Текст книги "Истории Дикого поля"

Сказать, что была сеча, значит, ничего не сказать. Привыкшие воевать верхом, печенеги даже и не думали, чтобы спешиться. Мешая друг другу, они теснились у берега, пытаясь оттеснить русичей в воду. Те же, не обращая внимания на всадников, ловко шныряли под лошадей и коротким взмахом меча вспарывали им брюхо. Через минуты весь берег превратился в месиво человеческих тел и зловонных внутренностей животных. Крики людей и ржание несчастных лошадей заглушали друг друга, создавая единую музыку боя.

Но и печенеги знали, как воевать с русичами. Выставив впереди себя длинные копья, они по двое, а то и вчетвером нападали на одного дружинника и, одолев, поднимали его тело на пики. Один из дружинников, стоя по колено в воде, орудовал боевым топором. Толпа врагов то накатывала, приближаясь к нему, то отступала, оставляя на земле тела погибших. Удары воина были настолько сильны, что одним взмахом топора он рубил тела врагов от плеча до пояса. Отрубленные головы, руки или ноги печенегов разлетались вокруг этого богатыря как брызги по воде. Но и его свалили печенеги. Один из них, подобравшись к воину из-за спины, отсек ему сначала саблей руку, а потом раскроил череп на две половинки.

Святослав бился вместе со своим воинами. Отбросив в сторону щит, он одним из первых прыгнул с ладьи на берег и стал прокладывать дорогу своим побратимам. В одной руке у него был меч, в другой – длинный боевой нож. Одновременно орудуя обеими руками, Святослав не оставлял ни одного шанса любому, кто стоял на его пути.

Скольких врагов в этом бою положил Киевский князь и как погиб сам – никто не ведает. Через некоторое шум битвы стал затихать, русичей становилось все меньше и меньше. Наконец последний из них затих под ударами печенежских сабель. Малая дружина Святослава сложила свои головы у каменистых порогов Данапра.

* * *

Не обращая внимания на промокшую одежду, от одной ладьи русичей к другой метался печенежский хан Куря. Его глаза были полны растерянности и гнева:

– Где трофеи? – кричал он. – Где золото румеев?

В окованных железом сундуках, которые стояли промеж сидений для гребцов на ладьях русичей, были одни камни. Поняв, что его обманули, Куря в бессильной злобе сжал кулаки. В это время к нему приблизился один из печенежских воинов:

– Хан! Мы нашли тело киевского князя и выполнили твой приказ.

С этими словами он бросил к его ногам отрубленную голову Святослава. Лицо погибшего князя было спокойным, глаза были открытыми, а на устах играла презрительная улыбка.

Земля незнаема

* * *

Выдающееся литературное произведение древнерусской культуры «Слово о полку Игореве» известно многим, а имя одного из его главных героев – князя Игоря Святославича Новгород-Северского, служит образцом патриотизма и воинской доблести для многих поколений. О чем оно?

В 1185 году Игорь Святославич (1151–1201 гг.) князь Новгород-Северский решил «поискать града Тьмутороканя» да «испить шеломом Дону». Собрав дружину, он выступил в поход и вскоре оказался в «поле половецком» – землях Северного Причерноморья, находившихся в то время под властью половцев. Три дня длилось сражение между русичами и кочевниками, в результате которого дружина русского князя потерпела поражение, а сам Игорь попал в плен. Почти год он находился в ставке Кончака – половецкого хана и «свата» новгород-северского князя. Будучи союзниками в одном из военных походов, они чудом спаслись, после чего дали друг другу клятву породниться, соединив брачными узами своих детей. Половецкий хан сделал все возможное, чтобы русский князь не только остался в живых, но и оказался на свободе. Такое «родство» не мешало Кончаку почти четыре десятилетия оставаться главной угрозой для южных окраин Древней Руси.

Едва ли найдется другой памятник древнерусской культуры, о котором было бы написано и сказано столько, сколько о «Слове о полку Игореве». Вместе с тем многие события, описанные в этом произведении, до сих пор остаются не выясненными окончательно. Одной из таких загадок является легендарная река Каяла, на берегах которой и произошло сражение русичей с половецкими ордами. По одной из версий – это современный Кальмиус (Донецкая область, Украина), по другой – река Быстрая (Ростовская область, Российская Федерация). Как бы то ни было, но большинство исследователей сходятся во мнении, что одна из трагических страничек в истории Древней Руси произошла в бескрайних степных просторах Северного Приазовья.

Весеннее солнце припекало так, что дворовые мужики, которые возились в дальнем конце подворья, поснимали с себя не только душегрейки, но и зипуны. Оставшись в одних рубахах, они с удовольствием подставляли свои спины теплым солнечным лучам. По всему было видать, что соскучился народ по теплу. Выкатив из амбара пару подвод, мужики принялись ставить на их место отслужившие свое сани. Делали они это неспешно, но старательно. Знали, ироды, что князь за ними наблюдает.

Положив руки на резные балясины деревянного крыльца, Новгород-Северский князь Игорь Святославич[27]27
  Игорь Святославич (1151–1201 гг.) князь Новгород-Северский (1180–1190 гг.), Черниговский (1198–1201 гг.) – активный участник борьбы за киевский престол и походов на половцев в конце XII века. Один из главных героев «Слова о полку Игореве».


[Закрыть] щурился и с ленцой, словно кот на припечке, поглядывал в сторону дворовых. Благостная улыбка играла на его лице. Все складывалось так, как он и хотел.

Вчера в гости приехал его младший брат – князь Курский и Трубчевский Всеволод. Этой встречи хотел сам Игорь и поэтому еще по снегу отправил в Трубчевск гонца с грамоткой – так, мол, и так, брате, приезжай, важное дело к тебе имеется. Покуда челомкались, покуда в мыльне[28]28
  Мыльня (древнерус.) – баня.


[Закрыть] грязь дорожную соскребали – за столы сели уж к вечеру. Как положено близким сродственникам, медовуху из серебряной братины[29]29
  Братина – большой ковш в виде ладьи с изогнутой ручкой.


[Закрыть], которая досталась им еще от деда Олега Святославича[30]30
  Князь Олег Святославич (1053–1115 гг.) – князь Волынский (1073–1078 гг.), Тмутороканский (с 1083 г.), Черниговский (1094, 1097 гг.), Новгород-Северский (1097–1115 гг.). Внук Ярослава Мудрого, сын великого князя Святослава Ярославича.


[Закрыть], хлебали по очередке. Говорили обо всем – о весенней распутице, о новостях киевских, о мечах булатных, о приспособлениях хитрых для метания жидкого огня. Наконец, так и не выяснив, чьи девки краше – трубчевские или северские, перешли к разговору сурьезному.

– Ты мне, брате, зубы не заговаривай, – положив руку на плечо старшего брата, произнес уже порядком захмелевший Всеволод. – Я же тебя знаю получше других. Говори, зачем позвал?

– Ну что ж, – усмехнулся в усы Игорь. – Тогда скажи мне, ты гонцов от Святослава Киевского давеча привечал?

– Привечал, – простодушно кивнул в ответ Всеволод. – И давеча, и тапереча. В поход зовет князь Киевский. Сызнова собирается в степь пощипать поганых. Просит подсобить.

– Вот, братка, – с готовностью подхватил Игорь. – И я об том же. Доколе мы с тобою будем подсоблять то одним, то другим? Не пора ли самим крыла распрямить да стать во главе рати славной?

Всеволод отодвинулся от Игоря и пристально, будто увидев его в первый раз, посмотрел на брата.

– Ты что это, пустобрех, задумал? Это ж тебе не лошадей у приезжих гостей[31]31
  Гости – в Древней Руси название иноземных купцов, путешествующих от города к городу.


[Закрыть] уводить. За это можно и головы лишиться.

– Не хнычь раньше времени, – Игорь хлопнул брата по плечу. – Мы не токмо Святославу Киевскому, мы всем сопатки утрем. Ты помнишь, где по молодости правил наш дед Олег Святославич? Правильно, в Тмутороканском княжестве[32]32
  Тмутороканское княжество – древнерусское княжество, существовавшее на Таманском полуострове и в Восточном Крыму в X–XII веках, столица – город Тмуторокань (совр. г. Тамань, Российская Федерация).


[Закрыть]. Это сыздавна земли князей Черниговских да Новгород-Северских. Токмо забыли мы про это, позволили половецким ханам вежи[33]33
  Вежа – жилище кочевников в виде шатра (часто на двухколесной арбе). «Вежи половецкие» – временный лагерь, становище племенного объединения (орды) половцев.


[Закрыть] свои ставить где ни попадя.

Игорь сделал большой глоток из братины и протянул ее Всеволоду.

– Мы с тобой не просто в поход пойдем. Захотелось мне, братец, дорогу в нашу Тмуторокань поискать, а заодно и водицы из Дону испить. Ну, ты как, со мной?

То ли с перепугу, то ли от неожиданного предложения Всеволод громко икнул и, схватив братину с медовухой, сделал несколько больших глотков. Посмотрев на брата ошалелыми глазами, он вновь приложился к чаше.

А Игорь между тем продолжил:

– У нас с тобой уже седина в бородах засеребрилась, а мы все у кого-то в помощниках ходим. Перед чадами[34]34
  Чада (древнерус.) – дети.


[Закрыть] не стыдно?

– Ну, а как же ханы половецкие? – наконец выдавил из себя Всеволод. – Неужто дозволят?

– А что ханы? – вскочил Игорь. – У них, после гибели Боняка шелудивого, силу набрал сват мой Кончак. Ты же знаешь, что однажды, спасаясь от неприятеля, мы клятву дали друг дружке – ежели выживем, породнимся кровнородственно. Я свое слово сдержу. Сыну Владимиру уже скоро пятнадцать, а у Кончака дочка на выданье. У него уже все готово для свадебного пира. А ежели мы еще в Тмуторокани на княжий стол зятя его и моего сына Владимира посадим, то он будет рад вдвойне.

После этих слов Всеволод насторожился. Заметив это, Игорь рассмеялся и, подсев поближе к брату, обнял его за плечи:

– Да ты, братка, не пужайся. Неужто я родную кровиночку обижу? Как вернемся с походу, сразу на Переяславль пойдем, тряхнем маленько Рюриковичей. Ты как, не против стать князем Переяславским?

– Ну, ежели так… – растерянно произнес Всеволод, а потом, словно спохватившись, спросил: – А ты как же?

– Да ты за меня не переживай, – улыбнулся в ответ Игорь. – Давай лучше выпьем за будущий поход.

Видя нерешительность младшего брата, он решил повременить и о своих планах относительно Киевского престола рассказывать ему не стал. Успеется.

Не рассказал он брату и о том, что уже провел переговоры с Ярославом Черниговским. Хитрован этот сам в поход идти отказался, но пообещал прислать боярина Ольстина Олексича с отрядом своих поганых – ковуями черниговскими[35]35
  Черниговские ковуи – тюркское население лесостепной зоны среднего Поднепровья XI–XII веков (торки), откочевавшее в пределы южной Руси под натиском половцев.


[Закрыть]. Воины из них так себе, но в таком деле проводники нужны хорошие и ковуи – как раз то, что надо. Степь они знали вдоль и поперек до самого Русского моря[36]36
  Русское море – название Азовского моря в период существования Тмутороканского княжества (X–XII вв.).


[Закрыть].

А вот племянник, сын брата Олега Черниговского, Святослав Рыльский токмо услышал про будущий поход, так сразу – плащ на плечи, мечи в ножны и на коня. Вот что значит молодость!

Участники предстоящего похода собрались в Новгород-Северске ближе к середине апреля. Солнце уже припекало вовсю, зеленая поросль с жадностью тянулась к свету, но земля еще не просохла и местами вместо дорог и тропинок булькали болота́ да хляби.

В горнице за большим столом собрались Ольговичи. Братья, Игорь и Всеволод, сидели во главе стола под самыми иконами. По левую руку от Игоря расположился сын его Владимир, а по правую от Всеволода – племянник ихний Святослав Ольгович Рыльский. Еще один участник похода – боярин из ковуев Ольстин Олексич присел, как и положено по роду-происхождению, немного в сторонке.

– Олексич, – расплываясь в улыбке, обратился к нему Святослав. – Вот я никак в толк не возьму, ты вообще кто? При двух свечах вроде как свой, а стоит одну прислюнявить – будто волчара поло́вый[37]37
  Поло́вые – одно из названий половцев в Древней Руси.


[Закрыть] на тебя из темноты зырит.

Сидевшие за столом рассмеялись. Потом внимательно посмотрели друг на друга и рассмеялись пуще прежнего.

– Да мы здесь все такие, – сквозь смех произнес Игорь. – Забыли, кем была наша бабка? Говорят, дед наш Олег Святославич ее из-под самого носа у половецкого хана увел. Так что ты бы, племяш, помолчал, а то если и над тобой свечечку прислюнявить, то еще неизвестно кто на нас будет зырить.

Бросив взгляд на сына, уже серьезно продолжил:

– Вот и я годков пять тому в скрутную минуту Кончака встретил. Жизнь свою друг дружке доверили мы тогда и пообещали, что если живы будем, обязательно детей наших оженим. Так что готовься, Владимир, быть тебе через пару недель зятем Кончаковским.

– Как через пару недель? – с нескрываемым удивлением выдохнул сын.

От такой новости опешили и другие гости.

– Я что-то не пойму, – угрюмо начал Всеволод. – Так мы в поход собрались или на пир свадебный? Что-то ты опять темнишь, братка.

Игорь, как будто не слыша Всеволода, встал и, повернувшись в сторону икон, перекрестился.

– Не темное, а богоугодное дело замыслил я, и вы в этом будете мне подмогой и опорой. Через пару дней отслужим с дружиной Пасхальный молебен[38]38
  В 1185 году Пасха приходилась на 21 апреля.


[Закрыть] и в день моего покровителя и защитника небесного Святого Георгия[39]39
  Князь Игорь при крещении получил т. н. календарное (церковное) имя – Георгий. День Святого Георгия в 1185 году приходился на 23 апреля.


[Закрыть] выступим в степь. Токмо оружием и щитами бряцать не будем. Возьмем с собою стяги да хоругви наши православные и пойдем на встречу с моим сватом ханом половецким Кончаком. Оженим моего сына князя Владимира на дочке Кончака. Обещал хан по такому случаю пир устроить небывалый. Что он там, не передумал?

Последний вопрос Игорь задал Ольстину Олексичу, который только накануне вернулся из степи.

– Не передумал, княже, – вставая, ответил ковуевский боярин. – Вежи его стоят по берегам далеко в степи. Старухи да девки половецкие котлы в реках моют, готовятся к пиру. В округе пасутся стада да отары тучные, а значит и угощение будет знатное. Кончак велел передать, что, как и подобает, вышлет навстречу своих сватов да подружек невестиных с подарками для жениха и дорогих гостей.

– Вона значит как! – не скрывая радости, воскликнул Всеволод. – Так ежели пировать идем, зачем дружину за собой тянем?

– Пиры да утехи свадебные это токмо начало, други. Такое условие было Кончака – сначала породниться, а потом он вместе с нами выступит на Тмуторокань. Может, так оно и к лучшему. Пока гулять будем, степь подсохнет, трава для лошадей соку наберется, а в речках после весны воды поубавится, легче перелазы будет обустраивать. Да с такой подмогой, как Кончак, нам в степи никакой преграды не будет до самого синего моря.

Игорь дал знак прислуге накрывать на стол, и горница вмиг наполнилась запахами жареного мяса, еще теплого хлеба, хмельного кваса и медовухи. Участники предстоящего похода наперебой стали поздравлять князя Владимира сначала с предстоящей женитьбой, ну а после нескольких чарок медовухи – и с княжеским столом в далекой и загадочной Тмуторокани. Княжич принимал поздравления, смеялся наравне с другими, и только иногда в его глазах мелькала печаль, а быть может, и страх. Игорь Святославич наклонился к сыну и тихо, чтобы не слышали чужие уши, прошептал:

– Держись, сын. Не одному тебе тяжко. Земля неведомая ждет всех нас.

Дружину Игорь выстроил к походу по-тихому. Не в родном и многолюдном Новгород-Северске, а подальше от любопытных глаз – в маленьком и тихом Путивле. Да и какая это была дружина? Так, несколько тысяч конных русичей вместе с торками-ковуями. А без полков Всеволода, которые отдельно выступили из Курска, так и вовсе такую дружину ратью назвать язык не поворачивался. На этот раз пеших ратников в поход Игорь с собой не взял – слишком далеко была эта Тмуторокань.

Окромя прочего приказал Игорь в первые ряды вынести стяги-иконы с ликами Христа Спасителя и Пресвятой Богородицы Марии. Величаво плывущие над головами стяги были заметны издалека и придавали дружине русичей праздничный вид. Троекратно перекрестившись, князь Новгород-Северский Игорь занял место во главе своего войска. Над колонной зазвучала лихая песня да скрип еще не разъезженных после зимы телег, на которые был погружен провиант и подарки для свата. Не годится ехать к побратиму без гостинцев.

Ехали неспешно. И все бы ничего, да только уже у самого Донца случилась в небе оказия редкая. Средь бела дня у них над головами вместо солнца ясного появился месяц серебристый. Все вокруг покрылось сумерками вечерними, животинка мелкая под листочек спряталась, а птица весенняя жизни радоваться перестала.

– Не на добро это знамение, – крикнул кто-то из дружинников.

И тут же над головами, словно эхо, понеслось «Не на добро, не на доброоо…». Колонна, как по команде, остановилась и, дружно задрав головы вверх, уставилась на чудо небесное.

К Игорю подъехал воевода, сопровождавший князя в походах, когда тот еще был безусым юнцом.

– Дурной это знак, княже. Будет лучше, если повернем дружину домой. На твой век подвигов ратных еще хватит.

«И этот, старый хрыч, туда же, – наградив воеводу тяжелым взглядом, подумал Игорь. – Нешто надобно всем громко крикнуть, что не биться мы с погаными идем, что столы свадебные для них ужо наготовлены и что сват Кончак давно уж выглядывает их в степи, как самых дорогих гостей. Нет, не пришло еще время дружине правду знать. Вот подойдем ближе, тогда и откроюсь». Если бы только знал князь, чем его тайны обернутся…

А пока Игорь привстал в стременах и громко крикнул:

– Братья! Тайна Божья никому не ведома. С чего вы взяли, что знак сей нам указ? Осеним себя знамением и под его защитой продолжим наш путь.

Переправившись в привычном месте через Донец, русичи вышли к Осколу и недалеко от его устья разбили лагерь. Надобно было, как и договаривались, подождать князя Всеволода с полками Курскими да Трубчевскими.

А уже совсем неподалеку половецкий хан Кончак Атракович готовился к встрече дорогих гостей. Разведка донесла, что дружина русичей, не таясь и подняв над головами разноцветные полотнища, вышла к Осколу и дожидается князя Курского и Трубчевского Всеволода.

– Значит, через день-два они по Русскому броду переправятся через Донец и вдоль Салницы[40]40
  Салница – река в бассейне Северского Донца, точное местонахождение которой не установлено. По одной из версий – р. Бахмут в Донецкой области.


[Закрыть] выйдут на сакму Залозную[41]41
  Залозный путь (сакма) – один из древних торговых путей, проходивший на левобережье Днепра и соединявший Киевскую Русь с Тмутороканью, странами Малой Азии и Востока. В XII в. контролировался половцами.


[Закрыть], – размышлял вслух Кончак и, повернувшись в сторону своей ханум[42]42
  Ханум – у тюркских народов уважительное обращение к женщине. В средние века титул жены хана.


[Закрыть], коротко распорядился. – Высылай навстречу сватов да подружек невесты с подарками. Пусть Игорь увидит, как я ценю своего побратима.

Последние дни нелегко было и половецкому хану. И если Игорь таился от Киевского князя Святослава, то Кончаку доставалось от молодых ханов. Они обложили его, как собаки старого вепря на охоте. Особенно усердствовал Гзак со своим сыном Романом. Что бы ни делал Кончак, этому Гзаку все не так!.. Оно и понятно, не хотят Бурчевичи да Токсобичи, чтобы Кончак поднялся и возглавил все орды половецкие. Когда прознали они о свадьбе дочери хана с русским княжичем, тут такое началось. Только и успевай от этих мух отбиваться. А что будет, если узнают они о планах Кончака пропустить Новгород-Северского князя в земли Тмутороканские, открыв перед ним Залозный путь к морю Русскому? Одна надежда на то, что во время свадебного пира, на который он пригласит всех половецких ханов, ему удастся их уговорить поддержать его союз с русичами. Ну а после этого, получив такого союзника в тылу, как Игорь, он разберется с этим Гзаком и со всеми остальными недовольными ханами. Да и зятя иметь во главе Тмутороканского княжества совсем не лишним будет. Но всему свое время, а пока рот на замок.

Ну а дальше все было в руках случая и Божьего провидения. Дружина Игоря вышла на протоптанную по весне половецкими лошадьми Залозную сакму и устремилась на юг – к речке Сюурлий[43]43
  Сюурлий – река в Северном Приазовье (по одной из версий – р. Нижняя Крынка в Донецкой области).


[Закрыть]. Где-то здесь уже начинались родовые кочевья Кончака.

За время похода молодые княжичи Владимир и Святослав стали не разлей вода. Куда один, туда и другой норовит. Вот и сейчас их полки оторвались от основных сил и взяли чуть левее, где простиралась долина еще одной степной реки, название которой было им неведомо. Молодые княжичи уже не раз принимали участие в походах на половцев, но так далеко в степь еще ни разу не заходили. Здесь им было интересно все – и неистовое пение соловьев в ночной прохладе речных дубрав, и степные птицы, с шумом вылетающие из-под самых копыт лошадей, и каменные истуканы, установленные вдоль сакмы на невысоких холмах, и многое-многое другое, чего юношам до этого видеть не приходилось.

Отряд всадников хана Гзака появился перед русичами внезапно. Выскочив словно из-под земли на ближайший пригорок, половцы принялись осыпать их градом стрел. За спинами княжичей послышались крики и стоны получивших ранение дружинников, несколько человек были убиты. Переглянувшись, Владимир и Святослав обнажили мечи и повели полки в атаку на противника. Однако поганые повели себя странно – не дожидаясь, покуда русичи приблизятся, они развернули своих лошадей и скрылись из виду. Выскочив на пригорок, где только что еще гарцевали половецкие всадники, княжичи увидели перед собой широкую балку, по дну которой петляла небольшая степная речка с болотистыми берегами. Их взору открылась длинная вереница из телег, двухколесных веж и всадников. По всему было видно, что кочевала небольшая орда. Разгоряченные в пылу погони всадники замерли только на миг и, увидев перед собой врага, бросились на него не раздумывая.

А Гзаку только это и было надобно. Он вывел русичей на сватов да подружек невестиных, которые ехали навстречу жениху знатному, а сам в сторону улизнул, как и не было его вовсе.

Видя, что дело такой оборот принимает, испугались сваты и давай убегать. Да куда там! В спешке в болота заехали и, чтобы спастись, стали дорогу себе гатить коврами, шубами да одежей разной в мехах и в золоте, которая в приданое полагалась. Ну а русичи здесь порезвились от души – когда ж еще такое счастье привалит?! Девок красных полдня по всей округе ловили, а сватов за шиворот из всех окрестных болот тянули.

Кончак почуял неладное, когда увидел отряд Гзака на взмыленных лошадях. Они примчались с той стороны, куда утром ушел свадебный обоз, и наперебой стали рассказывать, как русичи посекли их уважаемых ханум и родных сестер, а почтенных сватов загнали в болото. Кончак метался от одного хана к другому, пытаясь объяснить, что произошла какая-то ужасная ошибка. Но его никто не хотел слушать. Орда рвалась в бой отомстить за поруганную честь своих матерей и сестер.

В нескольких десятках километров от них лютовал Новгород-Северский князь Игорь. Выхватив из ножен меч, он бросился на опьяненных легкой победой и богатой добычей безусых княжичей. Хорошо, что Всеволод оказался рядом. Не зря его за силушку богатырскую прозвали Буй-Туром. Скрутил он разъяренного Игоря и не дал пролиться кровушке родственной.

– Уймись, бешеный! Откуда ж им было знать, что это сваты едут? Ты же сам запретил дружине про то сказывать. Вот и нарвались на неприятность.

– Неприятность?!. – У Игоря от злости и возмущения кровь ударила в лицо и перехватило дыхание. – Да знаешь ли ты, дурья башка, что они наделали? Мало того, что я после такого в глаза Кончаку смотреть не смогу, так быть еще и великой сечи. Половцы нам этого не простят. Уходить надо и чем быстрее, тем лучше. Поедем, други, через ночь, а далее, как Бог даст.

– Простят, не простят… Чего уж тепереча говорить? – пытался успокоить брата Всеволод. – Лошадям отдых нужен. Если прорываться будем, то без них никак. Давай утром об этом поговорим.

Поутру стало понятно, что уйти русичам пешими или на комонях[44]44
  Комони (древнерус.) – лошади.


[Закрыть] не получится. Со всех сторон их окружили так, что, казалось, собралась вокруг них вся земля Половецкая. Была здесь и орда Кончака, который хорошо понимал, что, откажись он от участия в битве, потеряет не только власть, но и голову.

Игорь и Всеволод объезжали стан русичей, пытаясь определить место возможного прорыва, когда к ним подъехал молодой князь Владимир. Понимая всю тяжесть вчерашней провины перед отцом и дружиной, он не спал всю ночь, а на зорьке решил напоить своего коня и, миновав дозоры, направился к каменистому берегу речки с дивным названием Сюурлий. Хорошо, что был настороже и в утреннем тумане сумел рассмотреть засады половецкие. Об этом он и рассказал отцу.

Нахмурившись пуще прежнего, Новгород-Северский князь приказал собрать всех воевод своей дружины на военный совет.

– Други мои, – обратился к ним Игорь в полной тишине. Воеводы, любители позубоскалить и подшутить над другими, на этот раз молчали и со всей серьезностью внимали словам своего князя. – Обложили нас поганые со всех сторон. Ну да это бы ладно – нам не привыкать. Хуже то, что отрезали они нас от речки и остались мы без воды. Люди это поймут и стерплют, а вот лошадям этого не растолкуешь. Ежели и вырвемся мы из облоги половецкой, на охлялых комонях далеко не уйдем. Враз догонят. Побережем их силы, и к броду через Каялу будем пробиваться пешим строем. Уйдем на правый берег, а там по Торскому пути пойдем в отрыв к Донцу-батюшке…

Весенние рассветы – они ранние. Зыбкая пелена утреннего тумана, которая надежно укрывала русичей от ночной прохлады и посторонних глаз, растворилась с первыми лучами солнца, напоследок зацепившись за острый край прибрежной скалы. Дружина Игоря была у половцев как на ладони. Окружив ее, они не пошли в атаку, а, наоборот, умело избегая близкого боя, применили свой излюбленный прием – стали осыпать русичей градом стрел. Казалось, небо померкло над их головами. Прикрываясь щитами, они старались защитить и себя и своих комоней, но разве такое мыслимо? Обезумевшие от ран кони метались в стане русичей, еще больше создавая там хаос и панику. Целый день, шаг за шагом, истекающая кровью дружина Игоря приближалась к берегам Каялы, но только ближе к вечеру им удалось пробиться к заветному броду. Казалось еще чуть-чуть, и вырвутся русичи из смертельных объятий половцев.

Последним, прикрывая отход дружины, шел со своими воями князь Всеволод. Уже стоя на берегу Каялы, Игорь оглянулся и увидел, что без посторонней помощи полк Всеволода обречен – уж больно много половецких всадников кружили вокруг них.

– Держись, братка!

С этими словами Игорь устремился на выручку Всеволоду. Не раздумывая ни секунды, вслед за своим князем бросились и дружинники его полка. В короткой и жестокой схватке им удалось отбросить поганых и дать возможность русским полкам перестроиться. Но передышка была недолгой, и когда половцы вновь пошли в атаку, не выдержали ковуи, которые прикрывали правое крыло дружины русичей. Они стали беспорядочно отступать, смешав ряды стоящих за ними полков Всеволода и Игоря.

Сбросив с себя шлем, чтобы его легче было узнать, Новгород-Северский князь бросился наперерез отступающим ковуям.

– Стоять, песье отродье! Держать оборону!

Узнали князя и половцы. Сразу несколько лучников натянули тетиву своих луков, и каленые стрелы ударили в железные пластины его панциря. Одна из них угодила в левую руку. Словно почуяв запах крови, Чилбук, воин из орды хана Гзака, ринулся к раненому князю. Последнее, что увидел Игорь, было то, как падает выбитый из седла копьем половецким его брат Всеволод.

… Проснувшись, Игорь долго лежал с открытыми глазами, прислушиваясь к каждому шороху за войлочным пологом юрты[45]45
  Юрта – переносное жилище кочевников с войлочным покрытием.


[Закрыть]. Этой ночью князь решился бежать из половецкого плена. Где же Лавр?

Почти год назад на берегах степной реки Каялы полегла под стрелами и саблями половецкими его дружина. Многие его побратимы попали в плен. Среди них были и его сын Владимир, брат Всеволод, племянник Святослав. В качестве награды за проявленную в бою смелость и храбрость их передали в разные половецкие орды. Игорь остался в вежах Чилбука близ речки Волчьей, Владимир перешел к Упте из Улашевичей, Всеволод к Роману Гзаку, а Святослав к Елдечукам из Вобурчевичей.

После битвы Игорь со своим сватом Кончаком не встречался, хотя помнит, что какой-то знатный половец в шлеме с маской-забралом, скрывающим лицо, подходил к нему и долго смотрел на поверженного князя. Что-то в глазах, сверкнувших из-под маски, показалось Игорю знакомым, но потом сознание князя помутилось и больше он ничего не помнил.

Прошло месяца три, когда рана на руке у князя стала понемногу затягиваться и ему разрешили выходить на берег реки. Правда, следом за ним постоянно ходило три воина. «Прислуга уважаемому человеку», – назвал их хитро улыбающийся Чилбук, но всем был понятно, что такую дорогую добычу он без присмотра не оставит. В одну из таких прогулок Игорь увидел всадника, неспешно направляющегося из половецкого стана в его сторону. Тот еще находился на приличном расстоянии от берега, но князь уже узнал знакомую фигуру и черты лица своего побратима. От волнения у Игоря пересохло во рту. Ему стало так жарко, что, наклонившись к мутному потоку реки, он ладонью зачерпнул воды и плеснул себе в лицо.

Спешившись, Кончак Атракович ласково похлопал по крупу своего коня, и тот, скосив глаз на хозяина, тут же потянулся влажными губами к траве. Хан подошел к Игорю и сел рядом с ним, привычно поджав под себя ноги. Игорь отвел взгляд, но Кончак, казалось, не обращал на него никакого внимания. Покачиваясь в разные стороны, он долго смотрел на протекающие мимо них воды Половецкой реки[46]46
  Половецкая река – одно из названий правого притока р. Самары – реки Волчьей, протекающей по территории Донецкой и Днепропетровской областей.


[Закрыть].

– Знаешь, кунак, – наконец произнес он, не глядя в сторону Игоря. – Если бы это случилось раньше, когда мы с тобой были молодыми и глупыми, тебя уже не было бы в живых, а моя сабля умылась бы твоей кровью. Я разговаривал с твоим сыном. Владимир мне рассказал, как все было, и я ему верю. Чем он отличается от нас в молодости? Ничем. Такой же горячий и жаждущий славы, как и его отец. Я его понимаю, как воин. А безрассудство, оно с годами уйдет. Это Гзак не его обманул, это он нас с тобой обманул. Обвел вокруг пальца, как детей малых. Чилбук его человек, но я с ним договорился и забираю тебя к себе под мое слово. Пойдем, брат, будем петь песню жизни дальше. А какой она будет – веселой или грустной, это уж нашим Богам решать.

Кончак забрал русского князя в свое кочевье, вежи которого стояли на берегах той самой Каялы. Поместив его в просторную юрту, хан выделил ему слуг и разрешил свободное перемещение не только в пределах своей ставки, но и в ближайшей округе. С помощью своих слуг Игорь узнал, что его сын и брат хоть и находятся в плену, но все живы и здоровы. Не было весточки только от его племянника – Святослава Ольговича, князя Рыльского. В полон его взял сын хана Гзака Роман, и томится молодой княжич в орде своего самого лютого врага. Добра и поблажки от Гзаковичей не жди – они очень хорошо помнят, как трепал их вежи и побивал рать половецкую отец Святослава Ольговича князь Олег.

Все это время Игорь не видел своего сына, но сумел уговорить Кончака, чтобы дочь хана и его сын Владимир обвенчались по христианскому обычаю, став перед Богом мужем и женой. Для этого даже из новгород-северской земли доставили в половецкий стан попа.

Дни шли. Весна сменила холодную зиму, и степь вновь расцвела буйным цветом и разнотравьем. Только Игорю это было все не в радость. Приходя на берег Каялы, он подолгу вглядывался в ее тихие воды, и память, словно в отместку, услужливо рисовала ему картины прошлой битвы. Вот ковуи, сломав боевые порядки, понеслись прямо на полки русичей, вот Всеволод с копьем наперевес, отбивающийся от половцев на берегу озерца, а вот ухмыляющееся и довольное лицо Чилбука, склонившегося над поверженным князем.

Чтобы отвлечь Игоря от грустных мыслей, Кончак пригласил его на соколиную охоту. К этому времени степь укрылась серебряным ковром из ковыля, на котором любая дичь была хорошо заметна. Посадив на левую руку ястреба, русский князь привстал на стременах, пытаясь разглядеть добычу. Рядом раздался смех половцев-сокольничих – кто же высматривает добычу с боевой птицей на руке? Стараясь не обращать на сокольничих внимания, Игорь удалялся от них все дальше и дальше. Наконец где-то вдалеке мелькнуло рыжее пятно. «Лиса! – обрадовался князь и, сняв с головы ястреба кожаный мешочек, подбросил птицу вверх. Несколько взмахов сильных крыльев – и она исчезла в синем небе, чтобы через мгновение камнем упасть оттуда на свою жертву.

Увлеченный охотой Игорь и не заметил приблизившегося к нему своего свата. Казалось охота того не интересовала вовсе. Окинув взглядом окружавшую их степь, Кончак неожиданно рассмеялся.