Текст книги "Дважды не присягают"

Сергей Бортников
Дважды не присягают

© Бортников С. И., 2018

© ООО «Издательство «Вече», 2018

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2018

Знак информационной продукции 12+

Часть 1. Начало конца

Глава 1. Похоронное настроение

Город на польско-украинской границе. Декабрь 1991 г.

Подполковник Тимченко, как перезрелая кокетка, крутился в коридоре возле модного овального зеркала. Новенький мундир с темно-синими погонами идеально смотрелся на его статной фигуре, но чекиста все равно что-то не устраивало, смущало и раздражало. То брюки недоутюжены, то галстук не так завязан. Верная спутница жизни – непомерно толстая, зато подвижная и жизнерадостная – мгновенно старалась устранить замеченные недостатки, и минут через сорок Степан Петрович наконец остался доволен своим внешним видом.

– Ну все, Марийка, я побежал, – на ходу накидывая шинель, бросил он без лишней сентиментальности. – У меня сегодня тяжелый день!

– А поцеловать… – обиженно надула губки супруга.

Полковник грубо прижал ее к себе и деловито облобызал. При этом вспомнил «бородатый» анекдот:

– Уходя на работу, муж целует свою половину, через несколько минут возвращается домой и чмокает ее в лобик: «Контрольный!»

Сам смеяться не стал.

Вчера в городе произошло очередное резонансное убийство. Пятое за последнее время. Два из них до сих пор не раскрыты, за одно отдувается старый «зэчара», случайно проходивший близ места происшествия, еще одно удалось списать на суицид. Беспредел, конечно, но что поделать? Местная милиция оказалась неготовой к новым, «демократическим» реалиям, в ее арсенале – все те же побои и понты, а преступники борзеют и совершенствуются, проявляя порой чудеса изобретательности.

Взять, к примеру, вчерашнее убийство. Джип старшего из братьев Чарушиных, контролировавших спиртовой бизнес, был взорван прямо на центральной площади города. Как раз напротив управления КГБ, начальником которого недавно назначили нашего героя.

Взрыв был такой силы, что из окон его приемной вылетели стекла!

Раньше расследование чисто уголовных преступлений целиком и полностью возлагалось на плечи сотрудников МВД, но не так давно из главка пришел приказ: помогать и контролировать!

Тимченко прекрасно осознавал: если он не справится с поставленной задачей, на дальнейшей карьере придется поставить крест… И высокие покровители в столице не помогут!

Почему профессионалов, призванных (и обученных!) противостоять внешнему врагу, иностранным шпионам и диверсантам, решили бросить на борьбу с обычными уголовниками, Петрович поначалу не понимал. Но недавно его осенило. Бывшие потенциальные противники стали если не друзьями, то союзниками, а раз так – с кем теперь должна сражаться могущественная спецслужба?

Лидеры демократических организаций все чаще заявляют с разных трибун о необходимости ликвидации «конторы глубокого бурения», запятнавшей свое имя политическими репрессиями, вот руководство КГБ и приняло решение проявить себя на внутреннем фронте, в пику «тупорылым ментам» раскрыть несколько резонансных преступлений, чтобы доказать обществу свою нужность и полезность…

Дежурный прапорщик лихо козырнул. Подполковник небрежно махнул рукой, мол, вольно, и неспешно поплелся на второй этаж. Открыл приемную, огляделся, удовлетворенно отмечая, что окна успели застеклить, и толкнул дверь в свой кабинет… Через час в нем соберутся руководители отделов, а также высокие гости – начальник областного управления Федик и заместитель председателя КГБ Украины Качан. Чтобы произвести на них впечатление, накануне Петрович распорядился повесить над своим рабочим столом громадный портрет первого президента СССР вместо набившего оскомину Феликса Эдмундовича Дзержинского. Последний давно впал в немилость демократам и журналистам, но для консервативно настроенных сотрудников спецслужбы еще долго являлся если не кумиром, то образцом для подражания, и даже публикация в прессе якобы сталинского изречения: «Своей смертью умер, а надо бы повесить», – не повлияла на мнение большинства чекистов.

Однако, как утверждают сведущие люди, лучше перебдеть, чем недобдеть…

Внизу, на площади, крепкие мужики в оранжевых жилетах заканчивали уборку территории. Среди них Тимченко без труда узнал двух своих сотрудников. Как не старались коммунальщики, кое-где на снегу еще виднелись пятна крови, а до приезда руководства их надо было ликвидировать; кроме того, оперативники надеялись в неформальной обстановке хоть что-то разнюхать о вчерашнем происшествии.

Минут через пятнадцать под окнами кабинета раздался визг тормозов. Два роскошных автомобиля, джип и новенькая с «дутым» кузовом «ауди», застыли напротив входа в управление сразу за знаком «Остановка запрещена». Спустя мгновение из внедорожника вышел высокий человек в генеральской форме; Тимченко поспешил ему навстречу.

– Здравия желаю, товарищ…

– Отставить, Степан Петрович!

– Есть отставить, Василь Макарович.

– Как Марийка, дети?

(Подполковник был женат на дочери известного политика, поэтому даже старшие по званию и должности спешили засвидетельствовать ему свое почтение.)

– Нормально.

Из-за широкой генеральской спины показалась ехидная физиономия начальника областного управления КГБ – известного подхалима и… развратника. Ветеранам спецслужбы было известно, что на заре карьеры его звали Ванькой Педиком, но при замене паспорта заглавная буква «П» предусмотрительно уступила место более благозвучной «Ф».

– Новоселье справили? – без промедления поинтересовался Иван Свиридович.

– Так точно… Разрешите доложить о происшествии?

– О делах поговорим позже. С дороги полагается кипяточку. И кое-чего покрепче не помешает…

Тимченко согнулся в три погибели и жестом пригласил всех следовать вправо по коридору. Там, в одном из кабинетов, прозванном острословами бытовкой, давно накрыли «поляну». Соответствующие указания (и средства) секретарша Татьяна получила еще вчера.

Сама Танюшка в белоснежном переднике ждала у дверей.

– Прошу, гости дорогие…

Пестрая толпа быстро заполнила просторное помещение. Шоферы, денщики и прочие сопровождающие начальство лица, сбросив верхнюю одежду, жадно накинулись на бутерброды: в любой момент их могут отогнать от барского стола. В запасе минут пять – десять, надо успеть набить желудки деликатесами!

Все произошло именно так, как они и предполагали, – холуи слыли неплохими психологами во все века и времена.

– Что, перекусили, ребятушки? – вскоре поинтересовался Василь Макарович.

– Так точно! – дружно рявкнули подчиненные.

– Можете быть свободны до двух часов дня…

Свита дружно потянулась к выходу. Татьяна тоже попыталась покинуть помещение, но полковник Федик ее не отпустил:

– Садись! Ты останешься с нами…

Молодая женщина покорно опустилась на предложенный стул.

– Ну, чем будешь угощать? – нетерпеливо пробасил генерал Качан.

– Коньяк армянский и французский. Вино испанское, сухое, полусладкое. «Бастардо» и «Ай Серез» из массандровской коллекции, – заученно выдала секретарша.

– А водка есть?

– На любой вкус! «Петров» и «Распутин», «Смирнов» и «Строганов»…

– Опять конфискат? Ты что же, Степан, сам первачку выгнать не можешь? Вот твой предшественник по части самогоноварения был большущий мастер! В брагу фрукты добавлял: груши, сливы… Пьешь – и хочется!

– Таня, пошли кого-нибудь за «бимбером»[1]1
  Бимбер – так в здешних местах называют самогон из пшеничного зерна.


[Закрыть], – смущенно протянул Тимченко, привыкший молниеносно реагировать на просьбы и пожелания руководства.

– Отставить! – залился смехом заместитель председателя. – Пошутил я. Плесни-ка лучше немного «Хеннеси»…

– Мне тоже! – подставил бокал Иван Свиридович.

– За что выпьем, господа-товарищи?

– Первый тост, как всегда, – за бдительность! – холуйским тоном изрек Федик.

– Ну, давайте… А ты чего не пьешь? – Василь Макарович недоуменно уставился на секретаршу.

– Так ведь не предлагают! – бойко парировала Татьяна.

– Тебе тоже коньячку?

– Если можно – вина. Сладенького.

Зампред взял в руки бутылку «Бастардо» и… беспомощно ткнул пальцем в глубоко посаженную пробку. Всевидящий Тимченко мигом сорвался с насиженного места, распахнул настенный шкафчик, нашел штопор и протянул патрону.

– Спасибо, – поблагодарил довольный Василь Макарович.

Спустя мгновение тягучий напиток медленно потек в Танюшин фужер.

– Всем до дна! – приказным тоном рявкнул генерал и первый опустошил бокал.

Выпив, мужчины принялись за закуску.

Единственная представительница прекрасного пола тем временем не дремала – спешно пополняла съестные запасы, молниеносно исчезавшие со стола.

– Между первой и второй – промежуток небольшой! – разошелся гостеприимный хозяин. – Друга[2]2
  Друга – вторая (укр.).


[Закрыть] – за друга!

– Давай сразу за любовь! – тяжело вздохнул Качан.

– На стороне? – вопросительно хихикнула секретарша.

– Нет. К Родине, – пояснил Иван Свиридович с таким видом, что подчиненные сразу поняли: шутить он не собирается.

– За Союз Советских Демократических республик! – гордо уточнил подполковник Тимченко.

Собравшиеся понимающе закивали головами.

На Украине уже прошел референдум, на котором население республики высказалось за «незалежность», что сулило если не полную ликвидацию «конторы», то существенное сокращение ее штатов и сужение полномочий. Естественно, такое положение чекистов не устраивало, и сбережение территориальной целостности страны при незначительной демократизации общественной жизни казалось им единственным выходом из создавшегося положения.

За Союз выпили стоя.

– Все! С пьянством завязали. Временно, – на правах старшего по званию в очередной раз распорядился Качан и перевернул вверх дном пустой бокал.

– Две пьют только на похоронах! – возмутился Федик.

– А мы и есть на похоронах. Похоронах страны, – грустно констатировал генерал.

Глава 2. Откуда растут ноги?

– Итак, что нам известно о вчерашнем преступлении? – спросил Тимченко, открывая очередное оперативное совещание.

Поднялся майор Карпов, один из тех, кто еще час назад помогал дворникам:

– Около двадцати ноль-ноль шофер и телохранитель Анатолия Чарушина, известный под «погонялом» Рубенс, почувствовал острую боль внизу живота. Естественно, шеф не бросил его на улице, а доставил в ближайшее медучреждение. Оформил все, как положено, выбил отдельную палату… Как для ветерана Великой Отечественной… После чего сам сел за руль джипа и направился домой. Напротив нашего управления по пешеходному переходу улицу пересекали двое: парень и девушка. Погода стояла сами знаете какая: мокрый снег, слякоть… Чара гнал под сотню, тормозить в таких случаях не рекомендуется, вот он и решил предупредить парочку об опасности звуковым сигналом… Как только нажал на клаксон – раздался мощный взрыв.

– Какие-то новые веяния в пиротехническом деле… – злорадно хмыкнул Степан Петрович. – Что скажут по этому поводу эксперты?

В дальнем уголке заскрипел стул, и пред ясны очи высокого руководства предстал невзрачный парень в черном свитере, с виду напоминающий скорее подвального музыканта или непризнанного гения-стихоплета, чем матерого криминалиста. Но не зря говорят, что внешность обманчива. Андрей Мищук раньше работал в ГРУ, знал все тонкости своего дела и, кроме того, умел кратко и доступно излагать мысли, за что пользовался среди коллег непререкаемым авторитетом.

– Скорее всего, кнопка, приводящая в действие взрывное устройство, действительно находилась под крышкой сигнала… Странно лишь то, что сработало оно именно в тот момент, когда Чарушин остался один в машине!

– Хочешь сказать, что с шофером не зря случился приступ аппендицита? – оживился Тимченко.

– Мои выводы не столь категоричны… Право на жизнь в равной степени имеют две версии. Либо водитель умышленно не пользовался сигналом во время движения, в таком случае он должен быть соучастником преступления, либо взрывное устройство вмонтировали в тот момент, когда Чарушин устраивал Рубенса в больницу. Я больше склоняюсь ко второму варианту.

– А я – к первому, – не согласился с другом Карпов, по любому поводу имевший особое мнение. – Кстати, знаете, откуда у болезного такая кличка? Нет, не от любви к фламандской живописи… Рубенс означает «русский беспредельщик», эту «погремуху»[3]3
  «Погремуха» – прозвище, кличка (жаргон.).


[Закрыть] он сам себе придумал. Так сказать, для устрашения конкурентов.

– Какой же он русский, черт побери? Петро Фоменко, типичный рагуль, – бросил реплику кто-то из оперативников.

– Последние пять лет Рубенс жил в Москве, имел тесные контакты с лидерами знаменитой солнцевской группировки… – поспешил проинформировать собравшихся Степан Петрович, обращая свои слова не столько к оперативникам, которые и без него прекрасно владели ситуацией в криминальной среде, сколько к приезжему начальству. – Сейчас мы проверяем, не тянется ли за ним шлейф из Белокаменной. Да, кстати, сколько времени имели взрывники, если остановиться на второй версии Мищука?

– Минут сорок, – доложил все тот же Карпов.

– Много это или мало, Паша?

– Более, чем достаточно, товарищ подполковник.

– Значит, с Рубенса – глаз не спускать, все связи, контакты – мне на стол… Капитан Брагин!

– Я!

– Сегодня же слетаешь в больницу, узнаешь, подтвердился ли первоначальный диагноз, рассматривалась необходимость хирургического вмешательства или нет, ну и все такое прочее… Понял?

– Так точно.

– Пойдем далее. Эту парочку, что переходила дорогу, установили?

– Зачем? – недоуменно протянул Карпов.

– А затем, Паша, что они минут десять обнимались на тротуаре у перехода. И тронулись с места лишь тогда, когда на горизонте появился джип Чарушина… Усекаешь?

– Вы считаете, что преступники преднамеренно спланировали акцию таким образом, чтобы автомобиль взлетел в воздух как раз напротив нашего офиса?

– Это не я так считаю. А центральное руководство (Василь Макарович, соглашаясь, кивнул тяжелой головой). Нам бросили вызов, и мы должны адекватно ответить на него. То есть оперативно установить имена всех причастных к данному преступлению и упечь их за решетку! Кто больше остальных заинтересован в устранении Чарушина? Как любят выражаться ваши подчиненные, откуда растут ноги, Павел Иванович?

– Убрать Чару мечтали многие, уж больно прибыльна «тема», разрабатываемая им, – контрабанда водки и спирта…

– Конкретные фамилии назвать можешь?

– Я даже его родных братьев не исключаю.

– Мотивируй…

– Как известно, Чарушин работал под «красной» крышей… Сколько денег в самом деле уходило ментам, а сколько оседало в его карманах, никто не знает. Свои связи Анатолий никогда не афишировал…

– И правильно делал.

– Если верить сообщениям агентуры, младшие братья – Семен и Алексей – не раз пытались выяснить, в какую сумму им обходится содействие органов, но эту тайну Чара, похоже, унес с собой в могилу.

– Значит, придется искать разгадку под землей, товарищ майор?

– У меня есть другие идеи и методы.

– Говори!

– Сотрудники нашего отдела негласно разрабатывают братьев Чарушиных уже несколько лет. Недавно удалось установить посредника, через которого финансовые потоки от продажи спиртного поступали к высокопоставленным чиновникам, в том числе и к руководителям некоторых правоохранительных органов…

– Кто такой?

– Его имя я назову вам наедине.

– Все свободны… Карпова попрошу остаться!

Глава 3. Неожиданные выводы

– Ну что, сдал шефу посредника? – спросил Мищук, дожидавшийся своего товарища в заранее обусловленном месте – кафе «Горизонт».

– А то как же, – буркнул Карпов.

– И как он отреагировал?

– Это мы узнаем завтра…

– Что ты имеешь в виду?

– Если Тимченко в числе тех, кто имеет процент с водочного бизнеса, в чем я лично не сомневаюсь, с Бабаком случится нечто ужасное и непоправимое… Устал я, Андрюха… Надо бы расслабиться. Скажи своему приятелю, пусть готовит сауну…

Мищук подозвал официантку.

– Передай хозяину, что мы ждем его, – бросил лениво.

– К сожалению, Никофирович в отъезде…

– Что ты несешь? Я ним только что разговаривал. По сотовому.

– Извините… Но сейчас шеф занят. Освободится минут через пять – десять и подойдет… Может, вы тем временем что-то закажете?

– Сваргань по-быстрячку пельмешки или чебуреки. И водочки плесни в графинчик. Грамм триста.

– Все?

– Пока – да. Освободится Никифорович – тогда посмотрим.

Официантка брезгливо отвернулась и потопала на кухню.

– Вот времечко настало! Спекулянты заделались бизнесменами, бандиты – авторитетами. Воры и проститутки – самые уважаемые люди! – неизвестно кому пожаловался Павел, мусоля между пальцами последнюю сигарету.

– А мы кто? – щелкнув зажигалкой, подхватил тему Мищук. – «Преступная организация, борющаяся с собственным народом», «карающий меч в руках беспредельщиков от власти». Разгонят нас всех до конца года – как пить дать!

– Не разгонят. Там, наверху, не зря папахи носят… Они что-нибудь придумают! – Карпов затянулся и лениво выпустил дым.

– Уже придумали.

– Не понял…

– Кто, по-твоему, затеял весь этот беспредел? – осведомился Мищук.

– Какой беспредел?

– Разборки, взрывы, похищения, убийства… В каждом более-менее крупном городе.

– Ну не мы же!

– Э, Паша, поверь – без нашего брата тут не обошлось!

– Поясни!

– Центральное руководство не хуже нас с тобой понимает, что в нынешних, демократических условиях, никаких перспектив у ведомства нет. Ну какие, скажи мне, сейчас шпионы и диверсанты? Вот нас и хотят в очередной раз переориентировать на борьбу с внутренним врагом.

– Так с контрреволюцией в стране тоже вроде как покончили. Лет надцать тому назад.

– Зато появился новый противник!

– И кто это – просвети неуча, – усмехнулся Карпов.

– Организованная преступность. Мафия.

– С ней есть кому бороться… Милиция, прокуратура…

– А если они не справляются со своими обязанностями?

– Хочешь сказать, наши спецы умышленно обострили криминогенную обстановку в стране, чтобы показать беспомощность конкурентов и «железной рукой» навести порядок, как это уже не раз было в нашей истории?

– Вот именно! Нас с тобой уже привлекли для расследования чисто уголовного преступления… И не сомневайся – именно мы, а не менты, найдем виновных. Точнее, они найдутся сами. Кто-то позвонит и назовет имя исполнителя, который к тому времени будет лежать на дне водохранилища с привязанной к ноге гирей. Или начальство ткнет пальцем в какого-нибудь отморозка, мол, – он, мы точно знаем: агентура доложила! И никуда мы с тобою, Паша, не денемся, запакуем обреченного по полной программе…

– Даже невинного?

– А какое нам дело до его виноватости? Нам бы сберечь собственные шкуры. Или ты хочешь торговать на рынке за пять долларов в неделю?

Наконец подоспел Никифорович – высокий приветливый дядька лет пятидесяти. Интеллигент – бывший учитель.

– Извините, задержался… Рэкетиры табунами ходят, хотят выяснить, кому я башляю[4]4
  «Башлять» – платить (жаргон.).


[Закрыть] за крышу…

– И что ты отвечаешь?

– Так как вы учили, Андрей Александрович, – «конторским»…

– Молодец. Ты, главное, имен не называй. Если кто-то сомневается: забивай стрелку, мы с Павлом Ивановичем подскочим и во всем сразу разберемся…

– Спасибо… Вы уже что-то заказали?

– Да так… Слегонца. По сто пятьдесят и чебуреки. Персонал у тебя не шибко приветливый, пялится на нас, словно на бомжей…

– Кто именно?

– Дохлая такая. С искусственной косой.

– А-а… Оксана… Гоноровая краля – ничего не скажешь. Но впредь она будет относиться к вам с максимальной обходительностью! Ксюш, поди сюда! Быстренько!

Официантка, извинившись, бросила обслуживать соседний столик и поспешила на зов своего патрона.

– Что желаете, Сергей Никифорович?

– Запомни этих господ и никогда ни в чем им не отказывай…

– Ясно. На «верочку»[5]5
  На веру, в долг (жаргон.).


[Закрыть] давать?

– Само собой разумеется…

– Что ты имела в виду под словом «давать»? – спросил Мищук.

– Не то, что вы! – фыркнула Оксана.

– Смотри: выражайся убедительно, а то мы с Пашей не так истолкуем, затащим тебя в сауну и…

– Я нэ по цьому![6]6
  Я не по этому (укр.).


[Закрыть]

– Поживем – увидим… Неси быстрей наши чебуреки… А ты, Никифорович, топи потихоньку баньку… Мы с товарищем майором сегодня надолго!

Глава 4. Алиби

В городской больнице было холодно и неуютно. А в палате для ветеранов Великой Отечественной войны, где отлеживался прооперированный Рубенс, вовсю работал кондиционер. Сам Петро Фоменко, лежа на спине, мирно посапывал под белоснежной простыней. На его холеном лице Брагин не заметил никаких симптомов тяжелого недуга, хотя медики в один голос утверждали: приступ аппендицита был самым что ни на есть настоящим, если бы не экстренное хирургическое вмешательство – у пациента непременно развился бы перитонит, и тогда его вряд ли удалось бы спасти.

Зная о коррумпированности медперсонала, контрразведчик на всякий случай резко сдернул простыню. На животе Рубенса красовалась окровавленная марлевая повязка.

Конечно же Петр сразу проснулся. Его глаза наполнились неподдельным ужасом.

«Черт возьми, я же в штатском, он может подумать все, что угодно… – смекнул Брагин. – Ну да и бог с ним, пусть хоть раз почувствует себя жертвой, а не палачом!»

– Нет, не надо… – забился в истерике Фоменко.

– Ты думал, что имеешь алиби, – решил подыграть паникеру капитан. – Отправил шефа на тот свет и тихо радуешься? А он не сразу умер и успел шепнуть имя предателя…

Брагин издевательски ухмыльнулся и выложил на тумбочку табельный пистолет.

– Я… Я ничего не знаю, – задрожал Рубенс.

– Почему тогда ни разу не нажал на клаксон?

– Сигнал, что ли?

– Вот именно…

– Как не нажимал?

– А если нажимал, почему не взлетел в воздух вместе с шефом?

– Вы хотите сказать, что кнопка, приводящая в действие взрывное устройство, находилась…

– Вот-вот… Правильно мыслишь.

– Стоп! – радостно взвизгнул подозреваемый. – Мы сигналили, когда въезжали в ворота больницы! И ничего не случилось! Узнайте, кто тогда дежурил, и он подтвердит мои слова…

– Дай бог, чтобы все было именно так, как ты сказал, – подытожил Брагин, пряча в кобуру оружие. – Живи, беспредельщик, но знай: я тебя из-под земли достану, если выяснится, что это ты подставил моего кореша!

– Не я… Мамой клянусь!