Текст книги "Чужие камни Ноккельбора"

Наконец, он решился. Несколько раз судорожно вдохнул и выдохнул, чтобы набраться решимости. А потом встал и сделал несколько решительных шагов в сторону от своего маленького костерка прямо в живую тьму. Он встретил ее с открытыми глазами. «Темная Сестра, не дай пропасть» – прошептал мальчик, борясь с желанием броситься обратно к огню.

Векша с минуту постоял, не двигаясь, стараясь ни о чем не думать. Его широко открытые глаза постепенно привыкали к темноте. Высоко над его головой ярко светила теплая летняя луна. Векша сжал кулаки и двинулся вперед. В десяти шагах от него на высоте двух с половиной саженей поблескивали два красных огонька.

– Кто ты? – спросил Векша.

Ответом ему было молчание. Только резкий запах псины ударил в нос. Векша медленно и осторожно шел в сторону огромного силуэта, передвигая ноги маленькими шажками, чтобы не споткнуться о корень или еще чего похуже. За рекой кто-то громко и страшно заклекотал. В висках стучало молотом.

Остановившись в двух шагах от огоньков, Векша осмелился поднять глаза. Ему удалось рассмотреть совсем немного, однако по спине поползла холодная капля пота, а во рту мгновенно пересохло. «Верно его Мора на скатерке изобразила, – подумал он. – Вместо морды – череп». Огоньки качнулись. Тварь слегка кивнула Векше, словно услышала его мысли.

Глава IX

Торговое селище Флузарм заполняло собой все устье реки, забив пространство широкими деревянными платформами, связанными меж собой мостками. То было огромное лесное поселение размерами в две, а то и три человеческих деревни. Цельные стволы деревьев служили сваями для самого большого здания, что располагалось в центре селения. «Головное Торжище» – так называли люди из окрестных деревень это легендарное строение. Окруженный высоченной стеной, спрятавшееся в самой глуши густых лесов, Флузарм было местом богатой и не очень честной торговли, с помощью которой сверги по локоть запустили руки в Черный Лес.

Фактория Флузарм существовала сотни лет. Взрослые сказывали, что построили ее гномы еще в те времена, когда люди жили в городах Великой Равнины. Уже тогда это место приносило прибыль свергам подгорных городов. Задолго до Великих войн стекались сюда пушные товары из затерянных глубоко в лесах промысловых поселков. Из окаймлявшей восток Черного Леса горной гряды прибывала легендарная красная руда, которую добывали люди-горюнники. Что это за народ был, уже и не помнил никто, но мастера из них были знатные. Молчаливые и угрюмые, привозили они на ладьях драгоценные камни и руду, выручали немалые барыши, а затем вновь уплывали к своему таинственному Хребту, возвышавшемуся до небес далеко на востоке Чернолесья.

Словом, стал Флузарм одним из тех мест, в которых отступавшие все дальше и дальше в леса людские народы получали милостливое право торговать со свергами по гномьим условиям. И сверги пользовались этим правом вовсю – втридорога продавали и задешево покупали.

Векша удобно восседал на вершине поросшего ельником холма и, не спеша, лузгал орешки. Он многое слышал о факториях, но и представить себе не мог, насколько огромными могли быть речные постройки свергов. С его позиции примерно за версту от внушительных деревянных стен отлично просматривалось все гномье селище.

Векша не торопился. Он и так провел в лесном переходе вдоль Узлы, а потом Плескавы почти месяц. Река становилась все полноводнее и полноводнее, продирая себе дорогу и тесня чащи да болота. Лес крепко сжал Плескаву в своих рукавах, однако вольная и сильная река отобрала у Чернолесья немало земли. Когда-то по ней ходили речные ладьи людей и свергов, однако теперь она была пуста. И лишь изредка проплывали по ней мертвые старые деревья, поваленные невесть кем где-то в недрах Черного Леса.

Векшины сапоги давно стерлись и прохудились, однако жить захочешь – и не так раскорячишься. Подросток надумал и приладил к ступням плотную бересту. Так и дошел. Одежда его совсем продралась и была черным-черна от болотной грязи. Впрочем, Векшу это не волновало – привык за столько дней похода. От дождей да ливней мокрого лета он прятался под деревьями, а если становилось холодно – накрывался прихваченным из деревни шкурой. Каждый вечер, устраиваясь на ночлег у очередного костерка, Векша гнал от себя мысль, что так и будет вечно пробираться вдоль реки, пока не уткнется в край Удела. Его волновала лишь осень, что напоминала о своем скором приближении холодным ночным дыханием и первыми желтыми листьями.

Векша сильно похудел. Пухлые щеки и двойной подбородок исчезли; брюхо обвисло. Однако оно по-прежнему гулко и ворчливо бурчало, а вечно голодные глаза мальчика жадно всматривались в землю окрест в поисках съестного. Если бы не Волчья Кость, то помер бы Векша от злого голода. Но, все равно, есть ему хотелось постоянно.

Векша пребывал в странном, полусонном состоянии. Он шел вдоль реки, пил воду, разводил костер, ел и спал, закутавшись в шкуру. Мед быстро закончился, а на ловлю рыбы Векша, сделав несколько безуспешных попыток, махнул рукой. Был у него лишь один источник пищи, благодаря которому сейчас в его дорожной суме хранилась половинка зайца. Впрочем, начавшая попахивать.

Векша поморщился, скинул остатки орешков в карман, отряхнул ладони. Залез в суму, достал мясо и аккуратно положил его под ближайшим деревом. Он знал, что если за день плоть не растащат муравьи, то это сделают ночные существа – лисы да ежи. Следующей ночью Волчья Кость обновит его запасы.

С той самой, первой ночевки в лесу огромный волк с костяным черепомт неотступно следовал за Векшей. Каждую ночь эта страхолють возникала рядом с его привалом. Сначала подросток ощущал ее появление ночным чутьем и только потом замечал волкодлака. Тот всегда сторожил неподалеку, таясь за деревьями. А иногда приносил дохлых зайцев и выкладывал тушки поодаль от костра. Волчья Кость не любил огонь и никогда не подходил к нему ближе, чем на пять шагов. Векша и рад был, что страшилище близко не подбирается. Пусть еду приносит, и ладно. Утром страхолють исчезала, оставляя на земле отпечатки больших когтистых лап.

Первое время страшно было. Очень страшно. А потом Векша привык и перестал удивляться такой преданности со стороны страхолюти. Что дивиться-то? Мора ведь обещала помочь. Вот и помогает. Без Волчьей Кости он бы в лесу не протянул. С голодухи помер. Да и волки-медведи к его костру не подходили, а только издали позыркивали. Боялись они Волчьей Кости.

Каждый вечер Векша начинал волноваться. Подыскивая место для очередного ночлега у реки, мальчик старательно отгонял от себя ощущение пробуждающегося Ночного Страха. Разводя костер, он вздрагивал всякий раз, когда прохладный закатный ветер доносил из глубин леса рокочущие звуки. Нечисть пробуждалась от дневного сна. Векша не любил ночь, ощущая, как все сильнее и настойчивее движется нечто глубоко под землей, в темноте. Ночной Страх выползал наружу из затерянных среди травы и деревьев нор, из глубин реки и болотного дна, чтобы затем расползтись по сумеречным чащам Чернолесья. Даже днем навязчиво чудились ему подземные шорохи и тихое, монотонное гудение прямо под ногами.

Уже на третий день пути Векша узнал, кто вырыл яму, в которую окунулся он неподалеку от Лукичей. С серого вечернего неба лило, как из ведра; насквозь вымокший Векша, стоя под деревом с раскидистой кроной и стуча зубами от холода, наблюдал, как из норы с водой выползало нечто. Было оно мутно-серым и бесформенным, словно слизь на мокром заборе. Расплескивая грязную воду, нежить неуклюже вылезла на поверхность, придавливая грязь вокруг дыры. Учуяв Векшу, оно затихло, потом истошно завизжало, ощетинилась без малого сотней когтей-крючьев и вновь ушло в яму, булькнув на прощание. Векша с ужасом представил себе, как его ноги ступали по телу такой же страшной невидали. «Храни меня, Мора» – запричитал он, попытавшись представить, что сделала бы с ним тварь, не будь на нем покровительства Могильной Хозяйки.

Страхолють была повсюду и нигде. Как только над рекой сгущалась мгла, лес наполнялся нечистью и звуками, что она издавала. Ни разу мальчик не решился отойти от реки и заночевать в чаще. Он не сомневался, что Морин дар не даст ему пропасть в зубах страхолюти, однако боязнь перед обитателями ночного Чернолесья так и не смог пересилить. А потому, закутываясь в пропахшую дымом шкуру, он каждую ночь вслушивался в свое внутреннее чутье. Страхолють была рядом, и чувство лишь очерчивало приблизительные контуры тварей. Признаться, Векша и не хотел узнавать о них больше. Ему вполне хватало смутных теней, что наблюдал он в сполохах костра. Поэтому мальчик закрывал глаза, сливаясь с ощущением странной жизни вокруг, и засыпал.

Векша снова сел на завалившееся дерево и еще некоторое время рассматривал гномью факторию. Пожалуй, единственное, чего не хватало этой грандиозной постройке – самих свергов. Даже отсюда было видно, что Флузарм полностью и абсолютно безжизненен. Поразмыслив, Векша решил этому не удивляться. Времена изменились, и то, что жило в лесу, могло заинтересоваться обитателями фактории. «Сожрали их – вот и все дела» – подумал подросток. Он сморщился, обгрызая отросший ноготь. – «Или гномы на Равнину ушли, в свои города». Векша не выдержал и ухмыльнулся. Он был рад такому обстоятельству, ибо не был готов к встрече с нелюдями. Пока что – не готов… Кто знает, как встретят его коротконогие? Нет, лучше уж в лесу подольше помаяться. «Авось, додумаюсь до чего-нибудь» – решил мальчик и вспомнил любимую дедову поговорку. – «Придет день, придет пища».

Ему не терпелось обыскать Торжище. Он поднялся, отряхнул прорванные на заднице штаны, закинул за спину котомку и двинулся вниз по холму. Склон был скользкий после утреннего дождика, а посему приходилось хвататься за молодые деревца, чтобы не подскользнуться. Дождливое лето выдалось. Векша не помнил дня, чтобы хотя бы раз с неба не лило.

***

В Фактории случилась беда. Векша понял это сразу – за десяток шагов до стены воняло. «Мертвяки» – поморщился мальчик. Он надеялся, что гномы давно ушли из этого места и можно будет беспрепятственно поживиться тем, что они забыли прихватить с собой. Подросток нерешительно постоял немного в тени между деревьями, внимательно прислушиваясь к звукам. И точно – из-за частокола доносилось недовольное карканье ворон. Огромная стая галдящих черных птиц кружила над сверговым селищем; особо любопытные сидели на верхушке высоченной стены и, перемигиваясь, разглядывали невесть откуда взявшегося человека.

«Это они из-за мертвого мяса ругаются» – подумал Векша. Он уже не сомневался, что там, за стеной ждет его совсем неприглядная картина. «Мертвяки повсюду, как пить дать» – снова поморщился мальчик.

А потом произошло странное. Под своими ногами Векша почувствовал что-то твердое – что-то, сильно отличавшееся от мягкой лесной земли. Подросток посмотрел вниз и увидел Дорогу.

«Это Трехпутный Тракт» – догадался Векша и, присев на корточки, благоговейно потыкал указательным пальцем в твердокаменную поверхность. Через нее кое-где проросла трава, однако это была она – древняя, изъезженная тысячами груженных повозок, дорога. Даже за годы простоя, когда ни телега, ни сапог прохожего не ступали на нее, лес не смог уничтожить ее. Тракт был утрамбован намертво, и трава не сумела разрыхлить его.

Широкая настолько, что на ней могли разъехаться сразу несколько телег, дорога брала свое начало у запертых ворот Флузарма и шла сквозь лес куда-то вдаль, петляя между деревьями и заворачивая вдали.

– Трехпутный Тракт, – повторил Векша вслух. Странное имя предки для дороги выбрали. – По нему я до самого Ключеня дойду.

Ему стало страшно и, в то же время, любопытно – что же там, в конце пути? Упирается ли он в город и заканчивается там? Или же идет дальше, в неведомые земли? И понял тут Векша, что дальше идти ему не по диким местам. А это значит, что нужно держать уши востро. Так и с каменноликими можно по пути повстречаться. «Хотя какие альвы в лесу? Они, небось, ночи тоже боятся» – подумал Векша. Но все же оглянулся. Так, на всякий случай. – «Ночной Страх не посмотрит, что ты – древний да бессмертный. Сгложет вместе с конем да собакой. Был альв да вышел весь».

Стена фактории были крепко сбиты из цельных дубовых стволов и в высоту превышали те, что в Лукичах стояли, раза в два. Векша подошел вплотную к частоколу и провел ладонью по шершавой деревянной поверхности. Только сейчас он заметил, что дерево выглядело как-то неправильно. В одних местах ровное да гладкое, а в других – поцарапано и с вмятинами, словно колотили по нему огромным топорищем. «Видать, что-то из леса к гномам лезло» – понял Векша. Ворота и частокол выдержали, но, судя по запаху из-за стены, нечто во Флузарм все же пролезло. Векша нахмурился: «А мне как туда попасть?».

Постоял-подумал и решился пойти вдоль стены – авось, найдется какая-нибудь лазейка. «Альвы наш частокол огнем колдовским прожгли. А здесь, словно медведь покарябал» – размышлял мальчик. Он медленно брел вдоль стены, трогая старое, отполированное солнцем и ветром, дерево. Векша по-прежнему внимательно прислушивался к звукам с той стороны забора. Для себя он решил: ежели голоса какие услышит, то сразу в лес убежит. Сначала спрятаться надобно, а потом – обдумать, связываться или не стоит с живыми обитателями Флузарма, если таковые найдутся.

С холма Векша видел, что шел частокол полукругом, захватывая часть берега, и упирался в реку. С воды попасть на платформу было непросто. В этом месте Плескава была хоть и узкой, но плыть бы пришлось долго. Потом, усталому, еще и по высоченным сваям пытаться заползти. Вот если бы лодка у Векша была, то – другое дело. А так… Вдруг в воде колья понатыканы супротив таких пловцов? Векша много слышал о том, как трясутся над своим добром сверги. Нет, так у него ничего не получиться. Тем более, что и вода по-осеннему холодная. Плавал Векша, как рыба, но в такую ледяную реку да в незнакомом месте лезть было боязно.

Вопрос решился сам, когда пройдя шагов тридцать от ворот, наткнулся мальчик на большую свежевырытую яму у стены. Векша встал у края и осторожно заглянул вниз. Сажени три, не меньше. А вон и лаз! «Когтями рыли, не лопатой» – решил он, рассмотрев неровную и щербатую поверхность склона.

Поколебавшись, мальчик уселся на край ямы и на заднице съехал по склону. Измазался, конечно. Лаз был просторный – на карачках пролезть можно. И шел прямехонько под стену. Векша, чертыхаясь, по щиколотку в грязи, наклонился к дыре и попытался вглядеться в нее. Безуспешно – темнота, хоть глаза выколи. И сразу же, вместе со зловонием, потянувшимся из темноты, пришло к Векше ночное чувство. Страхолють… Подросток выругался: «Леший вас забери, что же делать? Лезть – не лезть?» Уныло оглянувшись на крутой склон ямы и представив, как трудно будет ползти по нему наружу, Векша утер выступившую соплю и решился. Надо лезть в дыру. Другого пути во Флузарм не будет. Сознание его взбунтовалось: «Куда лезешь, дурень? В норе сидит то, что ее вырыло!» Векша сжал кулаки. «Страхолють ночью ко мне не лезет, значит, и днем не тронет» – не очень уверенно подумал он. И, кряхтя, полез в дыру.

Тьма сгустилась вокруг Векши, когда оказался он в норе. Внутри было жутко, узко, грязно и воняло так, что слезы выступали на глазах. Сдерживая тошноту и страх, Векша полз и полз вперед. Дорожную суму он снял и перед собой толкал. Как представил себе, что над ним высятся сотни пудов земли, а над ней – стена, так и дух перехватило. «Не обвалилась бы землица на меня. Заживо закопаюсь» – встревожился он, стараясь не задевать спиной и откляченным задом осыпающийся свод норы. Но то, что прорыло лаз, свое дело знало. Спереди и сзади еле проглядывал тусклый свет; поверхность норы вся была усыпана камешками, ветками да чем-то колючим – не то шишками, не то мелкими костями.

Вонь усиливалась с каждым вершком. Векша пыхтел и полз, завидуя червям. «Вот им, поди, удобно как! Рук-ног нет. Задницы нет. Ползать не мешает ничего» – грустно подумал он, остановившись на мгновение, чтобы протереть запорошенные пылью и песком глаза. Темно стало, как в бочке. Векша чертыхнулся и полез дальше. Главное – вперед.

Несмотря на усилия, продвигался он медленно. «Эх, лаз какой длинный» – подивился мальчик. – «Как бы не уползти, куда не надо».

Конца тоннелю все не было и не было. Однако ползти стало легче. Нора становилась просторнее, а пол ее – мягким и утрамбованным. Только со свода все сыпалось и сыпалось ему на макушку. Векша все полз и полз, упрямо проталкивая локтями и пятками свое тело вперед. А потом земля под ним зашевелилась, и Векша не успел охнуть, как уперся затылком в земляной потолок. От неожиданности он только и смог, что пискнуть да замереть в ужасе.

Вляпался… Сердце юнца провалилось в желудок и замерло там холодным комком. Векша чувствовал, как страхолють медленно ворочается под ним. Она спала, чуть прикопавшись в земляной пол норы, пока подросток не залез на нее и разбудил. Векша не двигался. Тварь недоуменно поерзала, словно пытаясь сдвинуть лежащего плашмя на ее спине подростка, а затем затихла. От смрада, что испускала нечисть, было невозможно дышать. В кромешной тьме мальчик не видел, но ощущал ее длинное и лишенное растительности тело. Думать о том, как оно выглядело, было страшно и противно. Съежившийся от омерзения Векша, в который раз, поблагодарил Мору за заступничество и, стараясь не сильно тревожить дремлющего под ним монстра, пополз дальше.

Он все полз и полз, а туловище Червя не заканчивалось. Оно больше не шевелилось. Векше стало казаться, что нора не отпустит его. Стены лаза вновь сдвинулись и напирали на него со всех сторон. Дышать становилось все труднее; Векше вдруг почудилось, что еще немного, и страхолють проснется, сожмет и раздавит его, как былинку. Еле сдерживая накатывающие ужас и удушье, подросток упрямо прикусил губу, почувствовав, как земля захрустела между зубами. И, когда паника начала разрастаться и на глазах его навернулись первые злые слезы, он, наконец, почувствовал, что под ним вновь только грязь и глина. А спустя мгновение совсем вблизи показался свет. Не помня себя от радости, Векша еще сильнее заработал ноющими от усталости локтями, толкая вперед свою суму.

Потный и полуживой от напряжения, Векша выполз на поверхность. Некоторое время он лежал, перевернувшись на спину и жадно глотая воздух. Солнце ласково грело его лицо, и мальчик чувствовал, как щекотно сохнет глина на лбу. Прямо над ним возвышалась деревянная стена.

Кряхтя, он встал, закашлялся и, первым делом, оглядел и ощупал себя. Вроде, целый и невредимый. Грязный – с ног до головы измазался. «Кровь» – почувствовал он ржавый запах. Сначала испугался, что поранился, пока по чудищу полз. «Вроде, не моя» – успокоился он, еще раз осмотрев себя. На ладонях налипли чьи-то длинные волосы и кровавые ошметки. Векша выругался и с омерзением вытер их о штанины. Впрочем, вони от этого только прибавилось. Воздух был пропитан мертвечиной. Векша поднял глаза, приложил к ним запачканную и воняющую гнилой плотью ладонь, закрывшись от солнца, и огляделся. «Вот ведь» – ошарашенно подумал он.

За спиной его высилась стена, а спереди, вплоть до мостков, ведущих к свайным постройкам, растилалась широкая площадь, вся заставленная возами да телегами. Векша помнил из рассказов, что здесь, у ворот останавливались на постой гости из тех, кто победнее – в первую очередь, люди из лесных деревень. Когда-то здесь ночевали и его сородичи. А сейчас жужжание тысяч мух и слепней почти заглушало крики ворон, кружащих над площадью. Вся она была завалена обглоданными и объеденными частями тел. Трупы были везде: на пыльной земле, на деревянных лотках, под телегами. Одни лежали друг на друге, как будто кто-то аккуратно сложил их штабелями; другие, распластанные и раздавленные, словно под поваленным деревом побывавшие, скрючились вдоль стены. Признать гномов было несложно: головы с торчащими бородами, заскорузлыми от засохшей крови, мощные короткие тела, раздувшиеся и разлагающиеся. Вперемежку с ними валялись дохлые лошади и быки. Повсюду царила смерть и разрушение. Залитые бурой кровью топоры, ножи, упряжь, кубки и тарелки, окровавленное тряпье и мириада всякой мелочи были разбросаны по земле между трупами. Свергов кромсали и тут же жрали. Прямо на месте их ночевки.

Устрашенный Векша отступил назад и уперся спиной в стену. Ему стало совсем худо. Снял рубаху и обернул ею лицо. Дышать стало легче, однако вонь пробивалась даже сквозь ткань. Такого он и представить не мог. Лютая и страшная гибель постигла обитателей Флузарма.

Солнце скрылось, и вновь закапал мелкий злобный дождик. Благодаря ему, вонь от мертвецов вразы усилилась. Сдерживая тошноту и перешагивая через трупы, подросток медленно побрел в сторону Торжища, осторожно оглядываясь по сторонам. Пару раз вспугнул мелкую лесную живность, которая вкушала остатки того пиршества, что устроила себе страхолють.

Полуденное дождливое марево плыло над разбухшими останками животных и свергов. То, что добралось до гномов, думало не только о еде. Как будто разбушевавшийся ребенок, заигравшись, ломает и разбрасывает по сторонам части игрушки, так рвал Ночной Страх гномов Флузарма, злобно расшвыривая мясо вокруг себя. Оторванные конечности свергов и скота покрывали собой пространство. Векша ступал очень осторожно, но было совсем непросто не наступить на очередной кусок плоти, бывший когда-то свергом или вьючным животным. К горлу подкатило, и отнюдь не из-за запаха. «Как их всех…» – только и мог, о чем думать Векша, аккуратно обходя обглоданные останки то ли коровы, то ли быка. – «Кто же их так, а? Неужто – тот червь, по которому я в норе прополз». Как одна тварь смогла столько дел натворить?

Всю дорогу через лес от мертвых Лукичей до Флузарма не давала ему покоя мысль о том, что он будет делать, когда доберется до фактории. Векша надеялся, что застанет Торжище пустым, однако то, что он увидел, ужаснуло и изумило его. «Как они здесь жить умудрялись?» – думал он про себя, с трепетом рассматривая мертвого сверга с откушенными по плечи руками. – «От страхолюдин такой забор не спасет – дураку ясно».

Вскоре другие мысли захватили его воображение.

– Ишь, низкие какие, – вслух сказал Векша. Затем он аккуратно дотронулся носком сапога до бока ближайшего мертвеца. По прикидкам, даже малорослик Векша был выше любого из лежащих перед ним нелюдей. Мальчик почувствовал неуемную гордость. Он привык быть самым низкорослым среди родни и соседей. Даже девки и старухи потешались над его росточком. Оказывается, гномы пониже будут. Векша хмыкнул и зажал нос. Дышать – даже сквозь ткань рубахи – было невозможно. Все труднее становилось сдерживать подступающую тошноту. «Нет уж» – сердито подумал мальчик. – «Блевать мне нельзя. Когда еще брюхо набить придется?»

Вживую он свергов и не видел вовсе, поэтому, несмотря на брезгливость, с изумлением рассматривал представителей этого диковинного народа. Раздувшиеся лица их были покрыты искусными рисунками. «Это они прямо на кожу колят, – узнал Векша татуировки. – А у нас такое только волхвам можно носить». Невольно залюбовался, наклонив голову вправо: на лбу мертвеца красовался распластавший могучие крылья птица-кречет.

Одно он понял точно, хотя вопросы по-прежнему роились в его голове. Что-то прорыло ход под стеной и напало на свергов, которые, дурни такие, не убрались отсюда, когда надо было. И бойня эта учинилась всего несколько дней назад. «Мертвяки-то несвежие» – заключил про себя Векша, – Но стухнули не до конца еще. Да и воронье с мухами не успело их до косточек обглодать». Ночное чутье его молчало, и Векша сделал вывод, что тварей поблизости нет. Кроме той, что в норе осталась.

Тем временем, подросток миновал заваленную мертвецами площадку. Он поднялся по ступеням настила и медленно пошел по скрипящим мосткам в сторону Торжища, что горой нависало над окружающим пространством.