Текст книги "Чужие камни Ноккельбора"

Глава X

Торжище внушало трепет. Векша никогда не видел таких сооружений. С округлой крышей и крепкими стенами, оно было таким большим, что в нем целиком могла поместиться вся векшина деревня с частоколом. И еще бы место осталось. Словно исполинских размеров толстяк расселся прямо посреди реки, вывалил необъятное пузо, загородив им устье, и упер руки в бока. Все это чудо покоилось не на земле-матушке, а возвышалось над могучими водами Плескавы прямиком на свайной платформе.

Векша стоял, разинув рот и, не обращая внимания на дождик, что падал ему за шиворот, разглядывал гигантскую постройку. Он чувствовал себя маленьким и ничтожным рядом с этой рукотворной громадиной. «Вот же махина какая» – изумился мальчик, забыв про горы трупов вокруг и ужасающую вонь. – Правду говорили, что сверги – мастера из мастеров. Такую красоту отстроили!». Забывшись, он вступил в развалившийся посреди мостка гномий труп, подскользнулся и чуть было не упал на скользком деревянном мостке. Больно ударившись локтем, он схватился за перилы и чудом устоял на ногах. Хмуро скривившись, мальчик двинулся дальше.

Тела мертвых и обглоданных свергов были и здесь. Они лежали в разных позах и было видно, что умирали гномы храбро – с оружием в руках. «Отбиваться пытались» – решил Векша, разглядывая раскуроченное толстенное туловище без головы, в руке которого намертво зажат был короткий меч. Да толку мало было от их храбрости – кроме свергов, других мертвяков поблизости не наблюдалось.

К слову, оружия вокруг было разбросано немало. Векша с трудом поднял лежавшую под ногами секиру и попытался ею взмахнуть. Однако силенок не хватило даже удержать ее на весу. «Слабоват я» – расстроился мальчик. И то правда: мертвые сверги, как на подбор, были плечистыми да с мощными руками. Даже при своем незавидном росте, выглядели они внушительно.

Поднявшись по мосткам еще выше, на платформу, на которой высилось Торжище, Векша огляделся. Здесь было чисто: ни трупов, ни крови, ни беспорядка. Речной ветер, резкий и сильный, сдувал мертвецкий смрад, благодаря чему, можно было дышать. Мальчик вплотную подошел к крепкой стене Торжища и замер. «А вдруг там кто-нибудь до сих пор сидит?» – проскочила в его голове неожиданная мысль. Подросток приложил ухо к мокрому дереву. «Нет» – успокоил себя Векша. – «Тихо все». Только мухи жужжали да река шумела.

Дождик прекратился, однако солнце по-прежнему пряталось в свинцовом небе. Задул холодный северный ветер. Поежившись, Векша решил, что было бы весьма кстати спрятаться под сводом Торжища.

Подойдя к ближайшему входу, Векша попытался открыть резные и украшенные какими-то блестящими камнями широкие двустворчатые ворота. Ничего не вышло. «Видать, изнутри заперли» – решил Векша, безрезультатно подергав за железные ручки. – «Надо вокруг обойти. Может другой вход найдется».

Обойдя Торжище, Векша нашел три таких же двери, но ни одно из них не было открыто. Все были заперты изнутри. Векша посмотрел наверх. Ничего не оставалось, как лезть в окно. Но только как на такую верхотуру подняться? Может, махнуть рукой на это дело? «Ага, махнуть. Нет уж» – подумал толстяк и мысленно прикинул, что внутри его ждут не только драгоценности, монеты, оружие и новая одежда, но и покои богатых сверговых магнатов, в которых можно будет с комфортом устроиться на ночевку. «Дядька сказывал, что гномы людей в Торжище на ночь не пускали» – вспомнил Векша. – «Словно зверей, с собаками да скотом спать у стен заставляли». Ему до смерти надоело ночевать на ельнике, мучиться от холода да мох под себя подкладывать. Здесь же ждал его уют и тепло.

Побродив по многочисленным амбарам и запасникам, Векша все же нашел лестницу в одном из сараев у стены. Вытащил ее наружу и, пыхтя, кое-как дотащил до Торжища. Приставил к окну второго этажа, поднялся и осторожно, приложив обе ладони к стеклу, заглянул внутрь. Ничего не разобрать.

С минуту подумал толстяк и вдруг хитро осклабился – озорная мысль пришла ему в голову! А почему нет? С мгновение поколебавшись, Векша отцепил от пояса тесак, зажмурился, отвернулся и резко ударил рукоятью по стеклу. Раздался звон, прокатившийся по реке, подобно грому. Гномье стекло лопнуло, сложилось и опало куда-то внутрь здания.

Лютая вонь, что была похлеще трупной, со всего маха ударила ему в нос. Даже сквозь повязку проняла Векшу да так, что сознание его помутилось. А вместе со смрадом заколотилось внутри ставшее привычным ночное чутье. «Там, внутри, полно страхолюти» – промелькнуло в его голове. Он буквально соскользнул по лестнице вниз на деревянную платформу, скорчился и закашлялся. От вони из глаз полились слезы. То не был запах мертвых тел. Пахло чем-то иным, и Векше почему-то расхотелось узнавать, что находится внутри. «Надо стекла побить, чтобы проветрилось. Потом и залезть туда можно будет». Да и что говорить: понравился ему звон да легкость, с которой свергово стекло разлеталось на куски. А кто ему что скажет? Он на весь Флузарм один-одинешенек, а потому всыпать ему по первое число не удасться никому. Векша хмыкнул. Он вновь сходил к стене, попутно собирая и кладя за пазуху камни. На трупы он уже внимания не обращал. Что с них взять – лежат себе да лежат, Векше не мешают.

В течение следующего получаса окрестности Флузарма наполнялись громким звоном и радостными воплями подростка. Эх, давно он так не развлекался. Камни летели и летели, круша унылые запотевшие стекла Торжища и оставляя после себя слепые окна.

Раскрасневшийся и запыхавшийся Векша с удовольствием осмотрел дело рук своих. Два ряда окон, до которых смог добросить он камни, были свободны от стекла. Теперь речной ветерок должен был вычистить смрад из Торжища. А пока Векша решился на то, о чем он подумывал с того самого момента, как вылез из норы под стеной.

Вооружившись кстати подвернувшимися вилами, подросток заново перемотал на лице рубаху, уверенно подошел к ближайшему гномьему трупу и, действуя вилами как рычагом, перевернул его на спину. Затем, болезненно сморщившись, подцепил зубьями расшитый бисером мешочек, приспособленный на богатом поясе мертвяка. Поднажал и рванул на себя…

Толстяк восхищенно вздохнул, глядя на свои трофеи. Уже спустя час в его руках оказалось целое состояние. Десятки кошелей, набитых чудными сверговыми монетами, и охапка тяжелых золотых и серебряных цепей. Перстни Векша трогать побоялся – вдруг, оберег какой? Кто их, этих свергов, разберет? Среди рядовичей бытовало, что мертвые могут с того света за своими талисманами вернуться. Хотя Векша мертвецов бояться и не думал (сколько раз сам на том свете побывать успел!), но решил не рисковать. Кто знает, может безголовый, что альвам служил, тоже за талисманом вернулся? Нацепив на шею понравившуюся цепь, Векша разложил свои находки прямо на земле и радостно уставился на них.

Никто в его племени давно не был обладателем таких сокровищ. Теперь-то денег у него хватало на очень многое. На что именно «многое» Векша, правда, не представлял. «Я теперь богач, выходит?» – недоуменно подумал подросток. А ведь он еще не обыскал само Торжище. Пора было это проверить.

Что-то слегка кольнуло в глубине. Векша отроду чужого не брал. Всех детей рядовичи этому строго-настрого учили. Что, если нехорошо это – у мертвых красть? «Нет уж» – Векша сам себя перебил и насупился. Хватит с него правил. Удел должен был ему за все и должен был немало.

А еще он подумал отчего-то, что не в последний раз страхолють помогает ему разжиться деньжатами. Подросток плюнул в реку и внимательно проследил за тем, как его слюна уплыла куда-то под сваи. «Все, что найду – мое!» – громко и, как ему показалось, строго сказал он лежащему неподалеку мертвому рыжему бородачу. И вздрогнул от неожиданности. Прямо из раскуроченного мертвяцкого живота выбралась, отряхиваясь, иссяня-черная ворона. Посмотрела на него одним глазом, а потом взлетела, зашлепав крыльями и унося в клюве кусок гнилого мяса. Векша кинул ей в след последний из лежавших запазухой камешков. Не попал…

***

Векша выкинул ставший позорным, по сравнению с разбросанным вокруг знатным оружием гномов, старый кухонный нож. Походил, поискал да нашел себе кем-то брошенный кинжал с причудливой костяной рукоятью. «Вот это работа» – ахнул мальчик, любуясь светлой сталью. Сделал несколько выпадов, воинственно зарычал и остался доволен. Теперь он вооружен. Да не каким-то ржавым ножом, а настоящим кинжалом сверговой работы. Прицепил его к поясу и гордо распрямился – вот, мол, кто теперь меня тронет?

Затем он вернулся к приставленной лестнице и, оглянувшись по сторонам, вновь поднялся по ней к окну. Вонь никуда не исчезла, но дышать стало легче. Векша осторожно расчистил подоконник от осколков, а затем перекинул через него ногу. Мгновение… и вот уже уселся, свесив ноги вниз, уставившись в полумрак. «Да, солидно тут у них», – подумал мальчик, разглядывая представшую перед ним картину.

Внутри Торжище представляло собой обширное пространство, состоящее из спиральных лестниц, связывающих между собой четыре этажа. Первый ярус был забит многочисленными лотками; заставлен ящиками и бочками. Платформа, на которой высилось Торжище, внутри здания состояла из широких мостков и канальцев, в которых плескалась речная вода. Глаза мальчика никак не могли охватить одним взглядом эту огромную территорию, где когда-то шла бойкая и богатая сверговая торговля. Ему почудился гул от сотен голосов, говорящих на незнакомых языках, крики зазывал и торгашей. Но то было всего лишь воображение. Векша тряхнул головой, и тишина, разбавляемая лишь журчанием воды в каналах, вновь сковала пространство. Мальчик пошмыгал носом, все еще не решаясь спрыгнуть внутрь. Воняло так, что хоть ноздри закручивай, однако мертвяков Векша почему-то не видел.

Зловещее место. Толстяк повис на руках и кое-как спрыгнул на стоящий под подоконником лоток с какими-то трухлявыми корзинами. Немного ушибся, но терпимо. Мальчик встал с пола и огляделся. Пригладил разросшуюся шевелюру и двинулся осматривать основной этаж, положив руку на притороченный к поясу кинжал. На всякий случай. Ночное чутье не замолкало. «Тварей-то сколько» – подумал он, ощущая их присутствие. Однако на глаза они пока не попадались.

Векша прошел вдоль рядов бочек, аккуратно перешагнул через ветхий мешок с чем-то сыпучим внутри, и, оттолкнувшись ладонью от облезлой клети, вышел на площадку между лотков. Откуда-то сверху вновь закапала дождевая морось. Векша посмотрел вверх и присвистнул: оказалось, что крыша Торжища заканчивалась огромным, вырезанным в потолке, отверстием. Сквозь него было видно сумрачное дождливое небо. «Зачем это они в крыше дырку сделали?» – изумился толстяк.

Он ступал осторожно, однако в густом влажном воздухе звуки шагов гулко отражались от выщербленных деревянных стен. Векша вышел в центр между двумя рядами торговых лотков и замер. Тусклый свет обвел вокруг него неправильный круг. По углам, на кучках битой глиняной посуды и тряпок лежали еле заметные тени. Когда глаза юнца окончательно привыкли к полумраку, он поднял голову и разглядел слабоподвижные и едва различимые силуэты, сонно шевелящиеся под потолком. «Вот они. Куда уж без них…» – сказал себе Векша. Твари были повсюду и спали, пока на улице царил день. Их время должно было наступить ночью. Теперь Торжище стало логовом, а это значило одно – живых он здесь не повстречает.

На первом этаже Торжища было уныло и пусто. Ни тел, ни драгоценностей, ни других полезностей. Это было странно и как-то обидно. Видно, успели сверги сбежать, прихватив с собой свои богатства. Векша шмыгнул, вытер нос рукавом и подтянул сползавшие дырявые штаны. Даже пояс их не держал. Похудел он изрядно. «Надо портки найти». Векша уже представлял себе, как выкинет разодранное за время хождений по Лесу тряпье и наденет на себя что-нибудь из брошенных свергами вещей.

Дождь на улице разошелся в полную силу и уже вовсю колотил по крыше, гулко отдаваясь в пустых залах. Вот оно – сундук под лотком. Векша присел на корточки, положив локти на пыльную поверхность. Вонь почему-то улеглась. Мальчик опасливо приоткрыл крышку сундука. Нашел… Сундук был доверху набит пыльным тряпьем.

Через несколько минут на нем красовались короткие, чуть длинее колен, бархатные штаны и роскошный сафьяновый кафтан. Счастливый Векша рассматривал себя в стоящем неподалеку зеркале и благоговейно вздыхал. Несмотря на то, что штаны были явно малы, а кафтан, наоборот, великоват, подросток был невероятно рад скинуть свои старые, продравшиеся в лесу лохмотья, и надеть нечто, чего он раньше и не видывал вовсе. У рядовичей одежда самая простая была, домотканая. Даже на праздники носили то, что от дедов и бабок в наследство досталось. «Княжий сын прям. Еще бы к такой красоте да башмаки отыскать» – подумал Векша. Подбоченясь, пошел он вдоль пустых торговых рядов, окидывая взглядом темнеющие вокруг лотки.

Торговые ряды расходились лучами от центра. К нему-то и направился наш герой, задумчиво перебрасывая из ладони в ладони медную пуговицу. Несмотря на обновку, настроение его было подпорчено. Он собрал с мертвых тел все, что показалось мал-мало годным, однако золота он так и не сыскал. Судя по всему, гномы каким-то образом умудрились сбежать. Как ни ломал себе голову мальчик, но так и не мог понять, как же им это удалось да еще и не с пустыми руками.

Тем временем, лотки закончились, а перед его взором предстали огромные деревянные столбы, что тянулись к самой крыше Торжища. Пространство между колоннами оказалось заполненным речной водой, образуя нечто наподобие пруда. От воды тянуло сыростью.

Векша опасливо подошел к краю платформы и посмотрел в воду. Ночное чутье вдруг многократно усилилось. «Что это там, под водой?» – напряг зрение Векша, пытаясь разглядеть, сам не зная, что. По-вечернему сгустившийся свет еле пробивался сквозь высокие окна: в воде что-то чернело – огромное и бесформенное. Векша вновь осмотрелся. Все те же брошенные торговые ряды, вдоль которых гулко разносился стук дождевых капель. Он грустно подумал о том, что на этом этаже не найти ему ни еды, ни сладостей, ни драгоценных камней. Все куда-то запропостилось. Единственный сундук с одеждой, что удалось ему отыскать, выглядел так, будто о нем попросту забыли. Оставались еще два этажа, на которых селились богатые сверги, да самый верхний, четвертый ярус, где, по рассказам, заседал совет фактории. Быть может, там можно будет поживиться чем-нибудь добрым?

Задумавшись, Векша решил немного передохнуть. Бросил суму на пол, отцепил от ремня старую свою кожаную флягу и отпил воды. Надумал посидеть и, в задумчивости, огляделся, куда бы задницу пристроить. Не на пол же в новехонькой одежке садиться-пачкаться. Ничего подходящего, кроме толстенного каната, который зачем-то протянули гномы прямо из воды к колонне, он не нашел. Делать нечего: сойдет и канат. Присел Векша и потянулся от удольствия. Канат тут же дернулся да так резко, что Векша заорал от неожиданности и, вопреки своей неловкой конституции, отпрыгнул на полторы сажени в сторону. Канат, тем временем, сам собой отмотался от колонны и, шурша, втянулся в воду.

Пруд вспенился, и на поверхность медленно всплыла огромная туша, вся опутанная шевелящимися, как змеи, щупальцами. Вонь многократно усилилась.

– Испугал, проклятый, – заорал на страхолють Векша. Он поднялся с пола и отряхнулся. Досадливо сплюнул: новые штаны были перемазаны какой-то зеленой гнусью. – Теперь вот другие искать придется, дурья твоя башка!

Пока Векша стягивал воняющие тиной и чем-то гнилым портки, нечисть раскидала вокруг себя свои щупальца и вновь обматалась ими вокруг подпирающих своды деревянных столбов. Мальчик искоса посматривал на нее. Ему показалось, что у твари был какой-то виноватый вид.

Страхолють была настолько огромной, что лишь верхняя часть ее пятнистого и бесформенного туловища торчала над водой, тогда как нижняя крепко сидела на дне реки. Расставленные во все стороны, длинные, толстые, но гибкие, словно веревки, щупальца обвивались вокруг мощных столбов. Векша знал, что тварь рассматривает его сотнями своих слизистых буркал. Студенистое тело слегка колыхалось, издавая мерные булькающие звуки. Такой страхолюти ни в лесу, ни в реке Векша еще не видывал. В одном лишь он был готов поклясться: этого гиганта Мора тоже на скатерти выткала.

Векша справился с испачканными портками и выкинул их в пруд к булькающей твари. Сходил к давешнему сундуку, вытащил со дна такие же и нацепил на себя. Затем, не спеша, подобрался к краю платформы, дабы рассмотреть того, кто так неожиданно оказался одним из новых обитателей Торжища. И тут его ждал сюрприз.

Студенистое тело просвечивало насквозь. То, что показалось мальчику темными пятнами на теле монстра, было не чем иным, как дюжиной проглоченных и колыхающихся тел. Мертвые сверги с перекошенными лицами и раззявленными в немом крике ртами плавали прямо в огромном бурдюке. Промеж мертвяков виднелись дорожные мешки, какая-то кухонная утварь, оружие и даже пара стульев. Гигант лениво рассматривал Векшу, а тот, в свою очередь, всматривался в качающиеся полуразложившиеся тела. Вдруг нечто заставило его радостно осклабиться. Не все мертвецы, попавшие в живот Бурдюка, оказались свергами.

Плавал в необъятном желудке Ночного Страха, безвольно раскинув руки, бледноликий альв. В полумраке было видно, что тонкие руки сожжены до кости, длинное лицо разъело, отчего кожа отслаивалась пластами, а вместо огромных глаз зияли черные провалы. Волос почти не осталось, однако спутать каменноликого с кем-то иным было невозможно.

Векша буквально купался в ненависти и злой радости. «Так тебе! Так!» – лихорадочно прошептал он. Однако даже сейчас, глядя на труп врага, он ощущал страх. Он боялся этого альва, даже мертвого. До чертиков. А вот исполинский речной утащень не вызывал у Векши ни капли боязни. Более того, толстяк почувствовал нечто вроде благодарности монстру, сожравшему каменноликого.

– Вот это правильно! – вслух произнес он и махнул Бурдюку рукой. Утащень булькнул и медленно опустился обратно под воду, выставив на поверхности уцепившиеся за колонны щупальца.

Векша шмыгнул, и зашагал к лестнице, ведущей на второй ярус. Посидеть не удалось, зато сердце порадовалось.

Походив по второму ярусу еще с полчаса и ничего не обнаружив, кроме пары старых сапог, стоящих посреди пустой комнаты, Векша закручинился. «Пора на ночевку укладываться» – подумал он. Толстяк поднялся на третий этаж, громко грохоча по деревянным ступеням. Собранные с тел кошели с монетами позвякали в суме.

Векша шел по коридорам и насвистывал, засунув ладони в карманы своей обновки. Скрипели под ногами доски настила. Смрад почти улетучился. А может просто векшин нос к нему привык. Несмотря на запустение и вонь, ему нравилось это место. «Вот бы дом такой большой заиметь, – размечтался он, позевывая. – Только вот как его зимой отапливать?»

Последние лучи солнца осветили коридор третьего этажа. Приближалась ночь. Побродив еще немного, Векша наконец набрел на комнату с дубовой дверью. На приколоченной к ней дощечке заприметил он знакомое письмо. «Это же руны» – подумал мальчик. – «Видать, кто-то важный здесь жил». Пожал плечами и дернул дверь.

Комната была не заперта. Первое, что бросилось ему в глаза, заставило Векшу радостно ахнуть. Посреди обставленного громоздкой и грубой мебелью помещения он увидел самую настоящую кровать. И не просто кровать, а огромную, с балдахином. Векша и слова не мог вымолвить от восхищения. «Все, как в сказках про княжичей!» – промолвил он про себя. – «И перины толстые!». Поразило его то, что выглядела кровать новой, будто ее вчера только привезли и поставили. И белье на ней было постелено чистое да глаженное.

Чувствуя себя сказочным богатеем, Векша скинул на пол набитую суму и уселся на край ложа. Он никогда не видел подобного и даже представить не мог, что существуют такие кровати. Векша и раньше слыхал, что гномьи купцы все, как на подбор – богатые да прижимистые. Но как бедно по сравнению с ними жили его сородичи! «Почему им – все, а нам – ничего?» – раздосадовался Векша. Потом стащил с ног новые сапоги, аккуратно поставил их рядышком друг с другом и смело вытянулся на кровати.

– Вот это жизнь!

Распластавшись на ложе, он некоторое время блаженно смотрел в потолок и лишь затем удостоил своим взором другие части помещения.

На другой стороне комнаты, напротив кровати, на стене висела большая картина. Подросток и раньше картины видел. У Бежа-соседа висела в избе небольшая парсуна, что от предков досталась. Но такой красоты подросток еще не встречал. Как глянул на нее, так и остолбенел от восхищения. И неудивительно, ведь изображена была на полотне толстая голая баба. Свергиня. Несмотря на наличие грудей (каждое размером с хорошее ведро), волнующей талии и соблазнительно крутых бедер, лицо у бабы было нелюдское – широкое да плоское; с огромным подбородком, курносым маленьким носом и крохотными глазами. И ноги – уродливо короткие и толстые.

«Вот так их бабы выглядят. Рожа какая кривая!» – подумал Векша. Сверговая дама приняла развратную позу и смотрелась в зеркало, положив полные руки себе на бедра. Векша поглазел на это диво и неожиданно почувствовал возбуждение. Вопрос этот был легко и постыдно решаем, однако он слишком утомился за день. «Вот в Ключень приду да с такими деньжищами, что сегодня нашел, схожу в Веселый Дом, о котором Зорян сказывал» – зевая, подумал Векша, – «Там бабе платишь, и делай с ней потом, что хочешь. Хоть и свергиня, а все у нее на месте». К слову, что делать с бабой, наш герой не очень представлял, но от парней постарше многого наслушался.

Сон утаскивал его в свою липкую пустоту. Закрыв глаза, Векша расстегнул кафтан, погладил живот и повозился в кровати, нежась среди пахнущих пылью простыней. На улице свистел мокрый речной ветер, а на нижнем ярусе Торжища булькал и плескал водой Бурдюк. Под крышей стремительно носились тени, скрежеща и посвистывая.

Мальчик уже глубоко спал, когда дверь отворилась, и в комнату неслышно пробрался Волчья Кость. Черный, как смоль, волкодлак немного постоял у кровати, уставившись на мальчика пустыми глазницами. Затем положил на пол мертвого зайца и так же тихо вышел, прикрыв за собой дверь огромной когтистой лапой.