Хорошо гребцы ученые – выставили весла напередки и сумели упереться. То, что пару весел в щепы и ребра захрустели, – не беда, бывало и хужей.

Причалив, князь отдал приказ отдыхать, но при этом костров не разжигать и от берега далеко не уходить. Это он так – для пущей надеги, все ж таки по обоим берега Данапра простиралась Пачинакия[18]18
  Пачинакия – земли союза кочевых (тюркских) племен в конце IX–X вв., располагавшиеся в среднем и нижнем течении Днепра.


[Закрыть]. Что за людишки эти печенеги, его дружинники хорошо знали: и в союзниках успели с ними походить, и в бою стыкались не один раз. Именно эти поганцы о прошлом годе специально поджидали дружину у Хортичьего острова. Знали нечестивые, что с богатой добычей возвращаются русичи из дальнего похода. Одних только откупных от Византии было получено 15 кентинариев золотом[19]19
  Кентинарий – крупная денежная единица, имевшая хождение в Византийской империи. Один кентинарий равнялся 36 кг золота. Т. о. 15 кентинариев составляли 540 кг золотом.


[Закрыть], не говоря уже о трофеях, добытых в богатых городах Болгарского царства. Прознают поганые, что дружина сызнова на Киев путь держит, – не отвяжутся, пока не получат своих подарков. А подарков они потребуют – будь здоров! Ладьи враз наполовину полегчают.

Именно из-за трофеев Святослав и выбрал водный путь. Знал, что опасно, но как по-другому? Не везти же все это верхами! Это ж сколько лошадей для этого дела понадобится!.. Да и печенеги народ конный – разденут, разуют, да еще и в рабство продадут. Князь рассчитывал, что выступившая «по суху» конная дружина Свенельда отвлечет на себя внимание печенегов, а он в это время вместе с малым количеством русичей незаметно минует грозные пороги Данапра, а там уже по чистой водице не догонят.

Дождавшись, покуда лагерь угомонился, Святослав, прихватив с собой переметную сумку, направился вглубь острова. Несмотря на темноту, князь уверенно шел по еле заметной тропинке, хорошо зная, что все дороги на Хортичьем острове ведут к одной поляне, где растет Дерево. Дерево русичей, посаженное еще до сотворения мира, когда не было ни земли, ни воды, а один только море-окиян.

Добравшись до опушки рощи, Святослав остановился: негоже, чтобы Перун увидел его запыхавшегося и второпях. Переведя дух, киевский князь степенно вышел на поляну, посреди которой рос огромный дуб. К зиме дерево растеряло всю свою листву и ночью, на фоне темного и стылого неба, выглядело огромным великаном, вросшим по пояс в землю и подпирающим огромный небосвод своими могучими руками. Их у «великана» было не счесть – каждая его ветвь имела множество отростков, а те еще и еще. Ночная птица, потревоженная шагами Святослава, взлетела с одной из веток дуба, медленно сделала круг в небе и снова опустилась на крону дерева. «Хороший знак», – сразу приободрился князь и подошел к стволу священного дуба почти вплотную.

Внизу кора дерева потемнела от копоти костров и крови животных, которых русичи приносили в жертву Перуну уже десятки лет. Немного выше из необъятного ствола дуба торчали клыки диких вепрей, убитых в честь главного божества язычников. Поклонившись своему покровителю, Святослав достал из сумки живого петуха и резким движением меча перерезал птице горло, направив струю крови, которая ударила из раны, на ствол дуба. Затем он поднес еще трепыхавшуюся в руках птицу к своим губам и сделал несколько жадных глотков.

Положив тело петуха у основания дуба, князь переломил над убитой им птицей две стрелы и с силой воткнул их в землю. Преклонив колено, Святослав на какое-то время замер и прислушался. И тут же раздался крик ночной птицы, все это время смело сидевшей на дереве. Ухнув несколько раз, филин расправил крылья и, оттолкнувшись от ветки дуба, поднялся в ночное небо, но никуда не улетел и продолжал кружить над поляной, над священным деревом, над Святославом. «Что ты хочешь мне поведать, мудрая птица?» – подняв к небу глаза, прошептал князь. А потом филина не стало. Птица будто растворилась среди низких облаков, и сколько ни всматривался в небо Святослав, так и не понял, куда она подевалась.

Встав и еще раз склонив голову перед священным деревом, князь направился в сторону лагеря, но, не доходя до него, резко свернул в сторону. Пропавшая в небе вещая птица не давала ему покоя. Куда подевался филин? Что за знак посылал ему вместе с этой птицей всемогущий Перун?

В этой стороне берег Хортичьего острова резко обрывался в Данапр высокими, покрытыми мхом и лишайниками, скалами. Встав на одну из них, Святослав подставил лицо влажному ветру, дующему со стороны реки. Выглянувший из-за туч месяц осветил коренастую фигуру князя. На его гладко выбритой голове свисал в одну сторону длинный клок темных волос, а концы густых усов опускались к самому подбородку. В мочке уха сверкала золотая серьга, украшенная красным карбункулом[20]20
  Карбункул – драгоценный камень, разновидность граната темно-красного цвета. Особо почитался в Древней Руси, где часто назывался рубином.


[Закрыть] в обрамлении двух белоснежных жемчужин.

Киевский князь вновь обнажил свой меч. Но на этот раз жертвой был он сам. Приложив к острому лезвию ладонь, Святослав сделал на ней надрез и окропил клинок своей кровью. Затем поднял его над головой и со словами «Тебе – всю, врагу ни капли» бросил меч в темные воды Данапра.

В лагерь русичей Святослав вернулся уже под утро. Увидев его, стоявший в дозоре дружинник чуть не выронил копье:

– Что с тобой, княже? Ты же весь в кровище!

Грозно зыркнув в его сторону, Святослав направился к берегу. Сняв грязную одежду, он вошел в воду и с головой окунулся в еще холодную купель Данапра. Смыв с себя уже успевшую взяться коричневой коркой кровь, князь переоделся в чистое и, выбрав где посуше, уселся на берегу реки, прислонившись спиной к черному стволу дерева.

Он знал, что не заснет. Да и зачем? Темнота ночи еще окутывала прибрежные скалы, деревья и воды Данапра, но приметы утренней зари уже были видны. На горизонте появилась еле заметная серая полоска восходящего Солнца, в прибрежных плавнях раздался шорох речной живности, а на поверхности ближайшего плеса пошли по воде круги, оставшиеся от удара хвостом проснувшейся и вышедшей на охоту щуки.

Течение реки в этом месте было быстрым. «Как моя жизнь, – подумал Святослав. – Вроде жил, а вроде и не жил вовсе». Пока жив был батюшка – Великий князь Киевский Игорь Рюрикович, рос он при родителях. А опосля его смерти Великая княгиня Ольга отправила сына в Новгород, вроде как княжить, а на самом деле – с глаз долой. Не хотела матушка, чтобы законный наследник Рюриковичей оставался в столице Руси Киевской. Сама хотела править. Спасибо, что не придушила. Вон, послов древлянского князя – одних в бане сожгла, а других так и вовсе – живьем в землю закопала. Меч поверх платья женского одела и поехала в землю древлянскую с убивцами батюшки разбираться. Разобралась – города пожгла, людишек на колья посадила.

Да и когда подрос он, все одно житья не давала. Сама крещение приняла и его хотела от веры отцов и прадедов отвернуть. Хоть и мал был княжич, а не поддался на уговоры мамкины, не предал своих побратимов, не изменил своей вере языческой. А с бабой этой что учудила! Взяла, и подложила под него свою ключницу Малушу. Напоила перед этим крепко, а потом сама им подушки пуховые и взбила. Будто он совсем дите малое, и не понимает что к чему. Да и была у него к тому времени девка – дочка одного из дружинников – Любава. Миловались они с ней, пока не узнала она про Малушу. Через пару ден Любаву утопшей из озерца тутошнего вынули.

Совсем нестерпимо ему в Киеве стало. Оттого и убегал он вместе с дружиною в далекие походы, чтобы только от матушки подале быть. Первыми, кому он отправил свое послание «Хочу на вас идти», были вятичи[21]21
  Вятичи – союз восточнославянских племен, проживавших в верховьях и среднем течении р. Оки.


[Закрыть]. Не держал он на этот народец никакого зла, токмо путь на Хазарию через их земли проходил. А ужо на следующий год[22]22
  В 965 г. Святослав разбил войско Хазарского каганата и захватил Саркел – крепость хазар в Нижнем Подонье.


[Закрыть] довелось схлестнуться с противником посурьезней. Хазары – сила известная, однако ж не устояли они супротив напору и доблести русичей. Сначала на Дону Саркел уступили, а потом уж и до столицы черед дошел. Взял Святослав столицу Хазарского каганата город Итиль, а заодно и Семендер. Уж больно дружине хотелось в далеком море искупаться. Искупались, пыль придорожную с сапог смыли и назад возвратились. Нутром чуяли, что невзлюбил их народ тамошний, так и норовил пакость какую устроить.

А в Киеве что? Шпионы матушки ему проходу не давали, на пирах место отводилось припорожное, а на почетных местах уселись чернорясочники[23]23
  Чернорясочники – в последние годы своей жизни княгиня Ольга пригласила в Киев представителей христианских церквей, выделив в городе место для их поселения.


[Закрыть]. По праздникам от княгини всем подарки богатые – меха куньи да горностаевы, сапфиры горстьями, кафтаны в золоте. А ему да его людям что? Кубок оловянный, да малахай лисий. Как такое стерпеть?

Прознал он от одного купца византийского, что совсем недалеко есть место, с виду очень похожее на родные берега Данапра, не то что пески Каспийские. Со слов купца, туда стекаются все блага земные: из Греческой земли – золото, вина, плоды разные; из Чехии и Венгрии – серебро и кони; из Руси – меха, воск, мед и рабы. Зовется это место Болгарским Царством. Да какая разница! Захотелось Святославу на это место глянуть. Вот, по весне 967 года, туда ватага княжья и двинула.

Царство это было на реке Дунае. И городов по ее берегам было не счесть. Не обманул купец византийский – любо князю стало в землях болгарских. А боле всего приглянулся Святославу городок под названием Переяславец. И не просто приглянулся – захотел князь столицу Руси Киевской перенесть на берег Дунайский, чтобы, значится, Переяславец стоял посередке подвластных ему земель.

Прознав об том, сильно разгневалась Ольга – говорят, посуду греческую била об чем попадя. Челядь несколько дней в палаты с оглядкой заходила. Кто знает, чем бы это закончилось, но тут к стенам Киева орда печенежская подвалила. Осадила город со всех сторон, решила горожан на измор взять. Киевляне весточку об такой проказе, конечно, князю своему отправили. Однако Дунай далеко! Пока весточка дошла, пока князь собирался, а потом еще и добирался… Короче, спромоглися земляки его город от навалы печенежской удержать. Ну, а подоспевшему князю осталось только печенегов от города отогнать подале.

Осерчали на него земляки. Где это видано? Родной князь по чужим землям шастает, заставы уже тамочки обустраивает, а в родимой земле оставил на поругу печенежскую мать старую да детей малых. Княгиня с ним даже разговаривать не захотела – глянула исподлобья, словно кипятком ошпарила, и удалилась в свои покои. Видно сильно ее злоба захлестнула, слегла она. А через пару ден Великой княгини Киевской Ольги не стало.

А что ж Святослав? Распорядился посадить на княжение своих сыновей – Владимира отправил в Новгород, Олега к древлянам, Ярополка оставил в Киеве. Казнил для утехи пару-тройку чернорясочников, остальные разбежались сами. Опосля дождался хорошей погоды, сел на коня и айда обратно на Дунай в Переяславец.

Как ни любо князю было в этих землях, но и здесь ему были не рады. Городские ворота Переяславца и Доростола местные жители ему так и не открыли. Пришлось Святославу показать болгарам характер княжеский и отвадить их перечить ему раз и навсегда. Ох, и много же кровушки при этом утекло!..

Маленько отдохнув от трудов государственных, заскучал князь. Написал «Иду на вы» самому императору византийскому. Тот вызов принял и отправил навстречу русичам своего полководца Варду Склира. Крепким орешком оказался этот Варда. Избегая сражений, он подпустил войско Святослава почти к столице Византийской империи – Константинополю, а затем стремительной атакой не только опрокинул ряды русичей, но заставил их отступить и укрыться в городских крепостях Болгарии. Одна часть дружины укрылась в Преславе, другая в Доростоле. Византийские солдаты штурмом взяли Преславскую крепость и уничтожили большую часть русов. Осада Доростола, где находился и сам Святослав, длилась три месяца. В конце концов Святослав принял непростое для себя решение. Он сообщил императору Византии, Иоанну Цимисхию, что готов уйти из Болгарии, при условии, если ему отдадут всех пленных и раненых русичей.

Император дал согласие, только одновременно отправил гонца к печенегам, кочевья которых располагались на берегах Данапра. Письмо, которое передал гонец печенежским ханам, было коротким: «… князь киевский возвращается в свою отчину с малыми силами, но с великими богатствами». Однако и русичей на мякине не проведешь. Хорошо зная характер ромеев, они всю дорогу были начеку и, как только заприметили всадников с обеих сторон Данапра, не стали лезть на рожон – повернули свои ладьи обратно и укрылись в Белобережье[24]24
  Белобережье – земли в устье Днепровско-Бугского лимана.


[Закрыть] на зимовку.

Ну а потом они с воеводой Свенельдом придумали хитрый план. И если все идет так, как они задумали, то с высокого берега Данапра должна прийти весточка от верного воеводы. В предутренних сумерках мелькнул огонек. Раз, другой. Князь вскочил на ноги, с напряжением всматриваясь в сторону берега: «Неужто привиделось?» Но нет, еле заметный светлячок еще несколько раз вспыхивал и пропадал в предутренней синеве рассвета. Человек воеводы сообщил, что все идет по плану.

Забравшись в стоявшую рядом ладью, Святослав завернулся в плащ и улегся рядом с другими дружинниками. Один из них встрепенулся и, узнав князя, спросил:

– Пора, княже?

– Спи, окаянный. Кто ж на пороги по темноте идет?

А пороги вот они, туточки. В тишине шум воды, которая перекатывалась через камни, выступающие из Данапра, слышен был хорошо. Два из этих порогов так и прозвали – Будиловский и Звонецкий. Но особливую тревогу вызывал Ненасытец. Не было еще такого случая, чтобы эта каменная вражина пропустила через себя русичей, не забрав у них пару ладей, а то и жизнь неудачливого сородича. На все воля Перуна, только эти каменюки завсегда старались обходить посуху, перетаскивая груз на своих плечах. Вот через эти пороги и предстояло пройти дружине Святослава.

Поутру Святослав разрешил разжечь пару костерков и приготовить на них рыбью юшку. Негоже браться за весла, ежели живот к спине прилипает. Перекусив, дружинники поскидывали с себя кольчуги да плащи с рубахами и собрались вокруг одного из костров. Положив руки друг другу на плечи, они подняли лица к Солнцу и повели вокруг огня танец Хосра[25]25
  Хоср – языческое божество древних славян, символизирующее Солнце.


[Закрыть]. Постепенно их движения становились все быстрее, а возгласы «Хоср! Хоср!» – все громче. В какой-то момент воины одновременно вынули из ножен свои мечи. Сомкнув их над костром в один сверкающий круг, десятки мужских глоток разом выдохнули: «Хоср-ррр!» Над водами Данапра эхом разнеслось рычание дикого зверя.

Взявшись за весла, русичи с новыми силами быстро достигли Криарийской переправы[26]26
  Криарийская переправа – древний брод, расположенный в районе с. Кичкасы. В 30-е годы прошлого столетия при строительстве ДнепроГЭСа и село, и место переправы ушли под воду Днепра.


[Закрыть]. Во всей округе это было единственное место, где можно было безопасно переправиться через Данапр. После порогов стремительные воды реки успокаивались и превращались в тихую заводь. Именно сюда вели все дороги, расположенные по обеим сторонам реки. Люди, обученные военному ремеслу, знали еще одну особенность этого места – русло реки здесь сужалось настолько, что стрела, выпущенная сильной рукой из лука, запросто достигала противоположного берега, а середины реки и подавно.

Встав на носу головной ладьи, Святослав всматривался в правый, пологий берег Данапра. Неужели они с воеводой ошиблись? Но тогда кто подавал ночью сигнал?

Холодными зимними вечерами, сидя у костра на Белобережье, Святослав придумал, как перехитрить жадных до чужих богатств печенегов. Когда он поделился своим планом с воеводой, у того глаза от удивления стали круглыми как у совы.

– Похоже, князь, ты свои мозги совсем отморозил, ежели такое предлагаешь, – с возмущением произнес Свенельд. – Где это видано, по своей воле в ловушку печенежскую свою головушку засовывать? И не думай даже!

Подождав, пока воевода малость выпустит пар, Святослав опять принялся рассказывать ему свою затею. А план у него был простой. Все одно печенеги не отступятся и будут ждать их у порогов. Пусть думают, что золото у русичей в ладьях. Они же тайком перегрузят все добытые в Болгарии трофеи, в том числе и откупное золото Цимисхия, на лошадей, и Свенельд с большой дружиной выступит на Киев.

– Токмо не сразу, – поучал воеводу князь. – Для началу малость в степи пошатаешься, подале от берега. А когда мы на Хортичий остров прибудем, сигнал мне подашь, и я буду знать, что вы готовы. Утром я с малой дружиной на лодьях пойду к порогам. Ежели печенеги нам пакость какую готовят – все на нас кинутся безо всякой оглядки. Вот тут ты, Свенельд, и проскользнешь мимо них, аки вужик в плавнях.

– Ну, а ежели не поверят печенеги? – уже не с таким азартом продолжал сопротивляться воевода. – Ежели не снимут со степи своих дозоров? Тогда как?

– Как же не снимут, – засмеялся в ответ Святослав. – Уж тебе-то не знать про их жадность! Да они, как только прознают, что киевский князь с золотом ромейским на пороги вышел, бросят все и как мухи на мед соберутся вокруг переправы.

– Ну, хорошо, – не унимался воевода. – Допустим, сделаем по-твоему. Но зачем же самому-то рисковать? Нешто у нас дружинников мало?

– Э нет! – возразил ему князь. – Чтобы у этого сучьего племени совсем никаких сомнений не осталось, нужно, чтобы они меня среди дружинников на лодьях приметили.

– Да уж не приметить такого как ты трудно будет… – пробурчал в ответ воевода, и Святослав понял, что его план принят.

Когда на берегу показался первый всадник, Святослав отдал команду «К бою!». Дружинники, встав на одно колено, подняли свои щиты, прикрывая ими и себя и тех, кто сидел на веслах. Поднял свой щит с княжеским гербом и Святослав. Пусть видят, что князь Киевский бросает им вызов «Хочу на вас идти». Уже через короткое время на берегу собралось около сотни всадников и над головами дружинников просвистели первые стрелы. Повернувшись лицом к русичам, Святослав произнес: «Нам некуда уже деться, хотим мы или не хотим – должны сражаться. Так не посрамим земли родной, но ляжем здесь костьми, ибо мертвые не имут позора. Ежели побежим – позор нам будет. Так не побежим же, други, но станем крепко, а я пойду впереди вас: если моя голова ляжет, то о своих сами позаботьтесь».

– Негоже так говорить, великий княже, – с обидой в голосе пробасил ему в ответ один из дружинников. – Мы с тобой и не в таких передрягах бывали. Где твоя голова ляжет, там и свои головы сложим.

Пока русичи готовились к схватке, течение реки отбросило их ладьи немного назад и приблизило к правому высокому берегу. Как только тень прибрежных скал накрыла спины гребцов, оттуда на их головы полетел град камней и стрел.

– А, разорви их поганые глотки! – раздался знакомый голос дружинника. – Княже, доколе будем терпеть выходки эти бесноватых? Командуй! Айда к берегу, погоняем этот народец. Благо их не так уж много.

Святослав и сам видел, что печенегов на одном и другом берегу не более двух-трех сотен. Наверное, это была одна орда, которая в отличие от других не откочевала в степь, а терпеливо ждала свою добычу. Особенно он обрадовался появлению печенегов на высоком берегу. «Значит, Свенельду в степи никто не помешает, – подумал князь. – Лишь бы кони выдержали – груз-то нешуточный». Еще раз прикинув расстояние, он дал команду гребцам развернуть ладьи в сторону берега, по которому метались всадники.

Печенеги не ожидали, что русичи осмелятся оставить свои ладьи – какое-никакое, но все же – укрытие. Однако те, как только ладьи достигли берега, с криком «Хосрррр!» прыгнули в воду и устремились на врага.